Через двадцать минут мы сидели в комнате, которая стала на время командировки канцелярией и командира роты и командиров групп одновременно. Ротный сидел со своей ехидной улыбкой. Впрочем, такое выражение лица было ему присуще. Знаете, он больше напоминал чекиста, чем ротного. Он всегда что-то не договаривал, задавал какие-то навязчивые вопросы, вечно что-то помечал у себя в блокноте, и даже переписывал свои вещи, которые находились у него в шкафу и в сейфе, когда уходил в отпуск. Вот такое было недоверие с его стороны, почему-то. В моём понимании, ротный должен быть другим, более открытым, что ли, вести себя как-то по-другому. Но это моё сугубо личное мнение. При всём при этом ротный отстаивал своих офицеров, прапорщиков, сержантов и солдат, получая за это каждый раз хорошую порцию качественных пиздюлей на совещаниях. Но таким он стал намного позже этой командировки. Наверное, до него дошло, но дошло слишком поздно. Большим авторитетом среди своих подчинённых он не пользовался. Зато был очень хорошим спортсменом. В свои тридцать с хером лет он бегал три километра за одиннадцать минут. Это очень хороший результат для любителя бега. Да и знаний у него хватало. Конечно, я любил с ним поспорить по той или иной теме, но тупым я его никогда не считал, у него было чему поучиться. В роте его особо не любили, что тут кривить душой, вот такой он был командир. При этом на «гражданке» он был хорошим семьянином, любящим отцом, мужем, и вообще, был другим человеком вне армии. Это не единичный случай, когда, надевая погоны, человек меняется полностью. То ли ответственность так влияет, то ли желание забраться по карьерной лестнице. Как говорится, командиров, как и Родину, не выбирают. Кто достался, тот и достался. Принцип единоначалия — святое.

И вот ротный, его зам, группники и старшина сидели на совещании. Ротный начал доводить информацию:

— Задача через три дня. Но! От каждой роты идёт только три группы, одна группа остается в резерве. Две наши группы идут разведывательным отрядом, и одна группа идет в составе другой роты.

— Кто командир разведотряда? — спросил я, — один из группников?

— Нет, я иду командиром отряда, — ответил ротный.

Тогда для меня это было ни хорошо, ни плохо. Параллельно. Но через две недели у меня будет совсем другое мнение, а пока в воздухе застыла какая-то смешная, глупая тишина. Все ждали, кто останется в резерве. Понятное дело, что никому этого не хотелось, но выбирать было нужно. Мы решили тянуть жребий самым примитивным способом выбора неудачника, сломанной спичкой. Ну и кто, как вы думаете, вытащил короткую спичку? Кто попал в резерв? Ну, конечно же я!

— Да ну нахер! Ну почему я, гребанный неудачник? — вырвалась у меня ругань, — Сначала кубари с говном достались, теперь в резерв группу отправил, сука, — продолжил я высказывать своё недовольство. Так как это военный коллектив, то, конечно же, меня начали подъебывать, что-то типа:

— Юстас, картошечку жареную с лучком замутишь, когда мы вернёмся? — это заставляло меня улыбнуться, но внутри я ещё не мог успокоиться.

— Ну как так-то, почему именно я вытащил эту спичку? — переплетались мысли. Зайдя в наш кубарь, я сказал командирским голосом:

— Старый, через пять минут группа сидит. Кто опаздывает — приседает все время, пока я буду говорить. Разведчики поняли, что я не в самом лучшем расположении духа и быстро побежали звать всех остальных в кубрик.

Спустя пять минут группа сидела в полном составе, в том числе и два радиста, которые вне задач жили у себя в роте связи, а нам придавались лишь на выходы. Итого, тридцать глаз молча смотрели на меня, ожидая каких-либо новостей. Сначала я «присунул» всем за порядок, спросил за разбросанные вещи и грязные кружки на столе. Старый взял удар на себя и сказал, что после совещания порядок будет наведен. После этого я уточнил ещё несколько моментов у замка по второстепенным вопросам и приступил к главному.

