Дорога до точки выгрузки из машин прошла тихо и спокойно. Из-за крутой и неровной дороги машина ехала плавно и не быстро. Разведчики сначала бодрствовали, но потом дорога их укачала, и практически все заснули. Я не спал, смотрел на пайки и думал, как можно было личному составу сунуть «в зубы» ещё по три пайка на каждого при намертво заполненных рюкзаках. Как мы их сейчас понесем в горы ночью?! Солдат эти мысли не тревожили. Им скажут — они и понесут. Они так привыкли.

Остановились. Филин открыл кузов и дал команду на выгрузку. Каждый сидел на своём рюкзаке, поэтому группы быстро экипировались и начали выгружать коробки с пайками. В каждой коробке по семь пайков, каждый паёк весит два с лишним килограмма, это пятнадцать килограммов в коробке. Каждой группе дали семь коробок, итого — это сто пять килограммов. Просто центнер веса добавили на группу. И даже то, что это была жрачка, особо не успокаивало. Водители закрыли кузова своих машин и стали разворачиваться, чтобы начать движение в обратном направлении. От света фар было видно, что мы находимся на окраине какого-то села. Но что это за село, я не знал: Филин не доводил. И поэтому я также не любил ходить в составе разведотрядов, так как ощущаешь себя ослом: идешь, не зная куда. Куда все, туда и ты. Меня это, как офицера и как командира, угнетало.

Делать было нечего, уже подошла группа наших коллег. Группник, как ни странно, оказался нашим с Дроном однокашником. Мы поприветствовали друг друга. Разговор получился очень короткий. Он быстро объяснил, куда пойдём и где разойдемся, и всё. Увидев, как наши разведчики закидывают на себя коробки, он сильно удивился и подъебал нас:

— Вы так всегда ходите?!

— Нет, только по праздникам, — ответил Дрон.

Убедившись, что все коробки забрали, Филин дал команду начать движение. Группа Дрона шла первая, а я шёл сзади. Как только мы зашли за ближайшую гору, наступила полная темнота — ни хрена не видно, шли на дистанции вытянутой руки, слегка дотрагиваясь до рюкзака, впереди идущего и немного подталкивая его в подъем.

Пока мы шли по какому-то ущелью немного вверх, преодолевая большие камни, нам было относительно легко. Я периодически давал команду для смены несущих пайки. По радиостанции дали команду на остановку разведотряда, группа соседей пошла вперед, проверить маршрут. Команду продублировали шепотом, так как визуальные сигналы в данный момент были очень неактуальны. Тут в эфире появился мой однокашник:

— Внимание всем. Сейчас будет движение по очень крутому склону. Будут очень сильно скользить ноги, сыпучка, повнимательнее там.

И вот тут началось. Склон, и правда, был очень крутой, шли вдоль него траверсом: правой рукой опирались о землю, а левой кто-то удерживал коробку с пайками на плече, а кто-то ловил равновесие. Очередной боец поскользнулся, начал терять равновесие и, чтобы не улететь вниз в ущелье самому, выкинул коробку с пайками, а сам кое-как удержал равновесие. Из-за темноты я не видел, что произошло там впереди. Мне по цепочке передали, что Флягачуть не улетел в ущелье, поэтому выбросил коробку с пайками. Я приказал продолжить движение. После этого момента пошла цепная реакция. Но это и нормально, исходя из рельефа местности и времени суток и характера нашего движения. Бойцы, по мере возможности, перли коробки, но, когда склон начинал скидывать их вниз, они предпочитали выкидывать пайки и оставаться на ногах. По звуку и удару тяжелых падающих коробок о склон можно было понять, что падать туда долго.

Пытаясь сохранить хоть какое-то количество пайков, я сказал раздербанить коробки и взять каждому по два пайка в руку, но и это не сработало. При каждом резком взмахе руки ручки у пайков рвались и камуфлированные коробки с нашим питанием благополучно начинали катиться вниз в темноту.

Помимо нашего разведотряда, с нами шёл разведотряд из второй роты, но через некоторое время они начали уходить влево по хребту, на другую сторону ущелья, а наш разведотряд и группа наших коллег начали забирать вправо вверх. Понятное дело, что о пайках в тот момент никто не думал, так как главная задача была, чтобы никто из бойцов не улетел вниз и подняться на хребет данной горы без потерь. Вот тут началась самая жесть.

Мы поднимались тупо вверх, при этом походный порядок начал хериться на глазах. Так часто происходит, когда группа сильно устаёт. Стали появляться бойцы с бешеной одышкой и огромными глазами. Задача была больше похожа на покорение какой-нибудь вершины, нежели на движение по азимуту группы специального назначения. Оттого, что бойцы стали идти намного медленнее, наш темп снизился до самого минимального. Я забрал коробку с пайками у кого-то из разведчиков и потопал в гору. Стоит отметить, что по горам я хожу относительно неплохо и могу долго идти наверх без остановок, из-за этого я обогнал, а точнее, обошёл сидящих на склоне бойцов. И когда я начал обгонять уже разведчиков из группы Дрона, я понял, что разведотряд растянулся и надо делать отдых, собираться в кучу. Я вышел на связь:

— Филин, я Юстас, приём.

