Глава 6

Тракт пересекаю по руслу того самого ручья, на берегу которого подбирал камешки. Он протекает под дорогой через старую потрескавшуюся железобетонную трубу, диаметр которой вполне позволяет мне пригнувшись пройти на ту сторону. Тракт — отличное место для сбора подходящих по размеру камней. Здесь они представлены в широком ассортименте. Выбираю четыре камешка, близких по размеру к стальным шарикам, оставленным мной в одной из подвод каравана. Со сферической формой у них, конечно, беда, но тут уж ничего не поделаешь. Впрочем, я и не такое использовал в детстве в качестве метательных снарядов.

Времени на разговоры и беготню по местности я потерял немало и теперь совсем не уверен, что найду того или тех, чье присутствие заставило сработать мое чувство опасности. Если здесь и был кто-то недобрый, он вполне мог уже увидеть всё, что хотел и тихо свалить, не нарываясь на неприятности. Вот только мое тревожное состояние никуда не делось, и это вселяет надежду, что враг ещё здесь.

Бросаю в трех направлениях локационные импульсы. Здесь не Змеиный лес, и случайно активировать затаившиеся устройства кибов я не боюсь. Вдоль тракта давно всё вычищено. Если когда-то тут и можно было на чем-то подорваться или словить пулю из замаскированной огневой точки, то все эти ловушки сработали уже много лет назад, полностью исчерпав боезапас, после чего всё, что от них осталось, растащили на сувениры жадные до добычи охотники.

Импульсы я посылаю вперед не просто так. Кем бы ни был лазутчик, если он, конечно, не является лишь моей фантазией, он вполне может иметь при себе какой-нибудь амулет тайкунов. У проводника лихих людей, убитого мной при освобождении Данжура, амулет был. На мое прикосновение он никак не откликнулся и стал лишь довольно ценным, но вполне рядовым трофеем, однако сам факт его наличия у одного из противников позволил мне обнаружить лагерь бандитов с очень приличной дистанции. Сейчас я рассчитываю на аналогичный эффект, но пока, увы, всё мимо.

Павла я тоже не вижу. Видимо, дининский разведчик ушел далеко вперед, но он мне не так уж и нужен. Гипотетического лазутчика Павел вряд ли сильно заинтересует. Он, конечно, понаблюдает за ним какое-то время, но в целом будет стараться держаться от него подальше. А вот караван он наверняка захочет рассмотреть достаточно подробно. Боковой дозор, идущий по этой стороне тракта, опытный шпион без проблем обойдет. В его составе нет следопытов и охотников. Обычные охранники, чья задача предотвратить внезапное нападение больших сил противника на караван, вовремя подав сигнал о появлении врага. Для лазутчика эти парни не более чем мелкая помеха.

На самом деле голова каравана уже не так далеко от меня. Я не знаю, как станет действовать враг, но сам бы я поступил довольно просто. Нашел бы удобную точку для наблюдения чуть в стороне от тракта и просто сидел бы неподвижно, наблюдая, как подводы и охрана неспешно шествуют мимо. Если примерно знать расстояние от тракта, на котором движется параллельно каравану боковой дозор, можно выбрать место так, чтобы точно не оказаться на его пути.

Когда в первый раз за сегодняшний день сработало мое чувство опасности, предполагаемый шпион находился ещё где-то впереди каравана, примерно там, где шел головной дозор, но, естественно, не на бывшем шоссе, а в глубине зарослей справа от него. Значит, если принять за рабочую версию вариант с неподвижным наблюдательным пунктом, сейчас мимо его позиции уже прошли три четверти подвод каравана. Я перехожу на легкий бег. Это, конечно, не идет на пользу скрытности, но иначе можно просто упустить врага.

Очередной брошенный вперед локационный импульс, наконец, приносит отклик. Впрочем, я быстро понимаю, что это пустышка. Точек концентрации энергии тайкунов сразу несколько, и находятся они прямо на тракте. Это отсвечивают амулеты и другие конструкты, лежащие в подводах каравана. Среди добычи охотников они попадаются нередко. Меняю сектор таким образом, чтобы на задевать импульсами караван, и почти сразу получаю очень неожиданный результат. Я улавливаю не просто отраженный сигнал. Мне явно пытаются ответить, но сложный составной импульс либо закодирован, либо рассчитан на восприятие не человеком, а автономным конструктом тайкунов.

Я падаю на землю и откатываюсь под прикрытие ближайшего дерева. Ни с чем подобным я раньше не сталкивался, а в этом вывернутом на изнанку мире всё новое почти всегда несет в себе опасность. Организм, получив изрядный адреналиновый пинок, немедленно соскальзывает в режим обостренного восприятия. Я знаю направление, с которого пришел странный ответ, и сосредотачиваю на нем все возможности слуха и своей способности ощущать магическую энергию тайкунов. Зрение задействовать не получается, если, конечно, не считать чем-то полезным возможность в деталях рассматривать микроорганизмы на древесной коре, в которую упирается мой взгляд.

В отличие от локационных импульсов, умение чувствовать конструкты тайкунов пассивное. Оно всегда со мной, как слух или зрение, и не требует от меня никаких специальных усилий, вот только действует оно на гораздо меньшем расстоянии, чем сфокусированный локационный импульс. Однако в режиме обостренного восприятия его возможности существенно расширяются. Увы, длится это состояние опять очень недолго, чуть меньше секунды. И всё же кое-что я успеваю услышать. Именно услышать, а не почувствовать неким непонятным образом. Мои уши улавливают едва слышное, но очень колоритное и эмоциональное ругательство, донесшееся с того направления, откуда пришел так испугавший меня ответ на мой энергетический сигнал. Похоже, хозяин неизвестного конструкта тайкунов тоже совершенно не ожидал от своего артефакта внезапной активности, в чем бы она ни выражалась.

