Глава 30

Пять суток дивизия пополнялась за счет маршевых батальонов. На Шимском участке второй полк столкнулся с кумулятивными антенными минами и засадами из зениток. Потери в технике были, особенно поначалу, но в основном они касались мотострелковых подразделений. «Полновесным», с БТР, был пока один полк и один батальон. Обещали посадить на М3 все полки, а это существенное увеличение огневой мощи пехоты, да и подвижности прибавляет. Немцы отходят к Гдову и Пскову, а наша авиация – ворон считает. «Летуны» за линию фронта не перелетают без особого приказа. У немцев и зениток много, и «мессершмитты» еще имеются, хотя мы их и выперли с трех аэродромов. Нашим соседом справа была 8-я армия, которая должна была перейти в наступление одновременно с нами. Однако этого не произошло, ее командующий отделывался демонстрацией попыток перейти в атаку, которые немцы с легкостью парировали. Последовали «оргвыводы»: снятия-назначения, вместо генерал-лейтенанта Иванова, который вторично был назначен на этот пост после прохождения проверки (убыл из Таллина в Ленинград по болезни, бросив части армии, находящиеся в оперативном окружении, за что был снят с должности и командовал дивизией народного ополчения), был назначен генерал-майор танковых войск Лебедев, бывший командир 10-го мехкорпуса и командующий Лужской оперативной группы. Он прибыл с должности замначальника ГАБТУ формировать 2-ю гвардейскую армию прорыва. Ему отдали Нарвский участок обороны, 8-ю армию, с приданными ей двумя бывшими его дивизиями: 21-й и 24-й танковыми. Задача: взять Гдов. Соседом справа была 48-я армия, командовал которой Антонюк, но руководство операцией на левом фланге по приказу Ставки осуществлял Коровников, командующий Новгородской опергруппой. Он больше всего опасался удара 16-й армии во фланг наступающей 48-й. Не без основания, но не до такой же степени! В общем, наступление велось не скоординированно, очень осторожно, что в принципе было понятно: сил и средств у фронта было откровенно мало. В конце концов в Москве решили, что Попова надо снимать. У нас всегда так: если все хорошо, то ругают за то, что хорошего мало, а если дела идут не очень, то незаменимых у нас нет. Одно хорошо, оставили его замом. Вместо него прислали Хозина. Они быстро спелись, то есть спились. Оба были большие любители телеграфисток, селедочки, «да со слезой». Делу это не помогло. Спустя две недели, уже в марте, Антонюк, Лебедев и Федюнинский сообщили в Ставку, что в результате смены командующего фронта фронт остался без управления. Штаб фронта не координирует действия наступающих армий, нарушаются сроки и графики поставки материально-технического снабжения, большие сложности с боеприпасами и пополнением.

Хозина сняли, Попова понизили еще на одну ступень: он стал начальником штаба фронта. Вместо Хозина назначили генерала-лейтенанта артиллерии Говорова, но с припиской «исполняющий обязанности». К этому времени наступление Красной Армии, гордо названное «стратегическим», начало выдыхаться. Еще пара армий нуждалась в деблокаде под Москвой, не смогли форсировать Миус, утопили на переправе новые танки в Керченском проливе, и Крымский фронт откатился назад, сдав Феодосию, провалили наступление на Харьков. Относительная неудача под Псковом выглядела довольно неплохо на этом фоне. Из-за него немцам пришлось вернуть Демянск, они вышли из котла, бросив тяжелое вооружение. Сбылось предсказание Коровникова, и последовали мощные удары 16-й армии через еще покрытую льдом Шелонь.

