– В храбрости и отваге им не откажешь! Бросаться на штуцера и картечь с голыми руками не всякому дано. Даже на пулеметы бы пошли, будь они у нас. Фанатики!

Юрий совершенно спокойно смотрел на завалы из человеческих тел, уже тронутые разложением. Запах стоял такой, что будь он в своем времени, то бежал бы сразу куда подальше. А тут как-то привык, ему даже фразу одного из французских королей патриарх привел, типа, что нет ничего приятней трупного запаха врагов или предателей.

Тысячи местных жителей, в основном греков и армян, согнанные для «уборки территории» совершенно спокойно мародерствовали – доброжелательства и сочувствия к своим недавним гонителям они не испытывали от слова «совсем». А вот нескрываемой ненавистью к погибшим прямо шибало, когда подцепив трупы баграми, они их стаскивали и сбрасывали в огромные ямы или небольшие овраги.

Православных можно было понять – двух вековой опыт такого соседства как нельзя делает народы столь далекими от толерантности. Константинополь значительно опустел – все мусульмане в панике стали покидать огромный город, чтобы избежать справедливого отмщения за то плохое, что они сотворили своим соседям «гяурам».

Галицкий сам видел сотни фелук, что перевозили жителей на восточный берег Босфора. А вот военные корабли стояли близь города еще несколько дней, неоднократно пытались обстреливать русские войска, но получали достойный отпор – от «греческого огня» полдесятка турецких парусников напрочь сгорели.

Однако вскоре капудан-паша увел свой флот в Дарданеллы, прекрасно понимая, что любое промедление приведет к его неизбежной гибели. Русские войска вошли на Галлиполийский полуостров и на его западном берегу принялись устанавливать пудовые единороги, которые проламывали борта тяжелыми чугунными бомбами.

Юрий не сомневался, что освобождение Константинополя от турецких захватчиков имеет колоссальное значение для будущего его державы. Теперь не будет нужно укреплять прибрежные города – все Черное море со временем превратится во «внутреннее озеро».

Европейская часть Османской империи станет его достоянием. Мусульман тут немного, и главным образом они расселены в Румелии – по северному побережью Эгейского озера, причем составляют едва треть от общей массы местных жителей – греков и болгар. Примерно такая же пропорция, и даже меньше в примыкающей Метохии, потом Косово, а южнее, на закат Албании. Большие анклавы есть в Боснии – два века тому назад зараженные богомильской ересью местные жители, хорваты и сербы, стали добровольно принимать ислам. Сейчас им такое выйдет боком – Балканы и в его времени были ареной жесточайшей войны.

Да, есть крепости с сильными турецкими гарнизонами по Дунаю и в Греции, но их осада вряд ли затянется надолго – цитадели окружает абсолютно враждебное к ним православное население. И по слухам, везде и всюду пошла кровавая взаимная резня, остановить которую будет трудно, так как сохраняются сильные османские корпуса, медленно отходящие из Венгрии и Хорватии, и попавшие в ловушку.

– Нужно договариваться – пусть убираются в Анатолию вместе с единоверцами. Последним просто не будет тихой жизни, даже если я у каждого дома стрельца посажу. Мои воины не тронут, и не по доброте души – сами бы прирезали с великой охотой, все «людоловов» хорошо помнят. Просто, что такое приказ хорошо знают, но вот местным христианам мешать не станут, когда те начнут сводить счеты!

Пока размышлял, отъехали далеко от места ожесточенного сражения, где стрельцы расстреляли ринувшихся на них с отчаянием местных мусульман, вооруженных, чем попало. И ничего тут не поделаешь – точно также, но гораздо безжалостней башибузуки подавляли восстания христиан, которые полыхали постоянно от полной безнадежности.

Спрыгнул с седла под пальмами, рядом была гранатовая рощица – красные плоды отчетливо выделялись среди зеленой листвы. Ему расстелили коврик в тени, и он уселся на него, вдыхая солоноватый, с легким привкусом знакомого запаха водорослей.

– Хм, восемь лет здесь, а о йоде только сейчас вспомнил. А ведь в Крыму не раз ловил себя на мысли, что о чем-то очень важном забыл, купаясь с Софьей в море. Как там сейчас женушка и детки?!