Теперь я уверен, что не ошибся, и вражеский лазутчик действительно следит за караваном. Однако вопросов остается ещё много. Я не знаю даже один ли он, не говоря уже о том, чем он вооружен, и насколько опасен обнаруженный мной необычный конструкт тайкунов. Можно, конечно, поднять шум и позвать на помощь, но тогда велик шанс, что враг успеет уйти. Есть вариант скрытно вернуться к каравану и доложить Антону о лазутчике, а дальше пусть он сам решает, что делать. Вот только пока соберут поисковый отряд, пока вернемся сюда и начнем прочесывание местности, пройдет немало времени, и шпион может уже исчезнуть, не оставив заметных следов. При таком раскладе я окажусь в очень неоднозначной ситуации. Нужны железные доказательства, иначе Антон и Игнат мне просто не поверят.

Отсутствие нормального оружия бесит неимоверно. Рассчитывать я могу только на умение бесшумно перемещаться по лесу, хотя местность вдоль тракта и лесом-то не везде можно назвать. Так, рощицы и перелески, щедро разбавленные полянами, местами покрытыми низким кустарником.

Я осторожно выглядываю из-за скрывающего меня ствола дерева и пытаюсь понять, где прячется враг. Направление на его убежище мне известно, но точно определить расстояние я так и не смог. Впрочем, я почти уверен, что знаю, где засел лазутчик, поскольку в узком секторе, на котором сосредоточено мое внимание, есть только одно место, практически идеально подходящее для скрытного наблюдения за тем, что происходит на тракте.

Небольшая возвышенность с плоской вершиной, поросшей густым кустарником, отделена от бывшего шоссе довольно глубоким оврагом, по дну которого течет уже ставший мне почти родным ручей. Боковой дозор на другой берег точно не полезет, ему это просто незачем, ведь для атаки на караван это место совершенно не подходит. Нападающим будет мешать всё тот же овраг с ручьем, так что на фактор внезапности здесь однозначно рассчитывать не приходится. Вот только лазутчик нападать ни на кого не собирается. Его дело — наблюдение и сбор сведений, а с холма за оврагом тракт виден очень неплохо. Немного далековато, но бинокли и подзорные трубы никто ведь не отменял. Довоенной оптики, конечно, сохранилось немного, вот только в городах уже давно есть мастерские, способные изготавливать вполне годные приборы наблюдения. Характеристики у них, само собой, не так хороши, но свои функции они более или менее выполняют.

Уходить дальше, за вершину холма, лазутчику нет смысла — он оттуда просто ничего не увидит. Спускаться в овраг тоже смысла нет, так что кусты на вершине — лучшая позиция для наблюдения. К тому же противоположный от дороги склон холма идеально подходит в качестве пути экстренного отступления. Преследователи, если они пойдут от тракта, упрутся в овраг, и пока они его преодолеют и поднимутся на холм, можно успеть уйти достаточно далеко.

Я внимательно всматриваюсь в заросли на вершине холма, но враг пока ничем себя не выдает. Чем дальше, тем очевиднее становится, что если я хочу его нейтрализовать, делать это мне придется самому и прямо сейчас. Овраг мне изрядно мешает. Преодолевать его мне придется в любом случае, причем делать это нужно вне сектора, за которым наблюдает противник. Удобное место я обнаруживаю только в полусотне метров справа. Там оба склона густо заросли кустарником и молодыми деревьями, с которых опала еще не вся листва.

Лазутчик может покинуть свою позицию в любую минуту, и я вынужден торопиться, насколько это вообще возможно при сохранении скрытности перемещения. Склоны оврага оказываются скользкими и насквозь пропитанными водой. На противоположную сторону я выбираюсь по уши в грязи, но в данный момент мне это только на руку, поскольку улучшает маскировку. Витиевато ругаюсь про себя на неспособность по своему желанию активировать обостренное восприятие. Сейчас оно бы мне очень пригодилось, поскольку обычным зрением рассмотреть врага на вершине холма у меня не получается.

Посылать вперед локационные импульсы я тоже не рискую. Во-первых, совершенно не ясно, на что можно нарваться в ответ, а во-вторых, есть немалый шанс просто спугнуть врага, ведь его артефакт уже один раз как-то отреагировал на отправленный мной сигнал и явно сильно удивил этим своего владельца. Правда, не настолько, чтобы шпион испугался и немедленно удрал, не завершив сбор информации о караване, но если такое явление повторится, нервы лазутчика могут и не выдержать.

Моя уверенность в том, что враг ещё здесь, пока основана только на чувстве опасности всё еще подающем мне тревожные сигналы. Конечно, надежность такого метода вызывает серьезные сомнения, но другого у меня всё равно нет. К холму я приближаюсь очень осторожно, и с каждым метром двигаюсь всё медленнее. По идее я уже должен видеть врага, если, конечно, он не засел на противоположном от меня склоне, но зачем бы ему выбирать далеко не лучшую для наблюдения позицию?

Обостренное восприятие соизволяет снизойти на меня только у самого подножья возвышенности, и то, что я успеваю рассмотреть, услышать и почувствовать, заставляет меня замереть на месте и плотно вжаться в землю. Лазутчик действительно находится на вершине холма, но обычным зрением с такого расстояния рассмотреть его невозможно. Шпиона окружает полупрозрачная сфера, и на ее поверхности, обращенной ко мне, с очень высокой достоверностью отображаются деревья и кусты, находящиеся позади противника. Фигура врага просвечивает через этот полог, но как только режим обостренного восприятия перестает работать, его очертания мгновенно растворяются, и я вновь вижу лишь слегка качающиеся на ветру ветви кустов.

С чем-то подобным мне приходилось сталкиваться и раньше. Некоторые големы и стационарные объекты тайкунов обладают схожей маскировкой, но пользуются они ей не постоянно. Видимо, энергии на поддержание незаметности тратится немало, а у автономных конструктов, оставшихся без своих хозяев, этот ресурс находится в постоянном дефиците. Лазутчик, однако, свой артефакт активно использует, не считаясь с расходом накопленной в нем энергии тайкунов. Видимо, шпиона сильно обеспокоила неожиданная реакция его конструкта на мой неосторожный магический импульс, и он решил подстраховаться от возможного обнаружения. Похоже, с нашим караваном не всё так просто, раз вместо того, чтобы сразу отступить, столкнувшись с непонятным явлением, враг предпочел задействовать артефактную маскировку и остаться на выбранной для наблюдения позиции. Впрочем, возможно, он счел, что переждать, оставаясь на месте под столь надежной защитой, намного безопаснее, чем ломиться через заросли, рискуя засветиться перед кем-то или чем-то, заставившим его артефакт сработать в нештатном режиме.

