– Твою мать…

Все собравшиеся на берегу очумело взирали на старую ветхую мавну. Всего одно попадание двухпудовой бомбы, начиненной семью фунтами пироксилина, привело к фатальным последствиям для жертвы – корма галеаса просто рассыпалась от мощного внутреннего взрыва, красочно осветившего яркой вспышкой Карантинную бухту.

– Ага, адмирал, я тоже охренел!

Юрий посмотрел на венецианца, что с вытаращенными глазами смотрел на удивительное зрелище, вычурно ругаясь при этом словами из русского лексикона, с добавлением морской «экзотики».

– Что это было, государь?!

– Новый порох, скажем так, гораздо мощнее, чем имеющийся. Пироксилином заряжать орудия нельзя – разорвет любое к ядреной матери, как ты правильно ее назвал. А вот напичкать в бомбу можно запросто – а взрыв такой штуки ты сейчас видел собственными глазами.

– Нужно такие бомбы на все корабли принять…

– Не выйдет, адмирал, как бы мы этого не хотели. Всего семь бомб изготовили таких – «зелье» неимоверно сложное и дорогое в изготовлении. Да и капризное – может само взорваться в любой момент, стоит температуре или влажности изменится. Но если обычный порох не возгорится, то это творение в крюйт-камере запросто рвануть может.

– Нет, не надо нам этого, обойдемся!

Брайя немедленно «открестился» от такого «подарка», тут же сделав нужные выводы.

– Подобных двухпудовых бомб, но начиненных обычным порохом, вполне хватит нашим кораблям. Они с сотни саженей борт любой толщины пробивают и внутри взрываются. Попаданий больше потребуется, с десяток, но результат точно такой же будет.

– Оставшуюся полудюжину на один из новых кораблей взять надобно, для испытания в боевых условиях. Риск, конечно, имеется, но небольшой – туркам куда хуже придется. Только стрелять в упор, без промахов, борт в борт – на врага такая пальба произведет неизгладимое впечатление. И «греческий огонь» тоже используй, не жалей – в достатке имеем.

– Все исполню, государь, – венецианец склонился в поклоне. А Юрий посмотрел на маневрирующие в море линейные корабли – их было всего два, николаевские кораблестроители трудились денно и нощно, но построили этих красавцев всего за год. Пусть из сырого леса, и проплавают они по морю недолго – но дорога ложка к обеду, как говорят в народе.

На двух деках, или палубах, «Константин Палеолог» и «Давид Комнин», названные так в честь убитых турками последних императоров, несли 64 орудия, причем на верхней палубе стояло с каждого борта по 16 легких полупудовых единорога. Зато нижний, закрытый дек нес на каждый борт по четыре двухпудовых и дюжину пудовых единорогов.

Именно эти орудия, необычайно мощные для кораблей этого времени, могли расколошматить в труху любого противника. Третий из «базилевсов» – «Автократор Александр», названный так в честь последнего князя Феодоро, что отчаянно сопротивлялся туркам и татарам в Крыму, обещали ввести в строй через месяц, хотя Андреевский флаг на нем подняли.

Да и число фрегатов возросло до четырех, названных в честь исторических областей Новой Руси – к «Донбассу» добавились «Буджак», «Запорожье» и «Готия». Половину экипажа последнего корабля составляли именно готы, вторую угрюмые светловолосые моряки, что были присланы «братом» Карлом, который носил титул «короля шведов и готов».

Три сотни то ли добровольцев, то ли наемников оказали неоценимую помощь – все же потомки викингов плавали раньше по Балтике, гораздо более суровому морю, чем Понт Эвксинский. Пусть греки называли его «негостеприимным», просто они не знали тогда, где находится суровое Варяжское море, которое бороздили драккары, а не триеры. Свеи, а так их называли русские, составили костяки команд «готских» кораблей. А кроме фрегата, таковых было еще три – «Автократор Александр» и бриги «Каламита» и «Дорос». Последние носили имена в честь главных городов возрожденного княжества Феодоро.

Вообще две трети моряков Черноморского флота были иноземцы, причем их большую часть составляли бывшие турецкие невольники-гребцы, из экипажей калиут, что были взяты на абордаж казаками в Донском лимане. Мало кого из них прельстило предложение вернуться в родные края, где их, вполне возможно, никто не ждал.

