Глава 5

О своих злоключениях Данжур рассказывает неохотно. Видно, что воспоминания эти ему, мягко говоря, неприятны. Лихим людям его сдал тот самый торговец, который в свое время доверительно рассказал ему, откуда в его лавке появились титановые пластины. Мой приятель считал этого барыгу надежным партнером, а он, как оказалось, вёл свои дела под крышей одной из городских криминальных группировок. Не самой крупной, но достаточно сильной и организованной. Информацию об охотнике, неожиданно начавшем приносить на продажу очень интересные трофеи, он потихоньку сливал своим покровителям и раньше, потому бандиты и начали проявлять к Данжуру интерес. Ну, а когда Данжур пришел к нему с жезлом центуриона тайкунов, у теневых покровителей торговца не осталось никаких сомнений в том, что источник такой добычи нужно немедленно брать под жесткий контроль.

— Меня прихватили за городом, по пути в Змеиный лес, — досадливо морщась, говорит Данжур. — Очень грамотно засаду организовали, я до последней секунды так ничего и не заметил. — Подробности допросов рассказывать не буду, но, поверь мне, эти люди умеют заставлять пленников делиться необходимой им информацией.

— Верю.

— Кое-что скрыть мне всё же удалось, — со злым удовлетворением в голосе продолжает Данжур. — О некоторых вещах они спросить просто не догадались, так что про то, что ты почти не берешь за свою добычу деньги, а предпочитаешь менять её на артефакты попроще, я не рассказал. И про тайник наш общий умолчал, а вот о тебе мне пришлось сказать почти всё. Эти гады слишком многое узнали от сдавшего меня торговца. Я, конечно, во многом сам виноват. Когда мы с тобой начали вести дела, я сразу стал сбывать ему почти всю полученную от тебя добычу. Естественно, он обратил внимание на резкое изменение результативности моих рейдов. Я тогда не придавал этому значения, а зря. Захватившие меня бандиты стали требовать сдать им источник моих трофеев. А что я мог им сказать? Если бы у меня имелось какое-то секретное место, откуда я всё это таскаю, я бы, конечно, им его показал, после чего они бы меня, скорее всего, просто убили. Вот только нечего мне было им показывать, а они в это, естественно, верить не захотели. Я пытался убедить их, что жезл попался мне случайно, и больше там ничего нет, но эти палачи знают, как заставить человека говорить правду. В общем, мне пришлось рассказать и о тебе, и о нашем месте встречи, и о почтовом тайнике. Ну, а дальше ты всё знаешь сам.

— С бандитами ты вёл себя правильно, — я стараюсь успокоить Данжура, который явно чувствует себя виноватым в том, что произошло. Конечно, он виноват. Лоханулся по полной программе, но, думается мне, за свою глупость он уже понес вполне достаточное наказание. — В отношениях с торговцем ты, конечно, наделал много ошибок, но потом ты их вполне достойно исправил.

— Если бы не ты…

— Брось. Я уже понял, что ты благодарен мне за спасение. Вот только я тоже тебе благодарен.

— Это за что же? — в голосе Данжура звучит непонимание.

— За то, что ты не сдал меня с потрохами даже под пытками и дал нам обоим шанс. Тебя ведь заставили написать мне письмо, и ты это сделал, но при этом сумел включить в него очень правильные слова, которые позволили мне понять, что ты находишься под чужим контролем. В итоге я смог должным образом подготовиться к встрече с бандитами, и всё закончилось так, как закончилось.

— Боюсь, ничего ещё не закончилось, — мрачно отвечает Данжур, хотя видно, что мои слова его несколько приободрили. — Ты убил четверых людей Уильяма и нанятого им проводника. Впрочем, я к этому причастен не в меньшей степени, так что нас обоих теперь будут искать. О тебе эти уроды знают только то, что ты охотник, регулярно посещающий Змеиный лес. Твое настоящее имя я лихим людям не сказал, а про то, из какой ты деревни, ты и сам мне не рассказывал. А вот мне в городе пока лучше не появляться.

— У тебя есть место, где можно пересидеть какое-то время?

— Я охотник, — невесело отвечает Данжур. — Перекантуюсь как-нибудь. Не здесь, конечно, но глухих мест и за пределами Змеиного леса хватает. Может, пойду в какую-нибудь дальнюю деревню. Чужих там обычно не очень жалуют, но человек с деньгами может устроиться почти везде, а кое-какие запасы у меня есть.

— Я через пару дней ухожу с караваном в город. Надеялся встретиться с тобой там, но теперь, похоже, не судьба. Меня не будет месяц или даже больше, так что теперь долго не увидимся. Твоя идея с дальней деревней неплоха, а что касается денег, пора нам вернуться в лагерь лихих людей за трофеями. Думается мне, их снаряжение потянет на изрядную сумму. Запасы — это хорошо, но дополнительный капитал тебе, я думаю, не повредит.

— Я ещё тебе за жезл должен, — без всякого энтузиазма напоминает Данжур. — Боюсь, вся моя доля от этих трофеев не потянет и на половину нужной суммы.

— Позже отдашь. Деньгами я всё равно не возьму, а товары на обмен тебе сейчас закупить негде. А теперь хорош болтать, пора идти за нашей законной добычей. До вечера мне нужно вернуться в деревню, а у нас и помимо трофеев полно дел. Не стоит забывать, что наш почтовый тайник засвечен, да и новое место встречи нужно выбрать.

До деревни мне удается добраться только через час после наступления темноты. Пропускают меня без вопросов, хотя обычно охрана недовольно бухтит на охотников, возвращающихся слишком поздно. Трофеев я на себе тащу полный рюкзак, выглядящий очень тяжелым. Похоже, его вид наглядно объясняет дежурным бойцам причину моего опоздания, и они предпочитают не лезть ко мне с мелкими замечаниями. Вещей действительно много. Немало полезного нашлось в рюкзаках и на телах бандитов, да и свой тайник под упавшим деревом я изрядно опустошил — пришлось освобождать место для трехстволки и револьвера, нести которые в деревню было никак нельзя.

Придя домой, наскоро умываюсь и даже не ужиная заваливаюсь спать. Последние сутки выдались, мягко говоря, непростыми, так что теперь, вплоть до отхода каравана, я собираюсь отдыхать и восстанавливать силы. Конечно, мне ещё нужно продать трофеи и завершить сборы в дорогу, но времени на это мне должно хватить с большим запасом. С этими мыслями я проваливаюсь в сон, чтобы проснуться только около десяти утра.

