Я вернулся в расположение своей группы. Настроение было, как бы сказать помягче, не очень. Я был злой. На всех и в большей степени на себя. Группа отдыхала после чистки оружия, как обычно: у кого-то играла музыка в наушниках, Старый пил кофе, кто-то сладко спал, укрывшись спальником.

— Старый, через пять минут все бойцы тут, есть что довести.

Я вышел из кубрика и пошел к Дрону. Он тоже спал, я решил его не тревожить и пошел обратно к себе.

— Все на месте, — доложил Старый.

— И радист? — уточнил я.

— Нет, радиста нет, сейчас позовём.

Боец выбежал в расположение роты связи за Лебедем. А я сел на свою кровать, которая находилась в самом дальнем углу этой комнаты. В комнате была, как говорится, гробовая тишина. Никто не шептался, все ждали какой-то информации от меня, а я просто сидел и ждал, когда соберётся группа в полном составе. Частые громкие шаги донеслись из коридора.

— Разрешите войти? — остановился на пороге Лебедь.

— Входите, — относительно спокойно и даже как-то безразлично ответил я, взглянув на них исподлобья.

Я осмотрел каждого бойца, начиная со Старого. Бойцы не понимали, почему я такой немногословный, и у них в глазах появилась лёгкая неуверенность от происходящего.

— Есть две новости. Одна хорошая, одна плохая, с какой начать?

— Командир, давай с хорошей, — ответил за всех Витас, сидевший рядом со мной.

— Хорошо, начну с хорошей. Сейчас, каким-то невероятным случаем, я попал на аттестационную комиссию на предмет моего увольнения.

— Да ну, нахуй?! — кто-то очень эмоционально произнёс это всем известное, особенно в военных кругах, слово.

— Это за подрыв Храброго?

— И за Храброго, и что по дороге патрулировали, и за Флягу пьяного, и ваш охуенный поход за водой вспомнили. Всё собрали в кучу и подвели под увольнение. Но, видно, не все хотят, чтобы я был уволен из Вооруженных сил, во всяком случае, таким способом и при таких обстоятельствах. Спасибо огромное нашему замполиту, он меня выручил, меня не уволили, ограничились выговором с сумасшедшей формулировкой.

— Ебать, если это была хороша новость, она, конечно, очень хорошая, но не очень приятная, — начал глобалить Витас.

— Витас, ты как философ сейчас начал говорить, а тебе это обычно не свойственно, — перебил я Витаса и продолжил.

— А плохая новость заключается в том, что меня отстранили от должности, формально. То есть, по бумагам я ещё есть, но на задачу с вами не пойду.

— А кто тогда пойдет? Старый? Я с ним не пойду, он в трёх соснах заблудится нахуй, — иронично поддержал свой вопрос Поляк.

— Я не знаю, кто с вами пойдет, мужики, мне это не доводили. Найдут кого-нибудь, офицеров до хрена, особенно в штабе.

— Ещё мы не ходили со штабными. Потом рюкзак за него тащить или самого его тащить. Это точно, командир? — спросил Джонни.

— Точно. Вот сейчас мне объявили, вдогонку. Поэтому могу вам пожелать быть аккуратнее и внимательнее. И не пиздеть много. Вопросы есть ко мне?

Вопросов, как обычно, не было. В комнате поднялся приличный шум, возникший от возмущенных бойцов, и они понесли эту новость раздавать дальше по группам. Солдатское радио, мать его.

На ужине, а солдатское радио работает быстро и бесперебойно, многие офицеры, в том числе и не группники, подходили и спрашивали по поводу моего отстранения.

В этот раз наше командование решило не бить свои же рекорды и дало на отдых бойцам целых четыре дня после недельной задачи.

Мы в очередной раз собрались у ротного в канцелярии.

