Сентябрь

– Ну что, вижу, дела идут в гору? – спросил у братьев Али Фархан.

– Похоже на то, – согласился Адиль Фархан.

Сами Фархан только пожал плечами. Что тут скажешь?

Они ужинали в ресторане дяди в Лильехольмене. В том, что они братья, ошибиться было невозможно: грубое лицо старшего Али уже испещрили морщины, но глаза и нос оставались в точности такими же, как у Сами. У младшего Адиля были раскосые глаза и все еще густая шевелюра, а еще он, в отличие от вспыльчивых братьев, просто излучал спокойствие.

– Но ведь так всегда и бывает, – стал защищаться Сами, – то вверх, то вниз. Не так, что ли?

– Да, но гора горе рознь, – объяснил Али.

Сидеть в ресторане в качестве гостя – не то, что толкаться на тесной кухне, где пашешь как лошадь, а потом чувствуешь удовлетворение от проделанной работы. Оборудование было не новым, но вполне приличным, продукты – не эксклюзивными, но тщательно отобранными. Дядя братьев Фархан мечтал добиться успеха и делал для этого все. Было очень печально наблюдать результаты столь тяжелого труда, смотря на загнанных официантов в видавшем виды темном ресторане, смахивающем на обычную пивнушку.

Очевидно, гостем ресторана быть приятнее, чем готовить закуски, но только не для Сами. Они сидели за столом у окна, выходящего на улицу, и только что съели отлично прожаренный антрекот с хрустящей картошкой фри. Сами рассказал братьям о ситуации – конечно, не во всех подробностях, только общую картину. Они высказали свое мнение и, несомненно, были правы: нужно что-то менять.

– Мы сейчас работаем над одним делом, – сказал Али, – Может, присоединишься к нам?

– Вот-вот, как раньше! Было бы здорово! – поддакивал Адиль.

Сами заерзал на стуле:

– Сначала мне нужно отдать долги. Понимаете, о чем я? Вот получите свои проценты, тогда и поговорим о будущем.

– Расслабься, братишка! – улыбнулся Али.

– Забей на это – отдашь потом. И без всяких процентов, – подтвердил Адиль.

Сами понимал, что братья его жалеют и пытаются отвлечь от мыслей о том, что он потерял их деньги, но ему не помогало ни то, что турка Хассана Кая тоже надули, ни великодушие братьев. На нем висит долг, и он должен его отдать – со всеми процентами.

– Нет, так не получится. Я пообещал, понимаете?

Братья понимали, но не хотели слушать ни о каких обещаниях и, сменив тему, заговорили о футболе. Сами, не болевший ни за «Челси», ни за «Арсенал», снова погрузился в мысли.

Они заказали кофе и тирамису. Роли в семье распределил старший брат Али – так раздают игральные карты. Младшие братья всегда равнялись на него, они его одновременно боялись и боготворили.

Но когда колода была роздана, и все, получив свои карты, начали играть отведенные им роли, Сами так и не нашел свое место между заботливым старшим и резвым младшим братом. Бывали дни, мгновения, когда ему казалось, что его образ прояснился, но картинка тут же теряла резкость и размывалась. Сами достался джокер.

– Похоже, для «Юнайтед» все кончено, – сказал Али, как будто отвечая на чей-то вопрос. – Все когда-нибудь заканчивается, и дни «Манчестер Юнайтед» сочтены. Все. Точка. Теперь лидером будет «Арсенал».

– «Арсенал?» – воскликнул Адиль с нарочитым изумлением. – Как у тебя только язык повернулся такое сказать? «Арсенал»? Неужели я пропустил, что Дрогба сменил клуб?

Они расхохотались над шуткой. Сами тоже засмеялся, сам не зная, почему. Он, сколько себя помнил, был совершенно равнодушен к футболу – он, средний брат, который всегда за кормой. В подростковом возрасте он находил утешение в том, чтобы, туго обвязав руки и натянув боксерские перчатки, до крови разбивать кулаки о мешки с песком и мячи. Еще он тренировал обманные приемы, чтобы увернуться от тени отца, которого почти не помнил и который не оставил ничего, кроме загадки о причинах своего исчезновения. И только когда он, мокрый от пота, с разбитой бровью и сломанным ребром, возвращался после боя в раздевалку, к нему на час-другой приходил долгожданный покой.

Поток мыслей не прекращался. Хотя никто – ни братья, ни друзья, вложившиеся в дело, – не торопили Сами с возвращением долга, он поклялся перед всем подпольным миром Стокгольма, что вернет деньги до осени. Все слышали, как он это сказал. А на дворе уже сентябрь.

– Послушай, Сами, – начал Али, отправляя в рот очередную ложку с десертом, – мне правда кажется, что с нами тебе будет лучше. Забудь об этом деле, оно все равно вряд ли выгорит.

– Мы зашли уже слишком далеко, чтобы бросить, – начал сопротивляться Сами.

– Порой нужно пройти какой-то отрезок пути, чтобы увидеть правду, – мудро сказал Али и метнул взгляд на Адиля, который согласно кивнул.

Около одиннадцати Сами расстался с братьями и поехал домой. В последние недели он все время где-то пропадал, и Карин не забывала лишний раз напомнить ему о его обязанностях. Впрочем, случались и такие вечера, как этот.

Когда он вошел, Карин с малышами сидела на диване в гостиной. Увидев мужа, она улыбнулась.

– Что такое? – нахмурился Сами.

– Я посмотрела чудесную романтическую комедию и вспомнила, почему разрешила тебе уговорить меня тогда.

– Уговорить? И как же я тебя уговорил?

– Ведь я могла бы отказаться снять одежду, по крайней мере нижнее белье, но я этого не сделала. Ты меня уговорил.

– У меня ораторский талант, – улыбнулся Сами.

– Может быть. А еще ты влил в меня приличное количество водки.

– Одно другого не исключает.

Он бросил куртку на кресло и сел рядом с ней, хотя и был настороже: ему казалось, что жена почуяла неладное. Вчера и позавчера она повторила свою мантру: их отношения держатся на том, что он не делает глупостей. Карин переживала не из-за других женщин – насчет этого она была спокойна, зная, что Сами любит ее со старших классов и она для него незаменима.

– К чему эти слова? – спросил он тогда. – Я ничего такого не делал.

– Просто напоминаю.

Чертова женская интуиция! Сами обнял и притянул к себе жену.

– А мне кажется, ты сняла лифчик еще до того, как я успел это предложить, – сказал он, приблизившись к ее лицу настолько, что чувствовал запах ее помады.

Карин улыбнулась и высвободилась из его объятий.

– Во все другие вечера да, но не в первый раз, – улыбнулась Карин, высвобождаясь из объятий, чтобы снять кофту.