Странно, но московскую царевну, некрасивую ликом, что тут говорить, он полюбил. Та вела себя не столько супругой, сколько ближайшим помощником во всех государственных делах. И при это проявила удивительную способность принимать все новое, меняя свои прежние взгляды. Но не как хамелеон, проявляя мимикрию, а выстрадано, ломая в чем-то себя. Впервые это проявилось по отношению к раскольникам – Софья, столкнувшись с удивительной веротерпимостью, царящей в Новой Руси, поначалу пришла в шок. Тут сказывалось прежнее московское воспитание с соответственно привитыми взглядами. Но смогла себя пересилить, хотя не раз ночью в супружеской опочивальне они вели о том горячие разговоры…

– Какое счастье иметь умную жену, – пробормотал Юрий, и задумался. Видимо, это свойственно только тем правительницам, которые ставят на первое место государственные интересы, а не свои личностные. Но такую правительницу он знал только одну – трансильванскую княгиню Илону Зринскую, обе женщины были похожи даже в повадках, хотя имели значительную разницу в возрасте.

– Карту!

Отдав приказ, Юрий закурил от поднесенной ему горящей веточки. Доверенный слуга уже сноровисто разжег костер и поставил на огонь закипать турку. Кофе Юрий любил, бодрящий напиток действовал благотворно, под него лучше думалось. Затягиваясь папиросой, мимолетно глянул на охранников – готы оцепили место привала ближним кольцом, а вот намного дальше виднелись «вольные гусары». Те перекрыли все подступы на дальности прицельного выстрела из штуцера, буде найдется такой «охотник». Латы они не носили ввиду, как царящей летней жары, так и отсутствия противника – никаких турок в ближайших окрестностях просто не осталось.

– Что мы имеем на сегодняшний день, базилевс…

От Буджака через всю Добруджу и раскинувшиеся на южном берегу Дуная болгарские земли, находилось его новое царство. Тамошние жители, сплошь христиане, радостно приветствовали своего монарха, прямо-таки светились от радости, что базилевс имеет в себе частицу крови их легендарного царского рода Асеней. Других кандидатов в правители, понятное дело, не находилось – так что самый что ни на есть легитимный правитель. Да и русских стрельцов встречали восторженно, для освободителей местные жители, поражавшие всех нищетой, не жалели ничего.

Недолго думая, Юрий освободил на три года жителей от всех налогов, какие тут ввели османы, оставив только две десятины – одну на дела державные, другую на церковь – а где еще брать образованных учителей в школы, которые еще нужно построить. И ввел свое «Уложение», полностью распространив на болгар новорусские порядки. Проблем никаких пока не видел – новые подданные не просто к нему лояльные, вообще пребывают в ликовании. Язык абсолютно понятный для всех русских, где бы они не проживали – в Орше или в Тмутаракани.

Интеграция со временем произойдет полная, благо еще и вера православная одна. А там как обстоятельства сложатся, жизнь сама покажет, что ей будет потребно.

В Добрудже, правда, к несказанному удивлению, большинство населения составляли не румыны, которые здесь именуются валахами, или болгары – как в его времени, а тюркоговорящие православные жители, в которых он опознал гагаузов. Как ему объяснил все знающий владыко Фотий – они являлись потомками печенегов, тех самых, что убили на днепровских порогах киевского князя Святослава, а их князь Куря из черепа славного русского воителя сделал чашу.

Красивая легенда, если бы не одно но…

Эту чашу ему и подарили старейшины, причем совершенно искренне клялись, что так оно и есть. Юрий внимательно осмотрел ее – череп был старый, окован серебром и золотом с драгоценными каменьями. Все, что осталось от легендарного полководца, и Юрий решил сохранить ее для потомков. Ведь князь был язычником, хотя некоторые священники утверждали, причем не без оснований, что он принял христианство – так что даже церковь еще не определилась в этом вопросе.

Святослав отправлял своим врагам грозное послание, приводящее всех противников в трепет. Галицкий усмехнулся, и негромко произнес ее, в той самой старинной форме:

– Хочу на вы идти!

Затем внимательно посмотрел на карту, оценивая обстановку и негромко произнес тот самый вариант фразы, что запомнил в той жизни:

– Иду на вы!