Глава 18
«Я вернулся»…
За все это время он ни разу не вышел на связь. Ни единого звонка. Ни открытки. Ничего. Растворился. Пропал без следа. Точно как Оливия Пол, чья мать в тот вечер снова призывала с экрана сообщить информацию о дочери.
Пока не включился автоответчик, мама почти что пришла в себя. Исчезло отчаяние первых недель без Мэтти. Понемногу она смирилась, перестала мучиться вопросами, где он и что делает, больше не вспоминала его в каждом разговоре. Даже не заметила, как начала жить своей жизнью.
Иногда в ее рассказах мелькал какой-то Барри с работы, судя по всему, ничем не примечательный бухгалтер. Он пускал шутки в духе «Я боюсь за календарь. Его дни сочтены», – и мама находила их уморительными. Для меня оставалось загадкой почему – ведь Мэтти был намного остроумнее и никогда не опускался до примитивных шуточек.
Я очень скучала. Просыпалась и засыпала с мыслями о нем. Невыносимо было думать, что мы больше не увидимся и я когда-нибудь забуду его голос так же, как забыла голос отца.
Тем не менее во мне тоже произошли изменения; я уже не так злилась на маму за уход Мэтти. Не винила ее за пустоту, которая осталась после него.
Она часто была с ним неприветлива и несправедлива. Хотя и он бывал не в настроении, если вспомнить. У него в последнюю минуту менялись планы, или он вообще не приходил… И даже когда мы проводили время вместе, мыслями был где-то далеко.
– Опять витаешь в облаках? – говорила в таких случаях мама.
– Ты что-то сказала?
Меня это смешило, даже если ответ не задумывался как шутка. Секунду Мэтти сидел с удивленным лицом, затем тоже хохотал, словно до него только дошло.
На Рождество мне подарили дневник, и я фантазировала, что стану, как Адриан Моул из книжек Сью Таунсенд. Пять дней подряд я фанатично записывала все свои рассуждения.
«Да, с мамой бывает сложно, но нельзя из-за этого отворачиваться от своей семьи. Нельзя не звонить. Нельзя, чтобы они не могли позвонить тебе».
И вот из автоответчика доносится «я вернулся»…
В миг все изменилось. Все станет, как прежде, все будет хорошо.
Разочарование – гадкое дитя надежды. Возможно, если б я не настроилась на перемены к лучшему, не было бы так больно, когда все пошло под откос.
Однако тогда, у телефона, мы обе верили в лучшее. Улыбались до ушей, словно Мэтти уже пришел.
– Давай устроим ему сюрприз, – предложила мама. Щеки у нее разрумянились, лицо сияло.
За все это время мы ни разу не были у Мэтти в гостях. Всегда или он приходил к нам, или мы вместе шли куда-нибудь гулять. Оказалось, что он жил совсем рядом в двухэтажном многоквартирном доме на Хэмпстед-роуд-лок.
Мама долго держала палец на кнопке звонка, подергала ручку.
– Дай ему шанс, – попросила я.
Я прекрасно знала, как она умеет разозлить. В любом случае нельзя было его снова потерять.
В глазке на секунду промелькнула тень, послышался звук открывающегося замка, лязг дверной цепочки.
Он стоял на пороге одетый, как с картинки. Из треугольного выреза светло-голубого свитера выглядывала строгая белая рубашка, на коричневых брюках – идеально отутюженные стрелки.
– Мои любимые девочки! Какой приятный сюрприз!
Он обернулся, не убирая руки с дверного косяка. Не давал зайти.
Мама тоже заглянула через его плечо вглубь квартиры.
– Ты нас не пригласишь?
– Тут такой бардак, – весело предупредил он. Как же я скучала по его смеху, по морщинкам вокруг глаз. – Если вас не смущает, прошу!
Он шагнул в сторону и сделал рукой гостеприимный жест:
– Добро пожаловать в дом Мелгрена.
