«Путешествие» более чем в полторы тысячи километров в составе воинского эшелона из ППД в ПВД было и нудным, и интересным одновременно. В момент убытия я и представить не мог, что мы будем ехать, аж, целых десять суток. Десять суток в плацкарте, со своим нарядом по эшелону, с многочисленными и многочасовыми остановками в технической зоне среди десятков стоящих рядом товарняков, или такими же соседями, с которыми нам было по пути.

На одной из остановок, высунув голову в открытое окно стоящего поезда, я случайно увидел до боли знакомые лица, с которыми учился пять лет. Эта встреча была приятной, так как мы не виделись уже пару-тройку лет. Было о чем пообщаться. Каждый рассказал, как служба проходит, что нового в жизни: у кого-то уже были дети, а кто-то уже развёлся с женой. Где же еще, как ни на соседних железнодорожных путях, встретиться группникам из разных регионов по пути на Кавказ. Как-то давно, на первых занятиях по ТСП, наш многоуважаемый преподаватель сказал:

— Мужики, не беспокойтесь, и на вас войны хватит, встретитесь еще на Кавказе.

Будучи семнадцати-восемнадцатилетними пацанами, сидевшими за партами в училище, мы и представить себе не могли всю серьезность сказанного, а сейчас, общаясь между своими эшелонами, сразу же вспомнили его слова. Умный мужик, очень уважаемый был в училище, да и не только в училище. На Кавказе, в свое время, навел он шороху своими подразделениями. За его голову боевики давали круглую сумму и, по неуточненной информации, приезжали в город, где он проживал. Тогда ФСБ отработала четко — перехватила боевиков.

Однако наш разговор не мог продолжаться вечно.

— По вагонам! — раздался где-то вдалеке бас комбата. И мы, крепко обнявшись, пожелав друг другу здоровья, а также ровной мушки и плавного спуска, разошлись.

Через пару минут наш эшелон начал движение, и я своим однокашникам успел крикнуть в опущенное окно пару подколов в их адрес. Мы вместе засмеялись, один из них что-то крикнул в ответ, но стук колёс уже не дал уловить значение его слов. С хорошим настроением я вернулся в свою группу.

Следующие пару часов мои бойцы с большим удовольствием расспрашивали про тех офицеров, да и про училище в целом. А баек с училища или, как мы его иногда называем, «автошколы», хватило бы на книгу, наверное. Уж очень насыщенная и интересная жизнь там была. Так не спеша, мы приехали в Астраханскую область.

Астраханская область — это бескрайние степи и полупустыни. Растительности практически нет, населенные пункты встречаются крайне редко, только одна полынь и ящерицы. Кто-то из группы сказал:

— Да как тут жить можно, это же жопа мира. Ни хера нет, и пекло за сорок градусов, а я ещё на свою Вологду ругался. Не-е-е, я лучше на севере буду жить, чем в этих степях.

— Все познается в сравнении, — ответил я на его слова, вглядываясь в бесконечные просторы, плавно переходящие в необъятную небесную синь.

Спустя некоторое время поезд, одышливо пыхтя, всё-таки дотащил нас до небольшой сортировочной станции, коих так много на просторах нашей Родины и остановился среди сотни товарняков. На перроне стало суматошно. Люди, правда, больше похожие на казахов нежели на русских, метались вдоль путей с тележками, чуть ли не бросаясь под колёса вагонов, и предлагали арбузы и дыни. Оно и понятно. Астраханская область — это кладезь бахчевых культур. Цены были настолько низкими, что солдаты покупали по несколько арбузов и дынь на каждого. Через пару минут поезд уже весь пропах дынно-арбузным ароматом. Вагоны были просто забиты этими плодами, и мы, практически, всю оставшуюся дорогу ели эти сочные полосатые ягоды, променяв их на уже поднадоевшие пайки, которые за неделю порядком приелись.

Мы поехали дальше. Через время в окнах стали появляться первые предгорья, а вдали виднелись огромные, мощные высокие горы со снежными вершинами. Начинался Кавказ.

Проезжая километр за километром, наблюдаешь, как все растет эта вершина, но, помимо нее, ничто пока не говорит о близости хребта, скрытого выпуклой кривизной земного шара. Потом как-то внезапно замечаешь тысячу белых зубьев, протянувшихся от края до края и словно висящих в воздухе. Синеватая дымка степной дали скрывает их основание. По мере нашего движения на юг горы как бы поднимались нам навстречу. Начинаешь различать лесистые предгорья, за ними голые скалы и далее покрытый снегом главный хребет, но пока в формах столь легких, туманных, что не верилось, будто видишь перед собой каменные громады.

Примерно в обед все офицеры и прапорщики нашей роты сидели у ротного и слушали, чем мы будем заниматься в ближайшие часы, а по-военному, это была обычная постановка задач. В принципе, ничего интересного там не было, обычная военная рутина при следовании на эшелоне: собрать все свои вещи, оставить за собой порядок, назначить по одному уборщику от группы, и, когда эшелон остановится, выгрузить свои вещи и вещи группы и быть в готовности получить оружие и БК. Кстати, получение БК немного подняло настроение разведчикам, все потирали руки и говорили: «Ну, наконец-то».

