Глава 14
Обед с кровью
Трахаться с такой, как Ника, возможно только в одной позиции – когда ты сзади, а девушка, соответственно, спереди. Иначе вся спина, да и грудь тоже, неминуемо будут исполосованы в мясо, а шея, губы и все, до чего можно дотянуться зубами, искусаны до крови. Плавали, знаем. И не то, чтобы мне не нравилась такая поза – напротив, очень даже нравилась!
Просто в сложившихся условиях выполнить ее можно было только одним способом.
Что ж, до этого момента трахаться на мотоцикле мне не доводилось…
Но это оказался интересный опыт, который, в общем-то, почти повторял поездку по городу за спиной Ники. С той лишь разницей, что в этот раз я уложил Кровавую грудью прямо на бак, и держал шею рукой, не давая ей даже подняться.
Впрочем, она и не пыталась. Если поначалу какие-то попытки противодействия с ее стороны и были, то когда я разложил ее на седле в удобной для меня позе, она расслабилась и только громко стонала при каждом движении. Помятый мотоцикл опасно покачивался на боковой подставке, пока Ника не нашарила и не зажала рукой рычаг переднего тормоза, после чего испарилась даже эта досадная помеха.
В общем, все складывалось весьма удачно. Только вот кучи дохлых даргов вокруг немного портили общее впечатление… Мне. А Нику это, по-моему, только еще сильнее возбуждало. Ее вообще трудно назвать нормальной.
Достигнув оргазма, она уперлась руками в бак и сильно, противоестественно выгнулась – так, что мне показалось, что я услышал, как трещат от нечеловеческого угла изгиба позвонки в ее спине. Замерев в такой позиции и издав длинный протяжный стон, Ника несколько раз дернулась и обмякла. Стекла на бак, будто из ее тела вынули все кости, ранее переломанные невероятным изгибом, и осталась в таком нелепом положении, слегка подрагивая.
– Да-а-а… – тихо выдохнула она, скрежеща когтями по баку и снимая с него тонкую стружку краски.
Вряд ли она осознавала, что делает, иначе не стала бы, наверное, так обращаться со своим любимым мотоциклом.
Я провел рукой по спине Ники, хлопнул ее по подтянутой заднице и слез с мотоцикла. Застегнул штаны, подобрал лук и осмотрелся. Несмотря на то что богиня присматривает за мной и сообщила бы, если бы на горизонте возникла какая-то опасность, особо расслабляться тоже не стоило. Как говорится, на богов надейся, а сам не плошай.
Хотя с того момента, как Ника осталась без одежды, я богиню не слышал. Наверное, оскорбилась и удалилась, не желая быть свидетельницей сексуального контакта. Как там она говорила? «Я в первую очередь женщина, а уже потом небожитель». А женщинам свойственно ревновать.
«Я не ревную».
Я же слышу, что ревнуешь.
«Тебе кажется. Откуда тебе знать, какие мысли в голове у божества?»
Понятия не имею. Но если это божество в первую очередь – женщина, то полагаю, что женские.
«Хам. Мужлан. Нахал!»
Я усмехнулся и перевел взгляд на Нику, которая все еще лежала на мотоцикле, поставленном на боковую подставку, положив ладони на бак, а голову – на ладони, и из-под упавших на лицо розоватых волос рассматривала меня. Она даже не думала одеваться, ей и так было хорошо.
– Ты мне нравишься, – наконец мурлыкнула Ника. – Даже несмотря на то, что ты помял мой мотоцикл.
– Это не я. Это дарг… – ответил я.
– Неважно. Причиной был ты.
– Он что, один у тебя? – усмехнулся я.
– Нет, конечно. Просто этот самый любимый.
– Потому что он красный? – Я подошел и еще раз легонько шлепнул Нику по заднице. – Теперь у тебя я самый любимый. И если ты не хочешь, чтобы сюда прибежали новые дарги и сожрали меня, то увози меня скорее отсюда. Сам я с твоим железным конем не управлюсь.
«Зато с самой Никой Висла ты как-то управился!»
Это потому, что ее не нужно было заводить. Она уже была на взводе. А мотоциклы мне соблазнять не приходилось. Да что там – я только сегодня узнал об их существовании!
Богиня оскорбленно смолчала.
Ника, напротив, пришла в движение. Она выгнулась дугой, принимая сидячее положение и от души потягиваясь, из-за чего ее татуировка на правом боку слегка растянулась. Интересная, кстати, татуировка, до этого я не мог ее рассмотреть, потому что Ника лежала на животе, зато сейчас она была как на ладони. Конечно, она была красная, как иначе? Несколько острых рваных изломанных красных линий сплетались друг с другом, пересекались, ветвились и делились, местами скручиваясь в окружности и спирали. Если знать, как выглядит реадиз линии Крови, почему-то сразу возникает стойкое ощущение, что неведомый мастер пытался передать именно его – все техники сразу. Некое усредненное меж ними. Такое себе визуальное воплощение, не имеющее, однако, ничего общего с тем знаком, который Ника демонстрировала в больнице.
