Первые два дня из трёх, на которые нам продлили задачу, ничем особо не запомнились, за исключением того, что в один из этих дней у меня был День рождения. Конечно, такие дни рождения запоминаются на всю жизнь. Не каждый раз отмечаешь днюху в горах, да ещё и после подрыва бойца.

Все, кроме охранения (охранять всегда кто-то должен, несмотря ни на что), забрались под тент, я разрезал два больших сникерса на тридцать кусочков, все налили чай, ротный подарил красное наливное яблоко, сказал тост, мы все негромко чокнулись кружками и через пару минут разошлись. Вот, собственно, и всё празднование. Условно, как в армии, многое что делается. Это, кстати, стало началом. Три следующих дня рождения я «праздновал» только в командировках. Ну… Вот так выпадало.

Так как в горах в те дни ничего интересного не происходило, я бы хотел рассказать об условностях. В армии слишком много условно и формально — от учений до банальных занятий по медицине.

По поводу медицины я и хотел написать. Казалось бы, что при такой деятельности, которая заключается в автономном существовании от суток до недель, при наличии реального противника, медицина в группе должна стоять на первом месте. Я уже писал, что раненый в группе — это очень большая проблема. За его жизнь надо бороться, его нужно тащить к точке эвакуации, что очень снижает скорость группы, а, если на хвосте сидит противник, тогда это вообще беда.

По-хорошему, в группе должен быть медик с образованием, однако реализовать это сложно. Хотя в группах, где только одни офицеры, это практикуется. А вот в группах с солдатами и сержантами медпомощь зависит, однозначно, всегда от знаний командира или замка.

При этом хороших и тем более практических навыков молодому офицеру взять негде. В училище на медицину вообще не обращают внимания, занятия проводят «для галочки», а в бригадах с младшими офицерами, да и старшим тоже бы не мешало изучать, занятия никто не проводит, хотя должны. Всё, опять же, скатывается до банального наложения жгута и быстрого перечисления теоретических аспектов и то, по большей части, касающихся небоевых действий. Какой уровень знаний по медицине будет у бойцов, если их командир сам ни хрена не знает, что такое первая помощь?

Сейчас, я очень на это надеюсь, уровень знаний у бойцов, ну или хотя бы у их командиров, вырос, так как медицина, сейчас её можно назвать «тактическая медицина», приобрела статус мэйнстрима, что ли. Да и средства оказания медицинской помощи появились в огромном количестве и больших вариациях. А ведь ещё десять или даже пять лет назад о медицине так не говорили. А задачи-το не изменились ни на грамм, и раненые тоже не перестали появляться.

Аптечки тоже условно. Жгут, ИПП, обезбол. А ведь, помимо этого, есть ещё ожоги, капельница, СЛР и многое другое, что может спасти жизнь тому или иному военнослужащему. В армии, не во всей, конечно, живёт стереотип, что при эпилепсии надо ложкой язык доставать. И таких стереотипов можно перечислить много: прижечь рану при укусе змеи или алкоголь для согревания. А ведь это всё несложно, надо просто найти знающего человека, который проведет занятие с младшими командирами, разрушит все стереотипы и по пунктам расскажет, что, как и зачем. Вот и получается, что младшие командиры не знают, а старшие не хотят, чтобы они знали.

Такая же ситуация была и с Храбрым. Почему я не осмотрел его после обнаружения первой дырки? А если бы была задета артерия, и он бы просто истек, а мы бы дальше мотали голеностоп. Выходит, те знания, которые у меня были и которые я считал значительными, оказались ничтожно малы. И это при том, что были те, кто знал хуже меня. Хорошо еще, что Храбрый среагировал, и прилетело, куда прилетело, а если бы более серьезные травмы, дождались бы мы вертолёта? И опять все банально. Не окажись ровной площадки для вертушки, пришлось бы Храброго тащить до такой площадки, и, может, даже не один километр, а тащить-то на чем? Сейчас многие скажут: «Да вы же спецназ, вас что, из подручных средств не учили делать носилки?». На той высоте, где были мы, банально нет деревьев, это надо было спускаться вниз, искать там жерди, потом тащить наверх. В медицине иногда секунд не хватает, не говоря уже о десятках минут.

В одной из следующих командировок у нас погибнет боец. Да, ранение будет тяжёлое, его в вертушке будут ждать врачи. Однако проблема окажется в эвакуации к вертолету. Не успели, к сожалению. Царствие Небесное тому разведчику! И вот из-за таких мелочей, как носилки, какие-то противошоковые препараты, недостаточный контроль сознания раненого — таков результат. И самое печальное, что думать начинаешь об этом, как обычно это бывает у русского человека, когда «петух в жопу клюнет». И никто не подскажет вовремя, сука, как это должно быть по-правильному. Вся медицина из подручных средств. Носилки, шины — всё из подручных, сейчас это выглядит минимум глупо.

И когда я это все осознал? Конечно же, позже, когда «петух» в виде растяжки уже клюнул. Уровень моих знаний настолько низок, что будь ранение посерьёзнее, смог бы я помочь Храброму? А на мне, как и на всех таких же командирах, висела огромная ответственность за каждого бойца. Они были во мне уверены: не заблужусь ли я, выйду ли я в нужную точку, при необходимости окажу ли я первую помощь, свяжусь ли с Центром, найду ли площадку приземления, посажу ли вертолёт и так далее.

Это я потом уже, после увольнения, углубился в медицину. Везде нужна практика, по книге всё не выучишь. Теория без практики бесполезна, практика без теории — опасна. А как научиться ставить систему? Это ведь важный элемент при длительной эвакуации. Но начальство о таких моментах даже и не думало. Жгут, ИПП и обезбол — и те выдавать нельзя, всё у командира. Ходим на задачи, надеясь на русское «авось». Эти мысли возникают, когда вспоминаю тот случай с Храбрым и другие моменты. Может, кто-то задумается, прочитав это…

Вернёмся в горы. Группа Дрона поставила заново укрытие после того, как Макар убрал свое говно.

— Макар, ты нахрена в дневку насрал? — с диким смехом спросил Борцуха.

— Так, а где ещё срать? Кругом растяжки, а, как Храбрый, я не хочу. На месте дневки точно ничего не взорвётся, вот и насрал, — как бы оправдываясь, говорил разведчик группы Дрона. Все засмеялись.

Центр ещё пару раз попросил доложить легенду, а также сообщил, что Храброго уже прооперировали, правда, осколок из задницы не достали. Эта была хорошая новость. А плохая новость была в том, что из девяноста пайков, которые нам сбросили, тридцать два были гнилые. И мы опять себя немного ущемили в еде. В итоге за командировку я сбросил восемь килограммов, это при начальном весе в семьдесят четыре.

Презлющие бойцы, закапывая гнилые пайки, говорили, что набьют начпроду ебало за такую подставу.

Так мы и просидели на базе два дня, сходив один раз за водой. Нас, наверное, оставили, чтобы мы просто посидели в горах после этого инцидента. Филин ближе к вечеру качнул связь с Центром и получил указания на завтрашний день.

— Завтра в десять часов начинаем движение в точку эвакуации. По пути должны досмотреть место прилёта бомбы в лес, — ротный объяснил мне и Дрону порядок действий.

— Принято, — ответил Дрон и с незаметной улыбкой пошел к своей группе.

Я довел всё своим бойцам, отстоял свою смену и лёг спать. Ни о чём не думал.