Глава 30
Забрав Эрика и Меган из кабинета лейтенанта Джорджа, Серрано повел их в караулку. Там имелась библиотечка с несколькими потрепанными книжками в бумажных обложках, стопка журналов разной давности, колода карт, пара настольных игр и телевизор. Эрик взял с полки роман Майкла Коннелли, а Меган схватила экземпляр «Филд энд Стрим» полугодовой давности.
Одну из коек занимала сержант Инес Фортунадо, ветеран с двадцатилетним стажем. Серрано объяснил ситуацию, и сержант Фортунадо вызвалась отложить сон на часок и присмотреть за детьми, пока Серрано закончит работу с документами. Поблагодарив, он сказал, что на столе ее будет ждать бутылка бурбона «Мэйкерс Марк».
Серрано дал каждому ребенку по визитной карточке, велев звонить ему в любое время, хоть днем, хоть ночью. Во что бы то ни стало.
Спустившись на первый этаж, Серрано застал Талли за столом. Сел за свой.
— Ты же знаешь, что надо было ее взять, — заявила она.
— Знаю.
— Я тут собираю сведения о Рейчел Марин, — сообщила Талли, — и все очень и очень странно.
Серрано подкатил в своем офисном кресле в отсек Талли и подался вперед:
— В каком отношении странно?
— Полюбуйся-ка. — Талли сдвинулась вправо, чтобы Серрано стал виден экран ее компьютера. — Я подняла документы на недвижимость Марин. Она купила дом, в котором ее семья проживает в настоящее время, более двух с половиной лет назад за восемьсот штук.
— Добро, и что ж тут странного?
— Она расплатилась наличными. Разом. Никаких ипотек не было и в помине.
— Действительно…
— Угу. В настоящее время миз Марин работает секретарем-референтом адвоката по имени Стив Руджеро. По данным «Глассдор», средний секретарь-референт в этой фирме получает около пятидесяти пяти штук в год.
— Докинем пособие по уходу за детьми и…
— Да хоть наизнанку вывернись, за пятьдесят пять штук в год ни за что не купишь дом за восемь сотен тысяч.
— Может, у нее были деньги до переезда. Она была замужем. Алименты?
— Смотри, тут чем дальше, тем страннее, — возразила Талли. — На Рейчел Марин никаких сведений ни о заключении брака, ни о разводе. Есть запись о заключении брака Рейчел Марин, живущей в Сиу-Фоллз, Южная Дакота, но бракосочетание состоялось в семьдесят втором. Сейчас ей восемьдесят четыре года от роду. И она черная. Но это только цветочки.
— Продолжай.
— В Национальном информационно-криминологическом центре никаких сведений о ее предыдущих арестах. Пара-тройка штрафов за парковку, но ничего более серьезного, и ничего о ней до переезда в Эшби. И как раз здесь все становится по-настоящему странным. Я поднимала записи о рождении Эрика и Меган Марин. Никаких сведений об их отце. В обоих свидетельствах о рождении прочерки.
— Может, она родила обоих без мужчины, — предположил Серрано. — Интра- или экстракорпоральное оплодотворение от донора. И она просто солгала, что муж был, потому что не хотела вдаваться в подробности.
— Я думала об этом, — ответила Талли. — Вот в чем штука: у Рейчел Марин хватает денег на покупку дома за восемьсот тысяч долларов наличными. У нее могла быть хорошая работа до этого, много экономила, верно? Но если она достаточно умна и талантлива, чтобы до переезда в Эшби иметь работу, позволившую купить дом за такие деньжищи, почему ж она согласилась пойти в секретарши с такой зарплатой, что едва концы с концами сходятся?
— Положение на рынке труда не ахти.
— Верно, — признала Талли. — Но я звонила Стиву Руджеро. Ее боссу. Он сказал, что когда Рейчел пришла наниматься, то оказалась самой сверхквалифицированной из кандидаток, с которыми ему доводилось проводить собеседования. Сказал, что она умнее большинства партнеров конторы. Более того, сказал, что брал ее неохотно, потому что человек ее уровня долго на таком месте не проработает. Да плюс, если она расплатилась за дом наличными, а потом пошла на работу, где едва наскребает на пропитание, по-моему, у нее где-то заныкано куда больше денег, чем восемьсот штук. Достаточно, чтобы работа ниже ее рыночной стоимости казалась приемлемой. Даже предпочтительной. На мой взгляд, все это указывает на женщину, которая хотела держаться тише воды ниже травы.
