Эвакуация. Значение и кайф этого слова поймут те, кто ходил на задачи, несколько дней и ночей проверял свои силы и нервы и ждал этого момента. Но у эвакуации есть и свои минусы: концентрация падает, внимательность теряется. Было много случаев, когда группы, уже возвращаясь с задачи, попадали в засады, потому что и силы на исходе, и мысли уже о другом. До точки эвакуации, согласно радиограмме, нам было идти немного, и, главное, что всё время вниз. Погода была сухая, местность каменистая, для спуска приемлемо. Приблизительно в десять часов тридцать минут я дал головняку команду начать движение.

Но до этого произошел интересный момент. Мы сворачивали тенты, собирали рюкзаки, разбирали АГС, чтоб нести его вниз, в общем, всё было как обычно. Я собирал свой рюкзак, в самый низ убирал спальник. Засунул спальный мешок в чехол, положил его рядом с рюкзаком и полез в боковой карман. В этот момент со словами: «Командир, спальник!», — Фляга, с кружкой чая в руках стартанул со своего места и, пробежав метров семь, и как профессиональный голкипер, прыгнул и поймал мой спальник, который добросовестно катился вниз по склону от моего рюкзака.

— Поймал! — гордо произнес, лежащий на боку боец.

В одной руке у него был мой спальник, во второй — кружка с чаем, из которой он продолжал пить, даже в столь неудобном положении. Мало того, что он умудрился мой спальник поймать, так он ещё и чай не разлил. Другие бойцы это оценили, попутно назвав его кипером.

— Красава, — подошёл я к Фляге и протянул сникерс за оказанный поступок. А иначе шёл бы я сейчас далекодалеко вниз, в ущелье, за своим спальником.

Я продолжил упаковывать свой рюкзак, и тут, в стороне, с большой досадой в голосе, Борцуха произнес:

— Ёбаный рот.

Я повернул голову, чтоб спросить, что произошло, и увидел, как зеленый спальник Борцухи весело и задорно катится вниз с обрыва. Так как склон был приличный, то спальник за первые метры набрал высокую скорость, ускакал вниз и пропал из нашего поля зрения.

Борцуха молча встал, попросил у бойцов автомат, забросил его за спину и пошел вниз. Фляга сел на склоне, ниже нашей группы и наблюдал как уходит Борцуха. Пулеметчика не было минут семь.

— Бля, это ещё повезло, что спальник зацепился за какую-то корягу, и не улетел в самый низ.

— Давай, Борцуха, ждём тебя и начинаем движение.

В назначенное время группа построилась. Я быстро проверил людей, вооружение, снаряжение и дал команду головному дозору на выдвижение.

— Старый, мы начинаем движение, а ты пройдись пока по точкам охранения, да и в целом по нашей площадке, чтобы никто ничего не оставил, и двигайте за нами. До ядра держите дистанцию метров пятьдесят.

— Принял, командир, — ответил Старый, и группа, вытянувшись в походный порядок, как змея, поползла вниз по хребту.

У моих бойцов был неважный вид: все были белые после известнякового хребта и бледные от срачки. Группа медленно и уверенно спускалась вниз. Марш до точки эвакуации прошёл в штатном режиме. По приходе на место мы заняли круговую оборону, несколько бойцов с влажными салфетками в руках разошлись в разные стороны и спрятались за холмами. Примерно в полдень появился наш бронеУрал. Из кабины вылез офицер штаба. Я вышел к нему, и он первый протянул руку.

— Здорово, Юстас. С возвращением. Как дела?

— Приветствую. Дела не очень. Люди срутся от воды. Но терпимо, — ответил я, очень сильно удивляясь тому, что он поздоровался и спросил про дела. Этот момент я запомнил.

— Давай, загружайтесь, — продолжил он, указав на машину.

Я дал сигнал группе на загрузку в машину. Забросили рюкзаки, сели в машину.

