Конец недели. Долгожданные выходные.

По гофрированным крышам хлестал дождь, прерывистый ритм наполнял выпотрошенный складской район звоном полых палок о пустые бочки. Йоши брел по Даунсайду, в воздухе висела тяжелая вонь застарелого дыма и гари. Под биением сердца ливня он слышал ритмы залива Киген и чувствовал вонь гнили, расползающейся из-под догорающих костров.

Сумка с деньгами якудза хлопала Йоши по спине, пока он плелся и швырял пригоршни монет нищим, больным черной чумой. Под клеенчатым плащом был спрятан меч цуруги, представлявший собой утешительную угрозу, а почти пустой железомёт упирался в поясницу. На деньги Детей Скорпиона можно было бы купить несколько шикарных комнат в ночлежке Апсайда, но Йоши хотелось спать где-нибудь под открытым небом. Как раньше. В те далекие времена, когда каждый медяк был благословением, а любая еда – удачей. До того, как весь мир сошел с ума.

Он, Хана и Джуру.

Йоши сунул руку под защитные очки и вытер глаза. Воспоминание о жене Шинши, ужас у нее на лице, когда он взял на руки ребенка…

Так он и шел. Мимо беженцев, ютящихся в сгоревших остовах Кигена, по разбитым грязным улицам, среди теней разрушенных Причальных шпилей. Вдалеке слабо проревел моторикша, а ботинки Йоши продолжали шлепать по усыпанному пеплом настилу. Мимо проносились горожане под грязными бумажными зонтиками, из тупиковых проулков таращились голодные глаза. Но клинок, выглядывавший прямо из-под плаща, и дюжина крыс-трупоедов, следующих за ним по пятам, говорили даже самым отпетым сорвиголовам и отчаявшимся, готовым на все несчастным, что этим мальчиком можно подавиться.

Он шагал, опустив голову. С поникшими плечами. Ни о чем не думая. Толпа становилась все гуще. И дети сточных канав, сопровождающие Йоши, постепенно разбредались дальше, пробираясь сквозь кучи останков захлебнувшегося восстания. Он не понимал, куда направляется. Что он сделал. Помнил только лицо женщины, когда взял ее сына из кроватки.

Она уставилась на Йоши так, словно он был чудовищем.

В сознании появился непрошеный призрак. Растрепанная челка, свисающая на темные, влажные глаза. Мягкие губы… И боль, боги, боль в груди…

Кулак сжался под плащом.

Так почему же ему не стало лучше? Почему не ушла боль? Он все еще чувствовал запах крови на своих руках. И слышал голос грозового тигра в голове. Слова, сказанные о мести.

Никогда не смываются…

Джуру остался мертв. И в сердце Йоши по-прежнему зияет дыра. А сестренка? Единственный человек в целом мире, который был для него важен? Он бросил ее одну в окружении разноклановой клики, с тяжким бременем на плечах.

Йоши остановился посреди толпы. Люди давились, проталкивались мимо, продирались вперед, к широкому, вымощенному булыжником пространству. Он понял, что забрел на Рыночную площадь, бездумно следуя по течению. Зеваки и фанатики. Нищие и уличные бродяги. Один или два бусимена среди горожан.

И там, в центре площадки с углублением, окруженной четырьмя почерневшими колоннами, которые были схожи с нависающими глыбами из камня, стояли они. Четверо гильдийцев с огнемётами, в накидках секты чистильщиков цвета девственной белизны в уродливых пятнах отвратительного серого. По полированной латуни бисером стекал черный дождь, горели ужасающие кроваво-красные глаза, на запястьях размазались следы гари.

Йоши надвинул шляпу на глаза: с широких полей водопадом патоки стекал яд. Один из чистильщиков сделал шаг, поднял руки и заговорил.

Когда он читал отрывок из Священного писания «Книги десяти тысяч дней», голос звучал, как жужжание умирающей лотосовой мухи:

Из толпы раздалось несколько хриплых выкриков, в воздух взметнулась дюжина кулаков. Толпа разрасталась, угрожая сбить Йоши с ног. Отчаявшиеся взгляды – как на вощеной бумаге, люди бегут без сна, без еды, семьи голодают, дети плачут. Беженцы с северных фронтов, лица со следами контузий спрятаны за грязными платками. Торговцы нео-тёнины, потерявшие состояние во время беспорядков. Каждого тянет сюда, как мотылька на пламя. Только тут осталось подобие порядка лучших времен.

