река Кодыма

30 августа 1680 года

– Игнаций, против такого войска мы не выстоим – нас разобьют, не понеся никаких потерь. Это будет не схватка двух равных сил на поле боя, а избиение младенцев!

– Мой король, то, что мы видим сейчас своими глазами лишь малая толика того, что придумал русский царь.

– Он прирожденный полководец, и если будет воевать так дальше, то окажется в Константинополе без нашей помощи. Султану Мехмеду очень не повезло, что разозлил Юрия – боспорский царь злопамятен и мстителен. О, мне кажется, что попаданий больше, чем промахов.

Ян Собеский приложил подзорную трубу к правому глазу – так и есть, колья с мешками, изображавшие человеческие фигуры, вздрагивали от каждого попадания, и сейчас тряслись, будто путник, застывший на морозе. А вот белые полотнища, натянутые на жердях, усыпаны многочисленными отметинами, словно больной корью.

Король много воевал, имел огромный опыт – но то, что происходило, было выше его понимания. На расстоянии восемьсот шагов, что на сотню больше, чем стрельба картечью из любой пушки, стрельцы попадали точно в многочисленные мишени, а вот от ответного огня, будь они на поле боя, потерь бы не понесли.

Ловки схизматики, что тут скажешь – стреляли с колена, причем из-за кустов, рассыпавшись по широкой луговине, с небольшими кустарниками. Вставали только для заряжания штуцеров – укороченных винтовок, что были приняты у русских стрельцов.

– За прошедшие четверть часа они бы истребили всех наших канониров и гусар, досталось бы инфантерии, если бы не попадали на землю. Вот только встать для заряжания мушкетов рискнули бы не многие, да и толку не было бы – даже конической пулей попасть невозможно, все же далековато. Интересно, что сейчас происходит?

Стрельцы вставали, спешно перезаряжая ружья. И стягивались в более плотные построения, в группы из трех десятков воинов. По луговине разнесся громкий крик, подхваченный перекличкой.

– В атаку! Примкнуть штыки!

Повинуясь команде, группы пошли медленным шагом, но стали ускоряться, потом уже побежали. На половине расстояния неожиданно остановились, из строя выделились застрельщики – раздался залп.

– Для чего они это сделали, мой король?

– Все правильно, Игнаций. Они как бы добивали тех, кто бы набрался храбрости выстрелить из мушкета или зарядить пушку. Остальные ведь побежали дальше, а эти заряжают свои ружья, и догонят товарищей. Очень опытные воины, недаром у многих по два или три шеврона на рукаве, а у некоторых четыре.

Король удивился, когда впервые увидел на зеленых кафтанах стрельцов (полезный цвет, среди листвы плохо виден) нашитые желтые угольные полоски, с палец размером. Юрий ему объяснил, что такие положены только тем, кто отслужил такое число лет и при этом сражался с турками или татарами. Сам же царь носил на рукаве своего скромного стрелецкого кафтана, широкий галун – за пять лет службы.

Из всего батальона, что демонстрировал сейчас свое воинское умение, только командир имел подобную нашивку. Король поговорил с ним и выяснил – есаул Алексеев был освобожден из рабства запорожцами вместе с царем, и сражался с ним против янычар на Перекопе. А еще офицер носил на кафтане ленточки с крестами – один серебряный, другой такой же, но с золотым медальоном в центре. При беседе понял, что это есть орденские знаки воинства Архангела Михаила, ими награждают за выдающуюся храбрость на поле боя. Таких кавалеров в батальоне едва четыре десятка, но только трое награждены дважды.

Ян Собеский сделал зарубку в памяти – подобные знаки отличия очень нужны и для поляков. Шляхтичи отличаются безумной храбростью на полях сражений, им бы еще дисциплинированности, тогда бы ни один враг бы не устоял. Кроме стрельцов этих – «крылатых гусар» пришлось бы послать на неминучую смерть. Его конвойные это слишком хорошо понимали, и, посмотрев на их хмурые лица, на которых в самом начале были ехидные улыбки, король осознал, что атаки панцирной конницы бесполезны. А ведь именно они приносили победы полякам в сражениях.

– Это страшный противник, Игнаций…

Король внимательно смотрел за ходом учений. Стрельцы зеленой волной нахлынули на позицию, деловито втыкая ножевые штыки в мешки с травой, как бы демонстрируя, что ждет неприятеля в конце сражения. Стало понятным тот ужас, что охватывал османов – понеся огромные потери от ружейного огня, турки в панике всегда бежали, не желая быть зарезанными безжалостными гяурами.

– Ваше величество, базилевс…

Король оторвал взгляд от строящихся в длинную колонну стрельцов – все происходило деловито и быстро, привычно. И повернулся – автократор ехал к нему на белой лошади, сопровождаемый «вольными гусарами». Эти всадники походили на польских «крылатых гусар», только в схватках уповали не на пики и сабли, а на короткие штуцера, похожие на пистолеты – и стреляли из них очень точно.

– Надеюсь, брат мой, ты посмотрел на моих стрельцов? Как тебе зрелище?

