Глава 3

Наука плюс духовность

«Наука не просто совместима с духовностью, она есть великий источник духовности».

Карл Саган, американский астроном

Разумеется, мой мир пошатнулся до самых основ. Я будто нашел решающий фактор, способный содействовать развитию науки. По сути, я предложил более полное понимание истинной природы человеческого существования. Меня пригласили поделиться своим открытием со всеми, кто будет готов меня выслушать, и я надеялся, что люди заинтересуются им.

Слухи о моем опыте стали распространяться среди соседей, и мои приятели познакомили меня с горюющими родителями умерших детей. Это привело меня к первой официальной презентации моей истории, прошедшей в 2010 году на благотворительном обеде в пользу «Kid’s Haven», группы поддержки детей, потерявших родителей или братьев и сестер. Я рассказал, как мой опыт перекликается с идеей о том, что душа человека продолжает существовать после смерти физического тела. Многих слушателей это утешило, и, кажется, помогло им пережить горе. Потом я выступал перед маленькой группой из двадцати пяти целителей, которые помогали людям справляться с горем в миссионерских пунктах Стивена, развернутых в Пикленде. Неделей позже я выступал в той же церкви, пастором которой был Майкл Салливан, а я – прихожанином. Это большое мероприятие пробудило интерес общественности, и за ним последовали другие приглашения.

До того как впасть в кому, я провел приблизительно двести медицинских презентаций о моих исследованиях в нейрохирургии, так что выступления перед публикой меня не страшили. Но говорить со сцены о личных переживаниях оказалось для меня ново, шокирующе необычно и странно. Люди потом подходили ко мне и говорили, что моя история перекликается с их судьбами: утешительная, позитивная новость о высших мирах помогла им почувствовать себя более полноценными. Многие были растроганы до слез. Я не привык к эмоциональным реакциям, но поразился нашей общей близости к откровению и пониманию.

Слушатели как будто бы полностью принимали идею, что наши души вечны. Это помогло мне свести воедино все, что я знал. В путешествие, подобное моему, отправляется не одна-единственная душа, это массовая эволюция сознания, в которой каждый из нас принимает участие. Моя история помогла не только другим, но и мне. Я осознал все значение вести, которую принес. Я был просто обязан рассказать миру, что наше привычное представление о реальности, представление материалистической науки, полностью ложное и дезориентирующее. И на нем давно пора поставить крест.

Риск для моей карьеры в академической нейрохирургии был довольно велик – я сильно возмущал спокойствие и вполне мог быть изгнан из племени, то есть нейрохирургии и нейробиологии. Поэтому я обрадовался приглашению Медицинской академии Линчберга выступить перед ста пятьюдесятью врачами и их супругами (в их числе были лечившие меня коллеги и участники конференции по вопросам заболеваемости и смертности, посвященной моему случаю). От медицинской и научной аудитории я ожидал сильной отрицательной реакции и отпора, а встретил непредубежденную публику с очень уместными вопросами, соответствующими серьезности темы. Казалось, все сошлись на том, что мой опыт нельзя объяснить с помощью традиционных моделей (нельзя назвать мое духовное путешествие галлюцинацией) и нам следует поставить под вопрос господствующую парадигму, которой нас учили на медицинском факультете.

Благодаря знакомству с Брюсом Грейсоном меня пригласили выступить на национальной конференции Международной ассоциации исследований околосмертных переживаний (МАИОСП) в сентябре 2011 года в Дареме, Северная Каролина. МАИОСП была основана в 1978 году, ее задачей было оказывать поддержку и финансировать первых исследователей в этой области. На их ежегодных конференциях рассматривались новые исследования и сообщения людей, имевших околосмертные переживания.

