Удар.

Юкико почувствовала его в голове, в груди. Когда ее отбросило спиной на камни, позвоночник вдавился внутрь. Бурлящие небеса изрыгали дождь, который бил по телу сильными и острыми, как кровельные гвозди, струями, бездонно-черными в промежутках между ударами молний и яркими, как солнце, когда электрические дуги молний пронзали небо. Перевернутый ландшафт, постоянно меняющийся по мере того, как Бог Бури и его дети пели в небесах оглушительный гимн.

Она стояла на каменном выступе, под ногами были теплые вулканические камни, а легкие постепенно наполнялись вонью серы. Пронизывающий холод. Завывающий ветер. По коже скользили волосы, окутывая ее, как черный шелк, глаза были обращены к буре, а сердце колотилось где-то в горле, пока она лицезрела столкновение двух титанов.

Буруу выделялся на фоне тьмы, как звезда, металл крыльев сверкал и переливался всеми цветами радуги, когда молнии с треском рассекали облака. Юкико чувствовала бушующую в нем ярость, волю, железо и кровь, что пела в нем здесь, в месте, где он родился.

Юкико видела, как стая наблюдает за ним со страхом и надеждой, ощущала, как смешивается биение пульсов черных и белых зверей, и на нее накатывал жгучий жар рептилий, дремлющих в океане, столь древних и пугающих, что сердце замирало всякий раз, когда она…

Поэтому Юкико сосредоточилась на противнике Буруу. Он оказался крупнее. Сильнее. И глаза у него горели зеленым пламенем. Он был таким черным, что практически поглощал свет и выглядел просто тенью, еле различимой во тьме глубокой ночи.

Юкико чувствовала в нем гордость и мрачное веселье – радость, что несостоявшийся ханчик наконец-то бросил вызов. Вернулся лишь тенью грозового тигра со слабыми металлическими крыльями. И вдобавок пал так низко, что его спину оседлало дитя обезьяны.

Раб, который мог стать Ханом.

Пара кружила, оба набирали высоту, набрасываясь друг на друга, когда кто-то подлетал слишком близко. Крыло Буруу заскрипело и застонало, сбросив из-под парусины перо, которое поплыло к залитому кровью океану, и было мгновенно разорвано в клочья морскими драконами, кишевшими внизу. Их было множество, уже обезумевших, ожидающих крови ханских особ с зубастыми ухмылками.

Торр захлопал крыльями, будто ладонями, рождая раскат песни Райдзина: звуковой удар расколол небеса и отбросил Буруу в сторону, словно он был бумажным змеем. Хлопок был чрезмерно громким. Юкико закрыла уши, а Буруу камнем упал, спасаясь от стремительной атаки Торра. Черный по спирали перешел в пикирование и последовал за ним, хватая противника за хвост, и под крыльями тигров дрожал воздух.

Хан был тяжелее и потому двигался медленнее, но металлические шестерни Буруу начали сдавать от напряжения, вызванного месяцами работы без должного ухода. Торр подлетел к нему, выпустив когти, и в животе у Юкико расцвел страх.

Она протянула руку и коснулась разума Хана, мгновенно сообщив, что лево – это право, а верх – это низ. Когда могучий черный зверь пришел в себя, качая головой и усиленно моргая, Буруу метнулся вверх и вперед. Сверкающие зеленые глаза сфокусировались и обнаружили добычу, Торр зарычал и снова взмыл в небо.

Буруу накренился и ушел в пике, ударив Торра, как упавшая с неба звезда. Оба взревели и опять налетели друг на друга. Бросивший вызов Буруу нанес Хану глубокую рану, пробив плоть на груди до кости, но ответный удар Торра задними лапами отправил тигра по спирали вниз, прочь, в облаке из крови и перьев.

Они разлетелись, замолотив крыльями по воздуху. Каждый стремился к драгоценному преимуществу, заключавшемуся в высоте. Выл ветер. Ослепляюще сверкала молния. Райдзин колотил в барабаны, сотрясая черные камни у Юкико под ногами.

Буруу прижал крылья к бокам, пронесся по небу и налетел на Хана. Арашиторы схлестнулись, образовав рычащий, ревущий черно-белый смерч, вцепились друг в друга передними лапами, лягаясь задними. Когти, похожие на сабли, стремились вырвать внутренности врага. Оба зверя были ранены, и в океан падали капли алого дождя.