— Завтра задача. На неделю. Вместо Юстаса с группой идёт Шторм. Юстас, ты заступаешь завтра дежурным оперативным офицером. Сегодня поможешь мне с оперативными делами. Командиры групп сейчас в секретку получать БРки, согласно им готовить личный состав к выходу. Вопросы есть?

Я вышел из канцелярии с какой-то легкостью. Не знаю, но почему-то мне было легко на душе. Я понимал, что моя группа идёт на задачу без меня, но так решило начальство. Я не из тех людей, которые будут упрашивать или умолять, даже если речь идёт о том, что мои бойцы идут на задачу с другим офицером. Я несу только моральную ответственность за всё это, а с остальным пусть разбираются те, кто это всё придумал.

У группников началась бюрократическая бытовуха, а я просто валялся на кровати и смотрел за происходящим. Пару раз сходил к группникам, подбил списки людей и оружия и всё. Просто наблюдал, как это всё происходило со стороны.

Шторм был замкомроты. У него был очень большой минус, он был очень суетной, постоянно на кипише, на движухе какой-то, которая, порой, ему очень мешала. Кстати, это был его первый боевой выход, с чем я его и поздравил.

Так прошел день, группы готовились, заряжались, собирались, экипировались, а я слушал «КиШа».

А вот ночью началось то, чего я никак не ждал. На меня напал жёсткий дрыщ. Живот крутило так, что я не спал всю ночь, которую провел на унитазе. Это было очень неприятное ощущение. Я сходил на завтрак, так как очень хотел жрать, но весь мой завтрак через пять минут был там, где я провел всю ночь. Так продолжаться уже не могло, и я пошел в санчасть за каким-нибудь спасением. Группы в это время выносили вещи на плац, на строевой смотр, куда же без него.

— Здорово, Юстас. Ты какими судьбами к нам? — встретил меня начмед нашего отряда.

— Здорово, медицина. Серю с ночи. С толчка не слезаю вообще. За каким-нибудь лекарством пришёл, а то меня так наизнанку выворачивает.

— Это твоя группа из речки пила?

— Да, мы. Выхода не было.

— Что-то поздно до тебя дошла вся эта активность кишечная. Давай так, я тебе дам таблетку, ты её сейчас выпьешь, и, если после этого опять пойдешь срать, тогда сразу идёшь ко мне, понял?

— Да, хорошо, давай.

Я выпил таблетку и пошел в расположение. Не успел я дойти до своего кубаря, как завернул в столь известное мне помещение с белым другом.

Я сразу пошел обратно в санчасть, как и просил начмед.

— Уже сходил что ли? — удивлённо спросил медик.

— Да. Вода из меня льется, пиздец просто.

— Вода?! — ещё больше расширил глаза мой товарищ из санчасти, — У тебя подозрение на дизентерию, сейчас под капельницу, значит, тебя положим. С этим лучше не шутить.

В этот момент у меня зазвонил телефон. Звонил Шторм.

— Юстас, ты где? Давай бегом на плац с рюкзаком.

— Чего?! Каким, нахуй, рюкзаком? Я в санчасти, я срусь как дьявол. Меня наш главный сам лично отстранил от выполнения задачи, поэтому давай, сам выгребай, не ссы, — и положил трубку.

— Кто звонил? — спросил начмед.

— Да с плаца, типа спрашивают, почему я не на смотре.

— Так тебя же отстранили?

— Знаю, но, видно, уже передумали или забыли. Но я с такой срачкой на задачу не пойду.

— Да и не надо. У тебя обезвоживание уже сильное, ты там в обморок упадешь на первой горе. Наверное, сейчас тебя под капельницу положим.

Тут опять зазвонил телефон. Звонил уже Филин, но уже в более спокойной манере:

— Юстас, ты где сейчас? Тут тебя на плацу ищут. Я им сказал, что тебя отстранили, но они сказали, что ты уже идёшь.

