Они сидели в переднем вагоне, покачиваясь в такт движению, вдыхая пары чи, пока поезд мчался на север, в сторону города Йама. Настала очередь Исао присматривать за машинистом, а Йоши пялился в окно, наблюдая за проплывающими на западе мертвыми землями. Слева простиралось Пятно – бесконечные мили потрескавшейся почвы, окутанной удушливыми испарениями.

– Ужасное зрелище.

Йоши повернулся и уставился на лже-особь, которая пристально наблюдала за ним. Она сказала, что ее зовут Кей, а несколько лет назад она присоединилась к мятежникам, завербовала важную особу по имени Джун и молодого человека по имени Горо. Этот Горо не отходил от лже-особи ни на шаг. Черты лица у нее были тонкими, а губы еще тоньше, но взгляд жесткий и расчетливый, острый, как хромированные бритвы за спиной.

Йоши пожал плечами и снова отвернулся к окну.

– Красоту можно найти в чем угодно, если присмотреться повнимательней.

– И какую же красоту можно отыскать в запустении, созданном Гильдией?

Йоши поглядел на запястье, на бледно-голубые вены, проступавшие под кожей. Сжал кулак и следил, как напрягаются сухожилия, играют мышцы.

– Может, ту, которую создаем мы.

– Вечно ты говоришь загадками, – покачала головой Кей.

– Почему Гильдия сжигает людей, обладающих даром Кеннинга? – Йоши оторвался от созерцания запястья и прищурился. – Зачем нас сжигать?

– Чистильщики учат, что вы запятнаны кровью существ из царства духов. А для того, чтобы достичь чистоты, мы должны избавить землю от любой примеси крови ёкаев.

– Но почему? Что за чистота, о которой они все время говорят? Что произойдет, когда вы достигнете цели? Небеса разверзнутся, и с неба польется ливень из плотских удовольствий? Что?

– Йоши-сан, доктрина чистильщиков мало что значит для меня, – сказала Кей. – Я всегда в ней сомневалась, даже когда была девочкой. Но пойми: если все, кому ты веришь, будут говорить, что гайдзины – твои враги, ты тоже будешь разделять подобное мнение. Если тебя учат, что детей нужно сжигать на костре во имя веры, ты и это примешь как должное. Особенно если в толпе никто не повысит голос в знак несогласия.

– Ты не ответила на вопрос…

– Если бы я знала ответы, я…

На юго-западе за мертвыми землями ярким цветком вспыхнуло пламя, ослепительный свет пробивался даже сквозь мутное стекло окон и защитные очки Йоши. Юноша зашипел, когда небо стало по-летнему ярким, пульсирующим, обжигая глаза даже под закрытыми веками. Кей выругалась, Исао выкрикнул предупреждение из кабины машиниста.

Пламя медленно гасло, потом вспыхнуло еще раз и потускнело, Йоши стоял и смотрел в окно, прижав руку к стеклу, когда увидел огромное грибовидное облако, поднимающееся на западном горизонте над горами Тонан.

– Яйца Идзанаги… – выдохнул он.

Поезд задрожал, под ногами раздались басы скрежета и треска, рельсы начали смещаться: тряхнуло весь остров до основания. Состав закачало из стороны в сторону, подкидывая на железнодорожных путях. Машинист нажал на тормоза, за окном среди мучительного визга металла посыпался град искр, толчок огромной силы ударил прямо в брюхо махины, заставив резко подпрыгнуть.

Из-за внезапного торможения Йоши унесся вперед, не сумев ни за что ухватиться. Джун, Кей и Горо врезались в переднюю стену, в последнем вагоне закричал Такеши, а потом раздался громкий удар. Поезд дернулся и покатился, визжа тормозами. Толчки усилились, всех швыряло из стороны в сторону, как кучу тряпичных кукол. Йоши ударился головой обо что-то твердое, затем врезался в мягкое и услышал хриплый выдох боли. А потом состав начал крениться под оглушительный скрежет ломающихся осей. Колеса сорвало с рельсов, ударив о гравий, мир вокруг перевернулся вверх тормашками, а затем еще и еще раз. И завертелся кувырком.