— Считаемся, — скомандовал я, предварительно дав каждому бойцу номер, именно, для таких моментов, когда нужно посчитать людей. Особенно это помогает в темное время суток. По машине понеслось: «Первый. Второй. Третий…»

— Я пятнадцатый, — окончил я счёт и сам залез в кузов.

Водитель захлопнул тяжёлые железные двери Урала, и мы поехали в ПВД. На лицах появились улыбки, пошли разговоры за девок, борщ и шашлыки. Кто-то попытался закурить в кузове и сразу услышал от некурящего командира совет не делать этого.

Дальше снова был День сурка: приезд, разгрузка, сдача БК, медицины, карт, радиостанций, помывка, стирка, чистка оружия. Ещё в автопарке, куда нас довезла машина и где мы разгружались, я построил группу, направил стволы в безопасное направление и дал команду разрядить оружие. Теперь разряжались мы немного по-другому. Каждый должен был «передёрнуть» затворную раму три-четыре раза. Для чего это делалось? Для того, чтобы если какой-то боец, в силу своих умственных способностей или физической усталости, забывал отстегнуть магазин, то, передёрнув несколько раз затворную раму, ему в лицо полетят патроны, и он поймет, что не отстегнул магазин. А если это сделать один раз, то один патрон вылетит, который был в патроннике, а второй туда зайдёт, который был в магазине, и уставший боец может этого просто не заметить. А потом произойдёт то, что произошло с АПСом у Сурана после первой задачи.

После того как разведчики несколько раз отвели затворную раму в заднее положение, каждый сделал контрольный спуск, прицелившись далеко в горы. Кстати, в этой командировке произошел случай у наших коллег, правда, там дело ещё не дошло до разряжения. Во время выгрузки из машины личного состава, один боец не поставил переводчик огня автомата на предохранитель, и когда выпрыгивал из кузова, случайно нажал на спусковой крючок. В итоге — серьезное ранение в ногу другого бойца. Это все эвакуация. Минимум сил, минимум концентрации.

Возле казармы нас ждал Филин.

— Здорово, Юстас. Ну как вы?

— Здорово. Да как обычно. Опять всё хуёво. Во-первых, бойцы от воды срутся, их надо в санчасть отправить, а во-вторых, ходили патрулировать дорогу, в этот момент ехал начальник штаба округа, выебал мой дозор и в хвост и в гриву. Наверное, опять что-то будет на подведении итогов.

— Так у тебя же в БРке было: «Организовать патрулирование».

— Я знаю, я им каждый день радиограммы отправлял, они мне их подтверждали.

— Да они опять все на «синей ракете», поэтому неудивительно.

— Ну, это понятно. Ладно, мы пойдем разгружаться, чистить стволы, мыться, бриться и так далее. Когда задача следующая, опять через два дня? — с улыбкой спросил я у ротного.

— Не знаю, ещё не доводили пока что, — ответил ротный и остался встречать следующую группу, там возвращался Дрон.

Я отправил свою группу в казарму, а сам остался с Филином дожидаться Дрона.

— Здорово, братишка. Как ты? — спросил я у своего корефана.

— Да норм всё. Наблюдал за тобой в бинокль, вы как раз под нами были.

— Ладно, пойду себя в порядок приводить, заходи на чай, — ответил я командиру второй группы и пошел в казарму.

Бойцы уже начинали чистить оружие. Я разулся, сходил к подушке, взял наушники, включил на телефоне «КиШа» и стал разбирать свой автомат. Не успел я его дочистить, как пришёл дневальный и сказал, что меня ждёт в канцелярии ротный.

— Старый, дочистите мой ствол, я, наверное, на подведение итогов пошел.

Я надел китель и пошел в сторону канцелярии. Через пять минут мы сидели в комнате для совещаний. Потихоньку собирались командиры групп. Мы здоровались, кидали шутки, подъёбки, спрашивали, как дела и т. п. Минут через сорок (сумасшедший командирский зазор) в кабинет вошёл тот самый, который хуесосил меня с Дроном после первой задачи.

