Толкования на евангельские чтения Великого поста

Суббота 1-я Великого поста

Мк., 10 зач., 2, 23—3, 5

Случилось Иисусу в субботу проходить засеянными полями, и ученики Его дорогою начали срывать колосья. И фарисеи сказали Ему: смотри, что они делают в субботу, чего не должно делать? Он сказал им: неужели вы не читали никогда, что сделал Давид, когда имел нужду и взалкал сам и бывшие с ним? как вошел он в дом Божий при первосвященнике Авиафаре и ел хлебы предложения, которых не должно было есть никому, кроме священников, и дал и бывшим с ним? И сказал им: суббота для человека, а не человек для субботы; посему Сын Человеческий есть господин и субботы.

И пришел опять в синагогу; там был человек, имевший иссохшую руку. И наблюдали за Ним, не исцелит ли его в субботу, чтобы обвинить Его. Он же говорит человеку, имевшему иссохшую руку: стань на средину. А им говорит: должно ли в субботу добро делать, или зло делать? душу спасти, или погубить? Но они молчали. И, воззрев на них с гневом, скорбя об ожесточении сердец их, говорит тому человеку: протяни руку твою. Он протянул, и стала рука его здорова, как другая.

…Народ ликовал, видя такое чудо, а начальники синагоги и фарисеи не радовались, как все, а пришли в негодование и обратились к народу с резким замечанием: Есть шесть дней, в которые должно делать, в те и приходите исцеляться, а не в день субботний (Лк. 13, 14).

Фарисеи злобно замолчали и затаили свою злобу.

Так бывало не раз, так было и тогда, когда Господь наш Иисус Христос в синагоге тоже в день субботний исцелил человека, имевшего иссохшую руку. Повелел ему выступить на средину и, обратившись к фарисеям, спросил их: Должно ли в субботу добро делать, или зло делать? Душу спасти или погубить? Но они молчали (Мк. 3, 4).

Они молчали, злобно молчали и наблюдали за тем, что сделает Иисус. Иисус повелел имевшему сухую руку протянуть ее – и она внезапно исцелилась. И свободно протянул ее бедный человек.

Народ был в удивлении, в несказанной радости, видя такое чудо. А начальники народа, фарисеи и книжники не радовались: они пришли в бешенство. В бешенство привело их чудо Господа Иисуса Христа. Что это значит? Как это объяснить?

Почему приходили они в бешенство? Почему после каждого чуда, сотворенного Господом Иисусом в субботу, совещались они, как бы убить, убить Его, – убить за то, что творит чудеса; убить, убить за то, что творит благодеяния несчастным калекам.

Убить… Вы считаете это справедливым, приходите в бешенство?

Что это значит, как объяснить это бешенство фарисеев, старейшин и книжников? Как объяснить их желание убить Спасителя за чудотворение, исцеления в субботу?

Этому были причины, можно полагать, двоякие: во-первых, их фанатизм. Что значит слово «фанатизм»?

Фанатизм – это неистовая, ни пред чем не останавливающаяся, до самозабвения доходящая преданность какому-нибудь учению, какому-нибудь правилу, нарушение которого считают фанатики смертным грехом.

Фанатизм двигал сердцами тех фарисеев, которые приходили в бешенство от чудес Христовых. Фанатизм побуждал их замышлять убийство этого великого Чудотворца: они считали Господа Иисуса тяжким грешником, нарушителем закона Моисеева, ибо в этом законе была четвертая заповедь: Помни день субботний воеже святити его; шесть дней делай и сотвориши в них вся дела твоя, день же седьмый, суббота Господу Богу твоему.

Эта заповедь была установлена Богом чрез Моисея в воспоминание того, как после шестидневного творения мира Бог в седьмой день почил от трудов Своих.

Эта заповедь повелевает хранить себя от всяких дел, пребывать в покое в день седьмой, когда Бог почил от трудов создания мира.

Эту заповедь считали иудеи, и особенно их старейшины, фарисеи и саддукеи, особенно важной; они фанатически относились к исполнению заповеди этой.

Они, как всегда, понимали только букву закона, а не дух его; во всем законе только букве служили, а не духу, как и здесь.

Божественный закон, запрещавший всякий труд в день субботний, был доведен до такой крайности, что считали тяжким грешником Господа Иисуса Христа, когда исцелил Он слепого в Вифсаиде: Он вывел слепого за город, плюнул на землю, сделал брение и этим брением помазал очи слепому – и прозрел он.