Прибыв в конечную точку нашего маршрута, каждая группа сделала все, на что указывал ротный. Поступила команда вскрывать ящики и выдавать оружие, назначить два человека к старшине на склад РАВ, чтобы принести ящики с патронами. Уже темнело. Разведчики быстро получили БК согласно своей должности и принялись обустраиваться. Натянули тенты прямо возле эшелона, кинули карематы, на них спальники, разгрузка под голову — вот и весь ночлег. Кто-то доедал арбуз, кто-то проверял свой ночник, кто-то перевешивал подсумки на разгрузке, кто-то стоял в охранении. Наше командование во главе с комбатом умчали куда-то на совещание, поэтому сейчас «рулили» ротные. Все ждали дальнейших указаний.

Честно говоря, первая ночь была не самой комфортной. Хотя нас и был целый отряд специального назначения и нашими силами и средствами можно было штурмовать населенные пункты, но то чувство, что ты уже находишься на Кавказе, делает тебе неуютно или, может, непривычно. И неспроста. В это же время к нашей роте подошёл старлей из штаба и сказал:

— Прикиньте, вот на той пилораме, — и показал рукой, куда нам смотреть, — местные ходят с калашами за спиной.

— Ни хера себе, — удивленно сказал командир первой группы, Стажёр, — а мы тут арбузы кушаем.

— Они свою пилораму охраняют, говорят, много желающих спиздить доски, — добавил старлей.

— Надо бы выставить в ту сторону охранение, на всякий случай, — предложил я.

— Правильно, — ответил ротный, — выставляй.

Инициатива наказуема, а по-военному это означает то, что инициатива ебет инициатора. Просто я подумал, что если могут спиздить доски, то могут и у спящих военных что-нибудь свистнуть. У разведывательной роты они, наверное, не смогли бы ничего забрать, так как охранение стоит всегда и везде, независимо от места и времени, а вот у подразделений обеспечения — вполне. Тем более, что обеспеченцы были уже на «синей ракете».

Я не сильно расстроился назначению. Сказано — сделано. Я определил время, определил, кто с кем стоит в двойке, и дал команду на отбой группе. Со своим замкомя определился сразу: я всегда стою первую половину дежурства в охранении, он — вторую.

Замок был старше меня почти на двадцать лет, но при этом мы довольно легко нашли общий язык. Мне его дали под моё командование прямо на плацу, на смотре, ещё в ППД. Подошел и сказал:

— Здорово, я Вова, назначили твоим замом, — и протянул руку.

До этого я не был знаком с ним. Он был не боевой прапорщик, в командировках до этого тоже не был. Но при этом был очень хозяйственным. Скорее, он был старшиной группы, нежели замком, если такую аналогию можно провести. Ящики найти, магазины под 5.45, принадлежности для чистки оружия у кого-нибудь замутить, лампочки для подсветки ПСО раздобыть — вот здесь он Бог. Мне с ним в этом плане очень повезло, много раз выручал. И была у него отличительная черта. Он очень любил кофе, был зависимым от него. Хлеба может не быть, но Старый, позывной моего замка, в силу его возраста не мог быть другим, всегда был с кружечкой кофе. Даже сейчас, вспоминая те моменты, я сижу и пью кофе. Заразил меня Старый. О своём замке я напишу немного позже, а сейчас продолжим про первую ночь на Кавказе.

Уже многие уснули, наступила долгожданная тишина, такое умиротворение, что возникло ощущение, будто время остановилось. Я пил чай, параллельно общаясь с разведчиками, которые стояли в охранении, и поглядывал за местностью в свой 1-ПН-93-1. Тут внезапно громко для такой тихой ночи, в эфире появился ротный и попросил зайти к нему. Я подошёл к тенту, где размещался ротный и старшина, и командир начал ставить задачу:

— Юстас, ты и ещё шесть человек в четыре утра выдвигаетесь в район той высотки, — и показал ладонью, куда надо идти, — займёте ту, ту и эту крышу, — продолжая водить пальцем по воздуху, Филин указывал мне места выставления охранения.

— Куда наблюдать, ожидаются ли гости, какая конкретная задача? — уточнил я.

Ротный посмотрел на меня сонными глазами:

— Пару месяцев назад здесь, во время разгрузки эшелона, с той высотки обстреляли десант. Те, кто стрелял, благополучно слились в неизвестном направлении. Но мы будем умнее, на чужих ошибках учатся, — продолжил он, — мы на опасных направлениях выставим НП. Там сейчас стоит вторая рота. Ты их меняешь, пароль — «зеркало».

— Понял, — ответил я и пошёл будить группу, чтобы ввести в курс дела своих бойцов. Изложив порядок действий, определив, кто идёт со мной, а кто остается со Старым, я прилег под тент, у меня ещё было два часа до подъема, надо было вздремнуть.