Читая доклад перед залом, вмещавшим триста человек, большинство из которых сами имели околосмертные переживания, я был поражен тем, как плавно текло мое повествование. Я уже чувствовал раньше, как мое сообщение о глубоком, истинном знании выходило за рамки слов, превращалось в нечто большее, и здесь я впервые ощутил это очень ясно. Мне пришло в голову, что это уже не просто «я расскажу свою историю другим людям и посмотрю, как они отреагируют», – все эти люди прошли через опыт, подобный моему. В этой аудитории я ощутил всю важность моего путешествия и общую атмосферу тайны, управлявшей нашей жизнью.

Именно на этой конференции я познакомился с доктором Рэймондом Моуди (основателем современных научных исследований околосмертных переживаний). К тому времени, как нас представили друг другу, он уже был для меня легендарной личностью, но с момента нашего знакомства я стал считать Рэймонда одним из самых приятных людей из тех, кого я знаю. Он был потрясающе открыт, и я наслаждался беседой с ним и с Джоном Одеттом (еще одним основателем МАИОСП).

Рэймонд рассказал мне о своем давнем интересе, который привел его к первым исследованиям ОСП. Прежде чем поступить в медицинский колледж, он получил ученую степень по древнегреческой философии и сильно увлекся трудами Платона. В своем сочинении «Государство» Платон обсуждает удивительную историю Эра, убитого в бою армянского солдата, положенного на погребальный костер. Перед сожжением он, к изумлению своих боевых товарищей, ожил и поведал, что умершему человеку показывают самые важные моменты его жизни и что судят его по любви, которую он смог проявить в земной жизни.

ОСП регулярно возникали на протяжении как минимум двух тысяч четырехсот лет и, по-видимому, несли в себе универсальные уроки, не искаженные системой убеждений людей.

Эта история пробудила интерес Рэймонда к идее загробной жизни. Еще студентом-медиком он узнал о странных воспоминаниях своих пациентов, подошедших близко к смерти, и это подготовило почву для того, чтобы начать собирать такие истории. Рассказы первых ста пациентов легли в основу его книги, изменившей наш мир, «Жизнь после жизни». Больше всего меня впечатлил тот факт, что ОСП регулярно возникали на протяжении как минимум двух тысяч четырехсот лет и, по-видимому, несли в себе универсальные уроки, не искаженные системой убеждений людей (хотя убеждения могут повлиять на то, как человек интерпретирует и разъясняет свои переживания). Подход Рэймонда скорее философский, чем научный, он уверен, что решение вопроса о загробной жизни придет не из науки, а из сферы критического мышления и логики.

Одним из ключевых событий в исследовании Рэймонда была встреча с доктором Джорджем Ричи, психиатром из Вирджинии, который поделился с ним своим околосмертным переживанием, случившимся, когда ему было двадцать лет и он служил в армии. В 1965 году, когда Рэймонд впервые услышал историю Джорджа, он был студентом-дипломником философского факультета. Его книга «Return from Tomorrow» («Возвращение из будущего») остается самой моей любимой, так как родилась она тогда, когда никто еще не рассматривал ОСП как понятие. Болезнь, спровоцировавшая ОСП Джорджа, началась поздним вечером 11 декабря 1943 года, а книга с рассказом о ней была опубликована только в 1978 году. В середине 40-х годов информация об ОСП еще не была так доступна, как сейчас, так что история Джорджа возникла из чистого источника. Сначала Ричи наблюдал свое мертвое тело, лежащее в военном госпитале в Кэмп-Баркли на западе Техаса, затем его душа совершила ночное путешествие на восток через все южные штаты Америки, а потом обратно на запад, где встретилась со Светящимся существом и получила важные уроки. Это превосходно описанное путешествие стало классикой литературы об ОСП.

– Вы встречались с Джорджем? – спросил меня Рэймонд.

– Нет, не имел такой возможности. Но мне бы хотелось…

– Вы очень напоминаете мне Джорджа, – улыбнулся Рэймонд. – У вас такой же безграничный энтузиазм и вкус к жизни. Так похожи… удивительно!

