Глава 47
Вскоре после его приезда мы втроем встретились в кафе «Ферко» в Хэмпстеде.
– Старейшая лондонская кофейня, – сообщил Мэтти, как заправский экскурсовод. – Настоящий символ города. Когда-то кофе здесь подавали в серебряных чашечках. Сейчас так не делают, зато выбор десертов… Печенье с марципаном убийственно вкусно.
При слове «убийственно» маму передернуло.
Обстановка в «Ферко» напоминала кафе по ту сторону «железного занавеса». Стены из темного дерева. Бархатная обивка кресел. Мраморные столешницы.
– Любимое место эмигрантов, – сказал Мэтти.
Еще бы!
Он жестом позвал нас к столику у окна и распростер руки. Мама неохотно позволила себя обнять.
– Все хорошо, Эми?
Она отвела взгляд:
– Может, заболеваю…
– Коварное время года, – подтвердил Мэтти. – Столько всего происходит…
Мама откашлялась, села, одернув юбку, и принялась угрюмо трогать приборы, поправлять салфетку.
Я крепко обняла Мэтти за нас обеих.
– Усы отрастил?
Он покрутил кончики:
– Как тебе?
Я помедлила с ответом:
– Сам на себя не похож.
– Не для того я их отрастил, чтобы выглядеть как раньше.
Весь обед он беспрестанно их поглаживал.
– Усы на месте, – шутила я.
Через неделю Мэтти сбрил их и начал отращивать бороду.
«Новый облик».
В тот день он выглядел счастливым, смеялся и шутил. Только лицо было бледным, а под глазами залегли темные круги. Несмотря на все его старания развеселить маму, настроение у нее было хуже, чем подмоченная репутация, как говаривала бабушка.
Официантка подкатила к столику тележку. Колеса подпрыгивали на ворсистом красном ковре, расставленные на подносе тарелки подрагивали и звенели. Она поправила на голове белый колпак и звучно осведомилась: «Торт?»
Мэтти, сияя, потирал руки.
– Чудесно! Я такой голодный!
– Ты вечно голоден, – сказала мама резко.
Я напряглась, почувствовала, что она вот-вот все испортит, несмотря на все мои уговоры. Она не давала ему ни единого шанса.
– Как поживает твоя мама? – спросила я, заполняя неловкое молчание, которое она намеренно, по-моему, спровоцировала.
– Отлично. Рада была меня видеть. Каждый день пичкала вкусностями. Я, наверное, растолстел… Что скажешь, Эми?
Мама чуть заметно пожала плечами, как будто большего он не заслуживал.
– Ей лучше? – снова спросила я, испытывая неловкость.
– Что значит лучше, тыковка?
– Ты говорил, что она болеет.
Он на мгновение замялся:
– Да, немного приболела. Сейчас все в порядке.
– Рада это слышать, – холодно сказала мама.
Мэтти хмыкнул:
– А уж она-то как рада…
– Можно, мы тоже когда-нибудь поедем с тобой в Грейстоун? – попросила я.
– Не боишься?
– Чего ей бояться? – Голос у мамы был холодным, как лед.
– Ты же знаешь, что произошло. Я сам там был. Искал ее.
Она сверкнула глазами:
– Искал?
– Девочка пропала, мы ее разыскивали. – Мэтти мотнул головой и тяжело вздохнул. – Бедные родители… От смерти ребенка не оправиться. Ее мама тебе ровесница, Эми. Даже немного похожа.
Он откусил половину эклера и облизнулся. Мама наблюдала за ним с отвращением.
– Как можно говорить об убийстве и спокойно лакомиться пирожными?
– А как иначе мне их есть?
Он старался смягчить ее, а она только огрызалась. Мэтти сменил тактику.
– Не нужно меня учить, Эми. Ты понятия не имеешь, каково мне пришлось.
Мама не ответила и только посмотрела на него поверх чашки.
– …Я его изучала, – объясняла она мне после ареста. – Ловила сигналы. Уверена была, что он проговорится и все встанет на свои места.
– Проговорится о чем?
– О своей причастности.
– Поймала?
– Нет. Напротив, чем больше слушала, тем больше ему верила и не знала, что думать.
…У меня все было наоборот. Передо мной сидел наш Мэтти, такой же, как всегда. Мой самый любимый мужчина на свете, человек, который заменил мне отца. Конечно, он не был убийцей.
До истории с кофтой.
Он увлекся рассказом:
– …ты не представляешь, сколько понаехало прессы… – И вдруг резко замолчал и вскочил со стула.
Из-за столика в глубине зала направилась к двери молодая женщина лет двадцати. Стройная. Невысокая. Темные вьющиеся волосы до плеч.
– Извините. – Мэтти коснулся ее плеча, когда девушка поравнялась с нами. – Кажется, вы забыли кофту.
– Что?
Он кивнул и лучезарно улыбнулся:
– Осталась висеть на спинке стула.
Незнакомка обернулась и посмотрела, куда он указывал.
– Какой у вас острый глаз! Ее почти не видно.
Он расплылся в улыбке:
– Рад помочь.
После этой истории мама смягчилась и включилась в разговор. Я же как язык проглотила.
Наши столики были на порядочном расстоянии друг от друга, но от Мэтти ничего не ускользнуло. Объяснение напрашивалось само собой. Он за ней следил.
Женщина того же возраста и внешности, как большинство жертв Тени.
Если б на этом все и закончилось, я, наверное, убедила бы себя, что все в порядке. Однако дальше он сделал то, что сделал.
Речь снова зашла о Нив Кинан. Сейчас я понимаю, что Мэтти хотелось выговориться. Должно быть, неспроста.
– Не понимаю, – сказала я, разбирая пирожное на части, чтобы съесть слой за слоем и оставить крем напоследок.
– Чего не понимаешь, тыковка?
– Почему в полиции думают, что ее тоже убил Тень? Она же ребенок, а все остальные жертвы – взрослые.
Мэтти подлил маме чай и наполнил свою чашку.
– Наверное, потому, что он сделал с ее пальцами на ногах.
Я поперхнулась, пирожное застряло в горле.
Скотленд-Ярд держал такие подробности в тайне. Ни о каких пальцах на ногах не сообщалось. Про то, что случилось с Нив, никто не знал.
Никто, кроме убийцы.
