Глава 31

У меня лично возникли серьезные сложности, так как 10 марта временная разница между моими «подопечными» обратилась в ноль. Разница во времени сократилась до часа, Василий окончательно догнал «лейтенанта», а тот вышел из ремонта и переоборудования, и был передислоцирован в Геленджик. Начавшееся 27 февраля наступление Крымского фронта требовало большого количества боеприпасов и переброску пополнения, и все это требовалось проводить при абсолютном превосходстве немцев в воздухе. Так как катер «лейтенанта» отличался большой дальностью действия, то его «выделили» из звена. Его использовали на «посылках», гоняя большую часть времени в Севастополь и обратно. Для этого между торпедными аппаратами положили два мягких топливных бака с «Каталины». Само собой, наличие такого «довеска» и отражалось на скорости, и не добавляло уверенности в том, что выход не станет последним для его экипажа. Его ТКА-2 перебазировали в Анапу, и он действовал оттуда. Анапа в этом плане была достаточно удобным местом для базирования: рядом был аэродром, налетов авиации было значительно меньше, чем в Новороссийске. Первые три выхода были настолько успешными и безопасными, что он стал предпочитать выполнять эти задания, чем мотаться с подкреплением между Новороссийском и мысом Такил, пробиваясь через несколько плотных минных полей. Керченский пролив был еще забит льдом. Но халява – это тот хлеб, которого на постоянной основе нет нигде. На четвертом выходе он, вместо того, чтобы на полной скорости лететь обратно в Анапу, до самого утра болтался у причала в Казачьей бухте, ожидая какое-то послание для доставки его Горшкову. Скорее всего, кто-то кого-то не мог или не хотел будить. Пакет привезли из города перед самым рассветом, и приказали отходить. Проскочив между ПЗБ № 3 и Херсонесом, легли на курс 180, пытаясь оторваться как можно дальше от глаз немецких наблюдателей. Да какое там! На траверзе мыса Айя стоял заслон из трех немецких «шнелльбутов», которые пошли на перехват, пытаясь прижать катер к ближе к берегу. В бухте Форос их «гнездо» и много артиллерии. Поджиматься к берегу «лейтенант» не стал (пишу в кавычках, он уже десять дней, как стал старшим). Объявил боевую тревогу и пошел на сближение с катерами противника. Я так это напрягся, если не сказать более, но выяснилось, что волновался я напрасно. Лейтенант сблизился на расстояние действительного огня для пушки и спаренного пулемета и заставил противника догонять его. А у немцев на баке ничего не было! Орудие стоит на корме, и спаренные 7,92-мм МГ – тоже. Но немцы вызвали «мессершмитты»! Головной немецкий катер, попав под огонь, получил какое-то повреждение, два катера продолжали преследование, хотя и уступали по ходам, но тем не менее догоняли, так как атаки «мессеров» вынуждали идти зигзагом. К тому же тратить много боеприпасов, количество которых на борту не так велико. Когда самый большой «немец», второй был заметно меньше, попытался вогнать нас в свой сектор огня, командир резко изменил курс, пошел на пересечение и сбросил с большой задержкой четыре глубинные бомбы. Немцу это здорово не понравилось, и они преследование прекратили, отвернув назад. «Мессера» несколько раз повторили атаки, многого не добившись, и ушли. Но через час опять появились на горизонте и вновь атаковали. Так как немецких катеров не было и маневрировать можно было более свободно, то добились попаданий по одному из двух самолетов. И они ушли. Уже на траверзе Феодосии пришлось уйти на экономход. Топлива оставалось совсем немного. Четыре пробоины «украсили» палубу, вытекло топливо из левой торпеды. Четверо раненых. Выведена из строя рация. Боцман, заменивший раненого комендора на кормовой установке, передал по связи:

– Воздух, командир!

С носовых курсовых углов появились самолеты: девятка Ю-87, под прикрытием 8 истребителей.