Мое исследование посткоматозного состояния было обогащено работами других просвещенных умов, многие из которых были с головой погружены в современную науку и медицину. Представители широкой общественности часто называли мое путешествие аномалией, несовместимой с представлениями современной науки, однако это не так. Несколько самых прогрессивных ученых мира, особенно причастных к исследованию сознания, не только согласны с моей основной идеей, но и являются моими наставниками. Они понимают!

Я был очень рад встретить на конференциях, на которые меня теперь приглашали выступать, других таких же непредубежденных врачей. Еще одна исключительная возможность представилась мне на Международной конференции по общению с умершими, проводившейся в апреле 2012 года в Фениксе Анной и Гербертом Периир. Именно там я познакомился с врачами Пимом ван Ломмелем и Ларри Досси – двумя незаурядными, благородными и влиятельными мыслителями, чья работа меня очень вдохновила.

Об ОСП рассказывают уже тысячи лет, но значительный рост числа таких сообщений начался в конце 1960-х годов, когда врачи научились реанимировать людей после остановки сердца. До этого почти все такие пациенты умирали. Мы заселили этот мир огромным количеством душ, которые побывали на том свете и вернулись, – и некоторые из нас уделяют этому внимание.

Доктор ван Ломмель – голландский кардиолог и автор знаковой научной работы 2001 года, опубликованной в очень уважаемом медицинском журнале «Ланцет». В ней он анализирует состояние трехсот сорока четырех пациентов, успешно реанимированных после остановки сердца в десяти голландских больницах, а также приводит результаты наблюдений за ними в течение восьми последующих лет. Шестьдесят два пациента (18 процентов) сообщили об ОСП, из них у сорока одного человека (12 процентов) наблюдался так называемый «важный» (или исключительно глубокий) опыт. Эти последние умерли в течение месяца после реанимации (вероятность того, что это случайность, равна 0,01 %).

Свои выводы он развил в весьма примечательной книге «Consciousness Beyond Life: The Science of the Near-Death Experience» («Осознанность вне жизни: наука околосмертных переживаний») – подробном исследовании быстро растущего числа случаев околосмертных переживаний, – в которой он проанализировал современное медицинское знание о взаимосвязи ума и мозга и описал последствия ОСП с точки зрения квантовой физики, поскольку она связана с природой сознания.

На первой встрече с Пимом в Фениксе я счел его образцом представительного, мудрого и опытного врача, внушающего высочайшее доверие своим пациентам. Но самым замечательным его качеством мне показалась кипучая жажда жизни. Все это сочеталось в нем с энергичными поисками иной интерпретации имеющихся у науки свидетельств, чем та, что удовлетворила бы более поверхностного врача. Если коротко, он был не человеком, который примет шаблонное объяснение, если доказательства предполагают иное, а настоящим ученым-скептиком.

Таков же был и доктор Досси – уважаемый врач, автор книг о нелокальном сознании и ценности духовного здоровья, среди которых «One Mind» («Единый разум»), «The Power of Premonitions: How Knowing the Future Can Shape Our Lives» («Сила предчувствия: как знание будущего влияет на нашу жизнь»), «Reinventing Medicine» («Переосмысление медицины») и «Исцеление молитвой». Высокий и подтянутый, Ларри тоже показался мне врачом от Бога – знающим, проницательным и опытным, внушающим своим пациентам и коллегам глубокое доверие и спокойствие. Сначала его привлекла идея о том, что все умы в мире связаны, поскольку сам он ощущал глубокую связь со своим братом-близнецом. В книге «Единый разум» он исследует такие необычные явления, как согласованные паттерны движений стай птиц и рыб, коммуникации между людьми и животными, групповое поведение, предчувствия, видение на расстоянии, ОСП и связь между близнецами. На момент нашего знакомства я знал о его прогрессивных взглядах, и никогда не забуду ту приятную близость, которую ощутил, увидев его исключительную теплоту и доброту.

