Июнь-июль

Зоран Петрович, которого друзья прозвали Долговязым, сидел в кафе «Стул» на улице Уппландсгатан, в паре шагов от его дома, со стаканом теплой воды. Посетителей было немного, он выбрал столик в глубине, где его нельзя увидеть с улицы.

Петрович на повышенных тонах объяснял что-то на черногорском языке по телефону, выписывая левой рукой широкую дугу в воздухе. Правая рука не отрывалась от стакана с водой. Слова лились из него нескончаемым потоком: он говорил без пауз и почти не дышал, не позволяя прервать себя ни словам возражения, ни реальности. Благодаря этому он и достиг успеха.

За эти годы Петрович выкупил все свои любимые заведения на улице Уппландсгатан: пару ресторанов, салон красоты, а также багетную мастерскую и секонд-хенд. Салон красоты он посещал с особым удовольствием. Там его усаживали в удобное кресло и делали маникюр и педикюр. Так он выставлял напоказ свое тщеславие.

Зоран Петрович родился в Лунде, но вскоре после его рождения семья перебралась поближе к столице, купив дом Бенни Андерссона в поселке Тумба. Это событие пришлось как раз на начало семидесятых, когда группа бывшего владельца дома уже набирала популярность. Некоторое время спустя после того, как группа выстрелила хитом Waterloo, родители Петровича развелись. Мама тогда увезла Зорана и его брата в Халлунду, а потом в Норсборг. До того, как Петрович пошел в школу, они сменили шесть адресов. Из первой школы Зорана выгнали еще до начала рождественских каникул, а во второй школе он продержался только год, и родители решили отправить его в Черногорию, где система образования предполагает дисциплину и уважение к старшим.

Но надежды на то, что более строгая система научит его уму-разуму, не оправдались: уже в первый день на школьном дворе маленький Зоран вкусил запретные плоды, которыми не наестся вдоволь до конца жизни: он познал власть манипуляции и силу провокации, осознал, что может заставить людей делать то, что хочет. Порой в обмен лишь на лесть, похвалу или улыбку, иногда – угрожая побоями. К каждому требовался свой подход, и за поисками таковых Петрович проводил дни, недели и месяцы, пока все одноклассники не оказались у него на поводке.

Однако примерно в то же время руководство школы все же приняло решение исключить Зорана – сценарий повторился.

Лучшее, что он вынес из двух лет, проведенных в Черногории с бабушкой и дедушкой, – он выучил еще один язык и обрел друзей на всю жизнь. Когда он вернулся в Швецию и поступил в школу в Фиттье, уже школе пришлось приспосабливаться под правила Зорана Петровича.

Его мать не единожды обвиняла школьную систему в том, какую дорожку выбрал сын. Но хуже всего было то, что сын убежденных коммунистов вырос в закоренелого капиталиста.

Деньги – первая юношеская любовь Зорана Петровича. Она никогда не заржавеет.

Новая официантка переключила радиоканал и осторожно увеличила громкость, но Петрович подал ей знак сделать потише: он работает. Для ужина было еще рано, и вечерняя публика, приходившая посидеть в обнимку с пивными кружками, еще не заполнила кафе.

Не успел Петрович завершить разговор с Черногорией, как раздался новый звонок. Вот так и проходили его дни: в бесконечной череде телефонных разговоров.

– Да? – бросил он в трубку.

– Это Свенне, – сказал хозяин автосвалки на Лидингё. – Тебе тут пришла какая-то штука – чертовски сомнительная и большая. Попробовать ее собрать? Здесь есть чертежи и все это дерьмо.

Петрович ликовал: наконец-то.

– Да-да, собирайте! Установите ее в контейнере. Бросьте к черту все дела и займитесь этой штукой. Буду через пятнадцать минут!

Сказав еще что-то, он резко встал, опрокинув стол и стакан с водой, чего даже не заметил. Теперь чертовым чемоданам конец! Зоран Петрович уже чувствовал запах денег.

Сама идея не была ни оригинальной, ни особенно сложной: все проблемы сводились, как обычно, к ее осуществлению. Петрович свернул направо у улицы Тегнерлунден и пересек Свеавеген в ту же секунду, как светофор переключился на красный. Он сидел за рулем BMW, который взял у приятеля, задолжавшего ему деньги, – резвая машина, созданная для длинноногих немцев.

Феррари с Мазерати не учли, что некоторые вырастают выше двух метров.

Петрович мечтал снять на камеру, как открыть синий чемодан G4S так, чтобы не взорвались ампулы с краской. Простой монтаж, легкая фоновая музыка – и они выложат ролик в сеть, где его увидят все грабители Европы и всего мира. Не пройдет и пары часов, как руководство G4S откажется от этих контейнеров, закрыв глаза на договоренности. Вот тогда Малуф и вернется к ним напомнить о том, что есть другой чемодан – лучшего качества. Если Петрович не ошибся в подсчетах производственных затрат, затрат на дистрибуцию и выплату налогов, прибыль предприятия с эксклюзивным договором на продажу инкассаторских контейнеров компании G4S уже в первый год составит миллион крон. А потом можно будет выйти на постоянную прибыль в три миллиона в год, и это только в Швеции. BMW летел в Лидингё.