Лезть на холм мне категорически не хочется. Шанс, что враг меня обнаружит, уже сейчас переходит все разумные пределы, а если я начну сокращать дистанцию, то подставлюсь практически наверняка. Если артефакт противника способен выставлять столь впечатляющий маскировочный полог, значит, вполне возможно, он является и средством наблюдения, вроде наших биноклей или сканеров, используемых кибами. В этом случае остаться незамеченным у меня точно не получится. Впрочем, если враг до сих пор не знает о моем присутствии у подножья холма, значит либо его артефакт всё же не столь универсален, либо он не имеет кругового обзора, и сейчас лазутчик задействует его для слежения за караваном, а я нахожусь у него в тылу, в своеобразной мертвой зоне.

Медленно поворачиваю голову, внимательно изучая окружающую местность. Подниматься на вершину, где засел шпион, мне совершенно не обязательно. Караван уже почти миновал его наблюдательный пункт, и скоро лазутчик сам оттуда уйдет, но чтобы правильно выбрать место для засады, я должен вычислить, по какому склону холма он будет спускаться. К оврагу он пойдет вряд ли, хотя это довольно удобный способ незаметно пересечь тракт, пользуясь тем же путем, которым сюда пришел я. Вот только если врагу действительно нужно на ту сторону бывшего шоссе, ему в любом случае придется дожидаться пока пройдет наше тыловое охранение, и для меня такая задержка послужит четким сигналом, что пора менять позицию и ждать лазутчика в овраге.

И всё же я почти уверен, что к тракту шпион не пойдет. Он всё время действовал на этой стороне дороги и, скорее всего, пришел сюда откуда-то с этой же стороны, а значит, с высокой вероятностью и обратно пойдет тем же путем. Это, конечно, всего лишь предположение, но из чего-то же нужно исходить, выбирая позицию.

Справа от меня прямо среди деревьев виднеются остатки какого-то строения. На квадратной фундаментной плите из поросшего зеленым мхом потрескавшегося железобетона сохранились остатки кирпичной кладки. Когда-то здесь, наверное, находилась трансформаторная подстанция, но от металлического оборудования сейчас не осталось никаких следов, если не считать каких-то рыжеватых бесформенных куч, покрытых редкой чахлой растительностью. Когда-то к зданию вела гравийная дорога. После войны ей, похоже, какое-то время пользовались, но к настоящему моменту она практически полностью заросла. Тем не менее в сравнении с мокрым и раскисшим осенним лесом остатки дороги представляют собой более удобный путь. Конечно, при экстренном отступлении враг сюда бы не пошел — слишком уж это очевидный вариант, который преследователи обязательно проверят. Но если отход плановый, то почему бы и не воспользоваться более комфортным маршрутом?

Времени на долгие размышления у меня нет. Лазутчик вот-вот начнет спускаться с холма, и я понимаю, что особого выбора у меня нет. Если артефакт врага действительно способен каким-то образом сканировать местность, противник обязательно его применит, внимательно обследовав окрестности перед началом отступления со своей позиции. Возможностей его конструкта я не знаю, но если от него и можно укрыться, то только в двух местах — в овраге или за остатками фундамента трансформаторной подстанции. В обычных зарослях я обязательно буду обнаружен. Даже мой амулет, оставшийся в обозе, дает мне возможность видеть в инфракрасном и ультрафиолетовом диапазонах, а у врага явно что-то гораздо более серьезное, чем каменный кругляш, покрытый непонятными надписями.

В овраг я лезть не хочу, да и не жду я, что враг отправится в этом направлении, так что остаются только развалины подстанции. Медленно отползаю назад и делаю изрядный крюк, выбираясь к цели с противоположной от противника стороны. Я едва успеваю. Уже через минуту после того, как я устраиваюсь за остатками кирпичной кладки, ситуация начинает стремительно меняться. Для начала исчезает маскировочный полог, скрывавший от меня шпиона. Теперь я вижу его достаточно отчетливо, и не только вижу, но и чувствую магическую энергию, сконцентрированную в его артефакте. Похоже, маскировка не только обманывала зрение, но каким-то образом блокировала и эту мою способность.

Лазутчик начинает осторожно спускаться с холма, внимательно осматривая местность вокруг себя. Иногда он останавливается и начинает медленно поворачиваться в разные стороны, сжимая обеими руками какой-то предмет. В эти моменты я отодвигаюсь от трещины в кирпичной кладке, через которую веду наблюдение за лазутчиком, и стараюсь даже не дышать. Похоже, артефакт врага имеет какие-то серьезные ограничения. В движении он, судя по всему, не работает, а значит, на ходу враг не может использовать ни маскировку, ни некий магический аналог сканера. Впрочем, не исключено, что нынешний владелец артефакта просто не умеет пользоваться всеми его возможностями.

Враг спускается с холма не совсем там, где я ожидал. Он не идет напрямую к бывшей подстанции, а обходит её слева. Видимо, возможности артефакта не позволяют уверенно просвечивать кирпич и бетон, и лазутчик вполне обоснованно осторожничает. Всю информацию, которую он хотел собрать о нашем караване, ему, судя по всему, удалось добыть, и теперь он намерен без лишних проблем донести её до заказчика.

Ещё немного, и я его упущу. В открытой схватке у меня нет никаких шансов, ведь, в отличие от меня, шпион наверняка неплохо вооружен, и достичь успеха я смогу только напав неожиданно, а сейчас нас разделяет около шестидесяти метров. Это очень много. Из арбалета я бы лазутчика, конечно, достал, но нож и четыре подобранных по пути камня для данной ситуации подходят не лучшим образом. По неподвижной цели размером с голову врага я с такого расстояния попаду, но по движущейся и уклоняющейся — это вряд ли.