Когда поезд начал заваливаться на бок, Йоши сумел вцепиться в поручень. С вагона сорвалась крыша, скрежетал металл, а железо и сталь смялись, как бумага, разлетались осколки стекла и крики людей, и искры, и дым, и хлопки выдранных заклепок.

Но вагон все еще продолжал лететь кувырком, Йоши ревел и барахтался, пытаясь не захлебнуться кровью, пока оглушительный калейдоскоп звуков, толчков, инерции, гравитации и массы, наконец, не затих скрюченной, дымящейся, стонущей грудой.

Двигатель заглох под шипение сбрасываемого давления и скрип вращающихся колес.

– Гребаные барабаны Райдзина! – простонал Йоши. Юноша поднял голову, один глаз у него залило кровью, рана на ухе кровоточила.

Земля сотрясалась, нарастал жуткий рев. Йоши поозирался и заметил Кей – она лежала на насыпи, мертвая, с проломленным черепом. Ее постоянный спутник Горо смог наполовину высунуться из разбитого окна и был раздавлен поездом. Но за трупом Горо юноша увидел облако пыли, поднимающееся на многие мили в небо, словно цунами над безводным морем. Оно двигалось быстро, как ветер.

Прямо на них.

Йоши с трудом поднялся, не сводя глаз с приближающегося облака, с рассеченного лба капала кровь, разлетаясь брызгами по битому стеклу у ног. Дверь в кабину машиниста была оторвана и висела на одной петле: оттуда, пошатываясь, вышел Исао. Нос его оказался сломан, а на предплечье была ужасная рана.

– Боги, неужели все…

– Нам нужно идти, – выдохнул Йоши.

– Где Такеши? Ацуши?

Йоши указал на приближающееся облако пыли.

– Исао, быстро!

Юноша побледнел, а после они оба, скорчившись, вползли в разбитые окна поезда, а потом вылезли через другие окна и стали спускаться по перекореженной наружной лестнице.

Йоши поднялся, голова кружилась, пока он нащупывал ногой ступени, оглядываясь на запад. Земля вздыбилась и загрохотала, рев нарастал и стал почти оглушительным. Когда Йоши прищурился, чтобы различить хоть что-нибудь сквозь клубы пепла, поднимающиеся с мертвых земель, он понял – Пятно разрушается, огромная пропасть протягивает к ним свои ручищи, а почва земли, мили за милями, уходит в небытие под вой колоссального тектонического разлома, поглощающего все на своем пути.

– Бежим, – сказал он Исао.

– Что ты видишь?

– БЕЖИМ! – Йоши спрыгнул с лестницы и бросился прочь.

Исао старался не отставать. Они бежали по битому камню и гравию с одной стороны железнодорожной насыпи, перескочив на лотосовые поля под парами – с другой, спотыкаясь и кувыркаясь на присыпанной снегом почве. Земля дыбилась, пытаясь то сбросить юношей в открывшуюся трещину, то подбросить в воздух. Рев теперь звучал оглушительно, думать или говорить было невозможно – только бежать. Так быстро, как только можешь, и боль в теле – лишь отдаленная секунда по сравнению с дикой паникой в груди, заставляющей сердце биться быстрее. В венах бурлил адреналин, приказывая мчаться до тех пор, пока внутри тебя не останется ничего.

Вдруг над головой раздался рев, разрозненные вопли. Йоши осмелился взглянуть вверх и чуть не задохнулся при виде полдюжины знакомых силуэтов. Гладкие, как клинки, грациозные, сплошь перья и мех, с жестокими крючковатыми клювами. Он понятия не имел, что делают звери, но они летели и были реальными, как содрогающаяся земля, и Йоши, не сводя глаз с вожака, отчаянно закричал в Кеннинге изо всех сил, которые еще не растратил.

Голос коснулся его разума, громкий, как раскат грома, и прекрасный, как сияние заката.