Полк Василия занимал позиции на фронте 18 километров в районе Могутово – Новоселье – Цапинка, чуть юго-западнее Владимирских лагерей. Штаб полка располагался в штабе 1-го танкового полка в самих лагерях. Полк контролировал крупный транспортный узел фронта: Струги Красные, с юго-западного направления. Пока была возможность и хорошо сохранившиеся дивизионные склады, помещения складов, сами помещения были пусты, активно принимали боеприпасы и топливо. Причем подписались на «фронтовой уровень» этих складов. Работы, правда, очень много, но в конце концов, сюда прибыли фронтовые интенданты, и нагрузка на бойцов снизилась до нормы. Линия фронта, где стояла пехота 55-й армии, проходила в восьми километрах от рокадной дороги, на юго-западной границе большого лесного массива. От Ротного Двора до Сверчихи. До Пскова – 36 километров. Чуть-чуть не дошли. Но продвигаться вперед было опасно: в Боровичах были наши, а в Порхове дивизия СС «Totenkopf». Она еще не танковая, а мотопехотная, а сами понимаете, зимой на мотоциклах не погоняешь. Ее перебросили сюда совсем недавно, была под Москвой и там избежала уничтожения. За дело взялась рьяно, а Коровников растянул второй танковый полк в тоненькую ниточку и действовал мелкими группами. Командир второго полка майор Кулешов ничего противопоставить генералу Коровникову не смог, тем более что и командарм Антонюк тоже побаивался удара слева. Действия противника по центру, на стыке двух армий, пока у него опасений не вызывали. А Порхов находился в полосе Северо-Западного фронта, которым командовал Курочкин.

Отведя три дивизии от Демянска, немцы перегруппировывались и со всей очевидностью готовились фланговым ударом отрезать нас всех, хором, от Лужского рубежа. Поэтому Попов, затем Хозин и сейчас Говоров основные силы фронта с Лужской линии не снимали. Действовали ударными группами вдоль дорог и постоянно оглядывались назад и влево. Что касается позиций полка, то слева их прикрывали только заснеженные леса, да тоненький хлипкий заслон из солдатиков 116-й стрелковой бригады. Леса там практически непроходимые для техники. В общем, взаимодействие с 48-й армией распалось по объективным причинам. Восьмая армия находилась так далеко, что даже их радиостанции было плохо слышно.

В ночь на пятое марта, в 20.30, на станцию Владимирские лагеря прибыл поезд с командованием фронтом. На нем приехали Говоров, Попов и Федюнинский. Похоже, что последний настаивает на отходе. Дескать, угроза слева слишком велика, прикрыть фронт армии невозможно. Немцы от Порхова ударят на Лудони, и «пиши три письма». Надо валить обратно, раз одновременно подойти к Пскову не удалось. Василий, нет чтобы промолчать, влез в разговор:

– Через Могутово и Углы мой мотострелковый батальон через час может быть в Сверчихе, а еще через полчаса в Молодях. Там, по Старопсковской дороге, через сорок минут будем в Пскове. Обойдя все, что нагородили немцы у Подборовья и Торошино. Если сюда перебросить 2-й мотострелковый полк нашей дивизии, то операцию можно провести быстро и безболезненно. Для нас. Взять три оставшихся станции до Пскова не составит большого труда для 55-й армии. А там я развернусь, и этот гадский угол у Карамышево причешу как следует. Все же из-за него?

Федюнинский поджал губы, недоволен. Говоров и Попов заинтересованно смотрят на карту. Василий вытащил и положил на стол расшифровку крайней аэрофотосъемки.

– А пройдут «американцы»?

– Четыре Т-50 с ними отправлю, вытащат, если что. А Старопсковской дорогой дивизия часто пользовалась, чтобы в лагеря попасть. Гиблое место там одно: у Галковичей, справа и слева болота, но даже летом там, за счет подсыпки, дорога танки держит. А перебросить по железке две-три дивизии, чтобы удержать потом Псков, не так уж и сложно. Боеприпасов здесь накоплено достаточно, топливо есть, все, что необходимо, имеется.

Курвиметры забегали по картам. Штабные что-то пересчитывают. Федюнинский от пояса показывает кулак. Но он же воспользовался обходным маневром Василия, чтобы обойти всех! И Попов об этом тут же вспомнил и сказал Говорову. Ценен не сам Псков, нужен его вокзал. В этом случае будет полностью разрушено снабжение 18-й армии и приданных ей средств. Да и 16-я «питается» в основном с этого угла. Второй полк находился в Лудонях. Он уже пополнен, и может быстро выдвинуться к Ротному Двору. Немцы стоят в Мароморочке. Но это просто заслон. Основной рубеж обороны проходит глубже, у Подборовья и Патрово.

