Я вернулся в дневку своей четверки. Борцу ха уже сидел и пил чай. Я переодел футболку и ту, в которой ходил на поиск, положил на большой плоский камень, чтобы она высохла на солнце.

Вечерело. Солнце садилось за горы. Вечером оно было огромное, красное. Вот оно коснулось вершины горы и стало медленно погружаться в далёкий темно-зеленый мир. Чем глубже оно уходило, тем отчётливее рисовались горы. Они как будто придвинулись. Между горами тихо угасал красноватый сумрак. Потом солнце совсем скрылось за острым хребтом, и оттуда вылетел в зеленоватое небо стремительный веер ярко-рыжих лучей. Он держался недолго и тоже тихо угас. А в небе в той стороне стала полыхать заря. Сразу же похолодало.

Я быстро стал надевать всё, что у меня было из теплых вещей, наученный опытом прошлой ночи. Утеплившись, я подошёл к Старому:

— Старый, можешь уже отдыхать, ложись, я переоделся, водичка кипятится на горелке, я начал дежурить, а ты балдей.

— А кипяток для чего? — уточнил Старый.

— Да чай хочу попить, согреться изнутри, так эффективнее, — ответил я.

— А, может, кофеёк замутим? У меня даже сливки есть сухие, и кофе с меня. А то у меня воды совсем нет, — предложил мой замок.

— Давай кофе, я не против. Тогда мути, кружка стоит на горелке между рюкзаками.

С водой у меня в группе, как и в группе Дрона, было очень печально. У половины бойцов её просто не было. У меня остались последние пол-литра, которые я разделил на вечер и на утро. А дальше начинался маленький пиздец.

Но помимо воды, с едой ситуация была не лучше. Заканчивался уже четвертый день задачи, именно тот день, после которого нам должны были привезти пайки и воду, но командование умнее, и оно решило всучить нам коробки, половину которых мы уронили со склона, чтобы удержаться на ногах, прямо в руки перед выходом. В общем, в среднем у каждого оставалось четыре банки с кашей или фасолью. А учитывая тот факт, что задача на семь дней, то получалось, что выходила одна банка каши в день. Это очень негусто. Но делать было нечего, терпели.

Ещё одна проблема была в том, что нам выдали только два или три варианта пайков из семи. И я вот точно помню, что из каши там преобладала греча, будь она проклята. Чтобы вы понимали, насколько она мне приелась от того, что ел её почти каждый день, я после командировки не ел гречку ровно год. Я сказал жене, что если она хоть раз её приготовит, то она сама будет есть всю кастрюлю. Но от того, что жрать было особо нечего, то приходилось есть и гречку. Спасали только пачки специй, которые были в группе и хоть немного меняли вкус этой каши. Разогревать не всегда выпадала возможность, а холодная она просто не лезла, приходилось просто запихивать её в себя. Инстинкт самосохранения не обманешь.

Кстати, в этот вечер произошел еще один казус, который засел мне в память. Это был, наверное, мой косяк: где-то недосмотрел, что-то недодумал, бойцам не всё объяснил, поэтому произошла такая ситуация с отрицательным знаком. Не знаю, как так получилось, но в одной из четверок закончился газ в баллоне. То ли баллон изначально был неполный, то ли этим баллоном грели палатку во время дождя, которую добросовестно сломал Радюга, то ли слишком часто кипятили чай, хотя с нашим количеством воды это вряд ли было, но у головняка закончился газ. Кто-то из головного дозора попросил газ в другой четверке, а те отказали, типа, самим не хватит и тому подобное, и тут началось. Но после слов из соседней дневки: «Да пошёл ты нахуй, крыса, черт ёбаный!» — я понял, что пора вмешиваться. При этом, несмотря на относительно сильный ветер, до меня доносились все слова. Я, как командир, должен был закончить эту горную анархию.

— А ну, ёбла заткнули все! Вы что, совсем в доску охуели, что ли? Орёте здесь на горе, бесстрашные стали за четыре дня? Строиться возле моего тента, охранение на постах, остальные все в строю. Через две минуты доклад.