Даже если это было худшее из всего, что мог предложить сегодняшний мир.

Второй чистильщик развернул свиток из рисовой бумаги, испачканный черными плевками небес.

– «По приказу Первого Бутона Гильдии Лотоса секте чистильщиков поручено очистить кровь Шимы от скверны ёкаев. Дабы предотвратить разложение духовного мира, вычистить звериный яд из умов людей и уничтожить пятно нечистоты. Как всегда, во время Очищения в эти выходные каждому верноподданному гражданину, который идет путем праведности и добродетели и приведет любого нечистого для суда на Пылающих камнях города, будет выдана одна и две трети меры чи и сумма в пять железных кука». – Гильдиец свернул свиток, вглядываясь в толпу налитыми кровью глазами. – Есть ли кто-нибудь, кто желает выдвинуть обвинение?

– Я желаю!

Надтреснутый рев толпы. И будто море расступилось перед дородным мужчиной – на правой мускулистой руке нарисован крадущийся тигр, а на левой – три соединенных кольца. Символ торговцев.

Мужчина держал человека, голова которого свесилась на грудь, а сам он едва держался на ногах.

– Назови свое имя, гражданин! – потребовал член Гильдии.

– Тора Ватари, скромный торговец. Я управляю домом гейш на Бульваре арены.

– Выйди и будь услышан у Алтаря чистоты!

Торговец протиснулся мимо зевак, увлекая за собой несчастного. Йоши разглядел, что мужчина немолод – длинные седые волосы спутаны и в узлах, кожа потрескалась от жизни под красным солнцем.

Торговец застыл перед углублением, окинул пристальным взглядом Пылающие камни. Чистильщики посмотрели на него снизу вверх. Взор каждого гильдийца был сравним с горящими глазами насекомого, в которых не было ни капли жалости.

– Очищение нечистых – наша священная обязанность, предписанная в «Книге десяти тысяч дней» Богом-Создателем. Но ты должен знать, гражданин, что любой, кто даст ложное свидетельство против собрата, займет его место у Алтаря чистоты. Извращать священное право клеветой – значит извращать божественную волю. Ты понимаешь?

– Да, – кивнул торговец.

– Тогда обоснуй обвинение.

– Паршивый ублюдок… – Торговец встряхнул старика. – Он переехал на Бульвар арены несколько ночей назад. Играет на флейте, подрабатывает на углах. Я не придал этому особого значения. Но потом услышал от девочек, что он заставлял крыс-трупоедов танцевать на потеху бездомным. И увидел все самолично. Паразиты двигались под его музыку, вставая на задние лапы, как будто они люди. И когда какой-то ребенок спросил негодяя, как ему такое удается, старик ответил, что наделен даром богов.

– Богохульник! – закричал кто-то из толпы.

– Сжечь его! – раздался новый крик.

Йоши покачал головой. Вот оно – дерьмо, в котором мир погряз по уши. Ведь прямо за стенами творится настоящий хаос. Войска гайдзинов, готовые испепелить земли вместе с их обитателями. Люди готовы вступить в бой с армией железа и черного дыма и погибнуть. А городские идиоты тратят время на безумную дурь!

– Сохраняйте спокойствие, граждане! – Возглас чистильщика заглушил визг толпы. – Обвинение обосновано. Приведите его к Алтарю чистоты, братья, чтобы мы могли узнать подлинную правду.

Чистильщики вырвали старика из рук торговца и потащили к Пылающим камням. Короткая молния осветила небо, Йоши прищурился, выглядывая из-за очков, и поймал взглядом блеск металла в толпе. Перекошенное лицо. Внимательные глаза. Но человек исчез слишком быстро, чтобы его можно было опознать.