Атаковать нужно прямо сейчас. Позиция плохая, но лучше она уже не будет. Словно подталкивая меня к действию, накатывает короткий всплеск обостренного восприятия. Длится он всего четверть секунды, но за это время я успеваю во всех деталях рассмотреть экипировку лазутчика. На его поясе висит кобура с небольшим револьвером, а на груди закреплены ножны с пятью метательными ножами.

Руки шпиона заняты шарообразным артефактом размером с довольно крупное яблоко, и это дает мне небольшой дополнительный шанс. Лазутчик останавливается, чтобы в очередной раз просканировать местность, и я решаюсь. Вот только за долю секунды до того, как выскочить из-под прикрытия остатков кирпичной стены, я посылаю в сторону врага мощный локационный импульс. Это решение приходит спонтанно, но оказывается неожиданно верным. Артефакт в руках шпиона на мгновение вспыхивает яркой сетью рубиново светящихся нитей, заставляя его дернуться от неожиданности и потерять пару драгоценных мгновений.

В бросок камня я вкладываю всю силу и точность, достигнутые многолетними тренировками. В древние времена искусство метания камней называлось каменным боем, и его наиболее талантливые приверженцы достигали в этом деле совершенно фантастического мастерства. Я с детства чувствовал в себе такой талант. Метать различные предметы в неподвижные и движущиеся мишени мне не надоедало никогда, и со временем детское увлечение переросло в очень полезное прикладное умение, сочетающее в себе силу и точность броска с навыком уклонения от всего, что летит в меня в ответ. А летело немало. Мои противники часто пытались отвечать мне моим же оружием, вот только результат у нас с ними получался несколько разный.

К моменту, когда шпион выходит из секундного ступора, брошенный мной камень преодолевает три четверти расстояния до его головы, а в воздухе почти на той же траектории уже висят ещё два. Их точки прицеливания слегка смещены на случай, если враг всё же успеет среагировать и попытается уклониться. Он успевает. Резкий рывок позволяет лазутчику разминуться с моим первым снарядом, который лишь вскользь задевает его затылок. Зато второй камень бьет врага куда-то в височную область, и он, выронив конструкт тайкунов, вскидывает руки к голове, да так и заваливается вперед, утыкаясь лицом в мокрый мох.

Череп у шпиона крепкий, и когда я добегаю до врага, он уже начинает приходить в себя. Церемониться с ним я не собираюсь, и удар носком сапога в челюсть отправляет пытающегося дотянуться до оружия лазутчика в глубокий нокаут. Достаю из-за пояса одну из выданных мне хлопушек, дергаю за кожаную петлю, и меня оглушает дикий грохот. Похоже, пиротехнической смеси для своего изделия дининские оружейники не пожалели. Картонная гильза, как ни странно, выдерживает, и лишь выбитый взрывом пыж улетает на десяток метров вверх, сшибая по дороге мелкие ветки и ещё не успевшую опасть листву, а над моей головой белыми клубами расползается облако вонючего дыма. Жесть. Звон в ушах и матюги на языке. Хоть бы предупредили, что эта дрянь грохочет, как танковая пушка. Лично не слышал, правда, но, наверное, как-то так она и звучит.

Антон и пятерка вооруженных огнестрелом бойцов появляются довольно быстро. То ли они уже сами отправились меня искать, то ли в момент подачи сигнала просто случайно оказались в хвосте каравана. Бежали они быстро и успели изрядно запыхаться. Среди сопровождающих Антона охранников вижу командира фальшивой засады Ивана, под свою ответственность давшего мне добро на переход тракта и свободный поиск.

— Не ошибся коробовский, — удовлетворенно произносит он, бросая короткий взгляд на своего начальника, от которого, видимо, уже успел получить нагоняй за превышение полномочий и проваленную учебную задачу. — Был-таки лазутчик.

— Переверните его, — кивает Антон на шпиона, и самый молодой из бойцов немедленно бросается выполнять приказ.

Мне пленный кажется совершенно незнакомым. На вид лет тридцать. Довольно длинные волосы, собранные на затылке в хвост, прямой нос, аккуратная бородка, правильные черты лица. Я его точно раньше не видел, а вот Антон недовольно морщится, как от зубной боли.

— Встречал я уже эту рожу, — мрачно произносит зам старшего караванщика, но больше ничего не поясняет и резко меняет тему. — Чем ты его так?

— По черепушке — вот этим, — подбираю и демонстрирую Антону один из камней. — А в челюсть пришлось уже потом ногой добавить, чтобы за револьвером не тянулся.

— Шпион был настолько беспечен, что подпустил тебя к себе на пятнадцать-двадцать метров?

— Камень прилетел в него метров с сорока, — я немного преуменьшаю реальную дистанцию. Незачем всем подряд знать мои реальные возможности.

— Даже так? — Антон слегка качает головой. — А ты полон неожиданностей, Белов. Что при нем было?

— Подробный обыск не проводил. Забрал себе только законные трофеи — револьвер, ножны с метательными ножами и вот это.

Артефакт по форме близок к шару, и даже в неактивном состоянии он выглядит красивым, сложным и очень дорогим. Может, конечно, это во мне говорит привычка охотника сразу прикидывать примерную цену добычи, но, судя по прищуру, с которым Антон рассматривает конструкт тайкунов, вещь действительно необычная и явно стоит немало. Собран он из темного, почти черного, дерева, светлого полированного камня и множества красных кристаллических вставок, которыми инкрустирована вся поверхность изделия тайкунов. Впрочем, возможно, не только поверхность. Я не удивлюсь, если выяснится, что шар умеет разворачиваться в какую-то более сложную конструкцию. Кроме того, красные пластины при определенных обстоятельствах могут ярко светиться, это я видел собственными глазами, но демонстрировать свою осведомленность о возможностях артефакта, я, естественно, не собираюсь. В таких случаях всегда полезнее строить из себя ловкого, быстрого, но не блещущего интеллектом охотника. Целее будешь.