Оставшиеся до выхода дни проходят спокойно, хотя всякой мелкой суеты избежать всё же не удается. Однако в сравнении с перестрелками в ночном лесу все эти проблемы выглядят совершенно несерьезно. Тем не менее понервничать всё же приходится. Караван из Динино, с которым мы должны отправиться в город, прибывает к нам с опозданием на сутки, и причина задержки не вызывает у меня ни малейшего оптимизма.

В дороге на купцов дважды налетали небольшие банды, однако оба раза охране удавалось обнаружить засаду до того, как грабители успевали напасть, и это позволило караванщикам отбиться. Правда, без потерь всё же не обошлось. Один охранник погиб, и ещё трое получили ранения, которые вынудили их остаться в нашей деревне залечивать раны и дожидаться возвращения каравана из города, чтобы потом отправиться с ним домой. Увы, среди раненых оказался и опытный следопыт, благодаря которому обе засады и были обнаружены заранее.

Всего у наших гостей в строю остается двадцать шесть охранников. Это немало, но большинство из них не охотники, а подчиненные их шерифа. Стрелять и владеть холодным оружием умеют неплохо, а вот за пределами частокола ориентируются не лучшим образом. Более или менее опытный разведчик у них теперь только один, причем, судя по кислой физиономии их главного караванщика, явно не столь искусный в своем деле, как его раненый товарищ.

Возглавляет караван Игнат Матвеев, средний сын самого богатого дининского лавочника. Поселок у них большой, тысячи на три жителей, так что, в отличие от нас, лавочник там не один. У нас, конечно, мелкие торговцы тоже имеются, но все они тем или иным образом зависят от прочно держащихся друг за друга старосты, кузнеца, шерифа и того же лавочника. В Динино всё несколько иначе. Там лавочников трое или четверо, и под каждым из них сеть более мелких коммерсантов самых разных мастей. Это дает жителям некую альтернативу или хотя бы её видимость.

Подвод с товаром у дининских больше двадцати. Городу много всего нужно. Продовольствием его снабжают ближние поселки и деревни, а из дальних, вроде Динино, везут в основном добытые охотниками трофеи — от хорошо выделанных шкур, до уцелевших довоенных вещей, артефактов тайкунов и фрагментов устройств кибов. Есть, конечно, и изделия собственного производства вроде шерсти, одежды и различного снаряжения, но всего этого не так уж много — с городскими мастерскими и мануфактурами трудно конкурировать.

В день отхода каравана на главной площади, как обычно царит изрядная суета и неразбериха. Шерифа я нахожу о чем-то азартно спорящим со старшим каравана. Похоже, Игнат пытается уговорить его выделить дополнительную охрану, но у нас и так милиционеров и охотников немного. Если на месяц с лишним отправить их в поход, кто будет ходить в рейды, следить за порядком и охранять деревню?

Мое появление наш главный страж порядка использует в качестве повода для прекращения надоевших ему препирательств, поэтому ждать мне не приходится. Мы уходим с площади и поднимаемся в контору шерифа, где он, плотно прикрыв и заперев дверь, открывает сейф и достает из него письмо.

— До вручения адресату держи у себя и никому не показывай, — шериф передает мне конверт, на котором написаны имя и адрес. — Ничего особо секретного там нет, но это коммерческая информация, и в чужие руки ей попадать не следует. Даже разглашение самого факта, что мы ведем дела именно с этим человеком, может нанести вред нашим торговым сделкам, так что не вздумай никого о нем расспрашивать и даже просто упоминать в разговорах. Выполнишь мое поручение в точности, и постоянное место в охране караванов тебе обеспечено. Всё понял?

— Чего ж тут не понять? — ни одному слову шерифа я не верю, но усиленно делаю вид, что очень рад открывшимся перспективам и готов приложить все усилия, чтобы не облажаться. — Письмо хранить у себя, никому его не показывать, имя получателя в разговорах не упоминать.

— Неплохо, — шериф явно доволен. — И еще одно. Как окажешься в городе, с доставкой письма не тяни. Лучше всего передать его в первый же день. Чем раньше оно окажется у нашего партнера, тем больше шансов, что наш товар уйдет с максимальной прибылью.

— Всё сделаю в лучшем виде, — я очень стараюсь, чтобы слегка туповатое выражение на моем лице выглядело предельно правдоподобно.

Возможно, я всё же слегка переигрываю. В глазах шерифа на мгновение мелькает тень сомнения, но, похоже, моя репутация деревенского дурачка всё еще до конца не выветрилась из его головы, так что никаких вопросов он мне не задает.

— Ладно, охотник, на сегодня всё, — шериф отпирает дверь и выпускает меня из кабинета. — Найди Федора. Теперь он твой командир на всё время до возвращения из города. Все дальнейшие указания получишь от него.

Старший сын лавочника обнаруживается именно там, где он сейчас и должен находиться — рядом с главной площадью. Все подводы каравана уже выстроены цепью и занимают изрядную часть центральной улицы. Наши телеги с товаром старший караванщик поставил в конец. Именно возле них я и вижу своего нового командира.

Он что-то втолковывает двум хорошо знакомым мне парням, видеть которых здесь я совершенно не рад, и одновременно бросает по сторонам быстрые взгляды. Я не сомневаюсь, что высматривает он именно меня, шериф ведь предупредил его о том, кто вскоре поступит в его подчинение.

Подхожу не торопясь, с интересом следя за реакцией моих будущих товарищей по небезопасному путешествию. Увидев меня, они замолкают и разворачиваются в мою сторону. Откуда-то из-за телег к ним подтягиваются ещё двое мужиков постарше. Федор чуть выдвигается вперед, а остальные облокачиваются на борт телеги и с ухмылками на лицах готовятся наблюдать за предстоящим спектаклем.

— Привет, Федор, — я делаю вид, что не замечаю ни брезгливого выражения на лице командира, ни пренебрежительных взглядов остальных охранников. Протягивать руку сыну лавочника я при этом, естественно, не собираюсь. Зачем самому ставить себя в глупое положение?

— Я в свой отряд инвалидов ума не приглашал, — цедит в ответ Федор, сплёвывая мне под ноги, и за его спиной раздается бодрое одобрительное ржание.

— Серьезно? — на моем лице появляется выражение искреннего удивления, и я демонстративно перевожу взгляд на веселящихся прихлебателей Федора. — Так они что, сами сюда пришли?