Получив на руки расчеты своих штабных и сверив их с расчетами Василия, Говоров уселся на стул и расписался в приказе.

– Действуйте! Возьмете Молоди, а там посмотрим.

Риск, что батальон мотострелков не сможет пробиться через лес – был. На всякий случай в Могутово отправили разградитель и командирский ротный танк с телескопической антенной. Два Т-50 были оборудованы снегоотвалами, на остальные забросили дополнительные тросы. Марш на удивление прошел быстро и тихо. Лед на Пскове, речушка такая, нормально держал легкие танки. Подойдя к расчищенной дороге, танки ушли в хвост колонны, а у М-3 – резиновые гусеницы и хорошие глушители. Два опорных пункта немцев взяли тихо, без стрельбы, предварительно обрезав провода на линиях связи. Батальон вышел на место сосредоточения на десять минут раньше срока. Мост через Пскову взят разведротой.

– Атака! Разрешите идти, товарищ генерал?

– Не-ет! Здесь сиди! Возьмут Молоди, там и решим, что делать.

У Люботина и Рубежка, двух деревень, проходили немецкие окопы, были установлены заграждения, там же было несколько батарей ПТО. Но разведка уже точно засекла их позиции, и большой опасности они не представляли. И вообще, удар танкового и мотострелкового полков на танкоопасном направлении сдержать батальоном сложно, особенно, когда у тебя с тыла действует мотострелковый батальон с кучей крупнокалиберных пулеметов и скорострельных пушек.

Бой был коротким, и полк приступил к форсированию Псковы через небольшой мостик. В этот момент Василий и присоединился к нему. Еще в штабе он узнал, что у Говорова есть резерв: 60-я армия, бывшая третья Резервная. Ей дали команду трогаться. Она сидела в эшелонах.

Разогнав немцев в семи деревушках и взяв Задворье, уходим в сторону Пскова. Режем и минируем железную дорогу, оседлываем шоссе Псков – Гдов. Полк развернулся и вдоль двух дорог атаковал северные окраины Пскова. Через полчаса после начала этой атаки Василий доложил, что находится в здании вокзала. Кузнецкий и Индустриальный мосты выдержали ТМР-2. Взята гостиница «Октябрьская», штаб группы армий «Север» захвачен. Жаль, но ни одного генерала в нем не было.

Чуть позднее выяснилось, что штаб, да, находился здесь, а вот проживал командующий группой в Снятогорском монастыре, сволочь. Мы проскочили мимо него, не заглянув в гости. Обидно! Но я этого не знал, Василий и подавно, а сообщили нам об этом местные товарищи поздновато. Ушел он по льду на тот берег. Да и черт с ним, все равно повесим, не мы, так американцы.

Взять Псков и аэродром Псков-Южный получилось, организованного сопротивления практически никто не оказывал, слишком быстро это все произошло. Никто не ожидал, что мы не будем штурмовать Подборовье. Плюс средняя скорость на марше была 32–36 километров в час. Все, кто пытался малейшим образом помешать, были снесены артогнем и гусеницами. Кусок бездорожья в 1,7 километра, между Подпалицами и деревней Черемша, пробили разградителями. Там давно никто не ездил, и немцы считали, что дороги там нет, из-за мин, еще нашими установленными. В прорыв ввели две лыжные стрелковые бригады, усиленные двумя танковыми бригадами и двумя автобронетанковыми, которые занялись его расширением. Из состава Лужского УР выведена 291-я дивизия. Ею командовал до октября месяца полковник Буховец. Эта дивизия отбила Белоостров и остановила финнов у Сестрорецка. Сейчас он начальником штаба у Федюнинского, и в курсе, кто в состоянии выполнить такую задачу. Через три дня эта дивизия вошла в Псков.

