река Кагул

1–2 июня 1683 года

– Братья! Завтра грянет бой, который решит судьбу не только каждого из нас, но всей Русской Земли! Жить ли в вольности и справедливости, благодаря Господа, или увидеть своих жен и детей в рабстве у басурман, города и села наши сожженными!

Хотите ли вы этого?! Струсить и погубить отечество наше свободное?! Мне незачем вас спрашивать!

Сам прошел с вами через многие сражения и видел, что вы готовы умереть за православную веру нашу! За дома, что построили собственными руками! Ими вы плавите железо, взращиваете хлеб, добываете из-под земли уголь! Пестуете детей, и обнимаете жен! Вы проливали кровь за эту счастливую жизнь много раз, и я счастлив, что ношу на своем теле раны – я дрался в одном строю рядом с вами!

Густые стрелецкие колонны, много тысяч людей всколыхнулись в едином порыве – но смолчали, страшась упустить хоть одно слово государя. А тот своим громким голосом заговорил снова:

– Знайте все! Завтра мы сойдемся с жестоким и безжалостным врагом, который режет всех, кто носит на своей груди крестик! Будет кровавая сеча, но мы победим!

Ибо за нами Бог и правда!

С нами встала вся Русская Земля – от студеного полуночного моря до полуденного теплого Крыма, от Дуная до Волги! На великую битву пришли все русичи, что живут на нашей необъятной земле! Со стрельцами Червонной Руси стоят рядом московские полки, с казаками Малой Руси башкиры и калмыки, с «вольными гусарами» Новой Руси встали на праведный бой хоругви «крылатых гусар» Волыни и Белой Руси!

Ряды всколыхнулись снова, и замерли. Степан Алексеев чувствовал, как бешено бьется сердце в груди. Все верно сказано – пришли все русские люди, даже те, кто под властью панства находился. Пришли с охотой, ибо понимали, за что предстоит сражаться и принять смерть. Когда уходили из Галича в этот поход, в глазах пожилых ополченцев стояли слезы обиды от того, что их не взяли на великую битву.

– Люди русские – мы все вместе пришли на эту великую битву, и будем стоять рядом! И я ведаю – мы победим!

– УРА!!!

Раскатистый громкий боевой клич прокатился по полю – отражаясь эхом от небес, как показалось Степану. Рядом с ним отчаянно кричали выборные из его полка – только один из двух десятков воинов удостоился чести выслушать базилевса, чтобы передать его проникновенные слова всем своим сослуживцам.

Но тут государь поднял десницу, призывая всех к молчанию. И спустя несколько секунд на поле воцарилась звенящая тишина

– И знайте – смерть не страшна, если ты положил живот свой на алтарь Отечества, за друзей своих, за веру православную, за детей и жен, за счастливое будущее всей вольной РУССКОЙ ЗЕМЛИ!

– УРА!!!

От воинского клича содрогнулся воздух, и полковник Алексеев кричал вместе со всеми. В эту секунду с пронзительной ясностью он ощутил душою, что победа будет обязательно, хотя многие заплатят за нее по страшной цене – отдав свои жизни…

Коротка летняя ночь, только звезды ярко светят на темном небе. Да османский лагерь был освещен тысячами костров, подсчитать которые было невозможно, настолько их было много. Слышались отдаленный рокот барабанов – турки веселились, они чувствовали себя победителями. Ведь разбили цезарцев, вышвырнули из Валахии поляков, прогнав панство из Молдавии – король Ян Собесский увел свое потрепанное войско за Днестр, под крепкие стены Каменца и Хотина.

Однако известие о бегстве поляков русских не расстроило, наоборот, многие посчитали это добрым знаком. Слишком гонористое панство, и многие из русских, испытав на себе его жестокости, люто ненавидели ляхов. Так что и даром такой союзник не нужен!

Степан прошелся мимо спящих или дремлющих стрельцов – ночь была теплой, а потому костров не разводили, русский лагерь оставался для турок темной полосой. Так было нужно – за Трояновым валом, что возвел в стародавние времена один из императоров «первого» Рима, находились сильные резервы русской армии. Они должны были в решающий момент контратаковать османов и опрокинуть их построения.

