– Дорога на Константинополь открыта, осталось только добраться до него. А путь еще долог – четыреста верст с лишним, если обычными мерками считать. Но мы пойдем другим путем.

Юрий окинул взглядом захваченную, пару недель тому назад, лихим налетом запорожцев Варну. Надо отдать должное сечевикам – действовали они как всегда предельно нагло и нахраписто.

Два турецких корабля в бухте были атакованы миноносцами и потоплены – с дырой под днищем от взрыва бочонка с порохом не поплаваешь, даже если очень сильно захочешь.

В это же время отряд бригов высадил десант морской пехоты севернее Варны, отвлекший внимание османов. А запорожцы пробрались в крепость с юга, опередив на час подход подкреплений гарнизону. Их османы и приняли за своих единоверцев, благо одеяния соответствующие.

Так что прибрежная крепость, расположенная примерно на полпути от Буджака до Константинополя, пришлась как нельзя кстати в сложившейся обстановке после победной Кагульской битвы. И все дело в том, что удалось захватить полное господство на море – адмирал Брайя оказался на диво дерзок и предприимчив, а турки потеряли время. Видимо, не приняв в расчет действий русского флота и не успев перебросить из Средиземноморья значительную часть находящихся там кораблей.

После стремительного захвата Варны, Брайя вместе с запорожцами двинулся на Босфор, стремясь не только устроить туркам диверсию у Константинополя – планы венецианца оказались переполнены амбициями. С кораблей высадили взятый в Варне десант пехоты, выгрузили артиллерию и стали спешно укрепляться на обоих берегах северного входа в пролив. И успели – буквально на следующий день отразили попытку выхода в Черное море большой османской эскадры.

Получив сообщение об этом, Юрий решил играть по крупным ставкам – конница пошла на Адрианополь с двумя дивизиями пехоты. А большую часть инфантерии решили перебросить морем – четырехсотверстный марш, даже без боев, но жарким летом, дался инфантерии с трудом – больных и изможденных стрельцов считали сотнями.

Погода стояла чудесная – в его время Варна недаром считалась лучшим курортом на Черном море. Каждый день из бухты выходили многочисленные гребные суда – калиуты, «чайки» и пришедшие от Днепра струги, на которые были нагружены припасы для всей армии.

Все предвоенные расчеты строились на использовании именно морских перевозок – ведь любой бриг мог принять в трюм до ста тонн грузов, а это двести тяжелогруженых пароконных повозок, на каждую из которых можно было загрузить больше тридцати пудов.

Риск был невероятный, и поначалу показалось, что все наброски пошли прахом, ведь Венеция неожиданно вышла из войны, когда главные силы русской армии начали переправу через Днестр. «Священная лига» рассыпалась прямо на глазах – следом за разбитыми войсками цезарцев из войны вышел венецианский флот, который уравновешивал могущество турецких эскадр на Средиземном море. Если бы дож предал союзника на месяц раньше – тогда Юрий бы не рискнул пойти на «Константинопольскую авантюру». Господство турецкого флота на Черном море стало бы подавляющим.

– Ничего, венецианцы – человек не злопамятный, но память на зло, мне учиненное, на диво хорошая!

Он бы уже отплыл бы на Босфор на одном из бригов, что стоял в бухте в составе собранного отряда. К перевозкам войск и грузов привлекли все что можно, от военных парусников и захваченных турецких фелюк, до рыболовецких суденышек греков.

– Ладно, поиграем в высокую дипломатию!

Сейчас путь в море пока был заказан – в Варну прибыли венгерские и хорватские послы с супругой «короля куруцев». И требовалось как можно быстрее, как говориться, «выяснить точки соприкосновений и выявить перспективы дальнейшего плодотворного сотрудничества», выражаясь не свойственным данному времени дипломатическим языком…

– Если я тебя правильно понял, княгиня, то угры и хорваты начали изгонять османов?!