Чистильщики окружили старика, образовав заслон между ним и толпой. Даже привстав на цыпочки, Йоши не мог ничего разглядеть из-за людской стены, дождя и сверкающей латуни.

Ресницы Йоши затрепетали, он потянулся к десяткам крыс-трупоедов, кишащих на площади, и обнаружил мелкую полукровку, скорчившуюся среди щепок у подножия Пылающих камней. И когда по коже Йоши поползли мурашки от укусов призрачных блох, он заставил себя поднять крошечные глазки, словно отлитые из черного стекла, чтобы наблюдать за работой чистильщиков.

Гильдийцы держали старика безжалостной хваткой.

Блеснул клинок, помеченный иероглифами Гильдии.

Из разрезанного запястья потекла кровь, старик сопротивлялся, пока во флакон в руке чистильщика падали алые капли. Когда емкость наполнилась, один из гильдийцев отнес ее к помосту, собранному из полудюжины одинаковых железных ящиков, размером примерно в квадратный фут, тоже украшенных эмблемами Гильдии.

Украденными на время глазами Йоши наблюдал, зачарованный зрелищем, вопреки самому себе. В прошлые дни ритуал осуществлялся бы в стенах капитула. Он не мог понять, почему Гильдия решила проводить испытания на публике. Может, из-за чего-то, связанного с мятежом? Так или иначе, но ему словно разрешили заглянуть за стены капитула, и он увидел то, чего никогда даже и не надеялся узреть.

Секта фанатиков, их архаичные обряды, преданность богам. Ни Йоши, ни его собратья по несчастью не могли вообразить ничего подобного.

Толпа напирала, людям не терпелось хоть что-нибудь разглядеть. Чистильщик, сжимая в пальцах флакон с кровью, произносил какое-то заклинание. Йоши услышал отрывки из «Книги десяти тысяч дней», призывы Бога-Создателя.

Наконец чистильщик отодвинул панель в одном из железных ящиков и, перевернув черный флакон, капнул внутрь кровь.

Над площадью воцарилась тишина, нарушаемая шелестом дождя. По облакам прокатился раскат грома. Зрители заморгали, забормотали что-то разочарованное, торговец, выдвинувший обвинение, явно смутился. Йоши нахмурился. Какого черта они ожидали? Что Идзанаги спустится с небес и погрозит божественным пальцем бедному ублюдку? А может, хор óни поднимется на поверхность из Йоми и завоет…

Белый шум.

Инверсия звука. Можно подумать, что череп вывернули наизнанку.

Йоши прижал ладони к ушам и обнаружил, что рана от сюрикена кровоточит. Он почувствовал себя так, будто кто-то ударил его кулаком в живот, ощутил вкус пепла на кончике языка.

Железный ящик на верстаке задрожал, задребезжав по поверхности помоста со скоростью триста ударов в минуту. И с гулом, который был не столько звуком, сколько его отсутствием, заклепки лопнули, стенки прогнулись, и коробка изогнулась и перекрутилась, словно невидимый великан схватил ее в могучий кулак и сдавил.

Из трещин поднимались тонкие струи белого дыма. А из разорванных швов просачивалось нечто черное. И хотя это было очередное безумие, Йоши мог поклясться, что чувствует сладкий запах. Вроде бы подуло ветром из Йиши, бодрящим запахом зелени и добра, прежде чем вонь выхлопных газов и пепла снова заполнила нос и горло, вызвав жгучие слезы на глазах.

– Нечистый! – воскликнул гильдиец. – Нечистый!

Старик закричал. Его повели к одному из Пылающих камней, руки осужденного были скручены за спиной. Запястья подняли над головой, с силой заковали в раззявившие голодную пасть кандалы, измазанные сажей, – останками сотен людей до него, женщин и детей, молодых и старых.

Фанатики в толпе заорали, воздев кулаки к небу. Торговец улыбнулся и поклонился, когда чистильщики вручили ему чи в маленьких металлических бочонках. Куплено и оплачено кровью.

– Сжечь его!

– Нечистый! Нечистый!