Признавая и изучая потенциал нашей духовной сущности, и Пим, и Ларри старались вывести мировую медицину из мрака невежества чистого материализма к свету просвещенной эпохи в искусстве врачевания. Я узнал в них родственные души, мне показалось, что я знал их всегда. Они уже несколько десятилетий работали на диких и неведомых рубежах изучения сознания, а я был здесь новичком. И меня очень поддерживало общение с учеными, полностью признающими всю непостижимость тайны сознания.

Не вспомню всех подробностей нашей дискуссии, но это был, безусловно, самый серьезный разговор о фундаментальной природе сознания из всех, в которых я когда-либо участвовал. Ларри, по-видимому, воспринял его так же, поскольку, уходя, заметил:

– Вот жалость! Нужно было записать этот наш разговор! – Хотя в то время я не мог сформулировать свое впечатление от Пима и Ларри, теперь я знаю, что оба они обладали поистине очень развитыми душами.

Я стал общаться с учеными из других областей, которые тоже шли по канату, натянутому между наукой и духовностью. Джон Одетт, с которым я впервые встретился на конференции МАИОСП, был давним и близким другом астронавта корабля «Аполлон-14» Эдгара Митчелла, пережившего серьезную личную трансформацию по возвращении в 1971 году с Луны. Я был весьма благодарен Джону, когда в июле 2012 года он пригласил меня погостить у Эдгара.

Сколько себя помню, я всегда лучше всего чувствовал себя, паря над этим миром. Мое самое яркое воспоминание о первом классе связано с 5 мая 1961 года. В наш класс в школе принесли телевизор (всего лишь черно-белый, но и он в те дни был редкостью), чтобы мы могли посмотреть репортаж о том, как Алан Шепард пролетает в космосе сто восемьдесят шесть километров на ракете «Меркурий-Редстоун-3». Хотя этот суборбитальный полет длился всего пятнадцать минут, он меня зацепил. Космос был у меня в крови! Следующие пятнадцать лет я следил за всеми полетами «Меркурия», «Джемини» и «Аполлона», узнавал о космонавтах и их работе все, что мог, следил за ними в прямом эфире и представлял себя членом экипажа.

Мое увлечение чуть не заменило мне нейрохирургию. После вдохновляющего обеда на борту космического шаттла с Ри Седдон, космонавтом-ученым, имевшей в кармане диплом хирурга, я попросил принять меня в программу – НАСА как раз готовилась к новому набору астронавтов для полета на шаттле в 1983 году. В то время я еще не окончил ординатуру по нейрохирургии, и мой отец убеждал меня сначала получить медицинское образование, а потом уже вступать в отряд астронавтов. Моим планам помешала трагедия с «Челленджером» в январе 1986 года, из-за которой программа пилотируемых космических полетов была приостановлена на два с половиной года. За время этой паузы я выучился на нейрохирурга и начал практиковать, так и не воплотив мечту о полете в космос.

Мое увлечение космическими полетами привело к личной встрече с четырьмя астронавтами «Аполлона»: Нилом Армстронгом (первым человеком, гулявшим по Луне во время прилунения «Аполлона-11»), Джимом Ловеллом (командиром героического полета «Аполлона-13» в звездный час НАСА, когда по пути к Луне рабочий отсек их космического корабля повредил взрыв, но благодаря своим сверхусилиям астронавты благополучно вернулись на Землю), Фрэнком Борманом (членом экипажа Джима Ловелла в декабре 1968 года в полете «Аполлон-8», во время которого он поздравил Землю с Рождеством) и Эдгаром Митчеллом (пилотом лунного экспедиционного модуля на «Аполлоне-14» в феврале 1971 года).

Платон обсуждает удивительную историю Эра, убитого в бою армянского солдата: человеку показывают самые важные моменты его жизни и судят его по любви, которую он смог проявить в земной жизни.