И теперь тигры спускались все ниже и ниже, все ближе к обагренным кровью волнам. Буруу продолжал прижимать крылья к бокам, используя металлические шестерни в качестве щита, надеясь, что Торр замедлится в падении.

Вновь летели во все стороны искры, Хан рвал металл когтями, которые гулко звенели, ударяясь о творение Кина, и мелодия лезвий била по помятым, едва справляющимся с работой механизмам. Буруу сосредоточился на груди Торра, стараясь пролить максимум крови, нанести как можно больше глубоких ранений в кости.

Но они падали.

Юкико предупреждающе вскрикнула, когда пара разорвала смертельные объятия, и каждый взмыл вверх, уносясь прочь от поверхности океана, оставляя за собой обрывки черных и белых перьев и окровавленной парусины. Морские драконы разочарованно зашипели, когда тигры по спирали ушли за пределы досягаемости, разбрасывая по воде ослепительные брызги.

Торр взревел, и сквозь бурю прорвались ярость и насмешка.

Черный арашитора летал, делая широкие круги вокруг Буруу, в котором бурлила ярость. Юкико чувствовала его боль в лапах, изрезанных о перья, которые не желали ломаться.

Хан не понимал, что за механизм у противника на спине и на крыльях – что он означает и как работает. И хотя тигр был столь же свирепо умным, как и Буруу, когда они впервые встретились, Торру недоставало разума человека и знания свойств металла. Он не представлял, что такое машина, как с ней справиться.

Ему было ведомо лишь одно: крылья – величайшая сила и величайшая слабость арашитор, и первым умрет тот, кто их потеряет.

Новый рев разочарования. Ненависть.

Юкико потянулась через пустоту, шепнув что-то Буруу.

Гром разорвал небеса, и по спине Юкико прогрохотала целая батарея пушек. Сжав кулаки, с пересохшим ртом, она наблюдала, как кружат грозовые тигры. Торр изрыгал оскорбления в адрес Убийцы рода. Да кто он такой, чтобы бросать вызов? Домашний питомец обезьяны? Наверное, сукин сын сошел с ума!

Если бы не Торр, от стаи остались бы кости и перья! Если бы не Торр, Край вечных бурь давно бы стал кладбищем для арашитор.

Однако Буруу хранил молчание, как древняя гробница. Зачем тратить бесценное время и силы на ругань и на браваду? Человек, поселившийся и в нем, это понимал – сдержанные суждения разума, наложенного поверх звериной хитрости, глубокие душевные перемены, вызванные связью между ними.

Юкико сделала из Буруу нечто большее. Они оба сделали друг из друга нечто гораздо большее, чем можно было вообразить.

Торр оказался старше, мощнее. Но Буруу обладал способностью рассуждать здраво, изворачиваться, и, прежде всего, имел выдержку. И на миг Юкико поймала себя на том, что верит.

Верит в то, что он может победить и отпразднует триумф.

Но это длилось секунду.

Порыв ветра подхватил Хана под крылья, поднимая все выше. Он развернулся, поднырнул под край обрыва и налетел на Буруу подобно удару молнии. Обезумев, целился в металлические крылья, которые отражали удар за ударом, а теперь оказались в его когтях.

Торр сжал лапу в кулак, расплющивая механизм, бегущий вниз по позвоночнику Буруу, раздирая и разламывая конструкцию на хрупкие шестеренки, которые, кувыркаясь, падали, как латунные снежинки среди дождевых капель. Чувствуя, как они ломаются, наконец-то, растерзанные, Хан победно взревел.

Буруу извивался в своей упряжи, брыкаясь задними лапами. Спустя секунду пара снова рухнула с облаков, обагряя друг друга кровью и грязными парусиновыми клочьями.

И вся эта куча вместе с арашиторами, стремительно вращаясь в воздухе, неслась к океану.

Когти Торра впились в плечи Буруу. Разорвав ремни, крепившие механическое устройство к его спине, полностью оторвал фальшивое крыло, и вниз полетела сломанная шестерня, раскручиваясь по жалкой уродливой спирали. Юкико закричала, а Хан торжествующе зарычал. Вспыхнула молния, осветив соперников, представляющих собой свет и тень, приближающихся к кровавым волнам. Вцепившись друг в друга в ожидании смерти, которая неминуемо настигнет обоих.