— Товарищи офицеры! — скомандовал комбат. Мы все встали.

— Товарищи офицеры, — поприветствовал нас самый старший по должности офицер.

Было какое-то вводное слово, из которого было девяносто процентов ненужной воды. А потом моя жопа начала гореть.

— Где Юстас?! — с недовольным лицом и симптомами сильного похмелья спросил самый старший командир.

— Я, — услышав свой позывной, я встал.

— Вы адекватный офицер?

— Я адекватный офицер.

— А какого хуя ты потащил группу вниз, на дорогу, а? Ты понимаешь, что одна машина с вооруженными людьми, и у тебя «трёхсотые» или, не дай Бог, «двухсотые»! Зачем ты туда пошел?

— Согласно боевому распоряжению я ночью выставлял наблюдательные посты, а днём осуществлял патрулирование своего района с целью недопущения минирования автомобильной дороги, по которой должна была проехать колонна техники подразделения воздушно-десантных войск.

— Стой, Юстас, что ты несёшь? Это у тебя в боевом распоряжении так написано? Ты уверен?

— Уверен, — громко и отчётливо ответил я, показывая свою уверенность.

— Неси распоряжение свое.

Я вышел из комнаты, пошел в нашу секретку, объяснил ситуацию, и мне дали БРку из моего оперативного дела. Вернувшись обратно в комнату для совещаний, отдал бумагу нашему главному командиру и вернулся на свое место.

— Давай заново.

Я повторил, что сказал раньше. Наступило молчание. Он очень долго читал мою БРку, потом сказал фразу, от которой ушёл в осадок не только я, но и все группники.

— Что-то я не вижу, чтобы у тебя было написано здесь, чтобы патрулировать дорогу.

— Товарищ подполковник, там написано: патрулировать район, а в моем районе есть дорога, которую мы и охраняли. Если надо патрулировать район, то и дорогу в том числе. То, что выходить на дорогу ЗАПРЕЩАЕТСЯ, там не написано, — сделал я акцент на этот момент.

— Сто-о-о-ой… Ты что, нас за дураков тут держишь? Какую нахуй дорогу? Написано, патрулировать район, так патрулируй, на дорогу-то зачем лезть?

— Так она в районе! — громко и дерзко ответил я в ответ, немного закипая от невменяемости нашего разговора.

— Ну, так и что? Выходить-то зачем на нее?

— Я патрулировал дорогу, так как мне не было видно участка дороги из-за скалы. Перед каждым выходом на дорогу я отправлял вам запрос с координатами моего маршрута патрулирования и количеством разведчиков, идущих на патрулирование. Вы мне сами каждый раз присылали подтверждение, и я уходил вниз.

— Что ты отправлял? Радиограммы? Не видел я что-то твоих радиограмм.

— У моего радиста записаны все радиограммы в блокноте, исходящие и входящие. Могу принести.

— Начальник связи. О чем он говорит? Разве были от него радиограммы?

— Так точно, товарищ подполковник, радиограммы от Юстаса приходили каждый день. Мы отсылали подтверждение в ответ, по вашему указанию.

— Ну, правильно, но я-то не знал, что он идёт на дорогу.

— Я вам отправлял координаты начальной точки и конечной точки. Если посмотреть на карту, то станет понятно, что это дорога.

Дальше он молчал минуту, глядя на меня, потом сказал:

— Неужели ты сам не понимаешь, что на дорогу спускаться нельзя?

— Я сомневался, поэтому и отправил вам запрос, вы дали добро. Ну, раз дали добро, я пошёл, вы же мой командир. В БРке не указано, что я должен патрулировать лесной массив, значит, мне тоже туда не идти или как?

