– Брат мой, я могу просто спалить Каменец с Хотиным, если такое потребуется, чтобы помочь тебе их захватить. Твой посланник рассказывал, что сотворилось с Бендерами?!

– Да, о «греческом огне» за прошедшие столетия просто забыли, – поляк пожал плечами, но Юрий видел, что завуалированная угроза достигла цели – любой военный наличие такого оружия будет крайне серьезно принимать в расчет и учитывать в дальнейших планах.

– Слабому войску это «адское зелье» не поможет одержать победу, что случилось с ромеями, когда их империя пала.

Юрий намеренно остановился и медленно закурил папиросу – договаривать не было нужды. Ян Собеский правильно понял намек, судя по невозмутимому лицу – с позиций силы говорить с Новой Русью бесполезно, нужно договариваться.

– Не думаю, что осада этих городов затянется, так что нет необходимости прибегать к «греческому огню». Им ты начиняешь бомбы?

– Да, и гранаты тоже. Но в основном применять будем на флоте – мы в этом году провели через донское гирло два новых военных корабля, построенных в Белой Веже. На их палубах по два десятка полупудовых единорогов стоят. Мой адмирал Брайя сказал, что по быстроходности на Черном море кораблей у турок просто нет. Через пять лет, думаю, мы перехватим трезубец Нептуна у османов.

– Дай то бог, брат мой.

– Думаю, нам стоит с тобой договориться о военном союзе, брат мой, как против турок, так и от всякого рода случайностей, что могут возникнуть у нас в непредвиденной ситуации. Позволь тебя спросить напрямки – признаешь ли ты переход всех земель бывшего Крымского ханства в состав Новой Руси? А также Буджака? И что ты будешь делать после того, как вернешь Подолию под свой скипетр?

Смысла тянуть с решением вопроса не было – он и так поставлен постфактум. Польский король в ответ пожал только плечами:

– Мы союзники, а потому упразднение Крымского ханства идет нам во благо. Эти земли твои и отдавать их туркам и татарам обратно ты не намерен. Так в чем вопрос? При заключении мира с Оттоманской Портой, а таковой несомненно, рано или поздно будет заключен между сторонами, буду настаивать именно на этом.

Польский король в задумчивости посмотрел на Юрия, который придал себе спокойно-безразличный вид, и продолжил:

– Что касается планов, то я сам пока с ними не определился – война для меня оказалась неожиданной, хотя к ней мы готовились.

– Понимаю, брат, тогда к этому мы вернемся чуть попозже – к благу Речи Посполитой на будущие времена, – бросив очередного «живца», Юрий посмотрел на короля. И решил взять, как говориться, «быка за рога», без всякой дипломатии.

– Есть одна проблема, которая мне сильно не нравиться. Я имею в виду Гетманщину, или Малороссию, кому какое нравится название. Она под властью гетмана Самойловича, но правобережная часть де-юре принадлежит Польше, но де-факто не подчиняется и полностью разорена за последние сорок лет. Левобережная часть у гетмана, но Москва там делает все что хочет, а это мне не нравится еще больше.

Юрий говорил совершенно спокойно, глядя на напрягшегося короля. Проблема действительно была острейшей – украинская «руина» поглощала все ресурсы поляков и московитов, а уж про само местное население и говорить не приходится. Оно просто бежало, куда глаза глядят – но в большинстве своем на Новую Русь. А это не могло не раздражать поляков – исход православного населения из всех русских земель, находящихся под их владычеством, принял катастрофический характер. «Быдло» бежало от панства – так из Подолии пришло на Днестр и Буг около сорока тысяч малороссов, и это только начало.

– Надо ограничить возможность Москвы делать там все, что в голову придет. Гетманщина должна остаться независимым государством – эту позицию я буду отстаивать силой оружия против любого противника. Но думаю, московский царь Федор прислушается к моим словам.

– А правобережная часть этой Гетманщины?

Король нехорошо прищурил глаза, задавая вопрос – Юрий безмятежно взглянул на него.