— И тем не менее она у нас в КПЗ, — констатировал Серрано. — Я бы не сказал, что это тише воды ниже травы.
— Ага, — согласилась Талли, потирая щеку. — Тут я еще не врубилась. Но ты же видел, насколько далеко она готова зайти. Эскапада в доме Драммонда. Появление в конторе Уикершема. Какой-то инстинкт в этой женщине берет верх над необходимостью не высовываться. Бьюсь об заклад, это как-то связано с деньгами и этим ее пропавшим муженьком.
Серрано потер переносицу и вздохнул.
— У тебя к ней чувства, — сочувственно заметила Талли.
— С этой семьей случилось нечто чудовищное, — ответил он. — Она мне не говорит что, но над ними нависла какая-то ужасная тень. Это заметно по ее сыну. Печаль. Гнев. И каким-то образом случившееся с их семьей отражается на всем, что делает Марин.
Талли продолжала слушать.
— Я рассказал ей об Эване, — признался он. Талли вздохнула:
— Ох, Джон. Зачем?
— После Роблса, Агийяра и Стайнман я хотел, чтобы она поняла, что дети были вовлечены в эту безумную гонку — уж бог весть куда — вопреки их воле. Что в какой бы крестовый поход она ни шла, она не одна. Что я потерял ребенка и это едва не сломило меня. Что мы несем ответственность за защиту людей, которые от нас зависят. Потому что можно потерять их, запросто. — Он щелкнул пальцами, подчеркнув последнее слово.
— Завтра она выйдет на свободу, — сказала Талли. — Более чем вероятно отделавшись одним штрафом. Но мне нужна Кэролайн Драммонд. Мне нужен «Альбатрос». И теперь я хочу знать, кто такая Рейчел Марин, черт ее дери.
— Я с тобой, Лесли.
— Во всем? В том числе и по Марин?
Мгновение поколебавшись, Серрано проронил:
— Да.
— Хорошо. Потому что я позвонила агенту, через которого она покупала этот дом. Я хочу видеть ее пакет документов.
— Если она платила наличными, никаких банковских транзакций не будет, поскольку никакой ипотеки.
— Нет, но, бьюсь об заклад, контракт она отдала проверить адвокату. Можем начать оттуда.
Серрано кивнул:
— А у меня тем временем есть судебный запрос на записи телефонных звонков Кэролайн Драммонд за последние пять лет.
Лейтенант Джордж, подойдя к Серрано и Талли, остановился у их столов. Он явно устал — несомненно, отбиваясь от вопросов о самостреле Уикершема. Его костюм, как правило, чистый и отутюженный, был помят, на галстуке красовалось пятно от соевого соуса. В обычный день пятидесятидевятилетний лейтенант выглядел на сорок. Сегодня же, впервые на памяти Серрано, он выглядел на свои годы.
— Дети Марин в караулке? — осведомился он.
Серрано кивнул:
— За ними присматривает сержант Фортунадо.
— Боже, полный трындец, — потер глаза Джордж. — Позвольте задать вам обоим вопрос. Что вы думаете об этой дамочке Марин? Она то ли вершит вендетту, то ли жаждет смерти.
— Может, и то и другое, — ответила Талли.
— Если она не возьмет себя в руки, быть беде. Ей повезло, что этот пацан Уикершем не вышиб ей мозги. Будь она поумнее, сидела бы дома или у нас в КПЗ. Так она хотя бы не будет подвергать опасности ни себя, ни детей.
— Я предоставлю ей этот выбор, лейтенант, — заверил Серрано.
— Не удивляйтесь, если она станет завсегдатаем КПЗ, — заметила Талли. — Мотылек, кружащий у огня, непременно сгорит.
— Будем надеяться, ночь в КПЗ отрезвит ее, пока она кого-нибудь не прикончила, — сказал Джордж. — Кстати, этому пацану Уикершему чертовски повезло остаться в живых.
— Он выкарабкается? — поинтересовалась Талли.
— Пуля чуть не порвала ему голосовые связки, так что в опере ему не петь, но жить будет.
— И следующий юбилей, скорее всего, отпразднует в тюрьме, — присовокупил Серрано. — Мы его повязали по уши за сговор и мошенничество с фальсификацией любовной связи с Констанс Райт.
— Так чего же мы ждем? — справился лейтенант.