Исао споткнулся, Йоши поднял его на ноги, рискнул оглянуться и обнаружил, что пропасть становится все ближе и ближе, поглощая локомотив и искореженные вагоны, которые, кренясь, падали в бездонную пасть.

Грозовая тигрица, летевшая во главе стаи, развернулась и низко спикировала, за ней последовали и остальные.

Йоши схватил Исао за руку и кинулся к ним, спотыкаясь и практически теряя равновесие, мысленно крича во весь голос, высоко размахивая свободной рукой.

Земля дрогнула, швырнула юношу вперед, и он рухнул лицом в грязь. Йоши задохнулся, выплюнул черные комья, поднялся на четвереньки, бросил отчаянный взгляд через плечо. Позади разверзлась пропасть, твердь задрожала, застонала и ушла из-под ног. Исао провалился во тьму, и его крики затихли.

И когда Йоши начал падать вслед за ним, когда его уже охватила невесомость, а горький, пробирающий до костей холод, сочившийся из бездонной дыры, проник в сердце, заставив замереть, он почувствовал удар в спину и громоподобный взмах могучих крыльев. Его рвануло ввысь, арашитора схватила его когтями. Земля снова застонала, но они уже взмывали все выше и выше. Пропасть зияла широко раззявленной пастью и выла от голода, в конце концов попранная лапами дочерей Райдзина. Небеса заполнились криками тигриц, и то был момент абсолютной красоты среди всеобщего бедствия.

Йоши схватился руками за перья и вскарабкался на спину арашиторе, страшась даже взглянуть вниз. Он тяжело и прерывисто дышал. Тело дрожало.

Йоши обнял грозовую тигрицу за шею, пытаясь восстановить контроль над пульсом, над дрожащими, замерзающими конечностями. Он отважился посмотреть вниз, в яму, которая поглотила Исао целиком, не в силах подавить дрожь. Тепло арашиторы прогнало холод ужасной бездны, и на юношу нахлынула благодарность, вытеснив ужас, переполняя сознание через край, проникая в разум зверя.

В разуме самки забурлило легкое веселье.

Йоши оглядел стаю – сплошь лоснившийся блеск и свирепость, белоснежные и угольно-черные перья. Позади них, но прямо перед огромным облаком пепла, поднимающимся из разрушающегося Пятна, Йоши заметил неболёт Гильдии, двигатели ревели от напряжения, работая на пределе, на палубе копошились крошечные фигурки.

*НЕ БОЙСЯ. ЭТО ДРУЗЬЯ. МЫ ПРИЛЕТЕЛИ СЮДА В ПОИСКАХ НАШИХ САМЦОВ. ОБНАРУЖИЛИ, ЧТО ЗА НИМИ ГОНЯТСЯ ЛЮДИ В МЕТАЛЛИЧЕСКИХ КОСТЮМАХ.*

Рычание тигрицы отдавалось вибрацией в животе Кина.

Йоши провел рукой по шее грозовой тигрицы.

В Кеннинге разлилось веселье, озорное, как свежий весенний ветерок.

Двери лифта с шипением разошлись в стороны, железо заскрежетало в изогнутых бороздах. Кин, прихрамывая, выбрался в рубку Землекрушителя, в воздухе сильно пахло сгоревшей изоляцией, выхлопными газами, чи и кровью. Вокруг повсюду лежали гильдийцы, головы бились в сбивчивом ритме о настил, а руки и ноги дергались.

Кин и Синдзи спустились на палубу, не сводя глаз с того, кто находился в коконе рулевого. Совершенное лицо юноши, горящий взор, кровь, стекающая с воротника, – человек, которого Кин называл дядей. Второй Бутон Кенсай.

Нет, напомнил себе Кин. Теперь уже Первый Бутон…

Синдзи схватил кусок сломанного железного ограждения и направился к распластанному в коконе Кенсаю, пока Кин расстегивал защелки у него на воротнике, наблюдая, как они раскрываются вокруг горла, подобно лепесткам цветка, открепляя концы кабеля от детского рта, снимая шлем.