Ну, мы эти три дня отбивали атаки со всех сторон. Украшали лед красненьким на Великой и снег на аэродроме. Снарядами и патронами мы были затарены еще перед выходом, плюс набросали во все транспортеры 2-го мотострелкового ящики. За нами двигалось две автороты на американских трехосках, загруженных по самое не хочу. Они вошли в город через час после нас. Ну и армия нас не забывала, у Хотицы был аэродром, туда доставляли снаряды и патроны две ночи самолетами. В основном нас пытались выбомбить и завалить пехотой. Но пулеметов в полку было много, красноармейцы все опытные, обстрелянные. Что-что, а оборону они умели держать крепко. Больше всего атаковали нас через Великую, так как отвести войска с главной линии обороны немцам не давал Федюнинский. Наиболее частыми атаки были в районе Покровской башни и у железнодорожного моста, который немцы хотели взорвать, но предмостные сооружения захватили мы на обеих сторонах реки. Тем не менее драка была серьезной, хорошо еще, что тяжелые танки немцам поразить было особо нечем, кроме бомб. Но захваченный аэродром дал нам солидное количество зениток. Так что огрызались как могли. И народ, местный, помогал, так как натерпелись под немцами по самое не хочу. На исходе вторых суток подошло первое подкрепление, к концу третьих – мотострелков начали заменять стрелковые части. Затем пришли поезда с войсками 60-й армии, и немцев отбросили от города. В танковых батальонах больших потерь не было. Мотострелковый понес потери и в людях, и в технике. 2-й мотострелковый полк, оборонявший самые тяжелые участки, потерял треть техники и около сорока процентов личного состава.

Но Говоров настроен серьезно: среди эшелонов с 60-й армии затесалось два с новой техникой для нас и 2-го мотострелкового полка. Кстати, и зенитки он заменил, артиллерист все-таки, кое-что в этом деле понимает. Снаряды к ним кончились в самое неподходящее время, а в крайней партии были поставлены советские 37-мм. К тому же два из шести орудий мы потеряли. На переформировку выделили только ночь. Разведка доложила, что броды и мосты через Кебь нашу технику не пропустят, поэтому продвигаться вдоль линии железной дороги на Порхов мы не можем. Мост через Череху, взорванный нами самими, после немецкого ремонта имеет грузоподъемность 30 тонн, вдвое меньше, чем необходимо. Уже собрались докладывать начальству, что придется возвращаться в Подборовье-1 и начинать оттуда, когда вошедший в штаб Евграфыч вспомнил, что есть еще один брод через Кебь, почти у самого устья, перед впадением в Череху. И саму Череху за Большим Захново можно форсировать, там воды по колено, и каменистый грунт. Направили разведку туда.

На левом берегу Черехи – немцы. Окапываются. Но 500 метров до их позиций от брода есть.

Доложили в штаб армии. На связь вышел Говоров. Выслушал наши предложения и неожиданно сказал:

– По данным воздушной разведки, сейчас в Карамышево большого количества войск нет. Поэтому отменяю приказание следовать туда. Ваша задача: форсировать Череху, занять поселок и выдвинуться к Литовскому броду, разгромить переправляющиеся там силы противника, форсировать реку и взять левобережную часть Пскова. Поддержку обеспечу, влево далеко не забирайтесь, там 25-й УР, и минных полей полно.

– Карты с обстановкой на июль у нас есть.

– Вот и действуйте!

Евграфыч покрутил пальцем у виска.

– Василий Иванович, ты что творишь-то? Ты вот эту «железку» видишь? Там единственный переезд в Огурцово!

– Евграфыч, после моста пути уложены без насыпи. Она заканчивается в лесу у карьера. В середине поля там еще проход сделан для тракторов. А вдоль путей просто проволока на столбиках подвешена. Дорога для танков не препятствие.

– А бронетранспортеры как перепрыгивать через нее будут?

– Щиты для этого у них есть. Главное – вот! Немцы обозначили это место болотом. Соответственно, они нас там не ждут. А вот эти вот красные квадратики мне не нравятся. Почему там шлем нарисован?