Несмотря на то, что я получил большое удовольствие от знакомства со всеми ними, больше всего я благодарен за дружбу Эдгару, который, я считаю, войдет в историю как один из самых великих исследователей. Я любил разговаривать с ним о его детстве, которое он провел на ранчо в Нью-Мексико поблизости от ранчо Роберта Годдарда, «отца американского ракетостроения» (интригующее совпадение!), а также о том, что он, как и я, самостоятельно летал на самолете в четырнадцать лет. Такой необычный опыт в столь нежном возрасте навсегда связывает душу с внеземными мирами.

Во время третьего успешного прилунения Эдгар стал шестым человеком (сегодня их двенадцать), ступавшим по Луне. 5 февраля 1971 года он пилотировал «Антарес», лунный экспедиционный модуль экспедиции «Аполлон-14», чтобы высадиться в районе кратера Фра Мауро. Его напарником был Шепард. Хотя подростком я следил за его путешествием и знал все факты, личный рассказ Эдгара о том путешествии стал одним из самых ярких моментов в моей жизни.

Эдгар рассказал мне, что испытал великое просветление, или савикальпа самадхи (как он это назвал) – «наслаждение единством», когда возвращался из своего «духовного путешествия» на Луну. Это экстраординарное событие полностью изменило его жизнь.

НАШИ ДУШИ ВЕЧНЫ. В ПУТЕШЕСТВИЕ, ПОДОБНОЕ ОСП, ОТПРАВЛЯЕТСЯ НЕ ОДНА-ЕДИНСТВЕННАЯ ДУША, ЭТО МАССОВАЯ ЭВОЛЮЦИЯ СОЗНАНИЯ, В КОТОРОЙ КАЖДЫЙ ИЗ НАС ПРИНИМАЕТ УЧАСТИЕ. НАШЕ ПРИВЫЧНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О РЕАЛЬНОСТИ ПОЛНОСТЬЮ ЛОЖНОЕ.

– Я летал на «Антаресе» к возвышенности Фра Мауро, и мы с Аланом дольше всех гуляли по этим пыльным лунным холмам, – говорил он у себя дома за завтраком. – Большинство людей слышало, что он взял на Луну два мяча для гольфа, но мало кто знает, что я бросил копье еще дальше! Лунная гравитация, равная одной шестой от земной, позволила мне побить рекорд олимпийского чемпиона. Затем мы с Аланом вылетели на взлетном модуле обратно к Стью в Китти Хок (к командному модулю корабля). Когда мы покинули лунную орбиту и полетели домой, моя работа была окончена. Нам оставалось три дня, чтобы отдохнуть и насладиться видами.

Мы шли в режиме закрутки на Солнце, это когда корабль поворачивается каждую пару минут, чтобы избежать перегрева. И я мог наблюдать в десять раз больше звезд, чем вы видите с Земли, так что вид был впечатляющий. Я видел в иллюминаторе то Землю, то Луну, то Солнце. Когда я завис в отрешенности между голубым драгоценным камнем Земли и сумрачной Луной, беспредельность и безмятежность Вселенной увиделись мне совершенно по-новому. Космос был прекрасен. Неожиданно я ощутил, что Вселенная однозначно сознательна и чутка, что все в ней взаимосвязано, – совершенно неописуемое ощущение. Моя жизнь полностью изменилась.

Прозрение Эдгара побудило его заняться изучением научных аспектов сознания и поиском более широкого понимания целостности Вселенной. Во время своего путешествия в коме я испытывал то же самое чувство единства с общим самосознанием всего сущего – поистине разумной Вселенной. Я полностью разделяю интуитивное знание Эдгара о том, что наука и духовность усиливают друг друга, что их естественный синтез – это неизменный элемент человеческой истории. Он написал несколько замечательных книг о путешествии на Луну и о своем жизненном пути, которые я считаю весьма вдохновляющими – «The Way of Explorer» («Путь исследователя») и «Psychic Exploration» («Духовное исследование»). Такие просветленные люди – это первопроходцы, изменяющие парадигму, возвещающие новую стадию эволюции человечества и уводящие нас из мира, утратившего смысл и цель.