— На приеме Филин.

— Филин, нужен привал, люди по всему склону сидят, потом не соберем.

— Добро, — ответил Филин и добавил:

— Я буду с Дроном чуть выше вас. Как посчитаешь своих, мне доклад сразу.

— Понял тебя, — ответил я Филину, вытирая пот со лба и начал искать место, куда положить коробку, чтобы она не укатилась вниз.

В итоге пришлось сесть на жопу, а коробку закинуть выше себя, чтобы она, упираясь в мой рюкзак, не скатилась вниз. Сидел я долго, минут двадцать, пока не взобрался Старый, который должен был идти крайним в группе.

— Старый, ты крайний? — спросил я своего замка, но ответа не последовало.

— Блин, это точно Старый? — сомневаясь, я спросил у рядом сидящего бойца и, оставив рюкзак на склоне, спустился на метров пятнадцать вниз, к Старому.

Я подошёл и охренел. Я даже в темноте увидел, что Старый был неестественного белого цвета, у него текла неуправляемая слюна и, был он немного неадекватен, издавая при этом неприятные хрипы и вздохи. А все это оттого, что Старый, уходя на свой первый боевой выход, и немного переоценив собственные силы, взял с собой ещё и второе оружие — ВАЛ и БК к нему (не помню точно, но, по-моему, на ВАЛ БК составляет двести патронов СП-5, СП-6, а это тоже дополнительный вес). В общем, Старому стало плохо, а, по-военному, это называется «обнял мутного». Все остальные бойцы были получше. Пулемётчик Суран, который весил килограмм шестьдесят пять, тоже устал изрядно, но на вопросы еще отвечал адекватно, в отличие от Старого.

Поделившись со Старым значительной порцией изюма, который лежал у меня в разгрузке как раз именно для таких моментов, я ещё раз начал пересчитывать бойцов, хотя в темноте и на склоне горы делать это не очень удобно, но на боевом выходе ведь сильно не накричишься. Я подходил к бойцу, спрашивал, как дела, хлопал по плечу и шёл к следующему. В тот момент я понял, что надо что-то придумать для подсчета личного состава, а то так долго и неудобно.

Но кто говорил, что служить в спецназе будет легко и комфортно? Совсем наоборот, это запредельные нагрузки, сначала физические, а потом и моральные, напрямую связанные с риском для жизни. В этом и есть спецназ, элита вооруженных сил, как-никак. Чтобы быть лучшим, надо ебашить (мое любимое слово, я его очень часто произносил на долгих маршах).

Выйдя на частоту Филина, я объяснил все, как есть: что личный состав в наличии, но нужен небольшой отдых. Филин дал добро на 10 минут.

На склоне было очень тихо, где-то внизу были слышны голоса второй роты, которые в темноте шли по своему маршруту. У меня в группе даже успел кто-то заснуть и начал нагло храпеть.

— Бля, леща дайте этому тигру, совсем охерел что ли, — среагировал я в темноту.

— Чё, чё случилось? — раздалось из темноты, и группа стала тихо смеяться.

Уснул наш Михалыч. Но почему-то я был не удивлён. Михалыч — это просто пиздец. На этом его характеристика окончена. За что бы он ни брался — быть беде. Было ему под тридцать пять лет, до этого он восемь лет работал на зоне. Физически был самый слабый в группе, да и по знаниям тоже. Балласт группы. Но на тот момент я ещё не полностью изучил Михалыча, как личность. Ближе мы познакомимся в следующей учебной командировке, через полгода, когда он чуть не начнет конфликт между Осетией и Ингушетией, умудрясь РОПом поджечь поле прямо на границе республик, запустив его не вверх, а вниз, себе между яиц, в землю. Но об этом я напишу в другой раз, а пока просто запомните, что Михалыч — это пиздец. Но пока он хотя бы шёл, больше от него в тот момент я и не требовал. Через десять минут я дал свою любимую команду «Рюкзаки на себя», взял коробку с пайками, и группа снова начала движение вверх, попутно выстраиваясь в подобный порядок. Самое интересное, что вершина на фоне неба очень хорошо виднелась, но, когда через сорок минут мы сделали очередной привал, вершина не приблизилась ни на метр и была все так же далеко. На привале Михалыч опять захрапел, опять получил пинок ботинком в бок, и вроде как «фаза» его отпустила.

— Юстас, вы поднимаетесь? — уточнил Филин.

— Идём. Медленно, но идём, — ответил я ротному и обратился уже к своим.

— Рюкзаки на себя, никто не отстаёт, держим походный порядок, терпим, осталось немного, соблюдаем тишину. Коробку никто не хочет понести? — спросил я, не надеясь получить ответ.

— Давай мне, командир, — предложил Фляга, старший разведчик, который всегда ходил первым в группе.

Я с радостью ему отдал, так как левая рука начала немного уставать. И вот таким образом, метр за метром, мы поднимались на хребет.

Темп опять снизился, мне приходилось немного взбадривать бойцов словами, и темп, вроде как, набирал обороты. И вот, по истечении определенного количества времени, головной дозор и моя четвёрка из ядра поднялись на хребет, на котором дул пронизывающий холодный ветрище. Чуть сбоку сидела группа Дрона, его самого я не увидел.