– Не знаю!

– И на снимках там ничего нет. Вообще, меня больше Многа интересует, чем все остальное.

– Да, речуха противная.

– Пару береговых понтонов надо брать с собой, иначе можем не пройти.

– Да, наверное.

– Ну что, собираем командиров? Пошлите кого-нибудь во второй мотострелковый. И чайку бы не помешало, – сказал Василий вестовому и начальнику штаба полка майору Минаеву.

Не слишком долгие сборы, доклад по команде, и полки двинулись в новый марш. Мотострелки, они стояли по другую сторону железной дороги, за вокзалом, между путями, туда пришли их новые бронетранспортеры, вышли по грунтовой Лопатнинской дороге к Ленинградскому шоссе. Отсюда до противника всего полтора километра. Они – тихие, им – можно, да и лесок скрывал. Танковый полк, оставив аэродром справа, вышел к Крестам и двинулся по проселку в Пожнище, несмотря на то, что «грузоподъемность», обозначенная на картах, этой дороги была в 10 раз меньше веса любого из танков. Выбора не было: даже с выключенным наддувом танки здорово шумят, а подойти требовалось тихо. В двух километрах отсюда – мост через Череху. У немцев на карте он обозначен как 60 тонн и 8 метров ширина, но перед ним еще два моста по 5 тонн грузоподъемностью. «Большой» мост, наверняка заминирован. В канаву с хлипкими мостами саперы сваливают заготовленные бревна, мостоукладчики есть только у немцев, мы этого добра, увы, не имеем. Самым малым ходом, фактически на холостых оборотах добрались до ответвления дороги влево. На ней наезженная колея, мотопехота уже проскочила. Вошли в лес, пересекли переезд и остановились у околицы деревни Малая Кебь. Вышел на связь Голиков, командир 2-го мотострелкового. Они на исходных, на дороге в лесу, напротив деревушки Кашеварово.

От реки подошли разведчики. Они с ночи наблюдали за противником. Перенесли цели на карты командиров. Где-то справа, в районе поселка Череха, он в то время большей частью был справа от железной дороги на Остров, пристанционный, сильная перестрелка. Здесь пока тихо. Настолько тихо, что оторопь берет. Справа и слева за рекой лес, то, что здесь брод – немцы знают. Сто процентов, что сюрпризы будут. Василий надел белый маскхалат, взял «морской» бинокль, автомат и пошел с разведчиками в сторону их наблюдательного пункта. Да ни хрена с этого «наблюдательного» не видно! Только берег реки и позицию немцев-пехотинцев. Переместились еще левее, здесь на том берегу начинается овраг, и пошел высокий берег Черехи. Подползли связисты, протащившие телефон.

– Волна – Чапаю.

– На приеме.

– Двум ТМРкам выдвинуться на восточную окраину к броду.

– Прошумят! – возразил Минаев. – Договаривались, что тихо действуем!

– Не нравится мне эта тишина, совсем не нравится, и не было никакой разведки, только брод прощупали и все. Так что, исполнять! ТМР «102» и «103», вперед! «Ноль первый» с ними, сзади.

– Есть!

Немецкие наблюдатели услышали запуск двигателей, в окопах замелькали каски, и взлетела сигнальная ракета. Немцы кого-то предупреждали, и на расстоянии прямой видимости. Заметив вылезшие из леса танки, которые быстро пересекли Кебь и двинулись через деревню по дороге, там было двести метров открытой местности, немцы начали пристрелку. Занятие глупое, но единственно верное. За лесом, в Жандунках, располагалась крупнокалиберная батарея. Били с перелетом, ничего страшного, машины проскочили в лес, и через три минуты Василий уже сидел в танке, в более привычной обстановке.

– Сто-два, сто-три, вперед. Парой, параллельно! Тралы вниз, подготовить съезд.