Я все ждал, что богиня даст какой-нибудь комментарий по поводу этой татуировки, но она все еще оскорбленно молчала, и тогда я обратился к Нике:
– Как себя чувствуешь?
– Очень плохо, – грустно улыбнулась Ника, и тут же ее улыбка превратилась в дьявольскую. – Очень хорошо!
Дурная баба. Совершенно дурная. Трахаться с такой еще можно, но в остальном лучше держаться от нее подальше. Во всех отношениях. Она меня до добра не доведет, как пить дать.
– Тогда поехали обратно в город. – Не дожидаясь ответа, я залез на мотоцикл и положил руки на грудь Ники. – Я жутко проголодался.
– Отличная идея, – грудным голосом сказала Ника, повернула голову, закинула назад руку, притягивая меня к себе и страстно, снова пуская в ход зубы, поцеловала.
– Я тоже проголодалась, – продолжила она, заводя двигатель. – И тоже жутко.
– О, я заметил… – недовольно скривился я, демонстративно облизывая покусанную губу.
Ника, конечно, сделала вид, что ничего не заметила.
Мотор завелся не сразу, но с третьего раза все-таки чихнул и загудел. Ника нахмурилась, несколько раз крутнула ручку газа, прислушалась и махнула рукой:
– Доедем. Должны доехать.
– Отлично. Одеться не хочешь?
– А что, такой я тебе не нравлюсь? – хитро скосилась Ника.
– Мне-то нравишься, да вот у солдат, которые будут нас запускать в город, боеспособность явно упадет до уровня кухонного таракана, когда тебя увидят. – Я пожал плечами. – Но это ладно, лично меня больше беспокоит, что ты просто станешь грязной, когда вся пыль и грязь дороги полетят на тебя.
– Ну да, здесь ты прав, – неожиданно посерьезнела Ника. – Только вот одеться мне теперь не во что, а кровь… Чуть-чуть осталось. Сейчас.
Ника посидела несколько секунд, закрыв глаза, и обзавелась какой-никакой одеждой. Пусть это больше напоминало комплект из короткого топика и таких же коротких шорт, пусть это выглядело едва ли не более сексуально, чем полное отсутствие одежды, но теперь точно можно было сказать, что рамки приличия соблюдены.
Ноги Ника оставила без обуви, потратив последние свободные капли крови на очки для защиты глаз. И без этого она еще больше побледнела, чуть ли не до цвета мела. Даже губы поблекли, чего до сих пор не происходило.
– Погнали, – выдохнула Ника, откручивая газ и с трудом голой ногой щелкая передачу вверх.
Обратно мы ехали медленнее, чем сюда, но зато и Ника вела себя более уравновешенно. Видимо, взрыв эмоций, полученных при сексе, пережег ее нервную систему и довел до, скажем так, эмоционального истощения. Теперь она снова была спокойна и немногословна, как тогда, в больнице.
И я даже не могу точно сказать, какая Ника мне нравится больше.
Совсем хорошо было бы, если бы она была способна существовать в каком-то усредненном состоянии, но боюсь, я требую невозможного.
Когда мы подъехали к городу, нас пустили без проволочек и задержек, Ника даже никому и никуда не показала свой кровавый знак на ладони. Видимо, внутрь пускали всех без разбору, не то что наружу. Возможно, потом внимательно допрашивали и досматривали, даже обязательно допрашивали и досматривали, но только внутри. За воротами никого не мариновали, что логично, – если вдруг за кем-то там гонятся дарги, тут уж не до того, чтобы проверять документы, выяснять, кто такие и всякое прочее. Запустить внутрь, скрыть за стенами, а уже потом – все проволочки, хоть в тройном размере.
Как раз внутри проволочки и начались – Нике все же пришлось продемонстрировать свой клановый знак, после чего солдат, вышедший к шлагбауму на звук мотора, кивнул и отошел, предлагая нам проезжать. От меня не укрылось, каким внимательным взглядом он провожал стройную фигуру Ники, одетую весьма условно.
В тот момент, когда мы проезжали мимо, рация на груди солдата заговорила:
– Катапульта-три-три, это Швейцар-три, вы спите, что ли? У вас в секторе цель!
– Швейцар-три, это Катапульта-три-три, никак нет, не спим. Цель вне зоны уверенного поражения. Бережем БК.
Дальше я уже не слушал – Ника отъехала от солдата, и голоса стихли.