– О да, Юрий, оно весьма многозначительно, – Ян Собеский улыбнулся, прекрасно понимая, что нужно сохранять на лице невозмутимость. Базилевс в ответ тоже состроил улыбку – она отдавала фальшивостью. И лучше бы ее не цеплял – обезображенное шрамами лицо становилось зловещим.

Короля удивило одеяние Юрия – обычно он выглядел куда скромнее. Мундир щедро расшит золотыми позументами, через плечо накинута алая орденская лента. Концы ее были сцеплены большим крестом, лучи покрыты черной эмалью. На боку булатная сабля, эфес в драгоценностях – более лучшая и ценная, чем была у него.

– Ваше королевское величество! Вы награждены королем Франции орденами святого Духа и святого Михаила! Зимой я учредил орден святого Иоанна Готского, что тысячу лет тому назад поднял восстание против ненавистных хазар. Орден в честь второго освобождения древней Готии Крыма от завоевателей! Я, как учредитель, принял на себя первые знаки сего ордена, высшей степени – магистра. Никому больше столь высокая награда не выдавалась!

Ян Собеский мгновенно подобрался, ощутив торжественность момента. Награждение производилось не во дворце, как было принято монархами, а в поле, на котором только отзвучали выстрелы. И такая символичность была явно не случайной.

– Его девиз – «За честь, доблесть и труды». А потому прошу ваше величество принять от меня знаки этого ордена – вы его заслужили, беспрерывно сражаясь с врагами христианской веры! Ваша награда более высокая по статуту, чем моя. На звезду и орденской крест наложены мечи – отличие за подвиг на поле брани.

Король был приятно удивлен, даже поражен – о таком необычном характере награды Ян Собеский не подозревал. Между тем стрельцы подошли, раздалась громкая команда – строй застыл, от мундиров пахло потом и порохом – непередаваемый запах, всегда будораживший кровь старого воина, прошедшего через множество сражений.

– Штыки примкнуть! На караул!

Базилевс отдал громкую команду – строй мгновенно ощетинился штыками, уткнутыми в небо. Затем последовал новый выкрик, уже обращенный к гусарам – как к русским, так и польским.

– Сабли вон! На плечо!

Дружный лязг клинков свидетельствовал, что команда была всеми выполнена. Автократор выхватил саблю из ножен:

– Прошу преклонить колено, брат мой!

Ян Собеский выполнил положенный ритуал. Все правильно – Юрий король Готии, ему хорошо должны быть знакомы рыцарские церемонии. И тут на его плечо лег клинок:

– За честь, доблесть и труды на бранном поле, защиту христианства, я, как великий магистр ордена святого Иоанна Готского произвожу в магистры ордена польского короля Яна Собесского, третьего этого имени. Да пусть наши потомки гордятся твоими заслугами! Встаньте, магистр!

Король поднялся, и смотрел, как базилевс лично укрепил булавкой на его груди орденскую звезду, заметив на ней два наложенных крест накрест миниатюрных меча. Затем через плечо наложили алую ленту, и Юрий скрепил ее концы большим орденским крестом.

– Сабли в ножны, винтовки к ноге! Штыки отомкнуть!

Команду базилевса выполнили, но тут командир батальона вышел из строя, и чеканя шаг, подошел.

– Государь! Вы два раза обнимали меня, награждая знаками святого Михаила Архангела. Согласно статуту вы вручаете награду первой и второй степени. Но третьей награждать могут по единодушному решению кавалерственной думы, каковую мы собрали после Бериславской победы! На мой батальон было выделено двенадцать крестов. И первым было решено по общему согласию наградить тебя, государь!

Ян Собеский посмотрел искоса на Юрия – тот был непритворно растерян. Слова есаула оказались совершенно неожиданными для него. Осталось только посмотреть на развитие событий.

– Я дрался с тобой против янычар под Перекопом, второй раз в степи у реки Самары, где мы отбили полон, третий против калги-султана, в дыму пожарища. Ты пролил свою кровь, получив ранение, но продолжая нами командовать. И этой доблести на поле боя есть свидетели! Приказываю выйти им из строя!

Король посмотрел с интересом на добрый десяток солдат и офицеров, что сделали несколько шагов и застыли. Все с крестами на груди, на рукавах по четыре нашивки – явно ветераны.

– Мне может вручить награду только старший меня по чину, а таковых здесь нет, – голос Юрия был растерян, багровый румянец с его щек схлынул, сменившись бледностью. Базилевс прикусил губу так сильно, что Ян увидел каплю крови. Есаул с отчаянной надеждой в глазах, держа на ладони скромный серебряный знак на ленточке, посмотрел на короля. И Собеский моментально все понял. Громко произнес:

– Почему нет, брат мой?! Я воевал против шведов и турок много раз, причем начал гораздо раньше тебя – ты еще тогда был мал. Или тут есть кто-то, кто водил рати против нашего заклятого врага?!

Всеобщее молчание было ему ответом, и король рявкнул так, что многие вздрогнули, включая базилевса:

– Штыки примкнуть! На караул! Сабли вон, на плечо!

Поведанный есаулом ритуал король запомнил – приколол крестик к расшитому золотом мундиру, и так сдавил венценосного брата в объятиях, что у того захрустели плечи. И краем глаза заметил, как по щеке автократора потекла слеза…