– Есть ли еще кто-нибудь, кто готов выдвинуть обвинение сегодня? – громко воззвал к толпе чистильщик. – Может, кто-нибудь запятнан духами, преследующими людей? Выводите их сюда, чтобы испытать и выявить, что они такие же ничтожества, как этот негодяй! – Перст был направлен на старика, трясущегося от ужаса.

– Я только хотел порадовать детей, чтобы они улыбнулись! Боги, смилуйтесь надо мной! – И вдруг старик посмотрел на Йоши, буквально пригвоздив его к земле испуганным взглядом. – Пожалуйста! Будьте милосердны!

Йоши почувствовал под кончиками пальцев рукоять цуруги, твердую и прохладную. Правой рукой схватил железомёт, заткнутый за пояс на спине, уставившись позаимствованными глазами на трут у ног старика. Милосердным было бы пристрелить несчастного. Прикончить наповал, прежде чем полетят искры.

Но что будет после? Здесь мало буси, но толпа отследила бы его, а чистильщики заставят Йоши визжать от боли. Вероятно, прикуют цепью к Алтарю чистоты вместо старика, чтобы он пел в такт пляске пламени, пока огненные языки будут лизать кожу.

Самым разумным было бы превратиться в призрака. Ускользнуть на станцию Киген. Купить билет на север с помощью этих железок якудза. Вернуться к Хане и к войне, которая и решит будущее страны…

Возглавить армию? Маршировать в строю? Послать орду крыс-трупоедов против Землекрушителя?

Трущобная крыса из сточной канавы. Вот он кто. Здесь его война. Его город. Родная дыра.

Киген – прекрасная уродливая шлюха, которая кормила Йоши грудью. Единственное место в мире, где он чувствует себя как дома. И если он собирается потратить деньги, то это с таким же успехом можно сделать в Кигене, а не на каком-нибудь гребаном поле боя, засыпанном пеплом.

Деньги можно прекрасно потратить на кого-то из своих, а не на клан, который с радостью подставил бы Йоши несколько месяцев назад.

Нечистый. Проклятый. Запятнанный. Без разницы. Было в старике и Йоши что-то общее. Чувствовалось в них обоих нечто, что Гильдия жаждала устранить.

И какой бы ни являлась причина, если Гильдия хотела, чтобы это исчезло, значит, за это стоило бороться.

Йоши сглотнул. И вспомнил выражение глаз той женщины – жены Джентльмена, закричавшей на монстра, которым он чуть не стал.

Он все еще мог бы стать им. Даже сейчас.

Голос Буруу с привкусом грома звенел в черепе.

Из глубины груди у него вырвался вздох.

И он открыл клапан давления железомёта.

И он двинулся вперед, проталкиваясь сквозь толпу, бумажные зонтики и соломенные шляпы, черные одежды и желтые ухмылки. Чувствуя, что вокруг него дети из сточных канав: сотня глаз у него на затылке. Йоши достиг края площадки, замер на верхней ступеньке, чистильщик повернулся и взглянул на него горящими и налитыми кровью глазами.

Он уставился на Йоши. А мальчишка, худой, грязный, посмевший приблизиться, поднял правую руку, сжимающую оружие из стали, и нажал на спусковой крючок, нежно, будто впервые поцеловался.

Железомёт взревел. Раздались звон, дребезжание и грохот. Гильдийцы закружились на месте. Толпа разразилась криками. Истерика. Бесчинство. Шок.

А потом из мира вообще исчез всякий смысл.

Прямо в центре Пылающих камней сверкнула вспышка белого света, сферическая, ослепляющая. Раздался беззвучный взрыв, края площадки окрасились полупрозрачным кроваво-красным. В воздухе распространился запах испаряющейся чи, топливопроводы в атмоскафандрах чистильщиков лопнули, извергая клубы иссиня-черного дыма. Гильдийцы содрогнулись, упали на колени под тяжестью латуни, стрекочущие мехабаки на груди замолкли, и в ту же секунду в толпе нарисовалось несколько человек.

Всего полдюжины. Трое мальчиков примерно возраста Йоши – первый, резкий и проворный, угловатый. Второй, высокий и смуглый, с перекошенными чертами лица и выступающей нижней челюстью, словно кто-то слишком часто ронял его в детстве.