Выражение надменного веселья на физиономиях моих будущих коллег синхронно сменяется злобными гримасами.

— Чё сказал? — один из парней дергается ко мне, но Федор жестом руки его останавливает.

— Я сам, — негромко произносит сын лавочника и делает шаг в мою сторону.

В то, что он сейчас затеет драку на глазах у наших гостей из Динино, я не верю. Ну не настолько же он идиот, иначе староста и шериф не доверили бы ему руководство нашей частью каравана.

— Вот что, урод, — Федор отчаянно пытается выглядеть солидно и невозмутимо, но губы у него подергиваются, с головой выдавая, какая буря эмоций сейчас бушует под его черепушкой. — Тебе нужно запомнить одну простую вещь — ты здесь лишний, и дорога до города веселой прогулкой тебе не покажется. Я, конечно, не могу отменить приказ шерифа о назначении тебя в мой отряд, вот только шериф останется здесь, а ты пойдешь со мной и в ближайший месяц будешь обязан выполнять все мои приказы. Можешь не сомневаться, они тебе очень не понравятся.

— Приказы — не девки, чтобы нравиться или не нравиться, — я равнодушно пожимаю плечами. — Прикажешь что-то разумное, я исполню без вопросов.

— А не разумное, значит, выполнять откажешься? — на лице Федора появляется злорадное выражение.

— Не откажусь, — разочаровываю я сына лавочника. — Но дурацкие приказы и выполняются соответственно.

— Это как же?

— Вот когда отдашь такой приказ, тогда сам всё и увидишь.

Нашу увлекательную беседу прерывает появление старшего караванщика.

— Ну что, Федор, твои готовы?

Игнат Матвеев — тоже сын лавочника, но выглядит он намного взрослее и представительнее моего нового командира, хотя реально старше его всего на пару лет. Им обоим около тридцати или чуть за тридцать, но воспринимаются они совершенно по-разному.

— Готовы, — напустив на себя солидный вид, отвечает Федор. — Когда выступаем?

— Минут через двадцать, — Игнат окидывает взглядом шесть наших подвод, у каждой из которых стоит возница, и вновь поворачивается к нашему командиру. — Я смотрю, твои вроде все в сборе. А где Аркадий?

— Травма у него, — с явной неохотой отвечает Федор и кивает в мою сторону.– Вот он вместо Аркадия пойдет.

— Без огнестрела, — констатирует Игнат, глядя на меня, и в его голосе я слышу нотки досады. — У Аркадия хоть винтовка в прошлый раз была. О чем ваш шериф думает? Вы, ребята, не на пикник, случаем, собрались? Если не считать возниц, а бойцы из них никакие, у вас всего шесть человек при двух плохоньких винтовках, паре ружей и одном револьвере. Неужели ваше Коробово настолько нищее? Товар вон в город везете, а охранять его кто будет? За нашими спинами отсидеться хотите?

Все эти аргументы Игнат явно уже излагал шерифу, но тот, судя по всему, сумел как-то от них отбрехаться. Видимо, есть между старостами наших селений некое соглашение, и требовать от нас большего, чем мы уже выставили, старший караванщик не может. В конце концов, их потери на пути от Динино к нам — это их проблемы, а наши обязательства шериф выполнил в полном объеме. Разумно ли в такой ситуации придерживаться исключительно формальных договоренностей, это вопрос отдельный. По мне так не очень разумно, но кто я такой, чтобы лезть в отношения власть имущих?

— Дали бы мы ему огнестрел, — недовольно оправдывается Федор, — только он с ним обращаться не обучен.

— Даже так? — Игнат явно удивлен. — Он же охотник, и, судя по снаряжению, достаточно опытный. Вы что же ему ни разу ружья в руки не давали?

— С мозгами у него не всё хорошо, — неожиданно влезает в разговор один из товарищей Федора. — Опасно ему огнестрел доверять.

Игнат слегка дергает бровью, то ли реагируя на это заявление, то ли удивляясь, почему подчиненные Федора позволяют себе высказываться без приказа командира. А может, и то, и другое вместе.

— Аюр, тебе слова не давали, — рычит Федор.

— И зачем мне в охране каравана такой сомнительный боец? — Игнат явно начинает закипать. — Что у него там в чехле? Арбалет? Моим людям что, теперь болт в спину ждать в любую секунду?

Молча слушаю, как меня обсуждают, будто неодушевленный предмет. Повторять ошибку Аюра я не собираюсь. После вопросов старшего караванщика повисает пауза. Игнат в упор смотрит на Федора, но иногда бросает и короткие острые взгляды на меня. Я спокойно рассматриваю его в ответ и, похоже, это заставляет его сомневаться. Не так в подобной ситуации должен вести себя неуравновешенный дурачок, которому серьезное оружие и в руки-то давать страшно.

— Мне его шериф навязал, — наконец начинает оправдываться Федор. — Приказ есть приказ. Нарушить его я не могу.

Игнат издает неопределенный горловой звук, не обещающий окружающим ничего хорошего, и резко поворачивается ко мне.

— Оружие к осмотру, боец! — неожиданно приказывает он, нависая надо мной. Ну, пытаясь нависать. Мы примерно одного роста, а сжиматься и усыхать под взглядом начальства я привычки не имею.

Вообще-то эта команда в данной ситуации звучит довольно странно, но старые уставы давно не действуют, а чего хочет Игнат, и так вполне понятно.

Снимаю рюкзак и делаю шаг к подводе. Ну, не на земле же мне оружие раскладывать. Первым извлекаю из чехла арбалет и кладу его поверх укрывающего товар брезента. Рядом с арбалетом ложатся колчан с болтами, охотничий нож, праща, четыре деревянных и шесть стальных шариков. Завершают коллекцию ножны с тремя метательными ножами. По мере появления на брезенте новых предметов взгляд Игната из свирепого становится всё более задумчивым.

— Оружие личное, или из арсенала шерифа? — взгляд старшего караванщика цепляется за мой арбалет.

— Личное.

— А ты, охотник, я смотрю, не так прост, — Игнат явно заинтересован увиденным. — Набор оружия весьма экзотический, и арбалет явно недешевый. Шарики — снаряды для пращи? Деревянные зачем?

— Пращу я только осваиваю, это трофей, — я не пытаюсь скрывать, что этим оружием владею не лучшим образом. — А шарики предназначены для метания рукой. Деревянные — сигнальное средство и нелетальное оружие. Стальные — боевое.