Доктор Митчелл с неустанным энтузиазмом и страстной заинтересованностью пытался проникнуть в загадку нашей реальности и места в ней человека. Я думаю, история оценит его труд. В 1973 году он создал Институт ноэтических наук, или ИНЭН, который и сейчас продолжает важную научную работу доктора Митчелла, касающуюся фундаментальной природы сознания и Вселенной. Цель сотрудников института – расширять концепцию о том, что мир является сопряженным целым. ИНЭН проводит оригинальное исследование, стремясь научиться применять углубленное осознанное понимание в обычной жизни. Я обрадовался, узнав об их попытках перебросить мост между наукой и духовностью. В сущности, ни наука, ни духовность по отдельности не смогут двигаться вперед, если не признают ключевую роль второго аспекта.

Несмотря на глубинное изменение моего мировоззрения и академическое образование, скоро я стал понимать, что не далеко ушел в деле познания. По мере того как я учился и исследовал феномен нелокального сознания, я все больше узнавал о разнообразных способах сознательно попадать в миры, подобные тому, что я видел во время комы. Они показались мне любопытными, и я записался на семинар о том, как достичь разных состояний сознания. Там в ноябре 2011 года я познакомился с Карен Ньюэлл. Так как наше знакомство произошло до издания книги «Доказательства рая», она не знала деталей моей истории. Тем не менее, уже знакомая с ОСП, она заинтересовалась моим духовным путешествием.

– Расскажите о самом важном, что вы узнали из своего околосмертного опыта, – попросила она.

– Мозг не порождает сознание, – быстро ответил я с несокрушимым энтузиазмом.

– Почему же некоторые думают, что порождает? – спросила она обескураженно. – Я всегда думала, что наше сознание существовало до нашего рождения и будет существовать после смерти. Как у нас может не быть души?! – добавила она.

Карен никогда не разделяла мировоззрение, которое я исповедовал все пятьдесят лет своей жизни до комы, то есть научный материализм. Она прожила жизнь, веря, что разум и сознательный опыт есть фундаментальная основа всего сущего, что разум имеет полную власть над материей и что наша свободная воля обладает громадным потенциалом для изменения мира. Меня привлекла ее увлеченность и тонкое понимание этого идеализма, потому что я-то только начинал анализировать его в своем трудном пути к пониманию своего ОСП. Одно было ясно: Карен, проницательный мыслитель, быстро стала для меня важным слушателем. Я всегда мог рассчитывать на нее, и она, с ее открытой и искренней натурой, помогала мне добираться до самой сути дела. У меня сразу возникло ощущение, что у нас с ней общая цель.

Карен показалась мне очень близкой, как будто я встретился с давно потерянным членом семьи или старым другом, и сразу вызвала мое доверие. Я ощутил в ней детскую наивность, открытость всем возможностям и присутствие Бога в сердце. Непоколебимость душевного равновесия Карен была очевидна не только мне. Когда она познакомилась с одним из моих новых друзей-медиков, Пимом ван Ломмелем, он почти сразу спросил ее:

– У вас было околосмертное переживание?

– Нет, не было, – ответила она. Но ее слова не убедили его, он доверял своей интуиции и, казалось, тоже чувствовал идущую от нее мощную энергию.

– Интересно, не было ли у вас ОСП в детстве, – продолжал он. – Вы чем-нибудь болели или с вами случались несчастные случаи?

– Я такого не помню, – ответила она. – Хотя в детстве у меня были судороги, но годам к пяти они прошли. И я не помню ничего такого, что могло бы вызвать ОСП.