Антон какое-то время размышляет, внимательно рассматривая шар, но делиться своими мыслями не торопится. Никаких претензий ко мне у него быть не может. Шпиона я выследил и взял лично, а значит, все находящиеся при нем материальные ценности по праву принадлежат мне. Как сказал бы тигр Шерхан из одной из моих любимых детских книжек, это МОЯ добыча.

— Убери этот шар подальше и никому не показывай, — наконец, произносит Антон и переводит взгляд на своих бойцов. — А вы хорошенько запомните, эту штуку вы вообще никогда не видели. Кто вздумает болтать языком, укорочу мгновенно, никогда больше с караваном ходить не будете. Всем ясно?

— Так точно, — вразнобой отвечают охранники.

— За молчание будет премия, каждому по пятьдесят монет, — добавляет Антон, видя полное отсутствие энтузиазма на лицах подчиненных.

— Кто-то еще что-то помнит? — спрашивает Иван, провожая взглядом артефакт, исчезающий в одном из моих карманов.

— Не…

— О чем речь-то вообще? — бойцы отрицательно трясут головами, и их лица выражают искреннее недоумение.

— Вот и отлично, — подводит итог Антон. — А теперь берем пленного и тащим к Игнату. Думаю, он найдет, о чем с этим уродом побеседовать. А с тобой Белов у нас на привале будет отдельный разговор, причем сразу по нескольким вопросам. От имени нашего поселения объявляю тебе благодарность и сразу уточню, что она будет не только устной, но и материальной. Однако с поимкой шпиона наш поход не заканчивается, так что возвращайся к исполнению своих обязанностей, разведчик.

По поводу затрофеенного мной револьвера дининские не сказали ни слова. К нему, кстати, у пленного нашлось два десятка патронов. Ствол оказался из новых, выпущенных уже после Чужой войны, но делал его, похоже, очень неплохой оружейник. Дорогая штучная вещь, вот только теперь мне предстоит урегулировать вопрос владения огнестрелом с Федором. По правилам любое огнестрельное оружие, добытое в качестве трофеев, все коробовские охотники обязаны после возвращения в деревню сдавать Шерифу. Не бесплатно, естественно, однако компенсация, как правило, заметно ниже справедливой цены. Однако сейчас мы в походе и домой вернемся нескоро, так что должен ли я кому-то что-то сдавать — это большой вопрос. Теоретически Федор — представитель нашего старосты в объединенном караване, но именно старосты, а не шерифа, хотя тут, конечно, можно долго спорить.

Револьвер — это, безусловно, очень нужная штука, однако, честно говоря, снятый с лазутчика артефакт интересует меня гораздо больше. От него отчетливо веет необычными возможностями, а ведь именно они уже не раз спасали мне жизнь. И не только мне. Не найдись у меня амулета, дающего способность видеть в темноте чуть ли не лучше, чем днем, Данжур вряд ли сейчас был бы жив. Правда, трофейным конструктом тайкунов явно заинтересовался и Антон. К тому же, судя по всему, он об этом шаре что-то знает, причем, похоже, это что-то может создать владельцу артефакта серьезные проблемы.

До специально расчищенной площадки для привалов мы добираемся примерно через час. Чувствуется, что за этим местом караванщики следят и поддерживают его в состоянии, позволяющем им чувствовать себя во время отдыха в относительной безопасности. Когда-то здесь был перекресток двух шоссе и какой-то населенный пункт, но удар орбитального оружия тайкунов не оставил от него ни одного целого строения. Даже фундаменты и дорожное покрытие превратились в груды мелкого серого порошка, за многие годы разнесенного ветрами и вбитого в землю дождями. С тех пор здесь почти ничего не растет, если не считать редкой жухлой травы, но, как показали анализы, проведенные ещё во время Чужой войны, никакой химической отравы или радиоактивной дряни удары тайкунов после себя не оставили, так что для людей это место опасности никогда не представляло.

Судя по рассказам стариков, оружие, которым пришедшие из космоса враги уничтожали земные города, отличалось большим разнообразием. Кибы по населенным пунктам били редко, предпочитая наносить удары только по объектам, которые им чем-то мешали, и по пытавшимся остановить их продвижение земным войскам. Говорят, правительства некоторых стран даже пытались установить с ними контакт, предлагая любую помощь в борьбе с тайкунами в обмен на защиту хотя бы крупнейших городов, но все эти попытки были кибами полностью проигнорированы. Тайкуны же атаковали любые цели техногенного происхождения, но если уничтожить боевую технику и укрепрайоны кибов было не так уж просто, то армии земных государств противопоставить их оружию не могли вообще ничего, так что города и поселки враг расстреливал, как на полигоне, применяя для их уничтожения весь арсенал имевшихся в его распоряжении средств, которых у тайкунов оказалось много, причем иногда весьма экзотических.

Дорога, когда-то пересекавшая тракт, теперь полностью заброшена. Уходящий влево участок через несколько километров упирается в разрушенный мост через реку Черная, на которой, выше по течению, стоит наше Коробово, а еще дальше — Динино. Сразу за рекой начинается Змеиный лес, так что восстанавливать мост никто ни разу не пытался. Правое ответвление тоже тупиковое. Когда-то оно вело в город-миллионник. До войны у него было нормальное название, но теперь среди охотников это место зовется исключительно Черной пустошью.

Вокруг перекрестка, выбранного караванщиками в качестве постоянного места для привалов, вся местность на три сотни метров тщательно расчищена. Внезапно напасть на отдыхающих здесь людей практически невозможно. Первым на перекресток выходит головной дозор. Его задача — обнаружение возможных сюрпризов, которые здесь вполне могли оставить лихие люди. Мы с Павлом в это время проверяем ближайшие окрестности, но никаких свежих следов не находим.

Игнат указывает возницам место для лагеря, и подводы образуют некое подобие каре, защищая людей внутри периметра от возможного обстрела. Расчищенное пространство довольно велико, и каждый раз караван останавливается не в его центре, а немного в стороне, причем конкретная точка выбирается произвольно. От лихих людей можно ожидать любых гадостей, включая закладку тщательно замаскированных фугасов, и такая тактика существенно осложняет им задачу.