Полковник воевал много лет, на груди позвякивали три креста два Архангела Михаила и рыцарский святого Иоанна Готского с мечами. Да еще две серебряных медали – за Бериславскую битву и взятие Бендер. Пять наград, да столько же ран, которые базилевс называл «знаками чести».

Именно эти награды и привлекли внимание красавицы, что жила по соседству – ее отец был мастером на оружейной мануфактуре, весьма почтенный, к тому же кавалер – государь награждал орденами за полезный для державы труд. Старый воин, давно перешедший черту, что приближала его к сорока годам, был несказанно удивлен, когда дивчина, с румянцем на щеках, призналась, что любит его всем сердцем.

Но добро бы только ему сказала – нет, брякнула о том государю, когда тот награждал ее отца. А Юрий Лев, по своей привычке, действовал быстро, став сватом – немалую честь для отца невесты оказал.

Свадьбу сыграли пышную – полковничий чин к этому обязывал, да и сам Алексеев был в военных кругах достаточно известен. Никогда бы не подумал Степан, что семейная жизнь может принести столько счастья, особенно когда Машенька призналась, что у них будет сын. И угадала – после Рождества родился наследник, названный в честь базилевса Юрием.

– Только победите! Покарайте зверя и отомстите за мучеников…

Степан прошептал слова жены, что намертво врезались в память. Она не плакала, только слезинки словно застыли в ее карих глазах. И держа на руках сына, она его благословила на битву. Так поступили многие жены – под колокольный звон, благословили своих мужей, уходящих в поход, из которого многие не вернутся.

Степан отогнал мысль о возможной смерти – он привык к ней. И даже сейчас, вспомнив маленького сына, он не испугался. Его долг сражаться за всех – женок и деток, стариков и убогих, и защитить державу от тех, кто решится поднять против нее меч и принести смерть и горе.

Полковник бросил взгляд на лежащих стрельцов – волнения не было, никто не ворочался и не вскрикивал. У доброй половины из них на рукавах была шеренга «углов», включая широкие галуны. Ветераны многих походов сейчас просто отдыхали, прекрасно понимая, что с рассветом им потребуются все силы, чтобы одолеть врага, против которого они не раз дрались. И всегда побеждали, что немаловажно.

Сам полковник уже поспал два часа и был бодр. И сейчас размышлял, что задумал базилевс, в полководческих талантах которого никто не сомневался. И выходило, что туркам приготовлена западня.

Вся легкая конница вот уже несколько дней сражалась с ногайцами и татарами, причиняя им ущерб в коротких схватках. Штуцера и нарезные пистоли серьезное оружие, особенно в умелых руках, а казаков считать неумехами ни у кого язык бы не повернулся.

Только драгунские полки уже никто не видел, а в армии их дюжина, включая московскую подмогу. Так что их отсутствие говорило о том, что десяти тысячный корпус – а в полку четыре эскадрона по две сотни в каждом – ушел в глубокий обход.

А вот «крылатые гусары» при войске остались – но так это понятно. Их задача сокрушить вражескую пехоту или конницу в короткой, но стремительной атаке, а не гонятся за татарами по степи – и бесполезно сие занятие, и к напрасным потерям приведет.

Единорогов выставили на огневых позициях две сотни, не считая конной и полковой артиллерии. Именно орудийный огонь, да залпы из штуцеров являлись лучшим средством для нанесения потерь неприятелю. Впрочем, осенью предупредили, что турки также используют нарезные ружья, и что самое плохое – из пушек стреляют шрапнелью.

От последней напасти, что поражала с неба, нашли способы защиты – перед походом выдали всем кожаные каски с железными пластинами, а под погоны подложили стальные вставки. Проверили обстрелом – оказалось, что такая немудренная защита принимает на себя половину попаданий картечью, которая просто не пробивает преграду. Такое открытие успокоило многих стрельцов – серьезное ранение всегда страшит.

Юрий посмотрел на розовую каемку неба и вздохнул. Рассвет подкрался незаметно, и скоро грянет сражение…