– Что такое БК? – спросил я у Ники, пока она не открутила ручку газа и мотоцикл не заорал дурниной, не позволяя разговаривать.
– Боекомплект, – коротко ответила Ника и тут же выкрутила ручку на полную.
Спустя десять минут езды Ника остановила мотоцикл возле высокого здания, к стеклянным дверям которого вела красная ковровая дорожка.
Возле дверей стоял улыбчивый мужчина во фраке и шляпе-цилиндре, который чуть поклонился и открыл нам дверь, не забыв при этом прилипнуть взглядом к заднице Ники, когда она прошла мимо.
Ника же прошла через большой мраморный холл, посередине которого журчал большой фонтан в форме изогнутой серпом рыбки, изо рта которой била струйка воды, падающая в каменную чашу, и подошла к стойке, за которой стояли две улыбающиеся девушки в строгих костюмах.
– Тресса Висла, – хором пропели они. – Чем мы можем помочь?
– Я потеряла карточку от номера, – слегка поморщилась Ника.
– Ничего страшного, тресса Висла, – опять хором продолжили девушки. – Мы сейчас же вам ее заменим.
И действительно, буквально через секунду на стойке уже появилась новая карточка кроваво-красного цвета и без единой надписи.
– Спасибо, – коротко бросила Ника, взяла карточку и направилась к лифтам.
– Гостиница? – спросил я, когда мы остались вдвоем в лифте.
– Отель, – поправила меня Ника. – «Гранд».
– Солидно звучит, – согласился я, и тут лифт остановился.
Мы оказались на седьмом этаже, и, по-моему, над нами оставалось еще столько же. Интересно, почему Ника выбрала поселиться тут, а не на самом верху? Я бы так и сделал, оттуда на вылазки выбираться удобно. Хотя у Ники совсем другой род деятельности, ей бы скорее подошло наоборот – внизу расположиться. А она – ни туда ни сюда.
Хотя о чем я – какие вылазки? Я все думаю о крышах по старой привычке, а здесь ведь совсем другие крыши совсем других домов. Со здешних крыш если сорвешься, то костей не соберешь.
Ника протопала голыми ногами по серому ковру в самый дальний конец коридора, оставляя за собой грязные следы на ворсе, и приложила карточку к единственной двери на этом этаже, на которой не было никаких табличек. Дверь пискнула, открылась, и Ника вошла внутрь, поманив меня за собой.
В номере она быстро лишилась всей одежды, втянув ее прямо кожей и облегченно выдохнув:
– Так намного лучше…
Ей и вправду стало лучше – даже щеки порозовели, и к губам вернулся привычный алый цвет.
Я быстро огляделся – обиталище Ники было явно не из дешевых. Целых две комнаты, в одной из которых – невысокий журнальный столик, огромный белый кожаный диван и телевизор перед ним в половину стены, во второй – огромная двуспальная кровать, застеленная свежим бельем, две тумбочки по каждую сторону от нее, небольшая стойка, исполняющая роль стола, вдоль стены, и еще один небольшой телевизор. Была еще одна дверь, ведущая, надо думать, в душевую.
– Закажем сюда еду? – поинтересовался я, заканчивая оглядывать комнату.
– Нет, спустимся в ресторан, – ответила Ника, проходя мимо меня. – Но сначала в душ. Я грязная, как свинья.
– Хорошо, подожду тебя тут. – Я сделал невинные глазки, словно и вправду верил в то, что говорю.
– Ну уж нет, – фыркнула Ника, протянула руку, ухватила меня за ворот рубашки и потащила за собой. – Ты вообще-то тоже далеко не образец чистоты!
Конечно, из душа мы выбрались не скоро. Настолько не скоро, что небольшой стиральный комбайн, стоящий тут же в углу, успел почистить и погладить мою одежду – другой-то у меня не было. А наращивать одежду на самом себе, как Ника, я, увы, не умею.
Ника облачилась в длинное красное платье без рукавов, собрала волосы в хвост и повесила на шею небольшой красный камешек. На ноги надела красные лаковые босоножки на высоком каблуке, оплетающие икры десятком тонких ремешков. В общем, нарядилась так, будто мы на важный прием собрались идти.
Спустившись в фойе, Ника важно процокала насквозь, не глядя ни на кого, и вышла в соседнее помещение – ресторан отеля. Здесь стояло полдесятка столиков разного размера, но все, как один, покрытые белоснежными скатертями и сервированные одним и тем же набором посуды. Различалось лишь количество этих наборов, в зависимости от размера стола.
Ника направилась к столу на четверых, стоящему почти в центре зала. Наверное, так велела ей ее бунтарская эмоциональная природа. Всегда находиться в центре внимания, приковывать к себе взгляды, и вот это вот все.