– Да, базилевс, – миловидная женщина лет сорока поклонилась ему. Тут это принято – слишком несопоставимо их положение. Одно дело правительница затерянного в горах княжества, и другое – император. К тому же Юрий держал на лице ледяную маску невозмутимости и никаких скидок на «слабый пол» не делал – в политике не до галантности, в ней каждый преследует собственные интересы.

– Они нам были враждебны всегда, и потому наши народы в едином порыве поднялись на войну…

– А иного варианта действий у вас не оставалось, – хмыкнул Юрий, и сузил глаза, понимая, что принял зловещий вид. Сейчас требовалось хорошо «наехать», поставить оппонента в такое состояние, чтобы тот проникся безысходностью положения.

«Опустить ниже плинтуса», короче!

– Твой супруг Имре Текели в прошлом сентябре приложил все силы к победе над «моим братом» Леопольдом, служа именно туркам, ведь он признал султана своим повелителем. И стал соучастником победы над цезарцами, закончившийся смертью императора, голову которого насадили на копье и таскали по Вене. В точности также, как поступили с моим предком императором Константином Палеологом, после штурма Константинополя. Милая привычка у ваших турецких хозяев.

– Прости меня, базилевс – но ни мой первый супруг Ференц Ракоци, ни я сама, ни в каких союзнических отношениях с османами не состояли, мы боролись с ними.

– Зато с ними состоял ваш второй супруг Текели. Понимаю его положение – между ним и Габсбургами давняя вражда. Как и у тебя с братом – за казнь отца положено мстить. Но я состою в «Священной лиге», а твой супруг участвовал в убийстве моего союзника! Он предатель, как не крути – вначале отринул присягу кайзеру, а затем султану.

– Присяга, данная под угрозой смерти, может быть не исполнена, особенно когда принявший ее сюзерен первым проявляет вероломство и нарушает принятые на себя обязательства!

Глаза женщины загорелись неистовым пламенем костра – ненависть к венценосному убийце у нее не прошла даже после его смерти. Юрий даже залюбовался этим мгновением – и мысленно одобрил ее поведение. Такие целостные натуры он уважал.

– Я понимаю тебя, княгиня. В этом мире царят жестокие нравы – верность и предательство, добро и зло, правда и ложь – вечный круговорот бытия. Но что мне с вами делать прикажите – враги моего союзника, ставшие противником моего врага?! Я никак не могу решить – заковать в железо мятежников и выдать их Вене, или принять иное решение…

Юрий усмехнулся – Илона Зринская заметно побледнела. Он заранее принял меры – взял под строгий караул сопровождавших ее венгерских и хорватских послов, дары даже не соизволил посмотреть, отверг. Дабы делегация «дошла до нужной кондиции».

– Ты наш единоверец, базилевс – присягнуть тебе на распятии и библии поступить по совести! Мы в твоей власти! Однако позволь заметить – цезарь тебе не союзник, как и дож – они вышли из «Священной лиги» по собственному желанию, отказавшись воевать с турками дальше. Хотя в союзе прописано, что союзники должны воевать до победного конца. Карл Лотарингский с дожем предали тебя, ваше императорское величество!

– Ты собираешься мне присягнуть на распятии и библии? И добровольно стать моим вассалом? Почему?

– Потому что мой народ и моя земля нуждается в защите, базилевс! А ты никогда не нарушаешь данного слова, которое даешь тем, кого сам берешь под свое высокое покровительство!

– Не совсем так, но в целом верно, – усмехнулся Юрий. – Твои слова следует понимать так – взять под защиту хорватов и угров. Хм… Турок вы изгнали, но старый противник и захватчик у вас под боком – Габсбурги сделают все, чтобы ваши народы возвратить в свое стойло… Я хотел сказать под их руку. Такое желание у них есть – и расправа над вами будет жестокой, как только цезарцы соберутся с силами! Они вам все припомнят, и устроят такое, что турки иной раз не вытворяли! Проще говоря – если не вырежут, то голов лишат, и ограбят до нитки!