Но за маской скрывался не монстр, не искривленный и деформированный ужас, а обычный старик – с морщинами, с отвисшей челюстью и лысеющей макушкой, усеянной печеночными пятнами. Глаза Кенсая были распахнуты, зрачки неподвижны, он продолжал биться головой о спинку трона управления, а мехабак повторял заикающийся ритм, вырывающийся из груди каждого гильдийца.

– Ты сам хочешь?.. – Синдзи протянул ему железный прут. – Или мне доверишь?

– Зачем его убивать?

– Теперь он уже Первый Бутон Гильдии Лотоса. Он прикончил Масео и Бо. Какого черта мы должны оставлять его в живых?

Кин посмотрел на дымящиеся руины города Йама. Подумал об арашиторе, разнесенном на куски орудиями Землекрушителя, о храбрых самураях, которые таранили колосса кораблями, пытаясь остановить продвижение механического монстра, о бесчисленных солдатах, которые наверняка погибли.

И наконец, подумал о Даичи. Тот купил победу ценой своей жизни.

– За все, что Кенсай сделал, его необходимо судить. При холодном свете дня. А не забивать ломом в темноте. – Кин снял шлем с Кенсая, чтобы избавить голову старика от дальнейшего наказания. Затем начал отстегивать ремни и кабели управления машиной, и в юноше вновь пробудилась боль от ожогов, далекая, пронизывающая лезвиями все тело. – Помоги мне, брат.

Синдзи топтался в нерешительности, посреди рубки, наполненной прерывистым стуком голов гильдийцев о металлические решетки. Но в итоге подхватил Кенсая, напрягаясь под тяжестью груза, а потом вместе с Кином стащил тело с трона управления.

Синдзи и Кин с трудом доволокли Кенсая до лифта, пошатываясь, забрались в грузовой отсек и доплелись до широких двойных дверей, окрашенных в желтые диагональные полосы. Гидравлическая система отключилась, и юноши, прислонив старика к стене, принялись вручную вращать колесо. Двери открылись, и они, моргая, вышли на ослепительный свет.

Кин вздрогнул, задержал дыхание, отравленный воздух показался невероятно сладким после удушливых пределов Землекрушителя. Он посмотрел на Йаму, на разрушенные стены Кицунэ-дзё, на бусименов и самураев, медленно покидающих укрытия с оружием в руках. Дым и пепел, огонь и кровь, земля, до сих пор сотрясающаяся под ногами. На город обрушивались отголоски сильнейшего землетрясения.

Разрушенные стены рассыпались в пыль, Кин и Синдзи наклонились, чтобы подхватить Кенсая с двух сторон, пока город судорожно дрожал, точно так же, как и человек, которого они тащили.

– Боги небесные, – выдохнул Кин и обвел взглядом место побоища. – Ты только посмотри…

Синдзи опустил грузовой трап на разбитую площадку. Дворцовая стража окружила Землекрушитель с поднятыми арбалетами, отряды бусименов готовились к атаке.

– Стойте! – закричал Кин.

– Ты здесь никто, чтобы отдавать приказы, гильдиец! – Среди обломков возвышался мужчина из клана Кицунэ, широкий, как дверной проем, с эмблемой генерала на плаще. – Ты находишься в стенах Кицунэ-дзё, Крепости Лиса и нашего господина, даймё Исаму!

– Мы мятежники! – громко ответил Кин. – И у нас – Сятей-гасира Кенсай в качестве заключенного!

– Очевидная хитрость. – Мужчина сплюнул. – Ты что, за дураков нас держишь?

– Хитрость? А как ты думаешь, кто же, черт возьми, устроил саботаж? – Синдзи хлопнул ладонью по корпусу Землекрушителя. – Неужели вы не заметили, что его кто-то застопорил в сорока футах от двери спальни твоего даймё? Или ты считал, что у монстра закончилась гребаная энергия чи?

– Ну и язык у тебя, парень.

– Именно так и сказала твоя дочь!

Генерал рассмеялся.

– Неплохой ответ. Как тебя зовут?

Кин оборвал ответ Синдзи.

– Я – Кин, генерал. А это мой жизнерадостный друг Синдзи.