Группу наших коллег не видно было вообще. Я скинул рюкзак, головняку приказал занять свои сектора, а сам пошёл к Филину.

Он вместе со своим радистом пытался выйти на связь с Центром по центровому Арахису. Его радист настраивал радиостанцию, устанавливал частоты согласно программе связи, а Филин под тентом, смотря в навигатор, пытался найти наше точное местоположение на карте. Я понял, что ему сейчас не до меня, и вернулся к своей группе.

Из-за сильного ветра и мокрой от пота одежды становилось очень холодно. Я быстро снял куртку от демисезонного костюма СпН рыжего цвета, который очень удачно совмещался с колоритом местных гор, снял насквозь мокрую футболку, надел теплую водолазку с горлом, на неё сверху натянул эту же мокрую футболку и куртку. Я так делал всегда, когда негде было высушить одежду — теплая водолазка не давала замерзнуть.

Я отправил своего радиста Лебедя, чтобы он помог установить связь с Центром радисту Филина. Кстати, вот что-что, а в эту командировку с радистом мне очень повезло. Достался толковый радист, который четко знал свое дело. У связистов ведь как обычно? Либо связь уже была, либо вот-вот будет. Сколько раз мы получали пиздюлей за эту связь после всех учений. Но старшим командирам по херу, почему ее не было, в любом случае виноват группник, что нет связи. А вот то, что радист, по своей сути, просто долбоеб и что с ним никто занятия не проводит в его роте связи, это уже никого не волнует. Так будет и в этот раз, даже ещё хуже, но об этом я узнаю чуть позже, на подведении итогов после выполнения поставленной задачи. А пока у ротного ни хера не получалось выйти в общий эфир, хотя направление и частоты были правильными.

В это время появился на хребте мой второй радист. И все было бы хорошо, но он был без рюкзака. В разгрузке, с оружием, в бандане, весь такой красивый и модный, но, сука, без рюкзака.

— А где, бля, рюкзак? — очень удивлённо спросил я.

— Я внизу оставил, мне с ним не подняться, — спокойным голосом, как-будто так и должно быть, ответил второй Радюга (так и будем его называть — Радюга).

Я поймал секундного ступора. Такого я не ожидал.

— Ты дебил, что ли? В смысле ты его там оставил? А кто его принесет? — грубо и относительно громко допрашивал я своего неадекватного Радюгу.

— Я попросил парней с четверки, чтобы они мне помогли, но они меня на хуй послали.

— Пиздуй вниз, придурок, за рюкзаком. Устал он. Совсем что ли конченный? — выругался я и пошёл вместе с ним вниз искать рюкзак.

Метров через двадцать-тридцать я увидел, как Храбрый и Шиш тащили рюкзак Радюги за лямки, волоча его по земле.

Храбрый был самым молчаливым разведчиком в группе. Грамотный взрослый парень, со своим видением на службу в армии. Он всегда говорил по делу, мог и по лицу дать, не скромничал в некоторых ситуациях. В этот момент он был очень злой и бросил рюкзак в Радюгу со словами:

— С тебя магарыч по приходу, а иначе я тебе дам пизды, — безжалостно предъявил Храбрый.

— Хорошо, — ответил Радюга, сглотнув слюну, так как выбора было у него немного.

— Так, успокоились, отдыхаем пока, наблюдаем в свои сектора, по очереди переодеваемся, чтоб не заболеть. Нам тут ещё неделю бродить по горам, — перебил я бойцов, раздав указания, а сам пошёл к Филину еще раз.

Он сидел на рюкзаке и ждал связь. А связи не было. Радисты меняли антенны, радиостанции, бродили по хребту, но с Центром связи не было.

Пока мой радист вместе с радистом Филина и Дрона рожали связь, Филин показал на карте, где мы находимся и куда нам завтра надо прийти. Получилось, что за ночь мы примерно поднялись с 1200 метров на 2000 метров.

Мы распределили стороны хребта с Дроном пополам и пошли к своим группам. Я определил, где будут стоять секреты, порядок смены, и группа начала раскладывать коврики и спальники, потихоньку отправляясь на боковую, а я, как было договорено со Старым, дежурил первую половину отдыха нашей группы.

Через час опустился сильный туман или, может, облако зацепилось за гору, что-то одно из двух. Нельзя было разобраться, где кончается этот туман и где начинаются тучи. В этот момент чувствовалась какая-то тоска. Неподвижный и отяжелевший от сырости воздух, казалось, навалился на гору, и от этого все кругом притаилось.

Через пару часов радисты все-таки вышли на связь, и ротный начал общаться с Центром, а я пошёл будить замка. Пока я укладывался в спальник, Старый вырыл ямку, там зажег горелку и вскипятил воду для кофе. Видимость была настолько низкая, что я не видел даже Старого, который находился в десяти метрах от меня.

Трудная ночь на этом для меня заканчивалась, и я, накинув на свою четверку тент, чтобы спальники не стали влажны, уснул. Утро вечера мудренее…