Вот это совершенно ничтожное по своей трудности дело – помазание глаз слепорожденного брением – окаянные враги Христовы считали тягчайшим грехом. Учили народ, что творил это Господь не силою Божией, а силою вельзевула, князя бесовского, силою диавола.

Вот до чего довел их фанатизм, фанатическое понимание четвертой заповеди: оно довело их до распятия Господа Иисуса Христа.

Его распяли, как говорили они, именно за то, что будто бы Он разрушает закон Моисеев, а Он не нарушил, а только восполнил Его Своими новыми Божественными заповедями.

Вот что надо знать вам о фанатизме.

Но знайте, что фанатизм не умер вместе с убийством Христа, фанатизм продолжает существовать и существует до сих пор – даже в мире христианском.

Было много проявлений дикого, греховного фанатизма в истории Церкви, и самым ярким проявлением является испанская инквизиция.

Инквизиция – это учрежденный в Средние века суд над так называемыми еретиками. Этот суд был учрежден в Испании; были назначены инквизиторы во главе с великим инквизитором из числа высших духовных особ.

Всякий несчастный, который не только обнаруживал явную ересь, но даже тот, кто только проявлял свободомыслие, привлекался на этот суд инквизиции, в этот инквизиционный трибунал. А суд сопровождался ужасными пытками над несчастными людьми и кончался приговором к сожжению на костре. И множество, множество людей было сожжено на кострах этой окаянной испанской инквизицией. Были и другие проявления фанатизма в истории Церкви Римско-Католической. Были крестовые походы, участники которых творили нестерпимые зверства.

Были обращены в христианство огнем и мечом рыцарями-крестоносцами язычники, населявшие Латвию и Эстонию.

Но не думайте, что только тогда, что только в то время проявлялся фанатизм: он проявлялся и в другой форме, проявляется и некоторыми из вас, ибо некоторые, стремясь только следовать букве закона, понимают не должным образом, как надо исполнять эту заповедь.

Нашлись среди народа нашего сектанты-субботники, которые вместе с евреями до сих пор почитают субботу вместо воскресенья. В субботу они никакой самой малой работы не станут делать, а в воскресенье делают самые трудные, самые грязные работы.

Но оставим несчастных сектантов. Не понимают они того, что уже апостольские христиане заменили день субботний днем воскресным и заповедь отнесли к воскресенью.

Так было при апостолах, при мужах апостольских. Об этом свидетельствуют многие отцы Церкви.

А сектанты-субботники все еще этого не уразумели. Мы же будем понимать, что важнее чтить воскресенье Христово, величайшее событие в истории мира, чем чтить древнюю субботу, в которою почил Бог от дел творения мира. То, что совершил Христос Крестом и воскресением Своим, выше и важнее того, что сотворил как Второе лицо Святой Троицы со Отцом и Духом, – сотворил мир.

Будем, конечно, чтить не день субботний, а день воскресный. Как же будем чтить его? Как будем вести себя: будем ли думать, что не грех, если день этот не посвятим на служение Богу, не посвятим молитве, – молитве церковной, делам благотворительности и милосердия, которые заповедал Бог, а будем только его проводить в праздности, вместо храма будем ходить в театр и в кино? Будем ли считать грехом малейшую работу, вроде пришивания пуговицы, как считали фарисеи и книжники?

Знаю, что среди вас есть поистине милосердные люди, которые глубоко понимают вопрос, который задал Господь книжникам и фарисеям: Должно ли в субботу добро делать, или зло делать? душу спасти, или погубить?

А хорошо понимая эти слова, помните, что чтить день воскресный надо тем, чтобы забыть, оставить все повседневные суетные дела свои, предаться молитве, чтению Священного Писания.

Знаю, что есть среди вас некоторые, которые хорошо поняли это, которые и не только в этот день творят великие дела милосердия.

Знаю добрую женщину, которая трогательно заботится о несчастной старухе, в тяжких страданиях умирающей от рака груди. Эта старуха заброшена, ей некому помочь, и вот эта женщина постоянно ходит к ней, обмывает ее, кормит.

Вот как надо чтить день воскресный, вот как надо исполнять четвертую заповедь Христову: Помни день субботний воеже святити его. Шесть дней делай и сотвориши вся дела твои. День же седьмый – суббота Господу Богу Твоему.

Я сказал вам вначале, что две причины побуждали книжников и фарисеев ненавидеть Господа Иисуса Христа, преследовать Его и в конце концов распять Его.