Я сам всегда ненавидел эти ненужные и бесполезные построения, которые отнимают много времени, при этом смысловая нагрузка часто отсутствует. Но тут надо было это сделать, как элемент дисциплины. Надо было привести их в чувство. Мне всегда хватало беседы, чтобы решить тот или иной вопрос. Бойцы были адекватные, но сейчас был немного другой случай. К тому же оружие заряжено, у всех гранаты. Шутки тут плохи.

— Группа построена, — доложил Старый и стал в конце строя.

— Я что-то не пойму, бойцы, в чём дело? Вы чё себя как собаки ведете? Грызетесь между собой как гиены. Вы зачем заставляете меня прибегать к уставщине? Нормально в строю стоять на задаче? А? Мы выполняем боевую задачу, ищем духов в горах, это боевая командировка, у вас патроны в магазинах, гранаты в разгрузках, тут очень вероятны боестолкновения, возможны ранения, и, если, не дай Бог, это произойдёт, вы будете друг другу оказывать помощь, вытаскивать из-под обстрела, прикрывать друг друга в бою, щемить вместе противника. Мы должны быть единым коллективом. После командировки, пожалуйста, пейте водку, бейте морды друг другу, а здесь я вам это не позволю! — на одном дыхании выпалил я.

— Хуле вы разорались? Или вы заткнетесь, когда снайпер кому-нибудь пулю в голову вложит? Если вам не дали газ, значит, подойдите ко мне, вы знаете, я два баллона брал. А вообще с товарищами делиться надо, одиночкой тяжело жить будет. Мы должны быть кулаком, а не ладошкой, которой только писю девушке гладить. Пока мы растопыренные пальцы. Ещё раз подобное увижу или услышу, пойдете в резерв всей группой, а я пойду с группой Стажёра. Будете стоять в нарядах и мыть полы. Я уверен, что группа у меня адекватная и поймет всё с первого раза. Сейчас один из головняка ко мне за баллоном, остальные отдыхать. Сегодня был тяжёлый день, помнится, кто-то на подъёме подыхал, поэтому ложитесь спать. Тем более что с водой напряги, а когда спишь, меньше пить хочется. Вопросы есть? Тогда всем спокойной ночи, в охранение без опозданий, — закончил я свою нравоучительную беседу.

— Доброй ночи, командир, — произнес кто-то из строя, и группа разошлась по своим дневкам.

— На, кофеёк уже остыл, ты же не пьёшь горячий, — протянул Старый свою уже почерневшую от кофе кружку.

— Спасибо. Совсем тронулись. А когда еда и вода закончится, что делать будем, резать друг друга? — вопросительно и с улыбкой обратился я к Старому и отхлебнул уже порядком подостывший кофе.

Кстати, все знали, что я не пью ни горячий чай, ни горячий кофе, и всегда жду, когда он остынет, поэтому практически всегда мне доставалось допивать за кем-то.

Все успокоились, на нашей базе стало очень тихо, все спали, я сидел в секрете вместе с бойцами, общался и одновременно осматривал местность через свой 1-ПН-93-1, который тогда в горах ночью был практически бесполезен.

В эту ночь Филин тоже бодрствовал в мою смену. Мы с ним выпили небольшую чашечку чая с адаптовитом, поговорили насчёт отсутствия воды и еды, по поводу горного климата, и я пошел будить Старого.

Замок, как обычно, проснулся только с третьего раза. Кофе в этот раз он уже не делал, не было воды.

Я тоже ложился с чувством лёгкой жажды. Пить всегда хочется сильнее, когда воды нет. Не знаю, кто из читателей испытывал это чувство, когда твоя жажда зависела от того, найдешь ты себе воду или нет. Такой чувствительный квест для организма и твоих моральных качеств, особенно когда на солнце далеко за тридцать градусов. Я опять произнес свою любимую мотивационную фразу, залезая в спальник: «Хуле ныть, всё равно никто не поможет…», — и попытался уснуть, переворачивая разгрузку под головой так, чтобы стало немного мягче и удобнее. На этом и уснул.