— У нас до сих пор не все фрагменты. Уикершем состоял в интимных отношениях с Кэролайн Драммонд, сестрой Николаса Драммонда. Она работает в бухгалтерской фирме, оформившей аренду для подставной компании под названием «Альбатрос», которая оплатила роль Уикершема в подставе. Но нам по-прежнему неизвестно ни кто стоит за «Альбатросом», ни кто из них фактически причастен к убийству Констанс Райт.
— Достаньте «Альбатрос», — призвал Джордж. — Как только мы возьмем Уикершема, сестру Драммонда и этого денежного туза, один из них сознается в убийстве. Или обвиним их всех в сговоре с целью убийства и поглядим, кто запоет первым.
— Мне нравится ход ваших мыслей, лейтенант, — высказалась Талли.
— Моя жена тоже мне так на днях сказала, — задумчиво вымолвил Джордж. — Но, подозреваю, с сарказмом. В общем, за дело. Прижмите ублюдков к ногтю.
— С удовольствием, сэр, — отозвался Серрано.
Джордж направился прочь, а сотовый телефон Талли звякнул. Открыв его, она улыбнулась.
— Записи телефонных звонков и сообщений некой Кэролайн Драммонд от наших друзей из «Верайзон», — провозгласила. — Давай-ка займемся делом!
* * *
Серрано и Талли удалось электронными средствами отсеять свыше 97 процентов входящих и исходящих телефонных звонков Кэролайн Драммонд за пятилетний период, охваченный записями. Звонки на работу и с работы, в различные рестораны для бронирования и доставки, а также друзьям и близким, которые удалось определить как законные и не относящиеся ни к Уикершему, ни к «Альбатросу».
Оставшиеся 3 процента состояли из сотен звонков и обмена сообщениями с Сэмюэлом Уикершемом, многие из которых содержали весьма сексуальный контент. Общение начиналось с пустяков, мало-помалу накручивая и объем, и продолжительность в течение следующих двух лет — совпадая по времени с бедами Констанс Райт и ее разводом с Николасом Драммондом, — и иссякло, как только судебные тяготы закончились.
— Что значит «воин в пунцовом шлеме»? — полюбопытствовала Талли, просматривая текстовые сообщения.
— Смахивает на диагноз после холостяцкой вечеринки в Лас-Вегасе, — ответил Серрано.
— И зачем же желать его в свой… — Талли прищурилась, вчитываясь, — …«пряный любовный пирожок»? Это теперь так сексэмесят? Дьявол, когда мне хочется романтической ночи с Клэр, я просто прихожу домой с бутылочкой риохи и ставлю Колтрейна. Я чувствую себя ужасно старомодной.
— А я просто открываю «Тиндер» и начинаю листать.
— Только не говори, что ты в «Тиндере»! — Серрано промолчал. — Боже. Погоди, а на работе ты с кем-нибудь встречался?
— Сошлюсь на Пятую поправку: имею право не свидетельствовать против себя, — заявил Серрано.
— Бррр, — делано содрогнулась Талли. — И знать не желаю.
После удаления из списка корреспонденции Уикершема осталось еще семнадцать телефонных номеров, лишенных четкой привязки.
Один за другим они сопоставляли эти номера с Сэмом Уикершемом, Николасом Драммондом, Изабель Роблс, Кристофером Роблсом, Нестором Агийяром, Стефани Стайнман и каждым из работников «Джей энд Джей Эккаунтинг». Тринадцать из семнадцати номеров удалось вычеркнуть как не имеющие отношения к делу. После чего позвонили по четырем оставшимся.
Первый принадлежал мужчине по имени Рикардо Хименес, в настоящее время живущему под Денвером. Хименес признался, что в течение рассматриваемого периода у него были эпизодические сексуальные отношения с Кэролайн Драммонд по обоюдному согласию, окончившиеся после того, как он был принят на нынешнюю должность. В прошлом году Хименес женился и теперь ждет рождения дочери. Ситуация вполне банальная, не считая того факта, что сердце Сэма Уикершема было бы разбито, узнай он, что ложе с Кэролайн Драммонд делил не он один.
Талли спросила у Хименеса, не слышал ли он, как Кэролайн упоминает при нем название «Альбатрос» или каких-либо других людей из списка. Хименес сказал, что толком не помнит, но вряд ли. Талли поблагодарила Хименеса за потраченное время. Он произвел впечатление вполне заслуживающего доверия.
Второй номер оказался недействительным. Серрано поднял документацию компании. Номер раньше принадлежал экстрасенсу и гадалке на картах Таро по имени Диана Лодербаум. Серрано нашел сайт Лодербаум, ныне не действующий и демонстрирующий лишь баннер с надписью: «Ваше будущее в картах».