Первая причина – их фанатизм; вторая причина – их себялюбие, их эгоизм.

Со страхом и трепетом видели они, какое огромное впечатление производил Господь Иисус Христос Своим учением и прежде всего бесчисленными чудесами Своими. Они видели, что народ идет за Ним.

Когда арестован был в Гефсиманском саду Иисус Христос и ночью привели Его в синедрион, совещались вожди, что делать со Христом, а Каиафа встал и сказал: Вы ничего не знаете… лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб (Ин. 11, 49–50).

Это было решающим словом, и осужден был Христос на смертную казнь.

Что руководило фарисеями, книжниками и священниками в этом страшном деле? Их опасение, что Господь станет царем Израиля, что, благодаря чудесам Его и учению, потеряют они в глазах народа свое значение учителей и руководителей народа, руководителей ко спасению, к исполнению закона.

Они слышали грозную обличительную речь Господа Иисуса Христа, изложенную в 23-й главе Евангелия от Матфея. Они боялись за власть свою, боялись потерять свое значение и потому не остановились пред тем, чтобы распять Господа нашего Иисуса Христа.

А мы, всем сердцем любящие Господа Иисуса, а мы, стремящиеся всем сердцем к великому счастью стать чадами Божьими, мы будем стремиться исполнять все заповеди – и заповеди древние, чрез Моисея Богом данные, и заповеди новые, на спасение нам Господом Иисусом Христом преподанные.

Аминь.

Свт. Лука (Войно-Ясенецкий). Проповеди.

Вы, народ Христов, святое стадо, царское священие, отовсюду стекшиеся из городов и из сел, – кто подал вам условный знак к пути, что вы собрались к этому священному месту? Кто принудил вас так заботливо и к определенному сроку прибыть сюда, и притом во время зимы, когда война затихает, и ратник отлагает свои доспехи, и пловец кладет свое кормило под дым, и земледелец покоится, поставив к яслям рабочих волов? Не ясно ли, что вострубил из ратного строя святый мученик и, подвигнув множество народа из различных местностей, призвал их к месту собственного упокоения и своей обители, собрав их не для приготовления к военному делу, но для сладостного и наиболее христианам приличного мира? Ибо он, как веруем, и в прошлом году утишил бурю варварского нашествия и предотвратил ужасную войну с дикими скифами, потрясая пред ними, уже бывшими на виду и вблизи, бедственным и страшным для них оружием, – не косматым шлемом, не мечом, хорошо изощренным и сверкающим на солнце, но от бед избавляющим и всесильным Крестом Христовым, за который и сам пострадав, стяжал сию славу. Теперь вы, служители сего чистого благочестия и чтители мучеников, рассмотрите внимательным умом, чего по справедливости он заслуживает и каких достоин наград (говорю о наградах в мире и у нас, ибо о величии тех (наград), кои невидимы, никто не может составить понятия, и, точно узнав плод благочестия, поревнуйте расположению тех, кои так предпочтены пред другими; возжелайте и тех почестей, которые Христос раздает подвижникам по достоинству каждого.

А мы, если угодно, оставив речь о наслаждении будущими благами, благая надежда которых отложена праведным до тех пор, когда придет Судия нашей жизни, рассмотрим настоящее состояние святых, как оно прекрасно и величественно. Ибо душа их, отшедшая горе, пребывает в свойственном ей месте и, отрешившись от тела, обитает вместе с подобными ей; а тело, честный и нескверный ея орган, нисколько не повредивший своими страстями нетления обитавшей в нем души, погребается с большою честию и благоговением, честно полагается в священном месте, как бы какое многоценное сокровище, соблюдаемое до времени пакибытия, во многом несравнимое ни с какими другими телами, разрушаемыми общею всем и обыкновенною смертию, – и притом в одинаковом по природе веществе. Ибо всеми другими останками большая часть людей гнушаются; никто с удовольствием не проходит мимо гроба, а когда нечаянно увидит открытый гроб, то, посмотрев на безобразие того, что лежит там, полный неприятного чувства и с тяжелым вздохом об участи человечества, скорее бежит прочь. Но кто взойдет в какое-либо место, подобное сему, где сегодня мы собрались, где (совершается) память праведного и где святые останки его, тот, во-первых, утешит свою душу великолепием того, что представляется его взорам, видя сей дом, как храм Божий, светло благоукрашенным и величием постройки, и благолепием украшений, где и резчик придал дереву вид различных животных, и камнетес каменные плиты довел до гладкости серебра. И живописец украсил искусственными цветами, изобразив на иконе доблестные подвиги мученика, его твердое стояние на суде, мучения, зверообразные лица мучителей, их насильственные действия, пламенем горящую печь, блаженнейшую кончину подвижника, начертание человеческого образа подвигоположника Христа, – все это искусно начертав нам красками, как бы в какой объяснительной книге, ясно рассказал подвиги мученика и светло украсил храм, как бы цветущий луг (ибо и живопись молча умеет говорить на стенах и доставлять величайшую пользу). И слагатель разноцветных камней сделал попираемый пол достойным описываемого события.