— Имя, боец, — требует старший караванщик.

— Сергей Белов.

— В город раньше ходил?

— Нет.

— Плохо, — Игнат явно над чем-то размышляет, и мой ответ его совершенно не радует. — Ты охотник, это понятно, а специализация какая? Зверьё или артефакты?

— У нас такое разделение не практикуется, но артефакты, пожалуй, основное.

Игнат видит, что данная мне Аюром характеристика — полный бред, и ему наверняка хочется спросить, почему же на самом деле мне всё это время не доверяли огнестрельное оружие из арсенала шерифа. Вот только я не из его деревни и являюсь подчиненным Федора. Лезть в наши внутренние дела, расспрашивая о них рядового бойца — не лучшая идея, и старший караванщик это прекрасно понимает.

— Артефакты, значит… — Игнат всё еще о чем-то напряженно думает. — По окраинам пустошей ходишь, или в по-настоящему серьезных местах тоже бываешь?

Это очень опасный вопрос. Вон как Федор уши навострил. Ждет с большим интересом, что я старшему караванщику отвечу. Игнат тоже замечает его реакцию и, похоже, понимает, что поставил меня в не самое удобное положение.

— Всякое бывает, — отвечаю максимально обтекаемо. — Безопасных мест, где есть шанс найти что-то стоящее, в наших краях почти не осталось.

— Вот что, Федор, — наконец, решается старший караванщик. — Этого бойца я у тебя забираю. Мне разведчик нужен и следопыт. Если подойдет — будет этим заниматься до конца похода. Ну а если нет, верну обратно.

— Игнат, ты сам сказал, что нас и так мало, — возражает Федор, — Белов направлен к нам как раз разведчиком, единственным в нашем отряде.

Отпускать меня он явно не хочет. Думает, что сболтнуть могу лишнего в обществе дининских, да и исполнить обещание по поводу издевательских приказов при таком раскладе у него вряд ли получится.

— Вместо него пришлю тебе двух своих парней с огнестрелом, — не терпящим возражений тоном парирует Игнат. — Вы идете в составе общего каравана, и собственный разведчик вам не нужен. А вот усилить вас хорошими стрелками в любом случае необходимо, чтобы хвост каравана был хоть как-то прикрыт.

Аргументов у Федора больше нет, и он лишь злобно зыркает на меня. Я никак на это не реагирую. Спокойно возвращаю оружие на его законные места и надеваю рюкзак, ожидая развития событий. Собственно, долго ждать не приходится. Старший караванщик убедился, что мы готовы к выступлению, и делать ему здесь больше нечего.

— За мной, боец, — командует Игнат и быстрым шагом направляется к голове каравана.

Три недели, прошедшие после совещания в кабинете главы сектора, стали для Шелы сплошным кошмаром. Через несколько месяцев ей предстояло высадиться на одну из диких планет Барьера Ориона, где полтора века назад столкнулись в бою войска Империи и наземные силы иншеров. Привыкшая к кабинетной работе и редким не слишком обременительным командировкам, двадцатилетняя Шела Вир оказалась совершенно не готова к такому повороту судьбы. Должность старшего аналитика, довольно высокая для её возраста, более чем устраивала молодую женщину, всегда предпочитавшую умственный труд в комфортных условиях любым физическим нагрузкам.

Майор Кэр, назначенный командовать их спецгруппой, лишь сокрушенно покачал головой, оценив уровень боевой подготовки троих специалистов, за жизни которых ему теперь предстояло отвечать. Понятно, что в сравнении с бойцами десантного спецназа и Шела, и оба сотрудника инженерного департамента являлись даже не нулями, а отрицательными величинами. Вот только их новый командир, похоже, решил, что за имеющиеся в его распоряжении три месяца он это прискорбное положение дел обязательно исправит, и сразу после этого решения для Шелы Вир начался настоящий ад.

Как ни странно, она была не единственной женщиной в отряде. Одной из подчиненных майора Кэра оказалась высокая, стройная и очень гибкая десантница с экзотическим именем Ло. Впрочем, возможно, это был позывной. Представляясь, Ло не сочла нужным это уточнить. Именно она в основном и занималась персональной подготовкой Шелы, но никаких скидок в сравнении с мужчинами из инженерного департамента десантница для неё не делала.

— Видишь ли, подруга, — неторопливо объясняла свой подход Ло, глядя на еле дышащую после очередной серии упражнений Шелу. — Я не слепая и не полная дура, так что прекрасно понимаю, что ты раз в десять умнее меня и что твоя главная сила именно в голове, а не в способностях быстро бегать, метко стрелять и скрытно перемещаться по любой местности, но без всех этих почти бесполезных для обычного человека умений ты просто не доберешься до места, где можно будет применить твои отлично тренированные мозги. Именно поэтому я сейчас всячески издеваюсь над твоим красивым телом, заставляя его работать даже не на сто, а на все двести процентов. И пока ты не выполнишь хотя бы минимальные нормативы для салаг, поступающих в училище планетарного десанта, я от тебя не отстану. Всё, время отдыха вышло, давай ещё одну серию.

Конечно, физическими упражнениями подготовка не ограничивалась. Хватало и занятий по тактике, стрелковой подготовке, саперному делу и освоению многочисленного снаряжения, включая боевые бронескафандры, чаще называемые просто бронёй. Иногда десантники и специалисты инженерного департамента даже менялись ролями, и уже люди майора Кэра вместе с самим командиром становились курсантами, а инженеры обучали их работе с новейшими экспериментальными сканерами и генераторами маскировочных полей. Да и сама Шела иногда выступала в роли инструктора, рассказывая товарищам по отряду малоизвестные факты из истории конфликта Империи с иншерами, которые ей удалось раскопать в процессе работы с фрагментами баз данных из сильно поврежденных имперских архивов.

На майора Кэра наибольшее впечатление, причем весьма негативное, произвели добытые Шелой сведения о причинах, по которым на поверхности планеты до сих пор продолжали автономно действовать конструкты иншеров и имперская техника. Майор давно задавался вопросом, почему при заключении перемирия обе стороны не деактивировали эти устройства, а просто бросили их на планете при выводе с неё остальных войск.