А вот мне этот стол не нравился. Он стоял в самом центре, и, сидя за ним, я почти не смог бы держать под контролем вход – куда ни сядь, его постоянно будет закрывать то колонна, то огромный цветок в большом горшке. Поэтому я придержал Нику за локоть и глазами указал на другой столик – прячущийся в углу, всего на двоих. Ника удивленно выгнула бровь, но безразлично пожала плечами и безропотно позволила отвести ее туда.
Официант принес меню, Ника даже не притронулась к нему. Сделала заказ сразу.
– Стейк с кровью слабосредней прожарки, салат «Валентино», томатный сок пол-литра, красное сухое вино пол-литра.
– Какое дама предпочитает? – услужливо поинтересовался официант.
– Все равно, – поморщилась Ника.
– Салат «Валентино» – это что? – спросил я, поняв, что в меню больше сотни позиций, и я буду выбирать до завтра.
– Свекла, говядина, томаты… Редкостная дрянь, но для кроветворения полезно. – Ника пожала плечами.
– Тогда мне все то же самое, только без вина, – решил я, откладывая меню.
– Что, трезвенник? – усмехнулась Ника, когда официант удалился. – И почему же?
– Да как-то не возникает желания пить. – Я пожал плечами, не желая выдавать ей, что употребление алкоголя здорово мешает стрелять из лука, даже если употреблять его всего раз в неделю. – А ты?..
– А что я? Обычно я тоже не пью, потому что у меня постоянно крови в организме не хватает. Но иногда приходится, потому что красное вино тоже, понимаешь, помогает кроветворению.
– Я и смотрю, ты заказала себе все для того, чтобы максимально быстро восстановить кровь, – понимающе заметил я.
– У тебя таких проблем нет, как вижу… – усмехнулась Ника. – У тебя вместо рабочего тела – стрелы. Вернее, сейчас у тебя и их-то нет.
– Новые куплю, – я махнул рукой. – Только надо карточку… как это называется… Перевыпустить. Моя со всеми вещами хрен знает где.
– Твои вещи вместе с твоей подругой в гостинице. Ну, куда я ее поселила.
– А это где?
– Не очень далеко. Поедим, поедешь туда. Если повезет, она еще не уехала. Номер в любом случае на неделю забронирован. Вы же поступать ехали, правильно?
– Да. – Я кивнул, взялся за вилку и принялся ковыряться в принесенном в неглубокой белой пиале салате. – Я в академию реадиза, она – в обычный университет.
– Твоя девушка? – сощурилась Ника.
– Нет, что ты, – открестился я. – Просто подруга детства. Росли вместе.
– То-то твоя подруга детства такую истерику закатила, когда тебя в больницу отправили, – хмыкнула Ника и тоже принялась за еду.
Ника ела, не пытаясь казаться манерной и воспитанной девушкой – подбирала пальцами, если что-то упало с вилки, облизывала пальцы после этого и вообще вела себя так, как будто не в ресторане находилась, а в кабаке жирного Кро. И даже ее шикарное платье не помогало избавиться от этого ощущения.
А впрочем, оно и к лучшему. Так Ника казалась живым человеком, а не какой-то там представительницей возвышенной касты реадизайнеров, которая людей считает чем-то средним между скотом и расходным материалом.
Принесли стейки. К стейкам принесли ножи. Ника свой проигнорировала и принялась резать мясо прямо ногтем, закидывая в себя огромные куски, истекающие соком. Бокалы с вином уже были пустыми к тому моменту, и глаза Кровавой стеклянно заблестели.
– А вот скажи, Серж… – с трудом проглотив особенно большой кусок, начала Ника. – А как ты…
Но договорить ей не дали.
Я сидел лицом к входу, поэтому нездоровую активность заметил первым. «Нездоровая активность» – это когда в ресторан через узкие двери, не предназначенные для того, чтобы в них даже трое одновременно прошли, проскальзывают сразу пятеро. Проскальзывают профессионально и отработанно, ни на секунду не застопорившись и не помешав друг другу. А проскользнув, тут же сканируют взглядом все помещение, нехорошо держа вытянутые руки перед собой.
Не знаю точно, кого они искали, но точно знаю, что искомый сидит за нашим столом.
Поэтому, когда взгляд одного из новоприбывших остановился на нашем уголке и он развернул к нам вытянутые руки, я не стал ждать, что произойдет. Я вскочил, схватил Нику за шею и сунул под стол, падая туда же сам. Пинок – и стол падает на бок, скрывая нас от взглядов недоброжелателей.
Хотя бы от взглядов.
Ш-а-а-ах… – тихо шипит над головой, и от стола отпадает кусок, отрезанный чем-то невидимым.
– Ублюдки… – спокойно произнесла Ника, принимая сидячее положение. – Грязные ублюдки! Я же не доела!