На пониженной передаче, сгребая грунт в проран и раздвигая камни, обе машины проскочили реку, пробили подъем на противоположном берегу. Проломили дорогу через прибрежные кусты и небольшую рощицу прямо по тропе в деревню. Брод был с минами, предчувствие меня и Василия не обмануло. Деревня – пять домов, три на этой, два на той стороне дороги. Танк Василия тронулся вперед, так как с этого места он только накрыл позицию немцев шрапнелью и фугасами, и больше ничего не видел. Лес скрыл ТМРы, и у них работали пулеметы, там не все так просто! Проскочив реку, водитель взял подъем, и на окраине леса остановился по приказу. ТМР шли влево, проверяя дорогу тралом и работая из двух пулеметов, каждый, по убегающей пехоте.

– Сто-два, сто-три, стоп, назад!

Они приближались к повороту дороги, а пехоты у них в прикрытии нет. Чуть выдвинувшись вперед, Василий дал возможность Евграфовичу разобраться с двумя огневыми точками справа, которые могли помешать пехоте переправляться. После этого дал команду начать переправу первому взводу первой танковой и первой мотострелковой роте. Не хотел он показывать, что сил у него много больше. Послав подошедшую пехоту, ТМР и два танка налево по дороге «разобраться» с немецкой батареей, предупредил, чтобы пехота вылезла из БТР и шла впереди в охранении.

– Внимательно осматривайте «зеленку» справа и слева! Возможны засады! Как поняли, прием!

– Поняли. Выполняем!

Сам Василий осматривал поле, через которое предстояло двигаться. Справа и слева был лес, между ним поле, шириной 700 метров. Место просто идеальное для засады! Опять тихо, даже батарея прекратила огонь.

– Засада! Ведем бой!

Разведдозор не прошел и километра, как ему пришлось принимать бой с СС. Две пушки и примерно рота немцев занимали позицию справа и слева от дороги в 400 метрах от крайнего дома деревни. Когда БТР с подмогой дошел до околицы из леса, ударила еще одна пушка, и показалась густая цепь пехоты. Евграфыч радостно потер руки и выстрелил шрапнелью четко ей во фланг, направив снаряд чуть в стороне от дома, который его прикрывал.

– Отличный выстрел! – раздалось в наушниках. Василий направил второй ТМР к ближайшему лесу. Там оказалась глухая просека и двенадцать 37-и 50-мм пушек на участке в 500 метров. В лесополосе по левому берегу Черехи находилось два полка дивизии «Мёртвая голова», изготовившихся брать обратно Псков. Они ожидали подхода артиллерии и танков.

Задание комфронта быстро выполнить не удалось. За Черехой находились не разрозненные группы войск, как говорил Говоров, а несколько дивизий немцев, правда в основном только прибывших на место. В плане обороны их позиции были подготовлены еще слабо, но природа разбросала здесь столько «приятных мелочей» в плане устройства неприятностей наступающему, что действовать приходилось аккуратно и с оглядкой. Говоров, кстати, и не торопил особо. Больше надрывался Федюнинский, которому мы срочно требовались на другом фланге. 18-я армия тоже пыталась взять Псков, вместе с 16-й. Наша с Василием выходка вылилась в громадное сражение, маневренное, острое. Никто не хотел оставлять захваченное и освобожденное. Драка шла за каждый клочок земли.

Бои на обоих флангах продолжались до начала апреля. 8-й гвардейский действовал в основном на левом берегу Черехи. Лишь однажды их перебросили отсюда, чтобы ликвидировать пробитый немцами коридор у Муромиц в устье Великой, через который попыталась «утечь» 18-я армия. Но через шесть часов вернули на место. Шпиллер, получивший подкрепление в виде еще двух полков, взамен 8-го и 2-го мотострелкового, продвинулся вперед на 60 километров, заняв Карамышево и станцию Локоть. Затем началась весна, бурная, с паводками. Немцы начали эвакуацию 18-й армии через Теплое озеро, пролив между Чудским и Псковским озерами, запоздалую и опасную. В общем, повторили свою историю ровно через 700 лет: лед не выдержал нагрузки, большая часть техники и людей утонули на переправе. С приходом распутицы бои сами собой затихли.