Мама наморщила нос:
– Чем тут пахнет?
– Трубы засорились, а сантехника не дозовешься.
– Поговори с Десом. Он поможет.
Мэтти подмигнул мне и скорчил страшное лицо. Между собой мы называли соседа Зомби-Дес. Мама это не одобряла: «Он не виноват, что не очень-то общительный».
Я захихикала, взяла Мэтти за руку, как недавно держала в парке маму. У него была рука побольше, и моя ладошка целиком тонула в его.
– Рада, что ты вернулся, – призналась я.
– Я тоже, тыковка.
Он притянул меня к себе и поцеловал в макушку. Все мои тревоги из-за его бесследного исчезновения и злость потери развеялись. Наш Мэтти, куда мы без него…
Мама не была готова так легко все забыть.
– Рада меня видеть? – прошептал он ей на ухо, как провинившийся ребенок. – Ты меня еще любишь?
Она отстранилась:
– Шесть недель. В Ирландии нет телефонов?
– Этой зимой – нет.
Она вскинула бровь и посмотрела на него с явным недоверием.
– Сильнейшие снегопады. На почте сказали, что такого не бывало сто лет. Не успел я приехать, как у них оборвало все провода. Меня мучило, что вы переживаете. Вы, наверное, решили, что я про вас забыл. А когда я не позвонил на Рождество… – Мэтти покачал головой. – Прости, Эми.
Она пожала плечами:
– Я догадалась, что все из-за погоды.
– Умница, я и не сомневался.
Даже если он осознал, что противоречит сам себе, то не подал виду.
Я посмотрела по сторонам:
– А ты не преувеличивал. Ну и помойка!
Мама залилась краской:
– Софи!
– Что? Ты сама сказала, здесь плохо пахнет.
Мэтти хмыкнул:
– Устами младенца… Квартира – кошмар. Как место преступления.
Я снова заметила, как он всегда встает на мою сторону, даже когда ему это не выгодно. Тогда это казалось мне знаком любви, и только потом, когда я избавилась от детской доверчивости, до меня дошло, что дело было в другом.
Он не врал о беспорядке – в квартире как будто и вправду произошло что-то плохое. На диване свалена мятая одежда. Рядом валяются пустые бутылки из-под шампанского.
Я подняла поводок на толстой серебряной цепи с кожаной ручкой:
– Ты завел собаку?
Он аккуратно забрал у меня поводок и посмотрел на маму.
– Откуда это?
Я разволновалась, в животе словно лопались пузырьки лимонада. Я пританцовывала от счастья, улыбалась во весь рот:
– Ой, Мэтти! Это нам? Ты купил нам щенка? На Рождество?
Глазами искала, где спрятался черный влажный нос, прицокивала, подзывала. Мэтти, посмеиваясь, отрицательно покачал головой:
– Прости, тыковка. Это поводок от собаки моей мамы; раньше она держала собаку, бигля. Тот еще пройдоха: отвернешься от тарелки, а он уже съел твой обед. Маму это очень веселило, а мне было не до смеха.
Мэтти, как мы знали, был жаден до еды. Разрешить мне украсть хотя бы одну палочку картошки фри было невиданной щедростью с его стороны.
– Чем вас угостить, леди? У меня тут апельсиновый лимонад, кола…
Мама не дала ему договорить:
– И давно ты начал курить? – Она подняла и показала ему полупустую пачку «Мальборо».
Он повел плечами и покрутил головой:
– Сигареты – отличный повод завести разговор. Помогает расслабить собеседника.
– Твоих пациентов? – уточнила я.
Он ответил улыбкой:
– А кого еще?
Мама стояла в замешательстве, как будто решала в уме сложное уравнение. Мэтти приступил к уборке. Я воспользовалась возможностью осмотреть комнату.
– Вот круто!
На стуле висел бинокль. Я приставила его к глазам. Картинка была размытой; бинокль был настроен так, чтобы рассматривать что-то вблизи, а не вдалеке.