— Я болею, я в санчасти. У меня дизентерия. Срусь жёстко. Рюкзак у меня разобран, да и много что из снаряги я дал бойцам на задачу. Скажи, что я заболел. А то они как-то быстро переобуваются. Пару дней назад меня ебли во все дырки, сказали, что так себе из меня группник, а точнее группник из меня никакой, а сейчас вспомнили. Пусть на хер идут.

— У тебя реально дизентерия?

— Да, меня тут под капельницу хотят положить.

— Всё, понял, хорошо, — сказал Филин и положил трубку.

— Ну, так что будем делать? — спросил я у начмеда.

— Слушай, давай я тебе дам еще одну таблетку волшебную, оранжевую, только ты половинку выпей, не всю, хорошо?

— Хорошо, как скажешь. Капельницу не будем ставить?

— Да какая-то движуха непонятная с этой задачей. То ты идёшь, то ты не идёшь, начальство наше, как всегда, сначала делает, потом думает. Поэтому, лучше таблетка сейчас. Только не целую, она очень сильная. Понял?

— Да понял. Да, так, наверное, даже лучше будет, а то мне сегодня в наряд идти оперативным офицером.

— Ну, хорошо, держи тогда. И постарайся не идти на задачу, сил у тебя не так много сейчас, как кажется, у тебя жёсткое обезвоживание, тебе надо поспать и восстановиться. Но если и после этой таблетки пойдешь срать, а точнее ссать жопой — пулей ко мне, я тебя сразу под капельницу, договорились?

— Хорошо, я понял, спасибо, — ответил я начмеду, забрал оранжевую таблетку и пошел.

Я вышел из здания, где была санчасть, и посмотрел в сторону плаца, где проходил смотр. Там бойцы уже забрасывали рюкзаки на себя и направлялись строем в наше расположение.

— Командир! Так тебя отстранили или нет? — стал задавать мне вопросы Шиш, первый, кто зашёл в кубарь, как раз в тот момент, когда я запивал эту оранжевую таблетку водой.

— Отстранили, во всяком случае, так сказали на аттестационной комиссии. А что?

— Просто наш самый главный искал тебя на плацу и спрашивал, почему Шторм рулит группой, а не ты.

— Он бухой опять был что ли? Память отбило, как уволить меня хотел, а сейчас запереживал и соскучился? Я болею, мне похер. Пусть, вон, Шторм сходит, ему и боевые выходы открывать надо, он меня и по должности старше, а у меня дизентерия, я временно не годен, — определил я сам себе категорию годности.

Бойцы потихоньку заполняли комнату и собой, и запахом сигарет.

— Командир, может, всё-таки с нами пойдёшь? Шторм уже на панике. Раз десять нас проверил, оружие у него постоянно не бьёт с его списком, дёргается. Что-то он доверия не внушает, пошли с нами, — начал разговор Джонни.

— Бля, я срусь водой уже. Я с вами не дойду, подставлю только. Поэтому в этот раз без меня.

— Херово, командир. Бросаешь нас. Ты и со своей срачкой всем нам фору дашь в горах.

— Э, в смысле, бросаю? Временно недееспособен, — сказал я, улыбнувшись в ответ.

— Юстас, со Штормом тяжко будет. Он на плацу уже нервничает, а что в горах-то будет? — жаловался Старый.

— Он целый замкомроты, он знает лучше меня, что делать, наверное. Во сколько у вас выезд?

— В семнадцать часов, — ответил Старый.

— Балдейте тогда, время у вас ещё есть. А я вас буду в радиостанцию слушать и отслеживать вас по карте. Только в радиоигру не играйте, а то я знаю вас, сейчас начнёте давить на жалость, чтобы не идти далеко, не терпеть и не ебашить. Старый, надеюсь на тебя.