Судя по чудовищному числу исходящих звонков, Кэролайн Драммонд регулярно названивала миз Лодербаум, каждый вторник вечером. Звонок длился от пятидесяти восьми до шестидесяти двух минут, и это правило стабильно соблюдалось чуть ли не три года. Талли прикинула, что Кэролайн Драммонд промотала на метафизические консультации Дианы Лодербаум где-то от десяти до пятнадцати тысяч долларов.
Им удалось отследить миз Лодербаум, ныне работающую профессиональной свахой в Сент-Луисе. Та признала, что регулярно общалась с миз Драммонд.
— Почему она звонила вам так часто? — осведомилась Талли.
— По той же причине, по которой все мне звонили. Хотела понять, куда катится ее жизнь. Казалась довольно несчастной, потерявшей ориентиры, и думала, что я могу помочь ей распутать хитросплетения жизни.
— И помогли? — вставил Серрано.
Лодербаум вздохнула:
— Честно говоря, у меня сложилось впечатление, что Кэролайн Драммонд из тех женщин, которые любят поговорить о том, как надо поступить правильно, а после ничего не предпринимать. Ей становилось лучше оттого, что она капельку постаралась. Как будто ей отпустили грехи. Типа ей не все равно.
— Как это?
— Ну, она вечно долдонила, что чувствует себя виноватой, водя за нос какого-то малолетку. Она с ним спала, но не питала реальных чувств. А вот он здорово втрескался, воспылал к ней, что твой автоген.
— Имя Сэм Уикершем вам что-нибудь говорит? — спросила Талли.
— Она никогда не называла настоящих имен, — ответила Лодербаум. — Но упоминала, что по-настоящему видит свое будущее с мужчиной, с которым встречается, латиносом. Потом он уехал на новую работу, они расстались, и это ее как пыльным мешком огрело. После этого она особо не распространялась. А потом мы общаться перестали.
— А почему вы оставили профессию экстрасенса? — поинтересовался Серрано.
— На сегодняшнем рынке не осталось места для телефонных линий экстрасенсов, — рассмеялась Лодербаум. — Народ получает все это через интернет задаром.
Они поблагодарили миз Лодербаум за потраченное время.
Третий номер относился к итальянскому ресторану под названием «Мутц и друзья». Когда Серрано удалось дозвониться, владелец по имени Винсент Бьянкамано поведал, что, сколько он себя помнит, Кэролайн Драммонд каждый четверг заказывала одно и то же блюдо: сэндвич с сухой салями и моцареллой с оливковым маслом, уксусом, латуком, помидорами, жареным перцем и луком в восьмидюймовой итальянской булке, плюс салат.
Серрано спросил у Бьянкамано, не помнит ли он, чтобы Драммонд когда-либо приходила в заведение с кем-либо. Бьянкамано сказал, что она всегда казалась несколько нелюдимой, ни разу никого не приводила, никогда не была настроена поболтать, всегда торопилась, но и всегда оставляла чаевые.
Он заметил, что Драммонд не делала никаких заказов уже несколько месяцев — они не зарегистрированы в «Симлессе», — и поинтересовался, все ли у нее в порядке. Серрано заверил, что все нормально, пусть не волнуется, но, если вдруг припомнит что-нибудь необычное, пусть даст знать.
— Жаль мне Сэма Уикершема, если ему доводилось целоваться с Кэролайн Драммонд после того, как она умяла один из этих луковых сэндвичей, — заметил Серрано.
— Напоминает мне, как жена лейтенанта Джорджа начала душиться тем парфюмом… как там бишь его?
— Боже, помню!
— Приходил каждый день, благоухая, как сирень, которую стошнило на леденец. А я-то думала, что его «Ив Сен-Лоран» — отстой. Этой чете не мешало бы проверить свои органы обоняния.
— Я не хотел пожимать ему руку из страха, что могу загрязнить место преступления молекулами его парфюма, осевшими на мне.
— Кстати, раз об этом речь, — встрепенулась Талли, — ты не умрешь, если будешь хоть иногда приятно пахнуть. Я не говорю, что ты должен поливать себя «Хуго Боссом», но время от времени пахнуть как-то не так, как вещи, подобранные утром с пола, было бы недурно.
— Значит, тогда сходишь со мной в парфюмерный?
— Только если смогу пригласить Клэр в свидетели, — рассмеялась Талли.
— Сделка отменяется. Переходим к последнему номеру.
