Такую тёщу – так и жены не надо

Сварщик Виталий – золотой работник. Про него говорят: он и бумагу сварит. Безотказный: посылают алюминий сваривать – идёт, хотя это дело очень вредное и трудное. В перекурах мужики всегда около него. Виталий – мастер рассказывать анекдоты. Его любимая тематика – анекдоты про тёщу. Он их знает сотни. Чем ему так насолила тёща, непонятно.

– Вот один мужик на десятом этаже вывесил тёщу за балкон и говорит ей: «Тёща, вот ведь Васька-то как плохо к тёще относится, в кислоте растворил. А Петька на куски свою тёщу изрубил. А я тебя просто отпускаю». Или вот, тоже на балконе, так же готовится тёщу бросить, она орет. Ему снизу: «Ты что, гад, делаешь?» Он: «Граждане, это же тёща». – «Вот дрянь какая, ещё сопротивляется».

Мужики: ха-ха-ха. Нравится слушать про тёщу. А Виталий наставляет:

– У тёщи должно быть только два зуба. Одним она должна открывать бутылки с пивом зятю, а другой должен всё время болеть.

На следующем перекуре Виталий рассказывает, как он пошёл с тёщей в магазин и как у входа сказал: «Тёща, тебе сюда нельзя: видишь, написано: „Вход с собаками воспрещён“».

– Да, – добавляет он, давая мужикам отсмеяться, – вот я раньше любил курить сигареты «Друг», жаль, они куда-то пропали, наверное, все тёщи собрались и скупили. Ещё бы, подходишь к прилавку: «Бутылку и портрет тёщи». И продавщица понимает: сигареты «Друг», на них собака нарисована.

Когда на работе бывают отмечания получки или премии, то, выпив и крякнув, Виталий сообщает:

– Эх, хорошо пошла. Как тёща под лёд.

Любит Виталий цитировать строчку из стихов поэта Романова: «Рядом с жутким словом „тёща“ удалое слово „зять“».

Иногда, окончательно раздухарившись, Виталий поёт:

 
Ой ты, зима морозная,
Тёща туберкулезная.
Скоро ли я увижу
Тебя, родимую,
В большом гробу?
 

И может быть, самое смешное, что все напарники по работе отлично знают, что тёща у Виталия просто золотая, в Виталии души не чает. На работу он часто приносит её домашнюю стряпню. Да она и сама приходила на работу, и при ней Виталий рассказывал свои анекдоты. Его тёща смеялась громче всех. Надо ещё и то добавить, что уже и жена Виталия, дочь его тёщи, уже сама дважды тёща. Так что совершенно ничего нельзя понять.

– Зять, – говорит Виталий, – это голубь мира, а тёща – поджигатель войны.

– Нет, Виталя, – говорят мужики, – не знаешь ты, что такое тёща. Была б у тебя настоящая тёща – ты б про неё помалкивал.

– Я на всякий случай, – отвечает Виталий.

Демократка Алиса и неблагодарный народ

Молодая женщина Алиса – дочка большого начальника, уже и сама большая начальница. Начальницей её сделали друзья папы. Естественно, что Алиса – демократка. Другой судьбы для неё в новой России быть не могло. Ещё бы – прадедушка был ярый большевик, дедушка и папа – передовые коммунисты, так что Алисе на роду было написано стать демократкой. Её послали в отстающую по всем показателям область, дали в подчинение медицину и школы и сказали:

– Конечно, не штат Флорида, но для биографии побудь там. А когда доведёшь медицину и школы до мирового уровня, тогда раздвинем пред тобой новые горизонты.

Начальником в области был тоже молодой человек, но постарше Алисы и уже закалённый в боях за демократию. Ещё со времён пьяной приватизации научился тасовать в речах мировое, примерное для нас, сообщество, разные инвестиции, новые технологии, знал, что такое ВТО, а что такое ТНК, соображал в нефтяных и газовых трубах, в ценных бумагах, умел хлопать по плечу, для популярности мог выпить с рабочим пивца, а с интеллигентами говорить о трезвости, вёл здоровый образ жизни, словом, держался курса и подходил как начальник и для области, и для Алисы.