– Я слышал твое имя. Фактически сегодня. – Мужчина вежливо склонил голову. – А меня зовут Гиндзиро, генерал армии Кицунэ.

Кин сделал все возможное, чтобы поклониться в ответ, но руку оттягивало тело Кенсая, а боль от ожогов усиливалась по мере того, как рассеивался обезболивающий туман.

– Большая честь познакомиться с вами, генерал.

– А в ваших объятиях действительно Второй Бутон города Киген?

– Технически теперь, когда Тодзё мертв, он – Первый Бутон Гильдии.

Генерал Гиндзиро с холодной улыбкой на устах подал знак своим людям отступить.

– Тогда я приветствую вас в Кицунэ-дзё.

Юкико и Буруу устремились к крепости, Кайя вместе с соплеменниками последовали за Ханом. А за стаей, напрягая последние силы, плыли по небу несколько поврежденных неболётов Кицунэ и покрытый боевыми шрамами остов корабля «Куреа» с окровавленным и израненным Блэкбёрдом за штурвалом. Город был разрушен. Местами все еще велись бои между бусименами Кицунэ и корчевателями-кусторезами Тора. Не имея возможности выбраться из мегаполиса, Тора забаррикадировались на Последнем острове, и нерешительность воинов росла после землетрясения, разрушения Главдома и исхода демонов из преисподней.

Армия гайдзинов была на полпути к наведению переправы через Амацу, когда началось землетрясение. Защитное сооружение рухнуло в черные как смоль воды. Теперь люди стояли скопом на восточном берегу, командиры расхаживали вдоль берега, а инженеры снова приступили к работе. И лишь один из них бродил с опущенной головой, охваченный чувством вины.

Но мысли Юкико были заняты только ослепшим по своей воле Инквизитором, запертым в подземельях крепости. У него, наверное, есть ответы на вопросы, и он мог бы рассказать, как победить тьму, распространяющуюся из бездны на месте Пятна.

В дыму вырисовывались очертания Землекрушителя, монстр накренился, двигатели умолкли. Он пробил себе путь сквозь внешние стены Кицунэ-дзё, но не достиг цели. Солдаты клана Лиса окружили колосса, клинки сверкали в свете угасающего дня. Снег не прекращался, налетая вместе с порывами ветра.

Юкико почувствовала, как напрягся Буруу, и инстинктивно посмотрела на мир глазами грозового тигра. А потом увидела его.

Кин в сопровождении какого-то юноши пробирался через руины у ног Землекрушителя. Молодые люди тащили человека, похожего на Второго Бутона города Киген. А еще их окружали солдаты.

В сердце Юкико вспыхнула ярость. Бешенство из-за предательства Кина. Из-за всего того, чего ей это стоило.

И в один голос с ней взревел Буруу, пикируя с небес. К Хану тут же присоединилась стая Края вечных бурь. Юкико обнажила катану.

Юноша рядом с Кином вздрогнул, бросил Второго Бутона, развернулся и побежал. Кин не смог удержать Кенсая: Сятей-гасира рухнул на землю.

Глаза Кина широко распахнулись, но Юкико в Кеннинге схватила его за руки, не давая улизнуть, пока Буруу не приземлился, разбивая щебень и сланец под когтями, поднимая в воздух пыль и пепел.

В мгновение ока она соскочила со спины Буруу. Катана Юкико сверкала в угасающем свете дня. Взмахнув клинком, девушка представила Исао, Такеши, Ацуши, Акихито, Мичи, Даичи, Аишу, солдат, которые погибли, защищая город, идеалы свободы, на которые этот мальчишка плевал каждым своим вздохом, на который был способен.

В разуме Кина плыла печаль, прорывающаяся из глубин подсознания, застилающая глаза, когда Юкико приблизилась на расстояние удара с побелевшими костяшками пальцев, вцепившихся в рукоять клинка, который Даичи назвал в честь ее ярости.

Юкико взглянула на катану – подарок того самого человека, которого Кин отправил на верную смерть.