— Во всех деталях этой проблемы я разобраться так и не смогла, — рассказывала Шела, видя, что десантники слушают её с большим интересом. — Но общая картина вырисовывается примерно следующая. В начале конфликта и Империя, и иншеры несли очень большие потери. Наши системы защиты плохо противостояли их магическому оружию, а иншеры не знали, что делать с летящей в их корабли и технику лавиной смертоносного металла и раскаленной плазмы. Перенастраивать технику приходилось буквально на ходу, чуть ли не прямо в бою. Это касалось и оружия, и систем связи и средств РЭБ. Иншеры научились перехватывать контроль над имперскими боевыми машинами, используя наши же каналы связи. Как они это делали, до сих пор не вполне понятно. Меры эффективного противодействия были найдены, но это случилось уже много позже, а в тот момент искусственный интеллект боевых вычислителей справлялся с этой задачей далеко не всегда, и людям часто приходилось принимать весьма радикальные решения. Одним из них стало создание полностью автономных боевых систем. Они получали приказ, приступали к его выполнению и больше вообще не реагировали ни на какие команды извне. Начиналось всё с одиночных беспилотных роботов, а потом дошло и до целых подразделений, внутри которых машины общались между собой только при крайней необходимости, причем исключительно на сверхкоротких дистанциях и с применением очень специфических и предельно примитивных систем связи, вроде инфракрасных лазеров. Из таких подразделений обычно выстраивались заслоны на угрожаемых направлениях. Они создавали укрепрайоны и обороняли их от любых противников, включая собственных создателей, хотя приоритетными целями, естественно, считали иншеров и их боевых тварей. Это как мина, установленная на неизвлекаемость. Активировать её можно, а разминировать — только физическим уничтожением с помощью подрыва.

— Я так понимаю, у иншеров возникли схожие проблемы? — внимательно выслушав рассказ Шелы, спросил майор.

— Не совсем такие же, но похожие. Брать под контроль создания иншеров и их конструкты имперцы так и не научились, но нашли способ сводить их с ума или превращать в берсерков. Технические детали мне неизвестны. Что-то связанное с диоксидом берклия и ядерно-волновым резонансом. Устройство срабатывало в момент подрыва специального боеприпаса, и при правильном применении давало просто потрясающий эффект. Сейчас эта технология уже неактуальна. Увы, противник довольно быстро нашел способ защиты от таких снарядов, но на начальном этапе иншерам пришлось идти тем же путем, которым чуть раньше прошли имперцы — созданием полностью автономных боевых единиц и целых подразделений, замкнутых исключительно на самих себя.

— То есть никакие старые коды не помогут нам взять под контроль остатки имперской техники? — задал прямой вопрос майор.

— Боюсь, что нет. Разве что мы наткнемся на остатки укрепрайонов, создававшихся для обычных войск, но оттуда как раз всю технику старались эвакуировать, а то, что не удавалось вывезти, как правило, уничтожалось на месте.

— Тем хуже для нас, — мрачно подвел итог майор. — Все слышали выводы старшего аналитика? Вижу, что слышали, и это значит, что мой новый приказ вас не удивит. С завтрашнего дня мы на двадцать процентов увеличиваем интенсивность учебно-боевой подготовки. К вечеру я хочу видеть от всех инструкторов обновленные программы занятий.

Дининские караванщики уже полностью готовы к началу движения. Охранники стоят по местам и ждут только приказа. Видно, что к дисциплине подчиненные Игната Матвеева приучены на порядок лучше, чем бойцы Федора. Не могу сказать, что армейские порядки мне нравятся, но в данном случае они явно к месту.

Игнат приводит меня к первым подводам каравана и немедленно приказывает двум своим людям, вооруженным вполне приличными винтовками, двигаться к Фёдору и временно перейти в его подчинение.

Как только охранники уходят, старший караванщик подзывает к себе ещё пару бойцов, один из которых выглядит совсем не так, как остальные дининские охранники. На первый взгляд он мой ровесник, а из оружия я вижу у него лишь небольшой револьвер и три метательных ножа в закрепленных на груди ножнах. Судя по одежде и экипировке, это разведчик. Второй заметно старше и, похоже, не рядовой боец. Вооружен он серьезным помповым ружьем двенадцатого калибра с надствольным трубчатым магазином. Мощный торс защищен бронежилетом, а голова шлемом, не уступающим классом моему недавнему трофею, взятому во время схватки в ночном лесу.

— Антон, — обращается Игнат к владельцу помпового ружья и указывает на меня рукой, — это боец из коробовских. Утверждает, что имеет опыт охоты за артефактами. Судя по его оружию и снаряжению, возможно, не врет, но тут тебе виднее. Проверь его. Если подойдет, возьмешь к себе вместо Влада. За дозоры и разведку отвечаешь ты, так что и решение по нему принимать тоже тебе.

— Сделаю, — коротко кивает Антон, бросая на меня быстрый, но пристальный взгляд. — Сейчас и начнем. Первые километров пятнадцать после выхода из Коробово практически безопасны, так что у меня будет время проверить местного разведчика в деле, не подвергая караван серьезному риску

— На твое усмотрение, но о результате доложишь, — отвечает Игнат. — К вечеру я должен точно знать, сможет ли он хотя бы частично заменить нашего лучшего следопыта.

Через пару минут мы, наконец начинаем движение. За это время я успеваю представиться Антону, оказавшемуся замом и правой рукой Игната, а он знакомит меня со своим разведчиком. Дининского следопыта зовут Павлом, и, похоже, моему появлению он не слишком рад. Судя по всему, молодой охотник рассчитывал занять место выбывшего из строя более опытного товарища, надеясь проявить себя и продвинуться в иерархии бойцов своего поселения. Однако Игнату, да и его заму тоже, амбиции парня оказались совершенно безразличны, их волнует только безопасность каравана.

Первыми через ворота проходят три конных бойца — головной дозор. Они едут шагом, чтобы не опережать караван слишком сильно. Их задача — проверка тракта на нашем пути. В лес и заросли по обеим сторонам дороги они соваться не будут, это уже наша с Павлом зона ответственности. Есть, конечно, еще пешие боковые дозоры и тыловое охранение, но засады, как правило, обнаруживают именно разведчики, двигающиеся в зарослях вдоль дороги практически параллельно головному дозору, который с относительным комфортом едет по тракту в паре сотен метров впереди каравана.

— Так, Белов, — разворачивается ко мне Антон. — Быстро двигай к своему Федору и доложи ему, что поступил в мое распоряжение. Всё же он твой формальный командир, назначенный старостой Коробово, так что пусть будет в курсе, где и чем занят его боец. Доложишь и сразу назад, у тебя пять минут.

— Понял, через пять минут буду.