— Ты из крайности в крайность не прыгай. И не забывай, с кем разговариваешь. Присаживайся пока что, по тебе решение доведу позже.

Я сел, он стал поднимать других офицеров и спрашивать за их действия. Я был уверен, что отстоял своё мнение, и ко мне претензий нет. Ошибался.

Минут через десять зашёл Викинг, и с первых его слов было понятно, что он нетрезв. Он зашёл, сел и тихо наблюдал за всем происходящим. Когда подведение итогов подходило к концу, и я уже думал о том, что уже сегодня меня трахнули без проникновения, меня опять назвали, и я снова встал.

И тут в разговор включился Викинг, который только что зашёл в класс.

— О, Юстас. Что, опять накосячил? То у тебя и бойцы пьют, и на старших офицеров прыгают, то они у тебя за водичкой в деревню бегают. Ты что на задаче сам хуйнёй страдаешь и бойцы твои соответственно тоже, что здесь.

Я понимал, о чём он говорит. Про случай с Флягой, когда тот напился после первой задачи и бросался на другого замкомбата. Но этот майор сам был тогда в «щепки», я думал, он и не вспомнит. Вспомнил, блять, ещё и в такой момент. Ещё и про воду рассказал. Это было фиаско.

— А когда это у него бойцы напились, поподробнее, товарищ майор, — сказал наш великий уравниватель, и майор, приукрасив свой рассказ эпитетами, излил всю суть ситуации.

— Юстас, тут косяк, там косяк, подрывы у тебя, это просто пиздец. Зачем нам нужен такой командир группы? Так, командиры рот на месте, офицеры штаба на месте, Юстас на месте, остальные — разойдись.

— Держись, братуха, — сказал мне на ухо Дрон, проходя мимо.

Меня тоже попросили выйти сначала. Я стоял за дверью, как ученик, которого учительница выгнала за плохое поведение.

— Юстас, входи.

Я вошёл. Мне задали около десятка вопросов по подрыву Храброго, по ситуации с этой дорогой, о том, как напился Фляга и какие меры я предпринял. А потом я услышал фразу, которую запомню до конца жизни.

— Я предлагаю отправить старшего лейтенанта Юстаса обратно в ППД с последующим увольнением из Вооруженных сил, так как он не справляется со своими обязанностями и угрожает жизни личному составу своими приказами. Кто «ЗА», поднимите руку. Я стоял охуевший.

«Что это за хуйня? Реально уволят? За что? За подрыв, пытаясь отговорить ротного? За патрулирование дороги, согласно БРке?» — прогонял я мысли у себя в голове, слегка охуевая от такого поворота событий.

Практически все офицеры штаба, кроме одного, подняли руку. Он их посчитал и попросил запротоколировать данное голосование начальнику отдела кадров.

— Кто «ПРОТИВ», поднимите руку.

Конечно же, подняли руку все ротные и тот офицер из штаба, наш замполит. Он пересчитал. В итоге «ЗА» было семь голосов, «ПРОТИВ» — восемь голосов. Вот так голос замполита, с которым я был в нормальных отношениях, решил мою дальнейшую службу и жизнь в целом. Всё так легко и просто. Провели аттестационную комиссию и чуть меня не уволили, хуй пойми за что. Наш самый главный объявил мне строгий выговор с записью: «За угрозу жизни личного состава из-за своей непрофессиональности».

— Отстранить старшего лейтенанта Юстаса от исполнения обязанностей командира группы.

— Есть «СТРОГИЙ ВЫГОВОР», — ответил я по уставу.

— Отстраняю Вас от исполнения обязанностей командира группа, — добавил он и я вышел из комнаты, где проходила моя аттестация.

За дверью стоял другой группник, которого тоже представили на аттестационную комиссию, но уже по другой причине. Я ничего не сказал, а просто прошел мимо и направился в свой кубарь со своими мыслями и размышлениями.

Вот тебе, Юстас, и Юрьев день.