— Почему на чужой растяжке? Для чего? Блять, нахуя их вообще было снимать, говорил же Филину! Как жопой чуял, что херовая эта затея. Ладно, главное, что Храбрый живой, рана незначительная, скоро уже бегать будет, — рассуждал я, пытаясь понять, что делать дальше.

— Дрон, братуха, как Храброго заберут, отправь свою группу к моему рюкзаку, будем легендировать произошедшее. А сейчас можно я тебя попрошу? Назначь троих человек для обозначения площадки приземления вертушки на том пятачке, где стоит моё охранение. Обозначьте дымами в виде треугольника, а когда увидишь вертушку, выйди на них по «PILOT» и организуй взаимодействие, а мы пока подготовим вещи Храброго к отправке, заберем групповое снаряжение, — попросил я Дрона.

— Сделаем, братуха, не переживай. Спокойно готовь Храброго к отправке.

Я сказал бойцам принести несколько ковриков и спальников, мы аккуратно переложили Храброго на эту миникушетку, налили ему чая и стали ждать эвакуацию.

— Командир, нога начала ныть жёстко. Давай обезбол, — сказал Храбрый.

В ту командировку нам выдали не как обычно всем известный шприц-тюбик промедола, а трамадол в ампуле и шприц отдельно. Через три года, после операции на коленном суставе, мне в Военно-Медицинской Академии будут колоть именно этот трамадол, который, кстати, не очень помог мне и моему соседу по палате после сложной операции на ноге. Ему вкололи аж три ампулы, чтобы сбить боль после наркоза. То есть, этот трамадол вряд ли помог бы при подрыве и ампутации конечности, что при нашем роде деятельности, к сожалению, случается часто. Но что выдали, то выдали.

Боец набрал в шприц этот самый трамадол.

— Куда колоть? — спросил он.

— Да коли в задницу, она сверху, — ответил я.

Когда Храбрый приспустил брюки со своей рыжей горки, мы увидели огромное кровавое пятно на ягодице, и часть трусов, прилипших к заднице. Разрезав трусы и промыв водой, увидели в ягодице входное отверстие размером с двухрублевую монету. Кровь из раны не очень быстро, но текла.

— Храбрый, твою мать! Ты чё, дырку в заднице не чувствуешь? — спросил я, то ли с сарказмом, то ли с наездом.

— Нет. А что, она большая? — поинтересовался Храбрый.

— Голова в неё не пролезет, поэтому не очень, — ответил я, пытаясь шутить, — Пошевели этой ногой, работает?

Храбрый пару раз поднял ногу, я убедился, что функции ноги не нарушены. После этого Храбрый приподнялся, посмотрел, нет ли выходного отверстия. Его не было, а значит, осколок застрял в нём.

Мы наложили тугую повязку на ягодицу и бедро и кровь перестала идти. Вкололи трамадол ему в плечо, натянули брюки обратно, но трусы пришлось выбросить.

— Храбрый, к тебе в госпиталь, наверное, тоже следаки приедут, поэтому нам нужно говорить одинаково, сам всё слышал. Я не знаю, почему так, пока что, но выхода у нас не остаётся, поэтому запоминай. Мы шли группой на поиске, я отправил вашу четвёрку проверить соседний хребет. Ты шел первый. На подъёме сорвал растяжку, среагировал, дал команду остальным бойцам и вспыхнул вправо. Взрыв был слева. Мы оказали помощь, вышли на Центр и эвакуировали тебя на базу, откуда тебя уже забрала вертушка. Остальное не помнишь. Скажи, что контузило тебя сильно, уяснил?

— Всё понял, командир, скажу, что контужен, плохо помню, — ответил Храбрый и добавил, — главное, чтобы Михалыч не затроил на допросе.

Минут через пять мы услышали звук летящего вертолета.

— Дрон! — крикнул я своему однокашнику, — Летит, выходи на них, сажай вертушку!

Дрон поднес радиостанцию «PILOT», выданную нам для связи с авиацией к губам, и начал что-то говорить.

— Ну, всё, Храбрый, за тобой летят. Железку из твоей задницы вытащат, ногу починят и будешь как новенький, — сказал я Храброму и продолжил, — ты сам видел, я пытался объяснить ротному, что это плохая идея, но Филин решил по-своему, хотя мог всего этого избежать. Ну, об этом мы с тобой уже после командировки поговорим, хорошо?