Мы поговорили с замком, и я пошел к Дрону. Он налил чайку, и мы с ним целый час сидели и общались, медленно поедая шанежки из местного магазина. Я ему рассказал про комиссию, дизентерию, он мне показал, куда идёт. Группа Дрона уходила на высоту три тысячи метров. Там уже снег со льдом и было холодно. Съев все печеньки, он прилёг поспать, а я пошел к ротному в канцелярию.

— Юстас, там пиздец что творилось. Один говорил, что ты должен идти на задачу, второй говорил, что не должен. Там была целая дискуссия по поводу тебя. А в итоге так ничего не решив и представив Викинга к твоей группе, про тебя забыли.

— Викинга?! — удивлённо спросил я, — Его-то куда отправили? Он же с собой пивасик возьмёт вместо патронов.

Про Викинга я уже писал. Группником в своё время он был лютым, у него было больше всего боестолкновений и минимум потерь. Негласная легенда нашего отряда. Но храбрая вода сгубила и его и его авторитет. Заливался он очень жёстко. В отряде его перепить не мог никто. Так себе, конечно, титул, но это факт. Когда трезвый — отличный командир, разумный и адекватный. А когда накидается — ну, вы сами понимаете. Поэтому, зная его, я был очень удивлён, что его отправили. Причём он как сам вроде попросился, так сказать, Шторма прокурировать.

В семнадцать часов в казарме стало тихо. Остался я, старшина и наш компьютерщик из роты. Я попытался поспать перед сменой, но заснуть не смог. Вспомнил, что ещё не всё вещи постирал с того выхода. Этим и занялся в ближайшие час-полтора. Побрился, оделся и пошел заступать в наряд.

Я первый раз в жизни заступал дежурным оперативным офицером, так как обычно мои действия нужны были на другом конце радиостанции, там, откуда шли радиограммы. Здесь же я их получал, всё наносил на карту, попутно отвечая на всевозможные вопросы различных генералов по телефону, которые звонили из разных мест. Ночь прошла относительно плодотворно, было много докладов и мне каждый раз приходилось что-то отмечать на общей карте. Также быстро пришло и утро, холодное, осеннее, с большой влажностью. Меня сменил командир второй роты, который не мог ездить на задачи из-за сильных болей в спине, сидел на уколах до конца командировки. Я ему передал информацию, которую отметил на карте, пожал руку и пошел отдыхать. Проспал я ровно сутки. Проснулся только на следующее утро. Медик был прав, настолько сильное у меня было обезвоживание организма. Кстати, таблетка действительно помогла, я не ходил в туалет после её приема. И не буду ходить ещё пять дней.

Так вот, я проснулся, а точнее, меня разбудил Лысый, наш компьютерщик.

— Товарищ старший лейтенант, вы на завтрак пойдете?

— В смысле, на завтрак? Я же только лег.

— Вы уже сутки спите, мы со старшиной уже думали, что вы того, дыхание у вас проверять стали. Вы вчера пришли со смены и только сегодня проснулись. Кушать пойдёте?

— Да, думаю надо сходить. Только умоюсь. Подождёте меня? — спросил я его, обувая берцы.

Так прошли эти пять дней. Я ещё три раза сходил оперативным дежурным, выспался вдоволь, начистил свое оружие, перевесил подсумки на разгрузке, даже прочитал пару глав какой-то книги, оставленной кем-то из бойцов на тумбочке.

В крайнюю смену я получил приказ от старшего начальника экстренно возвращать группы. Я передал это всё комбату, который находился на временном пункте управления, и следующим утром группы стали приезжать с задач.

Самый первый приехал Филин с комбатом.

— Юстас, на следующую задачу идёшь уже точно ты. Комбат так сказал. Так что лечись, следующая задача через пять-семь дней, и будем работать совсем в другом районе.

— Понял. Как там Шторм?

— Твои бойцы, я думаю, сами тебе расскажут.

Я пришел в кубрик, налил себе и Старому по кружке крепкого кофе и стал ждать, когда моя группа, которая уже выгрузилась из машины, поднимется в расположение.