Караван — не армия, отвечать по уставу здесь не обязательно, так что я и не пытаюсь строить из себя бравого вояку. А вот полученный приказ меня слегка удивляет. С чего бы Антону так расшаркиваться перед Федором? Вроде Игнат все вопросы с ним уже решил, причем совсем недавно. Нет, демонстрация уважения к командиру отряда дружественного поселения — это, конечно, дело никогда не лишнее, но в данный момент никакой необходимости в этом не просматривается. Вернее, смысл в отданном мне приказе, безусловно, есть, вот только он не имеет никакого отношения к желанию Антона уведомить Федора о том, кто теперь мой непосредственный начальник. Меня просто зачем-то потребовалось ненадолго отослать подальше.

Федор встречает меня ехидной фразой:

— Ну что, разведчик, выгнали уже? Быстро же дининским стало ясно, что толку от тебя не будет. Я думал ты хотя бы час продержишься.

— Мне приказано доложить, что старший караванщик перевел меня в подчинение своего зама, отвечающего за разведку и дозорную службу, — отвечаю совершенно нейтрально, напрочь игнорируя слова сына лавочника.

— Ну, считай, доложил, — безразлично отвечает Федор. — Знаю я Антона. Думаю, он быстро поймет, с кем дело имеет.

— Даже не сомневаюсь, — моя усмешка едва заметна, но видно, что Федора она изрядно бесит. — А теперь прошу меня извинить, мне приказано после доклада немедленно вернуться обратно.

— Ну так катись, — кислую гримасу сын лавочника сопровождает пренебрежительным жестом. — Здесь от тебя всё равно никакого толку не предвидится.

Не вступая в дальнейшие препирательства, бегу к голове каравана. Антон меня уже ждет, а вот дининского разведчика нигде не видно.

— Долго ходишь, следопыт, — зам Игната изображает недовольство, хотя в отведенное время я однозначно уложился. — Павел уже проверяет местность справа от дороги, а ты пойдешь слева. Действия при обнаружении засады или любых посторонних знаешь?

— По собственной инициативе в бой не вступать. Как можно быстрее, но по возможности скрытно подать сигнал бойцам головного дозора и доложить обстановку его командиру. Если на скрытные действия не будет времени или противник меня обнаружит, немедленно поднять тревогу.

— Неплохо. Ходил раньше с караванами?

— Нет, но старые наставления читал.

— Ладно, будем считать, что теорию ты знаешь. Чем тревогу поднимать собираешься?

— Можно голосом, но это не лучший вариант. Сигнальная ракета была бы эффективнее.

— Ракетницы у меня для тебя нет, — качает головой Антон, — а вот пару хлопушек дам. Шумовым сигнальным устройством пользовался когда-нибудь?

— Никогда даже в руках не держал.

— Разберешься. Там и уметь-то нечего.

Хлопушка оказывается кустарным изделием дининских оружейников, причем предельно простым в эксплуатации. Одноразовое устройство без предохранителя и замедлителя. Небольшая, но толстостенная картонная гильза с кожаной петелькой, продетой в донце. Второй торец открыт. Если резко дернуть за петлю, внутри взрывается небольшой пиротехнический заряд, вышибающий плотно забитый в гильзу пыж. Хлопок при этом получается весьма громкий, а вот силы взрыва не хватает даже на то, чтобы повредить гильзу. Правда, иногда эти нехитрые устройства дают осечки, поэтому Антон выдает мне сразу две хлопушки.

— Это единственное средство, которое я разрешаю тебе использовать, — жестко говорит зам старшего караванщика. — Арбалет и всё остальное оружие оставь в обозе. Здесь относительно безопасно, так что в первый выход пойдешь налегке. Через три часа будет первый привал. Если ничего по дороге не случится, там и поговорим. Мне потребуется подробный отчет о твоих действиях, так что смотри по сторонам внимательно. Впрочем, если ты действительно хороший охотник и следопыт, в подобных советах нужды нет.

Судя по всему, дининские не слишком мне доверяют. Фразу Аюра о том, что у меня не всё в порядке с головой, Игнат почти наверняка запомнил и передал Антону, так что требование идти в первый дозор без оружия скорее всего объясняется именно этим. Впрочем, могут быть и другие варианты, мало ли каким способом Антон решил проверить мою профпригодность.

Начинать отношения с новым командиром с обсуждения его приказов — далеко не лучшая идея. Поэтому без возражений снимаю рюкзак и спрашиваю, куда его положить. Мне указывают место в одной из подвод, и через пару минут я уже возвращаюсь к Антону, вооруженный лишь парой безобидных картонных хлопушек, гордо именуемых шумовыми сигнальными устройствами. Больше ста лет уже, как нет тех армий, для которых писались старые уставы, а потомки солдат времен Чужой войны всё ещё пытаются держаться за армейские традиции предков и тащат за собой в новый мир обрывки прошлого в виде отдельных фраз, команд и специфических военных канцеляризмов.

— Готов? — зам старшего караванщика оценивающе смотрит на меня, и в его взгляде я вижу большие сомнения в правильности идеи привлечь охотника из чужой деревни к делу, от которого прямо зависит судьба всего каравана. Да ещё и не просто охотника, а человека со странностями, о которых открыто говорят сами же коробовские бойцы.

— Вполне, — подтверждаю я свою готовность к выполнению приказа.

Антон слегка кривится. Видимо, среди дининских приняты более четкие и единообразные ответы на вопросы командиров. Вот только я не один из его людей. К тому же здесь не армия и даже не баронская стража, так что делать мне замечание вроде как и не за что.

— Тогда вперед, — приказывает Антон, решив всё-таки-воздержаться от комментариев по поводу моего отношения к субординации.

Я молча киваю и бегом направляюсь догонять головной дозор. В ближайшие три часа мне придется взаимодействовать в основном с его бойцами. Дорога относительно ровная, так что бежится довольно легко. Когда-то здесь проходило двухполосное шоссе, но сейчас от асфальта уже практически ничего не осталось. Тем не менее дорога была сделана достаточно основательно, и, с учетом периодической засыпки ям и крупных выбоин, до сих пор находится в относительно приемлемом состоянии.