Мэтти ухватил меня за нос, взял бинокль и убрал в выдвижной ящик.
– Давай тоже купим, мам? Я буду как Шпионка Гарриет.
Я как раз читала книжку о ее приключениях.
– Мам?
Она что-то взвешивала на руке. У нее было странное выражение лица, и я ощутила, как у меня забился пульс. В воздухе повисло напряжение.
– Что такое, Эми?
Слова Мэтти прозвучали непринужденно, но чувствовалось, что за ними кроется беспокойство. Так говорят дети, когда понимают, что наказание неизбежно.
Мама медленно, как фокусник, разжала ладонь и продемонстрировала маленькую круглую золотую сережку. Посмотрела на пустые бутылки, смятую одежду.
– У тебя здесь была женщина, Мэтти?
Она говорила напряженно, подозрительно прищурив глаза.
Кровь прилила к щекам, в животе открылась зияющая пропасть. Мэтти никогда бы нам не изменил. Да?
Он зашелся смехом и назвал ее зайчишкой-глупышкой.
– Ты серьезно?
– Это точно не моя сережка.
Я сложила в голове пазл и немного успокоилась.
– Это маме, правда? Раз уж ты не купил щенка.
– Для твоей мамы я приготовил кое-что другое. – Он игриво посмотрел на нее, она не ответила на его призывный взгляд. – Кстати, о подарках… – Мэтти порылся в спортивных сумках и вытащил кубик Рубика. – Лови!
Я не успела среагировать, как кубик попал мне в лицо.
– Прости, тыковка… Больно?
Веко пульсировало, но я ответила, что нет.
– Точно? Глаз покраснел.
– Ты же не специально.
– Я все еще жду ответа. Откуда эта сережка? – чеканя слова, повторила мама.
– Моей мамы, как и поводок.
– Как много ее вещей перекочевало в твой чемодан… Ты вообще ездил в Ирландию?
– Конечно, ездил.
– Телефон выключен, а в квартире полно пустых бутылок…
– Люблю себя побаловать. В чем дело, Амелия-Роуз?
Ее плечи обмякли и, раскрыв руки, мама шагнула ему навстречу:
– Просто скажи мне правду, Мэтти.
– Это правда.
– Неужели ты думаешь, я поверю, что ты пил шампанское в одиночестве, а материна сережка случайно оказалась в твоем багаже?
– Я не ожидаю, что ты поверишь. Но что тогда ты здесь делаешь, если так плохо обо мне думаешь?
Много лет спустя мама вспоминала: «В его голосе звучала такая горечь, что я почти купилась».
Из блога MattyMania.com
Мэтти Мелгрен НЕВИНОВЕН!
Нужны доказательства? Пожалуйста.
До своего ареста Мэтти помог полиции раскрыть дело Кларенса Уолша, известного как Ночной Душитель, который ранее обращался к Мэтти как к психологу, когда в пожаре в их доме погибла его дочь Дьердре.
Еще интереснее то, что оба мужчины до своего приезда в Лондон в восьмидесятых годах, в семидесятых искали работу в Бостоне в американском штате Массачусетс. Однако мы не знаем, были ли они знакомы в то время.
Доподлинно известно, что у Уолша, как и у Тени, фетишем были ноги.
Доказывает ли это, что полиция арестовала не того? Что Мэтти, возможно, подставили?
Такой сценарий очень вероятен.
5 комментариев
Бренда725
Может быть, он выставил Уолша козлом отпущения? Признак вины, а не невиновности?
Шокоголик1975
Мэтти и Ночной Душитель встретились в 1970-х и могли сговориться…
СьювЛондоне
Кто поджег дом Уолша? Вот что хотелось бы узнать.
Мамаэнджи
Это одно из дел, которые так и останутся загадкой.
ТоммиБ
Не понимаю, при чем здесь ноги…