– Этого нам только и не хватало для полного счастья! – сказал лейтенант и увеличил ход, отворачивая влево, мористее. Бомб у пикировщиков уже не было, но по одной атаке все самолеты произвели. В самый разгар боя последовал доклад от наблюдателя:

– Человек за бортом!

Оказать помощь командир катера не мог, выбросили спасательный круг и ушли в сторону, отбиваться от наседающих немцев и итальянцев, но после того, как последний из истребителей, не «мессер», «Макки», отвалил, не стреляя, вернулись в точку, где видели человека. Подобрали свой спасательный круг, обежали циркуляцией район. Увы, поздно. Взяли курс на Анапу.

– Человек за бортом!

Целая группа товарищей, держась за плавающие обломки, кто в жилетах, а кто и без, принимала водные процедуры в шестидесяти милях от ближайшего берега.

– Палубной команде подготовить средства спасения, выброски, трап, шкентели с мусингами. Аварийная тревога, человек за бортом. Комендорам боевых постов не покидать!

Ход сброшен, циркуляция, отработали назад. У кого-то не хватило сил в последнюю минуту, не месяц май, вода холодная!

Машинная команда поднялась на палубу. Выловили восемь человек, среди которых четыре женщины, две с грудными детьми. Севастопольцы. Их «гидрограф» вышел, набитый эвакуируемыми и ранеными, 16 часов назад из Камышовой бухты. Та самая «девятка» пустила его на дно, а затем добила большую часть оказавшихся в воде людей, и только наше появление отвлекло их от этого занятия. Сделав еще несколько кругов в поисках уцелевших, ТКА-2 прибавил ход и через два часа подал концы на причал в Анапе.

Пока шли до Анапы, лейтенант разглядывал на баке очень красивую девушку, отказавшуюся спускаться вниз и неотлучно сидевшую возле раненой женщины, на пронизывающем ветру и под кучей брызг. Вечером, когда стало ясно, что ремонт займет несколько суток, он двинулся в сторону госпиталя на Трудящихся, в надежде познакомиться со спасенной. Купание, даже в Черном море, в это время года здоровья не прибавляет, поэтому он нашел спасенную в госпитале, без сознания, с высокой температурой. Оставил немного продуктов из командирского пайка и аварийных пакетов: шоколад, сгущенное молоко, галеты и небольшой букетик цветов, купленный по дороге. Прочел диагноз на фанерке: переохлаждение, двухстороннее крупозное воспаление легких, девушку звали Татьяна, а фамилия у нее была Челышева. Черт! Так вот в чем дело! И все это только ради этого? Совсем у брахманов головы нет! И похоже, что мать ее находится в этом же госпитале. Ну, я попал! Вот это задница! Очень покоробило замечание военврача:

– Забрали бы вы шоколадки, лейтенант. Они нужнее живым. А она вряд ли выберется… Не надейтесь.

«Чёрт, пророк хренов!» – подумал я и, вместо коммерческого ресторанчика, направил стопы моего подопечного обратно к катеру.

По дороге заскочили к начальнику узла связи, поговорили о ремонте радиостанции и получили разрешение следовать в Поти для замены радиостанции «Штиль-К». У местных связистов запасных блоков к ней не было. Семь часов хода, и мы там! Немного протянули с окончанием ремонта и проверкой станции, плюс «срочно потребовалась замена карт в навигационной камере», в итоге к 10.00 мой подопечный был на рынке и разговаривал со странными личностями в больших кепках. Затем с уоррент-офицером британской армии, со львом и единорогом на круглой эмблеме. Отсчитав пять «черненьких» и пять плиток шоколада (его катерникам выдавали в аварийном пайке), сунул в карман кителя двадцать ампул с красноватым порошком в картонной упаковке, с надписями на английском языке. В городе существовала «союзная миссия», члены которой активно подрабатывали на «черном рынке». Успешно избежав какой-то облавы и успев получить навигационные пособия и карты, прибыли на базу и полетели обратно в Анапу.