У третьей, маленькой и жилистой девочки – и не сильно страшненькой, если вы дадите себе минутку рассмотреть ее как следует, – темные волосы заплетены в косички.

Остальные трое представляли собой разношерстную команду: высокий мужчина с поджарыми мышцами и кожей, как у голодного призрака. Подросток, бледный, как только что пришедшая смерть. И женщина – боги, старуха, – отбрасывает в сторону плащ, и у нее из спины разворачиваются восемь длинных хромированных рук.

Но глаза Йоши были прикованы к трем мальчикам, высоко поднявшим боевые дубинки. На каждом была уваги с короткими рукавами, несмотря на ядовитый дождь, как будто они хотели, чтобы люди увидели шрамы от ожогов там, где раньше красовались ирэдзуми.

Никакого клана. Никакого владыки. Никакого хозяина.

По толпе побежала рябь паники и смятения, нарастающая по мере того, как мальчики обрушивали боевые дубинки, колотя беспомощных гильдийцев, пока у них не раскололись шлемы, не почернели горящие глаза, а по каменным плитам у их ног не просочилась сквозь латунь густая красная жидкость.

– Мы – Кагэ! – воскликнул первый мальчик. – Сжатый кулак. Звучный голос. Пламя. Сжигающее Гильдию Лотоса, чтобы освободить Шиму от власти отвратительного сорняка! – И он указал на других членов группы – подростка, мужчину и женщину с руками-лезвиями. – Они когда-то были гильдийцами, но теперь восстали против зла, которое гнездится в пятигранной яме для рабов! Если те, кто родился в Гильдии и ее лжи, увидели правду, то почему не видите вы? – Он прищурился, взглядом отыскав торговца, который привел на суд старика.

Тот до сих пор сжимал пальцами свои бочонки с чи.

– Почему ты не видишь?

Йоши, спотыкаясь, спускался по ступенькам, в ушах звенело, глаза были прикованы к железным ящикам. Пока мальчик с перекошенным лицом расстегивал кандалы старика, Йоши приподнял крышку с одного из нетронутых сосудов и наклонился. Когда он опустил руку, с поверхности поднялись темные частички и заплясали, как пыль в луче солнца. Черные, жирные, воняющие застарелой кровью и палеными волосами.

Йоши посмотрел на коробку, разорванную во время ритуала испытания, проводимого чистильщиком, треснувшую по швам и вывалившую внутренности на поверхность. Зачерпнув пригоршню, выпустил ее из кулака, и та рассыпалась сухим порошком, превращаясь в грязь на ладони под брызгами черного дождя.

Йоши моргнул, слегка принюхавшись.

– Бусимены. – Старуха предупредила товарищей, и ее голос вернул Йоши в реальность. – И гильдийцы. Они приближаются.

– Пошли, – невнятно пробормотал мальчик с перекошенным лицом.

Йоши потянулся к черным, как кремень, глазам, раскинувшим сеть по городу, к тысячам мелким ублюдков в переулках и на углах, которые видят всё. Люди в железных нагрудниках приближались с севера и востока. Мужчины в сверкающей латуни, сопровождаемые шлейфами иссиня-черного дыма, тянулись в восточном направлении от капитула, который буквально выплевывал их в воздух.

И Йоши схватил мальчика, который произносил речь перед толпой, резко прервав его, когда тот повернулся, чтобы бежать.

– Нет, – сказал Йоши. – Они идут вон оттуда.

Шестеро повстанцев уставились на Йоши, переводя взгляд с железомёта, дымящегося в его руке, на чистильщика, мозги которого размазало по булыжной мостовой.

– Я тебя знаю? – спросил мальчишка.

– Нет, мальчик Кагэ. – Йоши приподнял шляпу. – Но я знаю тебя. И Юкико. И Каори. И маленькую хорошенькую Мичи. Тебя и твоих друзей. Всех.

Трое мальчишек изумленно моргнули и обменялись растерянными взглядами.

– Позже у нас будет достаточно времени, чтобы поболтать, друзья.

Йоши кивнул на юг, в сторону Доктауна.

– А пока следуйте за мной.