Они летели вниз, словно дали друг другу слово не разлучаться до могилы. С отчаянным воем и гулким звоном распадающегося на части металла Буруу вырывался из упряжи, изгибался, и ему удалось схватить Торра за бок, уперевшись когтями под ребра Хана.

Буруу еще раз ударил лапами, полностью освободившись от исковерканной сбруи – кожа треснула, болты вылетели из отверстий и, ярко сверкая и вращаясь, умчались в пустоту. И в этот момент когти Буруу вспороли Хана от грудины до паха.

Торр надсаживал глотку, окровавленный и дерзкий, разорвав хитроумное устройство на куски, но тут его кишки вывалились наружу и поволоклись за тигром кровавым хвостом. Пара продолжала кубарем катиться вниз в воздушных потоках. Выделывая акробатические трюки. Истекая кровью. Издавая рев. Хан ударился о воду. Взметнулись сверкающие алые брызги, зашипели пеной гребни высоких волн, клыки, похожие на сверкающие мечи, исполнили опасный танец. Глаза Юкико широко распахнулись, и за стиснутыми зубами застыл крик, когда Буруу устремился навстречу тому же безумию, расправив крылья, чтобы замедлить спуск. Но он был слишком далеко от островов, чтобы успеть добраться до безопасного места, а вода между ними уже наполнилась золотистыми очами и полупрозрачными клыками. Даже если бы ему удалось проскользнуть…

Проскользнуть…

Ударила молния, осветив грозового тигра, улепетывающего прочь от кипящей пены. Крылья расправлены. Кончики перьев подрагивают от слабого электричества. Не жалкие обрубки, оставшиеся после удара клинка Йоритомо. Не уродливые, усеченные фрагменты, которые приковали его к земле на Островах-Стилетах, сделав ни на что не годным, кроме слабого неуверенного скольжения.

Это были самые настоящие перья – перламутровые, цельные, совершенные и прекрасные.

В своих воспоминаниях Юкико увидела оторванное перо, которое держала в руках во Дворце Пяти цветков, ожидая в темноте возвращения Буруу. Оно вырвалось на свободу во время столкновения с Кайей в саду даймё.

Нет, не вырвалось…

Вот они вдвоем летят над Йиши всего через несколько дней после смерти ее отца.

«Сколько еще до линьки?» – спросила она.

Вот они вдвоем сидят под дождем у ямы-ловушки Кагэ, одни в дикой местности, ожидая, когда охотники станут добычей.

Летом.

На губах у нее расцвела улыбка.

И зимой.

Тогда она пропустила зиму мимо ушей. Запутанная в сети страхов перед Землекрушителем и ордами гайдзинов. Ослепленная грозовыми тучами над Семью островами и собственными травмами, Юкико не заметила следа из перьев, которые Буруу оставил разбросанными в садах. Ни слова не произнес. Хитрость тигра. Гордость орла.

Буруу взревел, и рык эхом отдавался среди раскатов грома и ярких, как день, вспышек молний. И Юкико подняла руки в воздух и закричала, смеясь как сумасшедшая, пока он парил сквозь потоп, расправив крылья во всю ширь.

Они были безупречны – то была красота, которую она почти позабыла. Красота, утраченная, похоже, вечность назад на «Сыне грома», от удара клинка ее отца. И потерянная еще раз в вонючей яме арены Кигена, от рук раздираемого гордостью безумца. Но сейчас здесь не было ни человека, ни клинка, которые могли бы прикоснуться к Буруу.

Только Бог Бури и его дети торжествующе вопили в грозовых небесах. Окровавленный, истерзанный и чудесный. Прекрасный, цельный и совершенный, каким и был в тот момент, когда она впервые увидела его, впервые прикоснулась к разуму грозового тигра.

И голос у него был столь же оглушительным, как раскаты грома, сотрясающие небосвод.

«КТО ТЫ?» – спросил он.

«Юкико», – ответила она.

Она наполнила разум Буруу теплом, любовью, облегчением и радостью и – восторгом победы. Теперь все будет хорошо. Она знала. Точно так же точно, как знала себя.

Он встал на дыбы среди бури, повернулся к стае Края вечных бурь, оглядывая каждого горящими глазами.

И окружающее пространство наполнилось его возгласом, громким, как барабаны Райдзина, эхом отдававшимся в промежутках между дождем и гулкими пространствами их сердец.

Гром сотряс небеса – торжествующий рев сына Бога Бури.