Глава 19
– Невозможно, – сказала мама Линде. – Других объяснений, откуда у него все эти вещи, быть не может.
Несмотря на все аргументы, она просто отказывалась верить в отсутствие тайной женщины у Мэтти.
Когда мама заводила о нем разговор, мне хотелось врезать кулаком по стене, хотя, если посмотреть на происходившее тогда с позиции взрослого, дело было в низком уровне доверия. Мама всегда в нем сомневалась. Она была воспитана в христианской семье, с неизменной Библией на прикроватном столике, и видела мир черно-белым, как ей внушили родители. Жаль, что об этом забывают, когда обвиняют ее в том, что она знала о злодействах Мэтти и ничего не делала.
Если кто и закрывал глаза на правду, так это я.
– Ты можешь от него отстать? Хоть раз поверить ему?
По ней было не догадаться, но после исчезновения на Рождество она очень боялась его снова оттолкнуть. Я боялась того же.
Мэтти вернулся, и я вспомнила, как пусто было на душе, когда он уехал, как я по нему тосковала. С ним наша квартира становилась Домом. С ним у нас была полноценная семья.
Отношения между нами тремя менялись – так незаметно движутся континенты, которые мы изучали на уроках географии. Я сблизилась с Мэтти и отдалилась от мамы; утро с горячим шоколадом на скамейке осталось далеко в прошлом.
Может, во мне начали буйствовать гормоны, и разобщение – первый признак приближающегося взросления. Или я просто пыталась удержать Мэтти. «Я на твоей стороне. Не уходи, пожалуйста».
В бессознательной попытке понравиться я рассказывала ему свои секреты, создавала особые доверительные отношения. Мы объединились в союз, а мама осталась за бортом.
Я впервые влюбилась. Красавчик-отличник Джоуи Питерсон не обращал на меня ровным счетом никакого внимания.
– На математике он сидит передо мной, и я весь урок разглядываю его затылок. Маме не рассказывай. Сам знаешь, какая она…
Мэтти постукал себя пальцем по носу.
– Слово скаута!
Скажи я такое Линде, она так спокойно не отреагировала бы. «Думаешь, мама никогда не влюблялась? Поговори с ней».
Ага.
– Ты же парень. Что мне делать? Признаться?
Мэтти отрицательно покачал головой:
– Ни в коем случае.
– Но…
Он откинулся на спинку дивана и закинул ногу на колено.
– Мужчины – охотники, тыковка. Им нравится самим схватить добычу. Подать им мясо на блюде – значит лишить самого интересного. – Он говорил медленно и убедительно. – Если хочешь ему понравиться, заставь его думать, что он тебя не волнует.
Я посмотрела на Мэтти как на сумасшедшего. Этот взгляд я хорошо натренировала за последнее время, как и сардоническое закатывание глаз.
Он улыбнулся и поднял брови:
– Поверь, парни любят сложные задачки.
Да уж, мама была не из простых, но не думаю, что Мэтти имел в виду такие сложности. За пару дней до этого я подслушала их телефонный разговор. От этой вредной привычки грех было отказываться.
Мама говорила, что не понимает его.
– Почему ты так себя ведешь?
– Как?
– Холодно.
– Я веду себя обычно, ты все выдумываешь.
– Ты не приехал на прошлых выходных.
– Говорю же, работал.
– И на позапрошлых…
– Издеваешься? У меня уже несколько недель работы по горло.
– Тем не менее, как я ни позвоню, ты спишь. Как тогда…
– Возьми себя в руки, Эми, и не говори ерунды.
– Ты вообще не звонишь.
Мэтти устало вздохнул:
– Ты сама звонишь так часто, что мне ничего не приходится делать.
Когда он пришел в гости, беседа проходила в том же духе.
– Принес вам угощение! Та-да! – сказал Мэтти, красивым жестом доставая из-за спины бутылку «Лоран-Перье». – Эми, ты когда-нибудь пила розовое шампанское?
Мама сощурила глаза, как делала, если сомневалась, что я действительно закончила домашнее задание.
– Нет, «Лоран-Перье» не пробовала. Оно стоит пятьдесят фунтов за бутылку.
– Значит, есть особый повод.
– Его ты пьешь с ней?
– Нет никакой «ее». Господь немилосердный!..
Мама вздрогнула. Мэтти отлично знал, что она не терпела богохульства.
Так продолжалось долго. Стены смыкались. Что творилось с мамой? Где была прекрасная женщина, которая устраивала завтраки в постели и выискивала на берегу красивые стеклышки? Которая засиживалась допоздна и до дыр заслушивала пластинку про сержанта Пеппера? Почему, всегда легкая на подъем и заводная, рядом с весельчаком Мэтти она растеряла всю свою жизнерадостность?
Я видела, что он тоже пресытился, это сквозило в его поведении. Он сутулился и двигался медленно, как лунатик. Бледное и опухшее лицо с темными кругами под глазами. А ведь он всегда говорил, что много спит…
– Какие у тебя проблемы? Почему ты ему не веришь? – Мне нужны были ответы.
Они снова повздорили. Мама сидела за столом на кухне, поглаживая бокал шардоне. Она не привыкла к алкоголю и разбавляла вино сладким апельсиновым соком.
Мама провела пальцами вверх и вниз по ножке бокала.
– Боюсь, ты не поймешь.
– Зато я понимаю, что так ты его оттолкнешь, как оттолкнула папу.
Она напряглась, лицо окаменело.
– Иди в свою комнату, Софи.
– Господи…
– Я сказала, идти в комнату. И не смей поминать Господа всуе.
Меня охватила ярость:
– Может, ты его больше не любишь, но я люблю. Такого отца у меня никогда не было.
– Он тебе не отец. И мне не муж.
– Неудивительно.
Она покраснела:
– В комнату. Сейчас же! Я не буду повторять.
Вернувшись, Мэтти заполнил зияющую пустоту. Но пропасть между мной и мамой только ширилась.