Я в организации привала практически не участвую, поскольку сразу по завершении проверки ближайших окрестностей меня выдергивает к себе Игнат. При этом присланный им вестовой передает его приказ захватить с собой взятые с лазутчика трофеи.

— Проходи, — кивает мне старший караванщик. Для командования уже поставлена отдельная штабная палатка, хотя привал продлится всего чуть больше часа. — Показывай свою добычу.

Достаю из рюкзака револьвер, россыпь патронов, метательные ножи и шар тайкунов. Игната явно интересует только артефакт, но он пытается делать вид, что это не так.

— Револьвер оставь себе, — начинает он с менее значимого вопроса. — Федору не отдавай, скажи, что это мой приказ, а если возникнут вопросы, я их с ним сам улажу.

— Понял, спасибо, — новость для меня действительно неплохая.

— Теперь по твоим обязанностям в походе. У нас, как ты знаешь, выбыл по ранению старший разведчик. Теперь это твоя должность. Задачи Павлу будешь ставить сам, а твоим непосредственным начальником по-прежнему остается Антон. Сколько тебе обещал заплатить ваш шериф?

— Четыре сотни за весь поход.

— От нас получишь еще столько же за младшую командную должность. Плюс разовая премия триста монет за обнаружение и захват шпиона, но это еще не всё. Антон узнал лазутчика. Это совсем не простой бандит. За его голову Особая канцелярия барона платит две тысячи рублей, а за доставку живым — пять тысяч. Если довезем его до города и сдадим страже, треть награды пойдет тебе. Остальное — пополам в казну Динино и Коробово. Нужно объяснять почему так?

— Не нужно. Благодарю за доверие.

— Заслужил. А теперь поговорим об этом конструкте тайкунов, — Игнат переводит взгляд на трофейный артефакт. — Предмет очень редкий, наши охотники приносили такие всего трижды, причем все три раза в поврежденном состоянии, и даже с учетом этого, в городе за них дали очень хорошие деньги. Я понимаю, что это твой трофей и решать, что с ним делать, можешь только ты, но поверь мне, эта добыча не для обычного деревенского парня. Настоящую цену тебе за неё никто не даст. В лучшем случае заставят продать за бесценок, а в худшем просто убьют. Для того, чтобы работать с таким товаром, нужно иметь за спиной реальную силу, и я, как представитель старосты поселка Динино, хочу тебе эту силу предложить. И кстати, если есть желание сменить место жительства, это тоже можно устроить. Если я правильно понял, в Коробово тебя не слишком ценят, а нам хорошие разведчики и охотники всегда нужны, и условия мы для них создаем очень достойные.

Что-то уж больно Игнат щедр, и мне это совсем не нравится. Знает он явно больше, чем говорит, а ещё мне кажется, что он нервничает. Возможно, даже чего-то боится.

— Заманчивое предложение, — я старательно изображаю напряженную работу мысли. — Вот только быстро такие серьезные решения не принимаются. Я в Коробово родился и всю жизнь прожил, а это что-то да значит. Так что по поводу переезда к вам мне нужно крепко подумать.

— Я от тебя мгновенного решения и не требую, — кивает Игнат. — Понятно, что на такой шаг решиться непросто. Если бы ты сразу согласился, я бы пожалел, что сделал тебе такое предложение. А вот насчет артефакта советую тебе решить как можно быстрее. Своим бойцам я, конечно, верю, но шанс, что кто-то из них проболтается всё же есть, а безоговорочно поручиться за всех, кто идет с нами в караване, я не могу.

— Игнат, ты ведь ещё не озвучил условия, на которых вы готовы помочь мне с продажей трофея, — напоминаю я старшему караванщику.

— Значит, саму идею ты сходу не отвергаешь?

Я внимательно смотрю на Игната и медленно пожимаю плечами.

— Было бы глупо не прислушаться к мнению человека, знающего о городе и торговле артефактами в сотню раз больше меня.

— Ну, тогда продолжим. Есть несколько вариантов, и первый из них самый простой. Казна Динино в моем лице может прямо сейчас выкупить у тебя этот артефакт за двадцать тысяч рублей. Если не хочешь в походе таскать с собой столько наличных, могу выписать тебе именной вексель, а на деньги его обменяешь, когда вернемся в Коробово. Ну, или в Динино, если ты всё-таки решишь к нам присоединиться.

Нехилое предложение. Это сколько же мой трофей реально стоит, если Игнат готов прямо сейчас отвалить за него такую сумму? Однако куда интереснее другой вопрос. Что понадобилось от нашего каравана шпиону, уже владеющему таким сокровищем? Это кто же его нанял-то? И какими силами и возможностями этот кто-то располагает? Теперь я, кажется, понимаю, чего боится и почему так нервничает Игнат.

— Чего молчишь? — нарушает мои раздумья старший караванщик. — Или сумма не впечатляет?

— Ещё как впечатляет. Вот только жизнь меня всегда учила сначала знакомиться со всеми вариантами, и только потом принимать решение.

— Разумно, — на лице Игната появляется легкая улыбка, — Раз так, слушай дальше. Вариант второй. Ты остаешься владельцем артефакта, но доверяешь мне заняться его продажей. Ты сможешь присутствовать на переговорах, вот только не в роли хозяина этой штуки, а как мой помощник или телохранитель. Полученную от продажи сумму делим на три части. Треть идет тебе, треть — мне, и последняя треть — в казну наших поселений. Имей в виду, точной цены я не знаю. Если выберешь этот вариант, тебе скорее всего достанется намного больше, чем двадцать тысяч, но возможен вариант, что и меньше. Ну и риск того, что с артефактом что-то случится до того, как мы его продадим, в таком случае тоже остается на тебе.

— Это всё, или есть еще варианты?

— Из того, что могу предложить тебе я, это всё, но теоретически этим твой выбор не ограничивается, — в словах Игната звучит неприкрытый скепсис. — Например, ты можешь вообще не продавать этот шар. Не знаю, зачем он тебе, но ты хозяин — тебе и решать. И, поверь мне, это ещё не худший вариант, особенно если ты не станешь никому о нем рассказывать. Ну, а самым глупым для тебя решением будет попытка продать артефакт самостоятельно. В этом случае из города ты скорее всего просто не вернешься.