– Это так, государь, – бледная как мел Илона говорила тихо. – Но это был единственный момент, когда руками турок мы избавились от ненавистного господства цезарей…

– А руками базилевса Юрия Льва вы можете устранить османов? Ведь так? Заодно потом и цезарцев, если я двину полки в вашу защиту?! Хитро, только я не намерен таскать каштаны из огня в чью то пользу! Даже ради союзников, к тому же временных!

– Нет, базилевс – мы все в твоей воле и власти! Хорватский бан мой брат – ты можешь поставить на его место любого другого господарем! Мой супруг Имре Текели не только примет любого твоего ставленника, но и будет помогать ему всячески. Со мной мой сын Ференц Ракоци – по своей крови он может стать как королем Венгрии, так и баном хорватов! И он в твоей власти душой и телом, как и я!

«Заложники, прямо и не скажешь. Мать поставила на кон самое драгоценное, что она имеет – собственного сына и все свои политические планы. И все земли – хорватские и венгерские.

Ставки сделаны! Стоит ли играть?!

Несомненно стоит, но с умом. Самому подгребать не нужно – пусть будут вассалами! А там решим к всеобщей выгоде. Но эту женщину нужно делать союзником, причем немедленно!»

– Вы должны принять мое «Уложение», это категорическое требование – на моей земле не может быть рабов!

– Да, базилевс, – щеки Илоны чуть покраснели, она с надеждой смотрела на Юрия. – Твое «Уложение» примут незамедлительно, даже шекелисы. И всех наделят землей и будут взымать подати по твоим законам!

– Твой муж не станет королем Венгрии! Но будет регентом королевства до совершеннолетия твоего сына Ференца, второго этого имени! Но и сын не будет править сразу, доминанта крови у него пока нет – его должен избрать Собор, или Скупщина, или как там не назовете всенародное собрание. Всенародное, а не только одной знати!

– Орсагдюлеш, базилевс, он проводится на Ракосском поле у Пешта, – негромко произнесла Илона.

– Ваши земли входят в мою державу на правах вассалитета и полной автономности. На тех же условиях, что валашский и молдаванский господари, если вам они известны.

– Мы знаем о них, базилевс, – лицо женщины прямо-таки просияло. – В Бухарешти я беседовала с господарем Константину Брынковяну.

– Вот и хорошо. Но что вы сможете предложить полезного и ценного для моей державы, которая станет и вашей, княгиня?

– Свинцовые и серебряные рудники, ваше императорское величество, – Илона поклонилась, глаза ее блестели – умная женщина, что и говорить, заранее подготовилась к разговору. Несколько рудников «отжали» у валахов на «общее дело», теперь вот венгры свою долю предложили.

– Если русины и словаки захотят сами перейти под вашу державную руку, базилевс, то мы согласимся с их решением. Ведь от Мукачевского и Ужгородского замков прямой путь до вашего наследия «отич и дедич» – Червонной Руси, ведь королевский венец у вас!

«Умная женщина, да и ее брат с мужем рассудили все правильно. Получив «свою долю», я поневоле буду их защищать всеми силами и средствами. Но и сами остаются в немалом выигрыше – единая Венгрия, да еще с Хорватией и Славонией того стоят!»

– Хорошо, я беру вас под свое покровительство! Но твой сын один год из двух будет проводить у меня, с наследниками. И королем я его признаю после того как утвердит его ваше всенародное собрание, и после брака с одной из моих дочерей, как только дети подрастут.

– Я сама принимаю твою волю, базилевс, и моими устами брат и муж, – Илона встала перед Юрием на колени и поцеловала его ладонь, причем не прикоснулась слегка губами, а вполне серьезно.

– Тогда приму послов немедленно, сестра моя. Идет война с вековым врагом и мы должны объединить наши усилия!