Отозвав «пророка» в сторону и, в конце беседы, показав значок мастера спорта по боксу, обеспечили лечение матери и сестры Василия. Я не мог подвести его. Он очень переживал за них и продолжал надеяться на чудо. А я-то чего к нему приставлен? Обеспечить это чудо! Я же, как ни крути, посланник богов, а не шишл-мышл. Древних к тому же. Могу и чудо сделать, зная, что такое пенициллин и как он действует.

Лейтенант оставил письмецо для Татьяны, в тот же день погрузил новую торпеду на левый борт и ушел высаживать разведгруппу на мыс Планерный. Она должна была доставить аккумуляторные батареи какому-то партизанскому отряду в горах. Высадка прошла неудачно, пришлось возвращаться и подбирать остатки группы с пляжа южнее места высадки. Катер обстрелял немецкий пулеметчик. Повредил иллюминаторы в рубке, пробил в двух местах полу реглана командира, пока Иван Беликов его не успокоил из крупнокалиберного. Реглан лейтенанту было жалко, но так даже импозантнее. На отходе, откуда-то слева, со стороны Кайгадора появилось два катера противника, скорость которых была выше скорости катера лейтенанта. Попытались сблизиться и обстрелять его из пулеметов. Катер огрызнулся мощным огнем пяти стационарных пушек и пулеметов, плюс два пулемета разведгруппы, против двух пулеметов на обоих катерах. Противник отвалил в сторону, догонять его было бессмысленно. Позже, по силуэтам определили, что это итальянские MAS. Номер одного из них удалось различить «573». Так что информация разведки о возможной переброске на Черное море катеров противника подтвердилась. В течение трех суток катер участвовал в боях против пяти катеров противника. Самое неприятное заключалось в том, что все катера противника имели значительную дальность действия за счет двигателей экономического хода, которых у нас не было. Не было и средств обнаружения, поэтому два катера звена объединили в один отряд, который еженощно выходил на патрулирование акватории в надежде перехватить катера противника. Весьма призрачной надежды. Усложнилась и доставка грузов в Севастополь. Раньше можно было проскочить в темноте незамеченным, теперь оставлять белый бурунный след за кормой становилось опасным. Плюс приходилось «оглядываться» на луну. Удалиться от берега не позволяло отсутствие топлива в осажденном городе. Бункероваться там разрешалось лишь в исключительных случаях. В общем, к воздушной блокаде Севастополя добавилась морская. Плюс в апреле месяце итальянцы нанесли «визиты» в слабозащищенные портопункты Кавказского побережья и добились некоторых успехов. Немцы со своими S-100 пока нигде не отметились, кроме районов у Севастополя.

Татьяна и Екатерина Александровна пошли на поправку, Таня быстрее, а ее мать медленнее из-за ранения. Но обе были еще «лежачими» больными. Я, через лейтенанта, принес им показать статью про их сына и брата, дескать, часом не родственник? На что ему было сказано, что Вася еще совсем мальчик, и не заканчивал военного училища, как он. Так что, скорее всего, однофамилец. Попросили его узнать адрес полевой почты N-ской гвардейской танковой армии, которой командовал генерал-лейтенант Баранов. До войны Василий писал, что служит у него механиком-водителем. И отправили письмо ему, с просьбой сообщить что-нибудь о судьбе сына и мужа. Письма ходили долго, так что как раз к концу лечения, может быть, придут обратно.

Азовское море освободилось ото льда, катер перевели в Приморско-Ахтарск, откуда он, в составе отряда кораблей канонерской лодки, двух торпедных катеров, бронекатера и катерного тральщика, совершил налет на порт Мариуполь. Торпедная атака сорвалась, северный вход в порт оказался перегорожен противолодочной и противоторпедной сетью. ТКА-2 выпустил обе торпеды через открытый мелководный южный вход, но обе они взорвались, не дойдя до цели: переброшенного из Германии парома типа «Зибель». Под водой находилось какое-то препятствие, скорее всего потопленное судно. Второй катер звена: СМ-4, пустить торпеды не смог: одна из них затонула, вторая не сошла с аппарата. Конфуз вышел знатный! Так что отдувались за всех два артиллерийских корабля: канонерская лодка типа «Ростов-Дон» и бронекатер. Канлодки выглядели вот так:

