В силу того, что человек сам наделен логосом (разумом), он может познавать невидимые логосы природы, сокрытые в видимых вещах. Поскольку всё многообразие малых логосов творения предвечно содержалось в Едином Логосе, то человеческий ум способен через многообразие этих логосов узреть единство Божественного Логоса, сохраняющего Свою связь с творением.

Бог, абсолютно непостижимый и неприобщимый по сущности, допускает познание Себя и причастие Себе в Своих энергиях (действиях) и «всем – как достойным, так и недостойным – по причине Своей беспредельной благости отдает всего Себя по благодати». Этими «приобщимыми сущими» являются вечные «дела Божии», которые Максим Исповедник также называет «энергиями» или «дарами» Святого Духа. Они постижимы посредством восприятия Божественных логосов через созерцание творения. «Ум, естественно воспринимающий все содержащиеся в сущих логосы, в которых он созерцает бесконечные действия Бога, производит, истинно говоря, беспредельное множество различий в Божественных действиях».

Созерцая мир, человеческий ум разыскивает естественные логосы вещей видимых и невидимых, причину и следствие их бытия, а также исследует Промысл и Суд Божий о них. Множество Божественных энергий связаны с Божественными логосами, доступными нашему познанию через естественное созерцание сущих: «Ум, естественно воспринимающий все содержащиеся в сущих логосы, в которых он созерцает бесконечные действия (“энергии”) Бога, производит, истинно говоря, беспредельное множество различий в Божественных действиях».

Преподобный Максим призывает своих читателей «заботиться о теле, много лучшем одежд, – то есть о божественных и высоких понятиях, заключающихся в Святом Писании и в картинах мироздания, – и, будучи разумными, устремляться посредством логоса к Слову».

Помимо «естественного» откровения, открывающего путь постижения Логоса через созерцание логосов, человеку доступно Откровение Священного Писания – «писаный Закон», постигаемый через обучение. Читая Священное Писание, за его буквами и словами мы стремимся отыскать скрытый в них духовный смысл.

Разнообразие откровений Божественного в Ветхом Завете преподобный Максим объясняет так же, как и разнообразие логосов творения в мире, – различным состоянием души тех, кому они предназначены. Так, совершенный умом и ве́дением Авраам удостоился явления Троицы, в Которой был явлен образ бытия Божия; менее развитый духовно Лот увидел Бога в виде двоицы, как Творца материи и формы; а к язычникам-политеистам Бог при строительстве Вавилонской башни обращается соответственно их представлению о многобожии: «Сойдем же и смешаем там язык их» (Быт. 11:7).

Последовательность, в которой Бог открывается в Священном Писании, соответствует углублению постижения способа Его ипостасного существования. Люди сначала научались исповедовать Бога Отца, затем вместе с Отцом – Сына и наконец с Отцом и Сыном – Святого Духа, чтобы «поклоняться совершенной Троице вместе с совершенной единицей, то есть единой сущности, и Божеству, и силе, и действию в трех Ипостасях».

Говоря о двух законах, посредством которых человеку становится доступно познание Бога, естественном и писаном, Максим Исповедник указывает на их тесную взаимосвязь: «…писаный подобен естественному по силе, а естественный так же подобен писаному по свойствам, и оба они являют и сокрывают Одно и То же Слово (Логос): один – посредством слов и являемого, другой – посредством разумения и сокровенного. Ибо, называя слова Святого Писания как бы одеждами, а смыслы помышляя как бы плотью Слова, мы первыми (т. е. словами) сокрываем, а вторыми (т. е. смыслами) – открываем; также и у творений доступные зрению виды и образы именуя одеждами, а логосы, по которым они созданы, считая плотью, мы так же одними сокрываем, а другими открываем».

Согласно Максиму Исповеднику, человеческая душа имеет три главных познавательных способности: ум, логический разум (логос) и чувство. Им соответствуют три познавательных движения: первое, «простое и неизъяснимое», характерно для души, «непостижимо двигающейся вокруг Бога»; второе, «сообразное причине» познаваемого мира, относится к природной сфере и направлено на «природные и формирующие логосы»; наконец, третье, «сложное», движение позволяет душе, «соприкасаясь с внешними предметами, от них, словно от неких символов», запечатлевать в себе логосы видимых предметов.

Аллегорически толкуя библейские предписания о покрывании головы мужчиной и женщиной, преподобный Максим называет «мужем» добродетельный ум, который «печется о естественном созерцании в духе» и имеет во главе Бога Слово, «являемого по вере из упорядоченного строения зримых вещей», а потому не должен ничем покрывать главу – дабы ни один логос творения не ставить выше Божественного Логоса. «Женой» же этого ума является «сожительствующее с ним чувство», посредством которого ум призван «собирать находящиеся в чувственном естестве Божественные логосы», как бы покрывающие чувства сверху. Соответственно, всякий ум, занимающийся созерцанием природы и исследующий логосы творения просто так, не имея благочестивой цели, ставит преходящее превыше истинного ве́дения и тем самым «посрамляет главу свою». И всякое чувство, естественным образом воспринимающее вещи, но не имеющее «покрова» из лежащих в их основе логосов, точно так же «посрамляет главу свою», подвергая восприятие опасности страсти и привязанности к внешнему.

В соответствии с этим трехчастным делением на чувственное, логическое и «умное» познание, Максим Исповедник формулирует и высшую задачу человека, реализуемую святыми: посредством логического разума возводить чувство к уму и приносить его Богу, чтобы «целиком раствориться во всецелом Боге посредством Духа».

По аналогии с трехчастным делением мира на небо, землю и то, что между ними, Максим Исповедник выделяет три вида философского любомудрия: нравственное, естественное и «богословское».

Говоря о постижении логосов, преподобный Максим учит, что «первоначально следует быть посвященным в наилучший и высший логос, относящийся к Богу, а затем уже, словно вкушая худшее вино, становиться посвященным в логосы тварных вещей», возникших как следствие Первопричины. Более того, по убеждению богослова, познание мира через созерцание природы само по себе, без серьезного аскетического опыта, не только не полезно, но и опасно: как бы, «устремляясь от видимых созданий в поиске духовных логосов, не собрать незаметно и страсти. Ибо у тех, кто несовершенны, скорее внешние формы видимых вещей господствуют над чувствами, нежели скрытые в этих формах логосы творений – над душой».