Бросив машину перед свалкой, Петрович понесся мимо дома, через лабиринт из останков машин, к контейнеру. Странную штуковину уже собрали, следуя всем инструкциям: трое мужчин замерли, любуясь результатами своего труда.

– Подвиньтесь, подвиньтесь же! – закричал Петрович.

Эта машина стоила такой суматохи. Это была гильотина.

Что может быть более французским изобретением? Гильотина с широкими лезвиями из титана – такими острыми, что они могли бы рассечь волос. Или кирпич. Или стальной контейнер.

Но это еще не все: оба «барашка» – а их здесь два – падают не только за счет гравитации. Человек помог природе, встроив лезвия гильотины в стальные столбы, в опоре каждого из которых – химический ракетный двигатель.

Лезвия опускаются с огромной скоростью. Петрович пару раз видел машину в действии – ее мощь не поддается осознанию.

Зоран Петрович заказал производителям этой фантастической ракетной гильотины сделать два титановых лезвия, которые падают на прямоугольную пластину. Размер пластины полностью соответствует габаритам чемодана – две стороны на семь миллиметров короче.

– Какая красота! – выдохнул Петрович, не отрывая глаз от стальной махины и улыбаясь, как ребенок.

– На что тебе эта виселица? – поинтересовался Свенне Густафссон.

Петрович выгнал его с помощниками из контейнера: скоро приедут его ребята – двое парней, которые работали с синими чемоданами и к которым Петрович проникся доверием. Зоран обошел гильотину, любуясь острыми лезвиями и блестящим металлическим корпусом. Он восхищался своей изобретательностью.

Позже выяснилось, что для того, чтобы все заработало как надо, требуются кабели и коннекторы. Только к девяти вечера все было готово к первому эксперименту.

Все шесть видеокамер, уже подготовленные для съемки, смотрели теперь на гильотину. Они под шестью разными ракурсами запечатлеют момент, когда синий контейнер G4S лишится своих краев, навсегда обеспечив Петровичу экономическую стабильность.

Идея продавать черные кейсы денежному хранилищу через только что основанную компанию, которая исправно платит налоги и подает годовые отчеты в налоговую службу, казалась Петровичу неимоверно привлекательной. А остальным они с Малуфом легко могут поделиться с государством – привилегия исключительно состоятельных людей.

Петрович сам включил камеры. Отойдя на пару шагов, он сосредоточенно кивнул, и оба помощника водрузили чемодан на пластину гильотины. После второго кивка машину привели в действие.

Затарахтел двигатель, и острые титановые лезвия на огромной скорости вонзились в чемодан. Но для самого Петровича все происходило как в замедленной съемке: он видел, как лезвия скользят вниз-под пристальным наблюдением камер, запечатлевающим каждую десятую долю секунды.

Титан вонзился в края контейнера. Петрович довольно улыбнулся. Но вдруг машина остановилась: что-то мешало. Через секунду они услышали знакомый хлопок разорвавшейся ампулы с краской. Петрович и его помощники вздрогнули от этого звука. Разочарованию не было предела.

– КАКОГО ЧЕРТА!

Молодые инженеры поспешили покинуть контейнер до того, как Петрович скажет что-то еще. Они уже знали, что за кажущейся легкостью и беспечностью этого мужчины, все время рассказывающего что-нибудь увлекательное, скрывается что-то другое. Что-то тяжелое и темное. Бог их упаси стать свидетелями такого.

«Вот черт», – беззвучно лепетал Петрович, даже не замечая, что остался под резким светом ламп наедине с машиной, которая стоила ему сотни тысяч крон и месяцы ожидания, но не принесла ничего, кроме разочарования.

Это конец.

Идея заставить G4S заменить свои синие чемоданы на черные кейсы из Словении просуществовала почти пять лет – до сегодняшнего дня. Петрович начал было считать, во сколько это ему обошлось, но вскоре сумма стала такой огромной, что он бросил это занятие – зачем лишний раз расстраиваться?

Может, ему удастся продать этот грузовой контейнер Густафссону с его свалкой?

Может, удастся снять с гильотины титановые лезвия и выгодно их продать?

Петрович опустился на табуретку перед одной из шести рабочих станций, достал из внутреннего кармана куртки телефон и набрал Мишелю Малуфу, который тут же ответил.

– Ты говорил, тебе нужна помощь? – спросил Петрович.

– Конечно, конечно. С тем, что мы недавно обсуждали… подняться в воздух.

Петрович задумался. Он привык к загадкам такого рода – по телефону нельзя говорить начистоту. Через пару секунд он вспомнил: денежное хранилище в Вестберге, вертолет.

– Да, я помню.

– Ты знаешь кого-нибудь, у кого… есть такая машина? – спросил Малуф.

– Считай, что дело сделано.

Петрович приободрился: теперь у него новое задание. Но где достать вертолет?