«Она станет Гетманщиной в ближайшие года, таков расчет. Как и Слобожанщина, что уже неровно дышит в мою сторону – «Уложение великого государя Юрия Львовича» им по сердцу пришлось. А потом посмотрим – но камень преткновения брать себе в руки не буду. Официальным образом, так сказать. Однако народ сам выберет, по собственной воле, по какому укладу ему жить дальше, и от кого – московитов, поляков или моих русичей – «заботы» державной будет больше.

А вы, поляки, сами отринули от себя православный люд своим высокомерием, жестокостью и безжалостным ограблением с издевательствами. Так что собирайте «урожай» ненависти, раз «семена» раздора посеяли. А со временем я вас к закатному Бугу отодвину. Пусть не я – но мои сыновья этого добьются. Потому что время терять нельзя – унию стали принимать многие, и со временем их мозги полностью переформатируют.

Так хрен вам в зубы, а не «крессы всходни»!»

– Какие вопросы – она польская, – Юрий безмятежно пожал плечами, сохраняя на своем лице приветливую маску. Он уже привык держать в тайне свои мысли – правители вынуждены учиться этому нелегкому ремеслу.

– И останется навеки польской – любые претензии Москвы мы должны совместно отвергать. Но «Уложение» там гетманское, как и порядки – корона, я говорю также про ваш Сейм, такие обязательства на себя взяла. Осталось только соблюдать их и не доводить дело до войны, в которую неизбежно будут втянуты московиты.

Зачем тебе эти хлопоты, брат?

Ведь в таком случае я не буду вмешиваться в войну, а со скорбью стану принимать всех страдальцев и беглых, чтобы на своей земле дать им утешение, заботу и покровительство. Этим я и занимался все последние четыре года – прибыло треть миллиона несчастных. Только московиты с правобережья выселили двадцать тысяч семей в прошлом году – я их всех принял. Они мои единоверцы – мое сердце разрывается болью и сочувствием, и я никому не дам их обижать.

Впрочем, лучше уже и не пытаться – все мужчины должным образом обучены военному делу и вооружены соответственно. Турки и татары, что недавно зорили польские земли, ведь с Подолии, особенно от Брацлава, от их жестокостей сбежало до десяти тысяч семей, уже прочувствовали их праведную ярость и хорошо запомнили тяжелую победную поступь стрелецких полков. И народ этот уже мой – ибо басурмане знают, что любой, кто вступил на мои земли – становится вольным!

Польский король сохранял свое лицо невозмутимым, и Юрий ему мысленно зааплодировал за выдержку. Однако придраться к речи невозможно – отсутствовал формальный повод, вроде все говорилось в его пользу. Но не заметить неприкрытый цинизм с издевкой не смог бы только тупой, а Ян Собеский умнейший человек.

«Ух ты, а ведь прокатило. Как нехорошо у тебя глаза горят – и людишек беглых тебе не вернуть, даже потребовать или попросить нельзя, ибо отказ четко произнесен, пусть и ханжески. С таким лицемерным издевательством я еще никогда не говорил.

И кому – самому Яну Собескому!

Поступок неразумный, но пусть считает меня за хитрого и коварного, при этом чрезвычайно сильного и опасного, настоящего византийца. Но не откровенного глупца, в такое он не поверит, переигрывать мне нельзя. Пусть за недалекого человека примет!

Ибо только неразумные подлецы шипят на своего врага, особенно ему в спину – угроза есть первый признак слабого!

И замаскированные попытки запугать ты правильно прочувствовал – и всерьез принимаешь, без шуток. Ты ведь воин и прекрасно знаешь, на что способно нарезное оружие и единороги, которых у тебя пока нет. Да и не будет в необходимом количестве. Потому что твоя Речь Посполитая прогнила, и с последствиями «Потопа» вы до сих пор не справились, когда шведы и московиты заняли почти всю территорию. У вас осталась, вот гримаса судьбы – Галиция, Русское воеводство – Червонная Русь. Пусть с Малопольскими землями, но звоночек для меня крайне серьезный – «промывка» мозгов там началась с размахом.

Проклятая уния, она убивает душу православного народа, превращая его, в конце концов, в одержимых своим величием и мессианством!»