Код региона был 917. И звонки только входящие, ни одного исходящего.
— Номер нью-йорскский, — прокомментировал Серрано.
— И скорее всего, телефон одноразовый. Смотри. Частые звонки в год перед показаниями Уикершема, а по окончании процесса полностью прекращаются.
Талли позвонила на этот номер. И оба ничуть не удивились, когда выяснилось, что номер давно не обслуживается.
— Можно получить ордер на эту линию, — сказал Серрано. — В большинстве одноразовых в наши дни имеется встроенный GPS. Если звонивший сделал достаточно звонков из одного места, это может вывести нас на место жительства или работы.
Серрано не сомневался, что, опираясь на признание Уикершема в мошенничестве и лжесвидетельстве, платежи от «Альбатроса» и его связь с Драммонд, располагает достаточно вескими основаниями для получения ордера на этот номер.
— Судья Уотсон, вероятно, не спит, — заметила Талли. — Пошли ему признание.
Серрано позвонил судье, а затем отправил запрос на ордер. Тот был одобрен менее чем за два часа.
Как только ордер был у него на руках, Серрано отправил его крупным производителям и поставщикам одноразовых телефонов. Через полчаса поступил звонок из компании «КодТек». Там подтвердили, что это один из их телефонов, модель «Самсунг», работающий через сеть «Верайзон», и их оптовая база отгрузила его в рамках поставки в магазины электроники и бытовой техники на Манхэттене. Серрано убедился, что рассматриваемая модель снабжена встроенным GPS.
Далее Серрано связался с отделом криминалистической экспертизы данных полицейского департамента Нью-Йорка и попросил поднять GPS-трекинг упомянутого номера за годовой период в надежде, что удастся найти достаточно близких точек, чтобы засечь местонахождение его пользователя. При этом Серрано готов был биться об заклад, что пользователь телефона согласовывал с Кэролайн Драммонд вопрос об «Альбатросе».
Дожидаясь поступления записей, Серрано поднялся наверх, в караулку, чтобы посмотреть, как там дети Марин. Те лежали на животах бок о бок, соприкасаясь локтями. Эрик играл в какую-то стрелялку на телефоне, а Меган перелистывала экземпляр «Вэнити Фэйр». Оба выглядели достаточно довольными. Но то, что дети Рейчел проводят время в отделении настолько часто, огорчило Серрано. Дошло уже до того, что это не доставляет им никакого неудобства. Просто следующая казенная койка в череде других.
Серрано донимал вопрос, какие же обстоятельства вынудили их приспособиться к подобным нескончаемым потрясениям в жизни.
Потом он пошел поглядеть, как там Рейчел.
Она лежала навзничь на одной из металлических лавок КПЗ, устремив взгляд в потолок. Глаза ее были открыты. Губы шевелились.
— Рейчел, как вы…
— Тсс… — перебила она. — Я пытаюсь определить, сколько человек побывало в этой камере.
— Я что-то сомневаюсь, что даже мне известен ответ, — рассмеялся Серрано.
— Поглядим, — ответила она. — В настоящее время здесь четверо. В любой конкретный день, день вроде сегодняшнего, по моим оценкам, здесь от четырех до шести посетителей. Но цифра возрастает летом — в жаркую погоду люди распаляются куда сильнее — и по выходным. Люди впадают в депрессию, больше пьют, спускают всех собак на близких или бывших близких. А зимой, когда дни короче и темнеет раньше, раньше начинают и выпивать. Что ведет к росту числа драк в барах и нетрезвых водителей. Так что в течение двух недель до и после Рождества и Дня благодарения, по моим оценкам, доходит до семи-девяти. А от Дня поминовения до Дня труда — шесть-восемь. С пиком Четвертого июля. Придурки, не умеющие правильно запускать фейерверки и водить скоростные катера. Так что за календарный год, по моим оценкам, число гостей камер предварительного заключения департамента полиции Эшби составляет одну тысячу восемьсот восемьдесят три человека.
Ошеломленный Серрано просто прирос к полу.
— Само это отделение полиции было выстроено в шестьдесят седьмом. Несомненно, тогда уровень преступности был выше — эпоха борьбы за гражданские права, протесты против войны во Вьетнаме, а за подведомственными территориями не следили настолько бдительно, как сейчас. Представляете, насколько быстро порушили бы фонтаны, если бы в шестидесятых существовали соцсети, способные мобилизовать протестное движение? И сколько копов угодили бы за решетку, получили обвинения и, будем честны, казнены? Широко известен тот факт, что количество копов, активно участвовавших в деятельности ку-клукс-клана…
— Вы говорили о том, сколько людей побывали в этой камере, — не вытерпел Серрано.