Он, конечно, в любом случае помогал бы ей, но Алиса всё-таки решила стать его любовницей. Для удобства. И стала. При её-то происхождении и красоте, при её-то связях в столице. Но и ему такие отношения были выгодны. Жена у него караулила квартиру в Москве, да и что жена? Ну, настучат ей, он скажет: «Милая, а ты хочешь, чтоб я вместе с тобой сгнил в этой дыре?»

Алиса не отлавливала начальника в рабочее время, зачем? У него и дел много, и светиться часто около него ни к чему. При наличии личных отношений он сам к тебе ночью придёт. Тут и кукуй ему о своих проблемах.

– Какие же всё-таки люди чёрствые, – жаловалась она, запуская кофейный аппарат. – Говорю: так же нельзя, вы же не скотов, людей лечите. Где современное оборудование, где вообще всё? Где европейская аппаратура?

Начальник зевал:

– Ну и что? Закрыла?

– А как же, – всплескивала руками Алиса. – Дикие люди! Говорят: фельдшерский пункт всегда был. И что? «Всегда»! Хватит, говорю, нам этого позорного отставания. Прямо слаборазвитая Африка. «А где нам лечиться?» Есть районная больница, пользуйтесь. Ах, говорят, старухи не могут ехать! Говорю: поставьте им компьютер, пусть выходят на специалистов через интернет. Ах, денег нет! Денег у них нет, – говорила она язвительно, садясь с чашечкой кофе на колени к начальнику и давая ему отхлебнуть капельку.

Начальник тоже возмущается:

– Да заколебали они меня все! Самоуправление хотят, берите! И тут же деньги цыганят. Печатного станка у меня нет, сами изворачивайтесь. Не можете – уходите, посажу своего. Не надо больше кофе, давай сухонького, и бай-бай! Утром оппозиция придёт, надо выспаться. Придётся кость бросить. Пару мест добавить. А с другой стороны, орут, ну и орите. Это же как раз и есть демократия. Сунешь должность, они и заткнутся.

– Да-да, милый. А я снова поеду малокомплектные школы закрывать. Но им же ничего не втолкуешь. Русским языком говорю: нерентабельно! Не въезжают! Детей далеко возить, отрыв от семьи, дорого! А как они хотели! – возмущённо восклицала Алиса, готовясь ко сну. – Зачем рожали? Зачем? Если не могут дать детям достойного образования. Лялик, это же Средневековье: в одном помещении четыре класса начальной школы. Дурдом! Я зашла, мне плохо. Печка топится, и сушатся, представляешь, сапоги и валенки. Хорошо, у меня с собой «Шанель». В коридоре понюхала. Ой, думаю, скорее отсюда. А они мне: ах, посмотрите нашу выставку рисунков, ах, мы вам споём, станцуем танцы народов мира. – Алиса грациозно повела голым плечиком. – В деревне, представляешь, печи топят, корова мычит и – танцы народов мира.

– Понравиться хотели, – говорит начальник, зевая и расстегивая рубаху. – И что, закрыла школу?

– А как иначе? Для их же пользы. Нет, Ляльчик, очень они неблагодарные, очень. Говорят: «Мы тут родились, выросли, нам тут всё дорого, у нас тут родина».

– Будет им дорого, – говорит начальник, стягивая штаны. – Родина! Я убиваюсь для их счастья, я уж сам забыл, где и родился. Не ценят.

– Чёрствые, чёрствые люди достались нам, – воркует Алиса. – Да, вспомнила, там девочка, такая хорошенькая, наедине мне говорит, что учительница ей запретила джинсы в школу носить. И что мама её два раза шлёпнула. Но это вообще уже беспредел. Нет, я оформлю лишение родительских прав, употреблю ювеналку, и эту дуру-учителку надо проучить. – Алиса уже вся в розовом пеньюаре. – Ляльчик, – она красиво простирает к нему руки, – а когда к морю? Когда? Ты обеща-ал.

Начальник вновь зевает, разводит руками, мол, не всё от меня зависит.

– Лялик, а почему тебе не дали центральную область, а Геннадию дали?

Начальник хмыкает:

– Он же прямой племянник, а я только двоюродный брат жены. Разница?

– Ну что, гасить свет? – спрашивает Алиса.

– Гаси.