— Да всё норм, командир, это я слепой валенок, и леска твоя качественная, — сказал мой сапёр и улыбнулся. Я улыбнулся вместе с ним и похлопал его по плечу, глядя, как заходит на посадку Ми-8, в то время, пока «двадцать-четвёрка» нарезала круги над нашей базой.

Вертолёт сел, мои бойцы понесли Храброго в вертолёт, из которого вылез наш старший начальник, с которым, кстати, в дальнейшем у меня будут очень большие разногласия. Сейчас он что-то объяснял Дрону, пытаясь перекричать шум винтов.

Вдруг из вертолета вылез мой однокашник из соседней бригады, улыбнулся и махнул мне рукой, я помахал ему в ответ. Он стал помогать затаскивать Храброго в вертолёт, а его бойцы стали сбрасывать на землю наши пайки ещё на три дня. Мои бойцы забрали сброшенные коробки, Дрон пожал руку нашему однокашнику и дал команду отбежать от вертолёта. Вертолёт оторвался от земли, быстро развернулся над нами и пошел в сторону ПВД.

Я дождался, пока силуэт вертолёта спрячется за скалой, и пошел к своему рюкзаку, где меня уже ждали две группы, Дрон, Филин и его радист. Я не уверен, но очень надеялся, что Филин почувствует свою вину в произошедшем, а он просто стоял и молчал, пока я доводил до всех легенду. Саму легенду расписывать не буду, она была банальна и проста. Проста настолько, чтобы запомнил даже Михалыч.

— Все уяснили? Вопросы ко мне есть? — спросил я почти у тридцати бойцов, стоявших вокруг. Все молчали.

— Прекрасно, тогда моя группа на месте. Дрон, забирай своих. Нам, по-видимому, надо все дневки ставить обратно.

Я ждал, что Филин что-то добавит, но он просто ушел. Ушла и группа Дрона. Мои бойцы смотрели на меня не так, как раньше. Но я не придал этому значение.

— Значит так. Ставим дневки, охранение в том же режиме. Ставим растяжки примерно на те же места. Нам тут жить ещё три дня, поэтому возвращаем всё в исходное положение. Потом, Старый, займись пайками, отбери на нашу группу и раздай всем. И чё, блядь, поникли? Уже произошло, уже факт случившегося. Разбираться будем позже. В любом случае отвечать за это мне. Поэтому забыли и работаем дальше.

Моя группа молча разошлась. А я сел на рюкзак, думая обо всём и ни о чём. Так я просидел, ковыряясь в своих мыслях, минут десять. Вернуться в реальность меня заставил чей-то громкий крик из группы Дрона.

— Кто, блядь, насрал в дневку?! Что за долбоёб?! Иди, убирай свое говно, как нам тут тент натягивать?! — ругался боец соседней группы.

Я улыбнулся, как и многие другие. Дрон смотрел на меня и разводил руками, мол — ИДИОТЫ. Это было очень эпично.

— Да это Макар. Но он сейчас на горе в охранении, только через час спустится, — ответил кто-то в той стороне.

— Макар, сука! Иди говно убирай. Хуле ты насрал и ушел?! Ишак! — продолжал ругаться этот голос.

Тут же полетели различные шутки и подъёбки. Начался военный аншлаг в горах. Со временем все успокоились и уже в тишине продолжили выполнять поставленные задачи. А я просто сидел и наблюдал, как работает моя группа и как Старый распределяет пайки между группами. Если бы курил, скурил бы, наверное, полпачки точно. Но спасибо моему строгому отцу и тренеру по футболу, что я так и не познал вкуса никотина по сей день.

Так незаметно этот день нашей несостоявшейся эвакуации подошел к концу. Я оделся потеплее, отправил Старого спать, а сам стал в охранение то в одном, то в другом секрете. Бойцы предложили кофе, я не отказался. Что удивительно, за ситуацию с подрывом Храброго бойцы вопросов не задавали. Я отстоял свою половину ночи, разбудил Старого, отдал ему полкружки кофе и моментально уснул, даже не залезая в спальник, просто укрывшись им.