Оставить шар себе, конечно, заманчиво. Игнат назвал этот вариант, как совершенно несерьезный, но он обо мне почти ничего не знает, а если бы знал, разговор бы у нас шел совсем по-другому. Вот только для меня этот артефакт, похоже, бесполезен. С момента пленения лазутчика до вызова к Игнату у меня было достаточно времени, чтобы попытаться понять, смогу ли я его использовать так же, как захваченный мной шпион. Увы, похоже, не смогу. На мои прикосновения шар отвечать отказывается. Перестал он реагировать и на локационные импульсы. Нет больше никакого красного свечения, а отраженный сигнал приходит вполне обычный, как от любого амулета или другого конструкта тайкунов, содержащего концентрированную темную энергию или что там они содержат. Похоже, шар настроен на своего прежнего владельца и нормально работает только в его руках. Как заставить артефакт подчиняться мне, я не имею ни малейшего понятия, так что всё, что мне остается, это извлечь из сложившейся ситуации максимальную материальную выгоду.

— Игнат, есть ведь и третий вариант, который ты пока не назвал, — я внимательно слежу за реакцией старшего караванщика и вижу в его глазах совсем не наигранное удивление.

— Вот как? — Игнат смотрит на меня с любопытством. — Ну, излагай, я с интересом послушаю.

— Сначала небольшой вопрос. Кто вообще покупает такие артефакты? Я сейчас не о торговцах, а о конечных покупателях. Кому они вообще нужны?

— Всё-таки хочешь попробовать сам его продать? — Игнат явно разочарован. — Я думал, ты умнее.

— Не хочу. Я твои аргументы услышал и полностью с ними согласен.

— Тогда зачем тебе такая информация?

— Потому что я кое-что знаю о возможностях этого конструкта и о том, как продать его в разы дороже, чем ты собираешься это сделать.

— Ладно, допустим, что я тебе поверил. Артефакты скупают наши новые аристократы, из тех, кто пытается вкладывать деньги в науку. Изучение конструктов тайкунов и устройств кибов — их давняя страсть. Идея проникнуть в секреты этих изделий и поставить их себе на службу очень многим не дает покоя со времен завершения Чужой войны. Подробностей я не знаю, но говорят, что у некоторых даже что-то получается. Вряд ли они продвинулись далеко, но какие-то результаты наверняка есть, иначе эти люди не продолжали бы вкладывать такие суммы в скупку редких артефактов.

— Игнат, а как ты думаешь, что будет стоить дороже, просто редкий артефакт или редкий артефакт вместе с человеком, который знает, как заставить его работать?

— Ты думаешь, что лазутчик….

— Послушай, Игнат, вот ты стал бы брать с собой в рискованный рейд штуковину стоимостью в несколько десятков тысяч, если бы она не была тебе в этой операции крайне необходима? Скажу больше, я видел, как шпион работал с артефактом и знаю, на что этот шар способен. Именно с помощью него лазутчик наблюдал за нашим караваном с достаточно большого расстояния, но это далеко не все его возможности, вот только информация — это тоже товар, поэтому извини, но все подробности я расскажу только реальному покупателю.

— Не говори об этом больше никому, слышишь⁉ — лицо старшего караванщика внезапно оказывается совсем рядом с моим. — Молчи! Ты не понимаешь. То, что ты сейчас рассказал — это наша скорая и очень болезненная смерть. Мы, сами того не желая, влезли в дела таких людей, для которых наши жизни не просто разменная монета, а жалкая пыль под ногами. Мне самому не давал покоя вопрос, зачем лазутчик потащил с собой такой дорогой конструкт. Я под угрозой пыток пытался получить у него ответ, но он упорно стоит на том, что добыл артефакт случайно, когда шел сюда через Змеиный лес, и понятия не имеет, ценный это трофей или никчемная безделушка. Врет, конечно, вот только серьезно им заниматься я пока опасался, нам ведь его ещё людям барона сдавать. Ну, по крайней мере, в тот момент я считал, что мы отдадим пленного именно им.

— Думай, Игнат. Ты в таких делах разбираешься на порядок лучше меня. Должен быть вариант пристроить артефакт вместе с нашим пленником и при этом самим остаться в живых. В конце концов, есть барон. До него, конечно, добраться очень непросто, но такой товар даже его может заинтересовать.

— Иди, Белов, — из Игната как будто выдернули невидимый стержень, на котором держалась вся его бодрость и сила. — Привал скоро закончится, а у меня ещё куча нерешенных вопросов. По поводу твоих слов мне нужно очень серьезно подумать, и помни, любое твое неосторожное высказывание может очень быстро стать для нас обоих смертным приговором.

— Я помню.

— Очень на это надеюсь. И последнее: премию за пойманного лазутчика тебе минут через двадцать выдаст Антон, перед строем и в торжественной обстановке. Всё, свободен.

Герцог Ват а х, чаще именуемый в Державе визирем, прибыл на смотр рейдовой группы с приличествующим его должности опозданием почти на полчаса. К его появлению всё уже давно было готово. Отряд кейров выстроился рядом со сравнительно небольшим, но мощным и под завязку накачанным скрытой силой пустотно-атмосферным птером. Летающий голем впечатлял. Полноценным кораблем, способным преодолевать сотни и тысячи световых лет он, конечно, не был, но для скрытных перемещений в пределах планетной системы подходил просто идеально. Созданием этого экземпляра занимались книжники и практики школы Шторма, чьи исследования щедро финансировались Ватахом из личных средств, и похоже, они вполне преуспели в выполнении поставленной задачи. Впрочем, уверенно судить об этом можно будет чуть позже. Визирь для того и потратил свое время на дорогу сюда, чтобы лично убедиться в том, что подготовка к рейду идет без сбоев. Ресурсов на проведение этой операции герцог выделил более чем достаточно, и теперь настал момент посмотреть на первые результаты.