Это были грунтоотвозные шаланды, на которые установили по два 100- или 130-мм полубашенных орудия, несколько зенитных «сорокапяток» и зенитных ДШК. Эдакие «самотопы», но из этого рейда все корабли возвратились в Приморско-Ахтарск, не имея даже повреждений. Так как лейтенант все-таки пустил торпеды, и два взрыва зафиксировали все, то Горшков подал наградные на еще один орден Красной Звезды, по совокупности за все проведенные выходы на задания.

– Если бы СМ-4 отстрелялся, «Знамя» бы дал, а так, за своим катером следишь, а все звено без глаза хозяйского осталось.

Что самое удивительное: боевая эффективность этих канонерок была высокая! Что на Ладоге, что на Азовском море. Некоторым из них повезло остаться на плаву до конца войны.

Но катастрофа назревала: во время весеннего «наступления» была разбита 22-я танковая дивизия немцев, но победа оказалась пирровой: практически все танки Крымского фронта были выведены из строя, в том числе все тяжелые. КВ-3 доставить через Керченский пролив не смогли, порты в Камыш-Буруне и Керчи не имели кранов достаточной грузоподъемности. Двадцать один КВ-1, доставленных в январе через порт Феодосии, так и остались единственным тяжелым танковым полком. К тому же его разукомплектовали, придав по семь танков трем бригадам на легких танках. Весной, когда танки начали вязнуть, практически одновременно, с 6 по 15 марта 1942 года вышли из строя последние семнадцать КВ фронта. Погорели фрикционы. Ремонт оказался не по силам в условиях распутья. Танки пришлось подорвать, часть из них была превращена в неподвижные огневые точки, которые расстреляли немцы, у которых тяжелых орудий было в избытке. Через два дня после успеха под Мариуполем лейтенант узнал, что немцы начали массированную воздушную атаку в Крыму на Ак-Монайском направлении. Опять весь сжался в предчувствии большой беды. Судя по реву начальников в штабах, дела на фронте идут совсем паршиво. Его катер вернули в Анапу и вновь начали гонять в Севастополь. Дело было в том, что во время еще второго штурма Севастополя штаб флота был эвакуирован из города загодя, и его командующий тогда дал оценку, что город и военно-морская база не продержится и трех дней. После проведения Керченско-Феодосийской операции специальный приказ Верховного заставил Октябрьского вернуть штаб флота в Севастополь. А Азовская флотилия входила в состав Черноморского флота и оперативно подчинялась Октябрьскому, а заодно Козлову и командующим трех и даже четырех армий фронта. Можете себе представить, сколько команд одновременно сваливалось в штаб флотилии. Да еще и Миус-фронт требовал себе поддержки. А «флотилия» имела в своем составе в основном переоборудованные суда морского, рыбного и технического флота, с восьмиузловым парадным ходом.

Радиостанцию в Севастополе регулярно бомбили и обстреливали, вот и приходилось возить на согласование бумажки, мотаясь туда-сюда из Анапы и обратно. Но прорываться становилось каждый раз сложнее и сложнее. Немцы и итальянцы перебросили сюда, в крымские порты Ак-Мечеть, Евпаторию и Ялту 19 торпедных, 30 сторожевых и 8 противолодочных катеров, 6 итальянских сверхмалых подводных лодок. Проскочить в одиночку мимо такого заслона с каждым днем становилось все сложнее и сложнее.

Несмотря на подавляющее превосходство советского флота в акватории обоих морей, командование флота не решалось поставить жирную точку на потугах гитлеровцев блокировать Севастополь. Ссылались на недостаток авиации и слабую ПВО кораблей флота. Но, говоря откровенно, неудачи на Крымском фронте поставили жирный крест в мозгах командования на судьбе СОР, Севастопольского оборонительного района.