Утешив взор этими чувственными произведениями искусства, (посетитель храма) желает наконец приблизиться и к раке, почитая освящением и благословением самое прикосновение к ней. Если кому позволено бывает взять земли лежащей на поверхности места его упокоения, тот прах приемлет как дар и землю собирает как сокровище. Если кому счастие доставит возможность прикоснуться к самым останкам, то, как это вожделенно и какой возвышенной молитвы почитается даром, знают те, кои испытали это и которые сами одушевляемы были этим желанием. Взирающие на них лобызают оные, как самое живое и цветущее жизнию тело, приближая их к глазам, устам, ушам, ко всем чувствам; затем, проливая слезы благоговения и сердечного умиления, приносят молитву о ходатайстве, как бы самому в целости видимому мученику, умоляя его как оруженосца Божия, взывая к нему, как к приемлющему дары (молитвы) когда ему угодно. Из всего сего познай, благочестивый народ, что честна пред Господем смерть преподобных Его (Пс. 115, 6). Ибо одно и то же тело у всех людей, будучи составлено из одного и того же вещества; но одно умирает простою смертию, повергается как случится; другое же, облагодатствованное страданием мученическим, так достолюбезно и всем вожделенно, как мы выше сказали. Посему на основании видимого будем веровать невидимому, на основании того, что опытом дознаем в мире, – тому, что обещано в будущем. Ибо многие, ценя выше всего чрево, тщеславие и здешний сор, ни во что вменяют будущее, думая, что все ограничивается пределом сей жизни. Но мыслящий так, от малого научись великому, но тени уразумей первообраз. Кто из царей почитается такою честию? Кто из людей, получивших преимущественную известность, прославляется такою памятью? Кто из военачальников, бравших укрепленные города, порабощавших множество народов, стал так знаменит, как сей убогий воин, новобранец, которого вооружил Павел, которого приготовляли к подвигу Ангелы, которого после победы увенчал Христос? Но теперь, поелику мое слово приблизилось к подвигам мученика, лучше, оставив общие похвалы, повести речь преимущественно о сем святом; ибо каждому любезно свое.

Итак, отечество сего доблестного мужа – страна, лежащая на восток солнца, ибо и он, подобно Иову, был благороднейший сущих от восток солнца (Иов. 1, 3) и, имея общее с ним отечество, был подражателем и нравам его. Ныне же мученик сей есть общее достояние всей вселенной, будучи гражданином всей подсолнечной. Будучи зачислен там в воинские списки, он с своим полком приходит в нашу страну, т. к. начальствующими был назначен здесь зимний отдых для ратников. Когда же внезапно вспыхнула война, не вследствие нашествия варваров, но по повелению сатанинскому и богоборному постановлению (ибо, по нечестивому указу, каждый христианин подвергался преследованию и осужден был на смерть), тогда оный преблаженный, будучи известен благочестием и повсюду открыто являвший свою веру во Христа, едва не на челе начертавший исповедание сей веры, оказался уже не новобранцем по мужеству и не неопытным в деле войны и битвы, но доблестным душою, твердо стоящим ввиду опасностей, не малодушным, не боязливым, не робким в речах. Ибо когда открылось заседание этого злого суда, правитель и воинский начальник, собравшись на сие, как некогда Ирод и Пилат (Деян. 4, 27), также поставляют пред судом раба Распятого, как те – его Владыку. «Скажи, – говорят ему, – откуда у тебя явилась дерзость и смелость, что ты оскорбляешь царский закон, не подчиняешься с трепетом приказаниям Государя, не поклоняешься, как угодно твоим властителям?» (Ибо тогда царством правили соправители Максимиана). А он с мужественным лицом и неустрашимым духом дал такой прямой ответ на их слова: «Богов я не знаю, да они и не существуют по истине; вы же заблуждаетесь, почитая и называя именем Божиим льстивых демонов. Для меня Бог – Христос, единородный Сын Божий. И так за благочестие и исповедание Его и наносящий раны пусть рассекает меня, и бичующий пусть бичует, и жгущий пусть приближает огонь, и, кому несносны эти слова мои, пусть вырывает язык; ибо в каждом члене своем тело обязано терпением Создавшему его». Поражены были сими словами мучители и не выдержали первого нападения доблестного воина, видя юношу, стремящегося к страданию и жаждущего кончины, как какого приятного пития. Когда же в недоумении остановились несколько и стали советоваться, что делать, один из должностных воинов, почитая себя остроумным и вместе посмеиваясь над ответом мученика, сказал: «Итак, Феодор, у твоего Бога есть Сын? И Он рождает, страстным образом, как человек?» – «Мой Бог не родил страстным образом, – отвечает мученик, – но и Сына я исповедую, и о рождении говорю богоприличном; а ты, малосмысленный и жалкий, не краснеешь и не закрываешь от стыда лицо, признавая бога-женщину и поклоняясь, как матери двенадцати детей, какому-то многоплодущему демонскому существу, которое, подобно зайцам и свиньям, легко и зачинает и рождает». Когда таким образом святый отразил двойную насмешку идолопоклонника, мучители, приняв на себя вид человеколюбия, говорят: «Пусть будет дано этому сумасшедшему немного времени для размышления; может быть, одумавшись на свободе, изменится к лучшему». Сии безумцы здравомыслие называли сумасшествием, а благочестие – исступлением и повреждением ума, подобно тому, как пьяные укоряют в собственной страсти трезвых. Но благочестивый муж и воин Христов воспользовался данным ему временем для мужественного дела. Для какого же? Об этом время вам с радостию выслушать рассказ.