Охотно подписав «долгие» контракты, моряки потихоньку превратились в «русских», каковыми себя и считали – хотя говорили на такой жуткой смеси языков, что разобрать было трудновато. Впрочем, «водоплавающие» друг друга прекрасно понимали, и бывший английский корсар выполнял в точности приказ, отданный мальтийским рыцарем.

Конечно, нынешний город Севастополь невольно подстраивался под пристрастия моряков, но, тем не менее превратится в аналог какой-нибудь пиратской Тортуги Карибского моря не мог по определению. Адмирал Брайя насаждал дисциплину самыми драконовскими мерами, чему способствовало щедрое жалование и «призовые деньги» за захваченные турецкие корабли, которые казна всегда выплачивала.

«Собственные пираты у меня есть – засели в дельте Дуная, и свою столицу в плавнях Сечью назвали, по привычке. Вооружились с моей помощи до зубов – я для них полсотни новых «чаек» построил, а на каждой по два трехдюймовых единорога. Четыре тысячи головорезов на труднопроходимой территории размером больше Керченского полуострова. Причем совершенно недоступные для любой инфантерии места – несколько речных рукавов, переплетенные густой сетью проток, везде плавни с камышами и кустами, уйма озер и болотин. За два года они там прижились, и нет сейчас силы, что их оттуда выковыривать сможет.

Сечевики уже поддержали свою репутацию и наводят жуткий ужас на все прибрежные территории Блистательной Порты. Пиратствуют вовсю, как могут, уже шляются по Дунаю, потопили миноносными атаками турецкие патрульные корабли у болгарских крепостей. Побывали даже в Белграде, хотя удрали оттуда дранными, с трудом уйдя от османской погони. Дерзкие они очень, что тут сказать можно!

Надеюсь, что мне не придется ими впредь заниматься – Османская Порта сильна неимоверна, потому Константинополь я никогда не увижу. Так что пусть сечевики дальше резвятся еще полвека – с ними мы в дружбе и согласии, а головная боль турок не моя печаль.

Даже когда мир с султаном заключу, а это произойдет рано или поздно, то всегда открещусь от их набегов – казаки люди вольные и власти над ними не имею. И пусть выковыривают эту занозу из собственной задницы, а я ее поглубже вгонять буду!»

Юрий прошелся по берегу, внимательно посмотрел на развалины древнего Херсонеса – высились белые столбы разрушенного храма. Турки уничтожили старинный город, в котором семь веков тому назад князь Владимир Святославич принял крещение. А потом крестил и всю Русь, начав с Киева, жителей которого его дружинники загнали в днепровские воды, так сказать для ускорения процедуры обряда.

Дыхание приближающейся войны ощутимо чувствовалось – в большой бухте стояло множество кораблей, готовых немедленно выйти в море. На береговых батареях, с уже выложенными камнем стенками казематов, копошились канониры. Да и жители растущего на глазах города были заняты – многие возводили редуты, цепь которых должна была превратить Севастополь в мощную крепость, способную выдержать осаду.

– Я надеюсь на тебя, адмирал. И вот что – увидишь врага – атакуй, даже если он будет превосходить тебя в силах! Я понимаю, что наш флот мал в сравнении с османским, но мал не значит слабый! Так что нападай без раздумий и попытайся запереть Босфор!

– Все сделаю, государь! С семью кораблями нужно искать сражения, и я решил для начала бомбардировать Варну. А там пройдусь до Босфора, посмотрю на укрепления.

– Одобряю, адмирал. Но пока к Константинополю не рвись – по слухам у него на якорях эскадра в полтора десятка кораблей стоит. Но схемы укреплений составь, мало ли что – вдруг случай представится и мы в пролив войдем, да пушки на султанский сераль наведем – скажем падишаху «с добрым утром!» Лазутчики позднее весточку пришлют – голуби не зря летают, и ястребов на них пока нет!

– Выполню, базилевс.

– Отправляй в Одессу или Измаил вестников, я с армией на Пруте турок и татар поджидать буду…