В 3.40 ночи у меня на часах запиликал будильник, я разбудил контрактников, которые шли со мной, проверил оружие, ночники, средства наблюдения и сказал, что через три минуты будем выдвигаться. В этот момент подошел Филин:

— Броню на себя!

— Да зачем она нужна?! — попытался я возразить.

— Приказ комбата, — ответил ротный.

Поняв, что нужного для меня ответа я уже не услышу, приказал группе надеть бронежилеты, и мы выдвинулись в район указанной высотки. По пути мы перешли проезжую улицу, предварительно пропустив несколько машин. Подходя к высотке, а это было девятиэтажное здание, мы увидели, что оно было нежилое и все в пробоинах от пуль разного калибра. Нам навстречу вышел группник из второй роты.

— Юстас, здорово, как сам? Выспался?

— Да, по тихой, — ответил я, — Давай, рассказывай, что слышал, кого видел, что тут вообще делать надо, а то я особо не понял задачу, — добавил я, немного зевая в сторону.

— Я расположил своих вон там, там и на крыше. Они мне по радиостанции докладывали.

— Понятно, — перебил его я, — забирай своих людей и иди спать, наше время бдить.

Он улыбнулся, дал команду по радиостанции и пошёл собирать свою группу. Я быстро указал разведчикам места наблюдательных постов, секторы наблюдения, порядок доклада и, как и когда применять оружие в случае необходимости.

— Вопросы есть? — уточнил я.

— Всё поняли, командир, — ответил старший разведчик Шустрый.

На крышу самого высокого здания я отправил снайпера Шиша с разведчиком Поляком. Но то, что подниматься на крышу надо будет по железной пожарной лестнице, я узнал только из доклада Шиша, который намучился со своей СВД, пока лез. От всех прошел доклад, что НП заняли, дежурим.

Солнце начинало подниматься все выше и выше и уже неприлично жечь наши тела под броней. Становилось понятно, что мы тут «на всякий случай». При этом прошло уже 3 часа, но наших сменщиков ещё не было видно.

Город только проснулся, но уже успел войти в свое обыденное русло бурного существования: ездили машины, начал функционировать рынок внизу, хорошо была видна та самая пилорама. Шиш ради шутки спросил по радиостанции, могу ли я вызвать вертушку, чтобы его эвакуировали с крыши, так как ползти обратно вниз по этой лестнице он, мягко говоря, очкует. Все заржали. Я предложил ему считать все «Приоры», которые будут проезжать внизу, по дороге, а другому разведчику просто посчитать сто машин. Минут через пять-семь в эфире внезапно возникло:

— Сотка, командир.

— Принял, — ответил я.

— Ну что там, Шиш?

— Вы не поверите. Восемьдесят восемь «Приор», мать их, восемьдесят восемь штук на сотку. Здесь вообще о других марках знают? — ответил снайпер, вглядываясь в ПСО своей винтовки.

— Охуеть, не встать, — кто-то высказался в эфире.

— Вот кто поддерживает отечественного производителя, — пробурчал я сам себе под нос.

— Смена, командир, третья рота пришла нас менять, — радостно доложил разведчик, который дежурил на том же месте, где мы вчера менялись со второй ротой.

— Один спускается, один ждет смены, встречаемся у дыры в заборе, — скомандовал я в быстром темпе в эфир, нажав тангенту на гарнитуре.

Показав своему сменщику все нюансы данного наблюдательного поста, собрал всех «в кучу», пересчитал и, проверив оружие, мы выдвинулись в сторону наших вагонов. Мы шли походным порядком, на расстоянии друг от друга так, как учили в «автошколе». Местные на нас не обращали никакого внимания. Наверное, привыкли, Кавказ, как-никак.

Подойдя к ротному, я увидел, как он крепко спит у себя под тентом.

— Отлично, — подумал я и последовал его примеру.

Разгрузка под голову, ноги на рюкзак — самое удобное положение, чтобы кемарнуть немного.

Разбудил меня Старый, по традиции с кружкой кофе в руках. Сколько прошло времени, я не знал, но спать ещё хотелось.

— Юстас, наши капсулы 42-й и 44-й. Была команда грузиться, — быстро протараторил замок.

— И тебе, Старый, доброе утро, угости кофейком, — поклянчил я, немного приходя в себя после крепкого сна.

— Давай, грузи вещи, распределяй бойцов по машинам, а я пойду к ротному, узнаю, что к чему там.

Получив от ротного более точную информацию о том, что всю технику с платформ согнали, и что отряд начинает выдвигаться в сторону ПВД, я вернулся к группе. Преодолеть нам надо было около ста пятидесяти километров по горным дорогам, колонной более сорока машин. В общем, дорога обещала быть долгой.

Загрузились, формально попрощались с точкой разгрузки эшелона и поехали… Впереди нас ждали первые боевые задачи.