И, не сказав ни слова, не дав жалкому маленькому ублюдку ни единой возможности еще раз вздохнуть, она замахнулась, чтобы нанести удар прямо в сердце Кина.

Раздался громкий лязг удара стали о сталь, разлетелся ярким фейерверком сноп искр. Ее удар был отражен, она лишь задела плечо Кина, из которого закапала кровь. Юкико обернулась, вытаращив глаза, Буруу взревел, девушка была озадачена происходящим.

Перед ней с боевой дубинкой в руке стоял генерал Гиндзиро.

– Подожди, Танцующая с бурей.

– Отойдите в сторону, генерал, – прорычала Юкико, – пока я и вас не уложила.

– И я рад, что ты до сих пор жива, девочка.

За спиной у Юкико встали четыре грозовых тигра, наполняя воздух угрожающим рычанием.

– Отойдите. В сторону, – повторила она.

Генерал казался невозмутимым.

– Тут Кицунэ-дзё. Крепость Лиса. Здесь приказы отдает даймё Исаму. А не Танцующая с бурей Юкико.

– Даймё Исаму мертв! Все они погибли! Из-за предателя! – Глаза Юкико полыхнули гневом, когда она уставилась на остолбеневшего Кина. – Я могла бы разнести его в клочья при помощи мысли…

– И будешь оплакивать секундное безумие до конца своих дней, девочка.

– Не безумие! Справедливость! Он предал нас! И Даичи!

– Отца Каори.

Юкико моргнула, сквозь ярость прорвалось сомнение.

– Откуда ты знаешь Каори? Даичи?

– Мисаки отправила сообщение по беспроводной связи с палубы «Искателя истины» десять минут назад. Она возвращается из руин Главдома вместе с остатками диверсионного отряда Кагэ. Их лидер, женщина по имени Каори, попросила распространить информацию среди повстанцев, мятежников и других верных нам людей. Юношу по имени Кин не трогать.

– Каори ненавидит Кина. Она желает его смерти больше, чем я…

Генерал погладил бороду.

– Похоже, мальчик и ваш Даичи кое-что разработали. Хитрый совместный план, который был неизвестен даже дочери Даичи. Уловка, чтобы Кин смог попасть на борт Землекрушителя и остановить монстра. – Гиндзиро взглянул на лежащего на боку колосса, затем на сорок футов голой земли между машиной и внутренними стенами Кицунэ-дзё. – К счастью для нас, кажется…

– Нет, невозможно…

– Говорит низкорожденная девушка, предводительница стаи грозовых тигров.

Катана выпала из ослабевших рук Юкико. Она посмотрела на Кина, и гнев улетучился, когда девушка проникла в его мысли. Все воспоминания, конечно же, хранились в его разуме, если бы только нашла время посмотреть.

Вот Кин и Даичи склонились над шахматной доской.

А вот Кин проникает в капитул Кигена, затем в Землекрушитель. Дикая боль от ожогов, рана от пули железомёта в бедре. То, чем он рисковал и от чего страдал, запечатлелось на сверкающих дорожках сознания. Но самым ярким оказался роковой момент, орошенный слезами их обоих, Кина и Юкико, когда она обвинила юношу в предательстве на арене Кигена.

Тогда она подумала, что Кин продал ее Йоритомо, но жестоко ошиблась, и теперь это действительно доказано.

И слова Кина эхом отдавались в ее мыслях, скрежетали, как ржавый нож, торчащий из груди:

– О боги, Кин…

Юкико отпустила его, и Кин обмяк, жар ожогов вспыхнул в сознании кроваво-красным маревом. Однако он пока что держался на ногах, и глаза его были полны страдания, но вовсе не от ран, а от боли, которую причиняла одна-единственная мысль.

Снова, несмотря на все, что он сделал, Юкико подумала о нем самое худшее.

Она шагнула к нему, беспомощно опустив руки по швам.

– Кин, мне так жаль…

Ветер завывал в замерзшей пропасти между ними. Шириной в один фут и тысячу миль.

Кин посмотрел на ее немного округлившийся живот, вытер слезы со щек.

– Мне тоже…