Все серьезные претенденты на трон владыки поддерживали и фактически контролировали те или иные группы создателей новейших конструктов, селекционеров боевых демонов и составителей фразем для подчинения скрытой силы. Монолитность Державы всегда была лишь иллюзией. Борьба за власть и влияние в обширном межзвездном государстве не ослабевала ни на мгновение. Ещё со времен, когда кейры жили на единственной планете, шансы каждой из сторон в этой борьбе определялись уровнем владения скрытой силой. Именно поэтому Визирь не жалел средств на исследования книжников, и сейчас он видел перед собой очередное практическое воплощение их усилий.

При приближении визиря воины-кейры молча поклонились и, выпрямившись, замерли в ожидании приказов высшего. Сохраняя на лице маску невозмутимости, герцог неторопливо прошелся вдоль строя и остановился перед командиром отряда.

— Говори, Саддал, — разрешил визирь.

— Мы все рады приветствовать вас в учебно-тренировочном лагере школы Шторма, высший, — ещё раз поклонился воин. — Все боевые конструкты и големы нами уже получены. Отряд полностью укомплектован и готов к началу совместных тренировок и освоению нового оружия.

— Сколько вам потребуется времени?

— Все мои подчиненные — кейры с большим боевым опытом, но в данном составе они никогда не работали. Кроме того, книжники в этот раз подбросили нам немало новинок, и некоторые из них сильно отличаются от всего, с чем нам уже приходилось иметь дело. К примеру, наш птер управляется четырьмя совсем недавно обузданными демонами из последней волны селекции. По ним ещё даже нет утвержденной методики контроля, поэтому каждый из них требует своего нестандартного подхода. С жезлами, амулетами и конструктами наблюдения и незаметности ситуация схожая…

— Всё это мне известно, Саддал, — холодно прервал командира отряда Визирь. — Я спросил тебя о сроках, а не о возможных трудностях.

— Прошу меня простить, высший, — вновь склонил голову Кейр. — Нам понадобится от пятидесяти до восьмидесяти дней. Более точный срок назвать не могу, причины я уже изложил.

— В таком случае пусть будет восемьдесят. Время пока есть, но не скажу, что его много. Объект контроля не статичен. Обстановка на планете дикарей постепенно меняется, а наблюдатели варваров из-за Барьера следят за происходящим на ней столь же внимательно, как и мы. Не хотелось бы, чтобы они нас опередили.

— Мы сделаем всё возможное для ускорения подготовки, высший, — заверил визиря Саддал.

— Я знаю, но мне хотелось убедиться, что ты правильно понимаешь стоящую перед твоим отрядом задачу и её важность для безопасности Державы. Изложи мне её ещё раз, но не зачитывая наизусть мой приказ, а своими словами, делая акцент на тех моментах, которые ты считаешь наиболее важными.

— Повинуюсь, высший. Мой отряд должен скрытно высадиться на поверхности указанной вами планеты дикарей, расположенной в пространстве Барьера. Используя всё имеющееся у нас новейшее поисковое оборудование, нам следует обнаружить как можно больше аборигенов, освоивших примитивные приемы управления скрытой силой, и установить за ними наблюдение. Отобрав трех-четырех кандидатов, дальше всех продвинувшихся по этому пути, мы вступим с ними в контакт и убедим или заставим их отправиться с нами в Державу. Здесь мы передадим этих дикарей вам для подробных исследований и принятия решения об их вербовке или ином использовании на благо Державы.

Визирь недовольно поморщился.

— Саддал, я ведь приказал тебе изложить задачу так, как её понимаешь ты, а не тупо повторить слова приказа, кое-где поменяв их местами или заменив синонимами.

— Простите, высший, но я воин и привык к дисциплине. Искажение полученного приказа и тем более его вольная трактовка — это прямой путь к нарушению моего долга.

— И ведь не поспоришь, — задумчиво произнес визирь. — Ты хороший воин Саддал, и я в тебе никогда не сомневался, но сейчас мне нужно, чтобы ты и твои кейры проявили известную гибкость. Ладно, попробуем зайти с другой стороны. Ответь, какие именно дикари мне нужны?

— Сумевшие овладеть основами владения скрытой силой. Чем сильнее кандидат в этом преуспел, тем лучше.

— Верно, но каждый ли такой дикарь представляет для меня ценность?

— На это в приказе нет прямых указаний, высший.

— Ошибаешься, Саддал. Я ведь не зря указал в тексте, что они нужны мне для вербовки и дальнейшего использования в качестве разведчиков в пространстве по ту сторону Барьера. Ты, пересказывая приказ, сократил эту часть, посчитав её не столь уж важной, а ведь это не так.

Визирь оторвал взгляд от лица командира отряда и перевел его на строй кейров. Говорил герцог негромко, но слышали его все, и, похоже, слушали подчиненные высшего очень внимательно, ловя каждое сказанное им слово.

— Мне не нужны все подряд аборигены, неплохо владеющие основами силы кейров, — продолжил визирь. — Я должен получить лучших. Забрать с собой вы сможете максимум четверых, и я хочу, чтобы это были именно те, кто мне требуется. Есть два критерия. Первый — они должны заинтересовать варваров из-за Барьера, которые рано или поздно тоже предпримут высадку на их планету. То есть мне необходимы личности, однозначно достойные внимания, мимо которых наши враги точно не пройдут. И второе — мне потребуются сильные и амбициозные бойцы, способные ради достижения своих целей пойти куда угодно и достать там то, что мне нужно. Вы все, стоящие здесь, сами всегда были и остаетесь такими воинами, иначе я не остановил бы на вас свой выбор. И вы должны найти для меня таких же среди аборигенов. Я предложу им выбор. Они могут добыть для меня информацию о том, что происходит за Барьером и после этого стать кейрами, полноценными гражданами нашей Державы. Второй вариант — умереть мучительной смертью, отказавшись от этой миссии или попытавшись меня предать. Так вот, мне нужны те, кто не только согласится выполнить эту задачу, но и реально сможет это сделать. Ищите тех, с кем вы сами пошли бы в любой рейд, другие мне без надобности.