Докладываю командиру дозора о прибытии и ставлю его в известность о том, что мне приказано двигаться слева от тракта и проверять местность на предмет засад. Пару минут выслушиваю инструкцию о системе условных сигналов, после чего сразу пересекаю придорожную канаву и углубляюсь в подлесок, вплотную подступивший к дороге. Здесь полно всякого мусора и бесполезного хлама. Попадаются насквозь проржавевшие остовы легковых автомобилей и грузовиков, по которым можно лишь приблизительно представить их изначальный вид. Когда-то давно их просто спихнули с дороги, чтобы не мешали, а потом постепенно разобрали и растащили по частям, разбросав вокруг обрывки и обломки, которым так и не удалось найти применение.

Если верить рассказам старших, в начале Чужой войны многие машины превратились в груды бессмысленного металла и пластика, даже не получив никаких физических повреждений. Все спутники на орбитах были уничтожены в первые же часы вторжения, а вслед за ними накрылись интернет и мобильные сети. Компьютеры высокотехнологичных автомобилей потеряли связь с системами позиционирования и серверами производителей, а вскоре прекратили существование и сами эти сервера вместе с дата-центрами, в которых они находились. В таких условиях по уши напичканные умной электроникой транспортные средства просто отказались работать, полностью перестав подчиняться своим владельцам и парализовав движение на ещё уцелевших дорогах.

Подобное же произошло со слишком умными операционными системами гражданских компьютеров и мобильных устройств. В добавок к этому разрушение инфраструктуры облачных хранилищ и сервисов привело к потере огромных массивов данных, за считанные сутки отбросив человеческую цивилизацию почти на век назад. Остальное доделала не слишком долгая, но весьма интенсивная война, уничтожившая города и почти всё население Земли, а кибы и тайкуны, так и не сумев выяснить, кто из них круче, через какое-то время просто ушли с планеты, не удосужившись забрать с собой остатки недобитых боевых систем.

Правда, здесь, в окрестностях тракта, основная опасность исходит не от них, а от лихих людей. Совсем уж близко к поселениям банды обычно не суются, хотя бывают и исключения, а вот дальше нас могут ждать очень неприятные сюрпризы. Впрочем, и сейчас я расслабляться не собираюсь, особенно с учетом полученного приказа выйти в дозор без оружия.

Полоса, забитая остатками ржавой техники, остается позади. Я отхожу от тракта на сотню метров и пробираюсь по молодому лесу, сейчас уже частично сбросившему листву. Местность слегка холмистая, а деревья растут не очень плотно, иногда расступаясь и давая место довольно обширным полянам. Кое-где попадаются небольшие обработанные поля, но вскоре они остаются позади. Чем дальше от деревни, тем сложнее защитить земледельцев от лихих людей, так что по большей части земля вдоль тракта для сельского хозяйства не используется.

Иногда с возвышенностей я вижу дорогу и наш головной дозор. Пару раз даже умудряюсь разглядеть подводы каравана. Однако основное внимание я уделяю совсем другому. Полученное задание мне совсем не нравится. Что-то в нем явно не так, и я почти не сомневаюсь, что стоит ждать какой-то подставы. Вот только если бы речь шла исключительно о некой подлянке, подстроенной мне хитроумным Антоном, чувство опасности вряд ли стало бы проявлять себя настолько активно, как это происходит сейчас.

Я уже научился разбираться в тонкостях связанных с ним ощущений. Сейчас ни о каких прямых угрозах речь не идет, но вокруг происходит нечто, способное доставить мне в дальнейшем очень большие проблемы, причем связанные именно с моей безопасностью, а не с тем, что Антон откажется доверить мне роль разведчика и вернет меня в отряд Федора. Последнее и проблемой-то считать не стоит. Так, досадная неприятность.

По мере продвижения вперед ощущение тревоги нарастает. В какой-то момент оно достигает некоего порога, заставляющего организм нырнуть в режим обостренного восприятия. Сейчас день, и амулета, расширяющего возможности зрения, у меня с собой нет. Впрочем, как показала практика, этот кругляш, покрытый непонятными письменами, способен не только расширять спектр воспринимаемых глазом излучений, но и увеличивать время, которое я могу проводить в форсированном режиме работы всех органов чувств. Сейчас мне бы это очень пригодилось, так что я тихо ругаюсь на себя за то, что оставил амулет в рюкзаке.

Тем не менее за три четверти секунды работы режима обостренного восприятия кое-что увидеть и услышать я всё-таки успеваю. Засада на пути каравана всё-таки есть, но она насквозь фальшивая. В небольшой рощице на вершине холма, разрезанного бывшим шоссе на две части, притаились трое бойцов из нашей же охраны. Дининские, естественно. Похоже, Антон решил устроить мне нехитрую проверку, и пока я ходил с докладом к Федору выслал своих людей вперед с приказом организовать этот спектакль.

Простенько, но достаточно эффективно. Если я вообще не обнаружу засаду, тут и обсуждать будет нечего. Гнать такого разведчика в шею и впредь даже близко к серьезным делам не подпускать. Если же я её всё-таки вскрою, но бойцы Антона, играющие роль бандитов, тоже смогут меня засечь, тогда в глазах нового командира я всё же заработаю некоторое количество очков, хоть и не очень большое, ведь моя задача — выявить опасность, не засветившись самому. И лишь в случае, если я смогу не только увидеть спрятавшихся бойцов, но и скрытно доложить об их обнаружении, моя миссия будет считаться выполненной на сто процентов.

От нашего головного дозора до засады метров двести пятьдесят. В принципе, я уже могу бежать к дороге, чтобы, не выходя на тракт, условным сигналом предупредить командира головного дозора об опасности. Узнав о том, что впереди засада, он должен немедленно отправить конного вестового к Антону или Игнату. Считается, что в случае встречи с настоящими лихими людьми это не вызовет у их наблюдателей особых подозрений, поскольку вестовые между дозором и караваном перемещаются довольно часто, причем через случайные промежутки времени.

Бежать-то я бегу, вот только мое чувство опасности после обнаружения бутафорской засады никуда не делось. Наоборот, оно стало более отчетливым и даже приобрело некую географическую привязку, пусть и очень расплывчатую. Похоже, источник грядущих проблем находится по другую сторону тракта, в зоне ответственности Павла, и, судя по всему, дининский следопыт его пока не обнаружил.

Бойцы головного дозора замечают меня сразу, как только я появляюсь из-за бесформенной кучи ржавого металла, оплетенной пожухлой травой и засыпанной опавшими листьями. Когда-то здесь завалилась в канаву здоровенная фура с прицепом, но сейчас от нее мало что осталось, хотя самые массивные металлические детали до сих пор продолжают безнадежную борьбу с безжалостной коррозией.