В главном областном городе Амасии был храм баснословной матери богов, который заблуждавшие тогда люди, по суемудрию, соорудили где-то на берегу реки. Этот храм, доблестный муж, во время дарованной ему свободы, улучив удобный час и благоприятный ветер, поджегши, предал пламени, самым делом дав злодеям ответ, которого они, конечно, ожидали после размышления. Когда же его дело скоро стало явно для всех (ибо яркий огонь запылал посреди города), то он не таил своего поступка и не старался скрыть его, но явно выдавал себя, весьма торжествуя успехом дела и радуясь смятению безбожников и тому смущению, с каким оплакивали они гибель храма и истукана. И вот доносят на него начальникам, как на виновника поджога; опять суд страшнее прежнего, чему и следовало быть, когда случай такой важности раздражил судей. Они всходят на судейское место, а благодерзновенный Феодор предстоит посреди, смело отвечая на вопросы судящего его начальника и скоростию признания пресекая самый допрос. Поелику же он был неустрашим и не уступал пред угрозами тяжких мук, то судьи совершенно переменили свое обращение с ним и, человеколюбиво разговаривая, пытались увлечь праведника обещаниями. «Знай, – говорили они, – что если захочешь покорно принять наш совет, то мы тотчас из незнатного сделаем тебя знатным, из бесславного – почтенным: обещаем тебе достоинство главного жреца». Когда же треблаженный услышал о достоинстве главного жреца, то, много посмеявшись, сказал: «Я и жрецов идольских считаю жалкими и сожалею о них, как служащих суетному делу; а о начальниках жрецов сожалею еще более и гнушаюсь ими; ибо старший над худыми и занимающий первое место еще более жалок, точно так же как между неправедными более неправедный, между убийцами более свирепый, между распутными более развратный; посему оставьте теперь же ваши гибельные обещания, ибо вы забыли, что ваши обещания для меня верх зол; тому же, кто избрал жизнь благочестивую и правую, хорошо приметатися в дому Бога паче, неже жити в селениих грешничих (Пс. 83, 11). Я и о царях сих, беззаконный закон которых постоянно читаете нам, сожалею, потому что, имея достаточно великое между людьми достоинство – власть царскую, присвоили себе еще и звание первосвященника; они надевают эту плачевную и темную порфиру, подражая первосвященникам злых демонов, и унижают светлое достоинство мрачною одеждою; а бывает и то, что, приближаясь к скверному жертвеннику, вместо царей становятся поварами, закалая птиц и исследуя внутренности несчастных животных и как бы какие мясники марая одежду нечистотами крови».