– Иногда люди не помнят о них, особенно если это случилось в очень раннем возрасте. Но я чувствую энергию. Мне знакома энергия людей, имевших ОСП, и вы явно обладаете такой же.

Позже, когда мы обсуждали типичные последствия ОСП, выяснилось, что Карен испытывает некоторые из них – глубокую любовь к природе, повышенную интуицию и эмпатию, духовность, но необязательно религиозность, и сильную приверженность поискам высшей истины и смысла жизни. Карен рано обнаружила эту страсть к изучению глубоких проблем, таких как «зачем мы здесь» и «какова наша цель». Она пришла к выводу, что учение Церкви не может удовлетворительно ответить на эти вопросы. Светская школа тоже не могла. Взрослея, она искала альтернативные объяснения нашего прошлого и пришла к эзотерической литературе – «Каббале», теософским произведениям, свиткам Мертвого моря и другим эзотерическим и мистическим книгам, вроде бесед Платона об Атлантиде (из его сочинений «Тимей» и «Критий»).

Поскольку многие из этих текстов было трудно осмыслить и они заключали в себе много парадоксов, она стала замечать совпадения в разных учениях. Ее не устраивал один подход, дающий все ответы, она искала то, в чем разные концепции сходились – например, невероятная ценность истинного знания своей внутренней природы, полученного благодаря какой-нибудь практике, к примеру, медитации. Она избегала следовать одной дисциплине и предпочитала смесь того, что называла «универсальными истинами».

Карен была довольно невежественна в науке, занятиям которой я посвятил большую часть своей жизни, а я обнаружил, что, по меньшей мере, так же невежественен во многих духовных вопросах, которые она хорошо знала. Я только начал погружаться в эти неизведанные воды, что требовало от меня умения видеть истину, чтобы верно проинтерпретировать новые ощущения и идеи. Хотя я был готов всесторонне исследовать этот новый опыт сознательной осведомленности, Карен доказала мне, что нужно обладать очень высоким уровнем проницательности, чтобы отделить зерна от плевел.

Помимо накопления знаний, Карен многие годы постоянно и усердно практиковала экскурсы в сознание. Она поняла, что опыт – ключ к полному пониманию, и недостаточно просто читать литературу на определенные темы. В моем случае это было правдой – потребовалась семидневная кома и чудесное исцеление, чтобы привлечь мое внимание к важным вопросам. Карен заинтриговали рассказы о древних мистических учениях, в которых посвящения состоят из ряда испытаний, во время которых человек постигает тайны Вселенной. А поскольку современных мистических учений не существует, она пошла на практикум по изучению и развитию таких навыков, как осознанные сновидения, астральные путешествия, телепатия, видение на расстоянии, самовнушение и разные виды энергетического лечения – о многих из них я уже читал в ходе своего недавнего научного исследования. Она считала такой непосредственный метод обучения весьма эффективным.

Я извлек свой величайший урок из тяжелого испытания комой, а Карен долго училась. Она проверяла на практике разные теории и техники, экспериментировала с ними и применяла их в повседневной жизни. Она верила собранным лично доказательствам, укреплявшим в ней ощущение внутреннего знания. Таким образом, она сформировала довольно уникальное мировоззрение, гораздо более широкое, чем научный материализм, на которое я полагался долгие годы.

Существует значительная разница между верой и знанием. Это принципиально важно – не просто верить в то, что говорят люди, включая меня, а учиться самому, наращивать личный опыт, увеличивать собственный объем знаний. Каждый из нас идет своим путем, соответствующим нашим мотивациям и задачам. Пересматривать укоренившиеся убеждения крайне полезно, чтобы видеть ситуацию со всех сторон. По-настоящему прогрессивные ученые рассматривают все имеющиеся доказательства и лишь потом делают выводы.

Мы заселили этот мир огромным количеством душ, которые побывали на том свете и вернулись, – и некоторые из нас уделяют этому внимание.