— Через три дня выход, — солдаты ожили, начали бубнить, но моего молчания и взгляда хватило, чтобы они замолчали, — Уходит три группы от каждой роты, четвертая группа остается в резерве для решения внезапно возникающих задач. Мы не идем, мы резерв.

— Да ёбаный рот, — возмутился наш стокилограммовый разведчик-санитар, Лазер, — я так и знал.

— Да, Лазер, я такого же мнения, но уже ничего не изменить, жребий брошен.

— А куда другие группы идут, какая у них задача? — спросил Шустрый, старший разведчик.

— Не знаю, и вам знать не надо, — отрезал я его любопытство, — на построение на обед никто не опаздывает. Всё, балдейте пока, и порядок наведите в кубаре.

Вообще, у нас так принято, и я это практикую, чтобы солдаты не знали задачу полностью. Информация им даю поэтапно. В начале — общий замысел. Затем довожу во сколько выход, потом говорю, куда марш, потом довожу, что делаем, потом — когда и где эвакуация и так далее. Так не будет слива информации, будет меньше вопросов и нытья с их стороны. И мозг не взорвется от количества полученной информации.

Практически все бойцы вышли из кубаря, наверное, пошли делиться впечатлениями от услышанного и узнавать новые сплетни. Стоит добавить, что солдатское радио было впереди планеты всей. Ничего толком ещё не решено окончательно, а солдаты уже все всё знают. Но это нормально, это жизнь. Я лег на кровать, включил в наушниках любимого «КиШа» и просто смотрел в потолок. Так и уснул.

На вечернем совещании довели, что завтра и послезавтра до обеда занимаемся ТСП, медициной, связью, вспоминаем установку МОН-50. Кто чем пожелает. Всё бы ничего, перед задачей можно и нужно проводить подобные занятия, генеральная репетиция, так сказать. Но вот заполнение журналов, выставление оценок, написание план-конспектов, заполнение ведомостей по требованиям безопасности вызвали у нас истерический смех и недоумение.

— Ну заче-е-ем? — завыл Фазан, — зачем в командировке вся эта бумажная волокита? Какие нахуй ТБ, если завтра уже на задачу. Уже поздно чего-то бояться. Как же заебал этот военный дебилизм, — никак не останавливался Фазан, — идиоты, — закончил наконец он.

Группники переглянулись между собой, понимая всю ситуацию, и что им при любом раскладе придётся сделать эту бумажную работу. Они просто заложники системы. Тупой, ненужной системы. Хотя, я до последнего был уверен, что в боевых командировках такого нет. Я очередной раз ошибся, из-за своей неопытности.

Следующий день прошёл по плану. До обеда были занятия. Очень интересные и продуктивные. Еще раз отработали движение в походном порядке, встречу с противником, порядок отхода с использованием дымов. Время пролетело незаметно, хотя было жарко, и занятия проходили в горной местности. Вернувшись, сдали оружие, пообедали и группа под командованием Старого пошла чистить оружие, а все группники пошли заполнять не имеющие никакого смысла журналы по боевой подготовке. И все ведь знали, что в командировках, да, впрочем, как и в бригаде, что тут греха таить, они ведутся формально, но все равно заставляли их заполнять, а потом проверяли наши журналы, указывая на недостатки. Пустая трата времени как для нас, так и для штабов. Отчетность, мать ее.

С пятнадцати до семнадцати часов у нас было время для спорта. Все шли на стадион. Между прочим, стадион там был идеальным для занятий спортом: полноразмерное футбольное поле, беговые дорожки и баскетбольная площадка. Вот только брусья там были для настоящих горцев с широкими плечами. Когда я запрыгивал на них, то мои руки были не перпендикулярно земле, а под сорок пять градусов, настолько они были широкие. Кто-то бегал, кто-то качал пресс, кто-то играл в футбол или баскетбол, кто-то занимался на турниках, в общем, каждый занимался тем, чем хотел, по желанию. Свежий воздух, вокруг горы, мы находились на высоте тысяча метров над уровнем моря, в общем, отличные условия для занятия физподготовкой.