После этих речей праведного начальники уже не стали выказывать ложного и притворного человеколюбия; но, объявив его нечестивейшим по отношению к богам и, кроме того, оскорбителем и хульником царей, во-первых, повесив его на дереве, устроенном для пыток, терзали его тело. А он в то время, когда палачи сильно делали свое дело, оставался твердым и непоколебимым, припевая среди мук стих псалмопения: благословлю Господа на всякое время, выну хвала Его во устех моих (Пс. 33, 1). Они терзали его плоть, а он пел, как будто не он, а другой кто терпел казнь. Это наказание сменяет темница; и здесь опять над святым свершилось чудо; ночью слышались голоса множества поющих, и находящимся вне (темницы) виделся блеск светящихся лампад, как бы на всенощном бдении, так что и тюремный сторож, смущенный необычайностию того, что видел и слышал, прибежал в темницу, но никого не нашел в ней, кроме покоящегося мученика и других спящих узников. Когда же после многих страданий (мученик) явился мужем вполне созревшим в исповедании и благочестии, произносится над ним судебный приговор и выходит повеление предать его огню; так он прекрасным и блаженным путем отошел к Богу, а нам оставил назидательную память о своем подвиге, собирая народы, наставляя церковь, прогоняя демонов, низводя мирных Ангелов, испрашивая нам у Бога полезное, соделав сие место врачебницею различных болезней, пристанью обуреваемых скорбями, изобильною сокровищницею бедных, удобною странноприимницею для путешественников, постоянным местом праздника для празднующих. Ибо, хотя мы и чтим этот день ежегодными празднествами, но никогда не прекращается усердие множества стремящихся сюда, но ведущая сюда дорога похожа на путь, усеянный муравьями; одни идут вперед, другие уступают место вновь приходящим.

Мы, о блаженный, человеколюбием Создателя свершивши годовой круг, собрали для празднования тебе священное собрание мучениколюбцев, поклоняясь общему Владыке и совершая победное воспоминание твоих подвигов. Ты же, предстоятель праздника (ибо к тебе, созвавшему нас, взываем), приближися к нам, где бы ты ни был, обитаешь ли в эфирной высоте, или обходишь какой небесный свод, предстоишь ли Владыке вместе с ликами ангельскими, или, как верный раб, поклоняешься Ему вместе с Силами и Властями, – оставив на малое время горнее, прииди, как невидимый друг, к чтущим тебя; посмотри на совершающееся здесь, чтоб удвоить свою благодарность к Богу, за одно страдание и за одно благочестивое исповедание воздавшему тебе такие награды, и возрадоваться за (пролитую тобою) кровь и огненное мучение; ибо сколько было тогда у тебя зрителей твоей казни, столько теперь у тебя служителей твоей чести. Во многих благодеяниях имеем нужду; молися за отечество пред общим всех Царем; ибо отечество мученика – страна, где он пострадал, а сограждане и сродники – те, кои его погребли, у которых его тело, кои чтут его. Предусматриваем скорби; ожидаем опасностей; не далеко ужасные скифы, замышляющие войну против нас; как воин, поборай по нас; как мученик, яви (молитвенное) дерзновение (к Богу) за служащих Ему вместе с тобою. Хотя ты и прешел от сей жизни, но знаешь страдания и нужды человечества; испроси нам мир, чтобы не прекратились сии празднества, чтобы не стал ликовать над храмами и жертвенниками неистовый и необузданный варвар, чтобы не попрал святыни сквернитель. Ибо мы и то, что до сих пор сохранились невредимы, твоим считаем благодеянием; просим у тебя и на будущее время безопасности. А если б оказалась нужда в бо́льшем молитвенном предстательстве, собери своих братьев-мучеников и молись со всеми ими: молитвы многих праведников да разрешат грехи народов и племен. Напомни о нас Петру, возбуди Павла, равно как и Иоанна Богослова и возлюбленного ученика, да позаботятся о церквах, которые они устроили, за которые носили узы, за которые подверглись опасностям и смерти, чтоб идолослужение опять не подъяло главы над нами, чтоб ереси, как терния не произросли в винограднике, чтобы вновь ожившие плевелы не заглушили пшеницы, чтобы не было среди нас каменистой почвы (Мф. 13, 20), лишенной тука, истинной росы и препятствующей укорениться силе слова для принесения благих плодов; но силою твоей и сущих с тобою молитвы, о дивный и пресветлый среди мучеников, да соделается гражданство христианское до конца времен местом жатвы на тучной и плодоносной пажити веры во Христа, всегда плодоносящим Жизнь Вечную, жизнь во Христе Иисусе Господе нашем, с Коим Отцу, вместе со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Творения св. Григория Нисского. Часть восьмая.