— А, верно! Сто четыре тысячи триста шестьдесят восемь человек.
— Осведомлюсь у лейтенанта и вернусь, — подвел черту Серрано. — И если вы правы, получите бесплатный сэндвич.
— Пожалуйста, передайте лейтенанту Джорджу мою благодарность, — попросила Рейчел. — За доброту к Эрику и Меган.
— Передам.
— Любопытно, сколько человек поместили сюда вы лично? Спорим, я могу оценить?
— Вам что, больше нечем заняться? — поддел Серрано.
— На данный момент — нет. А что, если сэндвич заменим на снисхождение суда?
— Для судейской кафедры моей компетенции маловато, — покачал головой Серрано. — Знаете, я вот гадаю. Что стало с тем типом, с которым вы были на свидании? Вы вовсе не выглядели такой уж огорченной, когда мы нагрянули.
— Адамом? На следующий день он прислал мне эмодзи баклажана и пончика, и я практически уверена, что это означало его желание заняться со мной сексом. Или заняться сексом с пончиком, может, втроем с баклажаном. Так что я отправила ему эмодзи баклажана и ножа, давая понять, что, если он посмеет хоть подойти ко мне, я отрежу ему хер на хер. А потом заблокировала его.
— Запомнить на будущее: ни в коем случае не слать эмодзи Рейчел Марин.
— Вот бы вы могли вразумить мужчин Эшби!
— Буду стараться.
— Я поговорила с адвокатом, — сообщила Рейчел. — Он считает, что я отделаюсь даже без штрафа.
— Ой ли? — усомнился Серрано.
— Когда я пришла в «Велос», я понятия не имела, что Сэм Уикершем проходит в рамках ведущегося уголовного расследования. Это чистейшая правда. Следовательно, я не могла сознательно чинить помехи следствию.
Поразмыслив над этим, Серрано пожал плечами:
— Я же не судья.
— Нет. Вам же компетенции маловато, — лукаво улыбнулась она. Но улыбка тут же угасла. — Как там Эрик и Меган?
— Замечательно. Эрик играет. Меган читает.
— Ну просто день как день.
— Как-то уж чересчур удобно они расположились. Словно привыкли, что у них в жизни все поставлено с ног на голову.
Рейчел отвела глаза.
— Расскажите, что с вами случилось, — попросил Серрано.
— Спасибо, что позаботились о них, — пропустив просьбу мимо ушей, сказала она. — Будем надеяться, завтра меня отпустят.
— Но надолго ли? — Рейчел промолчала. Серрано кивнул. — Подумайте о том, что я сказал вам давеча вечером.
И с этими словами ушел, направившись к напарнице.
— Как там поживает семейка Марин? — поинтересовалась Талли.
— Отлично. Что диковато уже как-то само по себе.
— Что ж, угадай, кто мне только что звонил. Человек по имени Алексей Бачик. Старший риелтор «Айронгейт Пропертиз». Дом Рейчел Марин продал он.
— Ни хрена себе. И что же мистер Бачик поведал?
— Ну, пакет документации без ордера он давать отказывается, — сообщила Талли. — А поскольку Рейчел Марин задержана по обвинениям, не имеющим отношения к ее финансовому положению, судья вряд ли нам его даст.
— Попытаться стоило.
— Но, — провозгласила Талли, — начнем с того, что как-то он уж слишком напрягся, когда ему позвонили из полиции в связи с Рейчел Марин. И потому назвал мне имя адвоката, принимавшего участие в переговорах по контракту. Бачик сказал, что этот субъект может дать нам более подробные сведения. И настойчиво намекал, что не хочет никоим образом вмешиваться ни во что, связанное с Марин. И повесил трубку.
— А что за адвокат?
— Зовут Джеймс Р. Франклин из «Франклин и Розато», адвокатской конторы в Дариене, Коннектикут. Контора специализируется на ущербе здоровью, медицинской небрежности и сексуальных посягательствах. И они не из тех, кто гоняется за скорыми. Это орудия большого калибра. Франклин — адвокат по гражданским делам, ворочающий миллионными исками.
— Так какого же черта судебный адвокат из Дариена в Коннектикуте снисходит до транзакции с недвижимостью в Эшби, Иллинойс?! — изумился Серрано.