Дозор продолжает неспешно двигаться вперед, как будто меня здесь нет, но мои сигналы бойцы видят и довольно быстро начинают на них реагировать. Один из них разворачивает коня и бодрой рысью скачет назад, к каравану. Двое оставшихся усиленно делают вид, что их товарищ просто отправился к начальству с очередным рутинным докладом о том, что впереди опасности нет, и можно спокойно продолжать путь.

Закончив доклад, я вновь исчезаю в зарослях. По идее, теперь я должен вернуться к обнаруженной засаде, восстановить с ней визуальный контакт и следить за действиями противника. Вот только мне сейчас не до этих игр. Фальшивая засада ничем каравану не угрожает, а вот то, что происходит по другую сторону тракта, может обернуться для всех нас серьезными неприятностями. Хуже всего то, что я до сих пор не понимаю, что это такое.

Совсем уж наплевать на выполнение полученного приказа я не могу. О том, что я собираюсь пересечь тракт и разобраться с возникшей угрозой, нужно хоть кому-то доложить. Условными сигналами объяснить происходящее командиру головного дозора не получится, на подобный случай сигналы просто не предусмотрены, а выходить на тракт и общаться с дозорными голосом мне запрещено. Бежать к каравану и рассказывать о своих подозрениях непосредственно заму Игната — слишком долго, да и не факт, что он поверит моим подозрениям, а вот за самовольное прекращение выполнения приказа взгреет меня однозначно, даже если я буду утверждать, что распознал в фальшивых лихих людях его бойцов.

Я чувствую, что терять время нельзя, и в голову мне приходит только один выход из сложившейся ситуации. Весьма спорный выход, честно говоря, но других вариантов я не вижу. До бутафорской засады я добираюсь довольно быстро и дальше использую в качестве прикрытия плотные заросли кустарника, выросшего по берегам небольшого ручья. Обхожу холм, на котором спрятались люди Антона, и захожу им в тыл. Они знают, что я должен появиться и всё еще ждут меня, но явно не с этой стороны. На берегу ручья подбираю три небольших камешка. Это сильно облегчает мне задачу, а то я уже собирался использовать для задуманного какие-нибудь куски веток или другие деревянные обломки.

Дининские бойцы вроде бы прячутся, но они не охотники и привычки скрываться в лесу у них нет. К тому же ими владеет азарт — они хотят обнаружить коробовского разведчика первыми и активно крутят головами, высматривая меня. Вот только им сказали, что я о них знать не буду, так что их внимание приковано в основном к участку зарослей, прилегающему к дороге, откуда я, по их мнению, должен вот-вот появиться.

Первый камешек звонко щелкает по стволу рядом с самым рослым и широкоплечим охранником. Он же выглядит и старшим по возрасту, из чего я делаю вывод, что, скорее всего, именно он командует двумя парнями помладше, экипированными заметно скромнее. Бойцы дергаются, резко пригибаются и начинают настороженно осматриваться, выставив в разные стороны стволы ружей и винтовок.

Почти сразу за первым по стволам деревьев стучат еще два камешка, а потом совсем не с той стороны, куда смотрят дининские, раздается мой негромкий голос:

— Мужики, не стреляйте, свои.

Бойцы резко разворачиваются в мою сторону, но меня пока не видят. Я лежу за толстым стволом упавшего дерева и не спешу высовываться из своего убежища, предпочитая вести переговоры отсюда.

— Кто такой? — настороженно спрашивает широкоплечий, но, судя по его тону, он догадывается, кто здесь швыряется камнями.

— Сергей Белов, охотник из Коробово, — мой голос по-прежнему звучит довольно тихо. — Я вас давно срисовал и уже доложил о засаде командиру головного дозора. Вот только у нас с вами есть куда более серьезная проблема, чем учения в условиях, приближенных к боевым. Потому я и пришел прямо сюда вместо того, чтобы тихо сидеть и наблюдать за вами из каких-нибудь кустов.

— Выходи, только медленно, — слегка озадаченно произносит самый представительный из дининских бойцов.

Я покидаю свое убежище и, держа пустые руки на виду, подхожу к явно разочарованным провалившейся охотой людям Игната.

— Иван, — представляется командир дининских, протягивая мне широкую ладонь. — О какой проблеме речь?

— На той стороне тракта что-то происходит. Я не смог рассмотреть никаких подробностей, но там, возможно, кто-то был, и это не Павел, а из наших кроме него там никого быть не может.

— Засада? — в голосе Ивана звучит сомнение. — Так близко от вашей деревни?

Впрочем, к недоверчивым ноткам в его вопросе примешивается и изрядная доля тревоги. Всё же я переиграл их с сухим счетом, а значит, кое-что в своем деле понимаю, и к моим словам стоит прислушиваться.

— Засада — это вряд ли. А вот лазутчик — вполне возможно. С задачей выяснить порядок движения каравана, узнать, сколько бойцов в его охране, чем они вооружены, и какая применяется система дозоров. Если упустим его, где-то впереди нас будет ждать хорошо подготовленная западня.

— Нужно срочно Антону доложить, — дергается один из дининских.

— Время, — возражаю я. — Пока будем бегать и докладывать, лазутчик может уйти и унести с собой собранную информацию. Не удивлюсь, если мы уже опоздали.

— Что предлагаешь? — вновь берет слово старший. На его лице отражается нешуточная внутренняя борьба. Происходящее ему решительно не нравится.

— Отправь кого-нибудь с докладом к Антону, а я прямо сейчас пойду на ту сторону.

— Без оружия?

— Вы меня прикроете с этой стороны тракта. Если потребуется помощь, подам звуковой сигнал. Вот тогда всё будет зависеть только от вашего умения быстро бегать и точно стрелять.

— Может, нам лучше с тобой пойти?

— Извини, Иван, скрытно перемещаться по пересеченной местности вы не умеете. Если пойдем вместе, точно никого не найдем.

— Открутит мне башку Антон за такое самоуправство, — ни к кому конкретно не обращаясь, негромко произносит командир дининских. — Ладно, поверю тебе, парень, но если это пустышка…

— Не пустышка, — в своих словах я уверен, вот только доказать это утверждение мне нечем. Не рассказывать же дининским о моих реальных возможностях.

— Двигай, — окончательно решается Иван и протягивает мне снятые с пояса ножны с очень серьезным боевым ножом. — Ствол дать не могу, а нож возьми. Если вляпаешься, он, возможно, подарит тебе немного времени и даст нам шанс успеть прийти на помощь.