Теперь мы должны рассмотреть эти разрушительные силы немного более внимательно, те самые разрушительные силы, которые вызывающе перенапрягают и разрушают ту социальную и политическую систему, коей вскормлено большинство из нас. В каких конкретных точках нашей политической и социальной жизни обнаруживаются высшие точки этих разрушительных сил?

На главной из этих точек (что люди начинают понимать все более и более ясно) находится обычный, полуобразованный молодой человек.

Одним из особенных последствий прилива индустриальных изобретений наших дней является прямо-таки наводнение избыточной человеческой энергии в виде безработной молодежи. Это основной фактор общей политической нестабильности.

Мы должны признать, что человечество не страдает, как мы видим у большинства видов животных, от голода или любой материальной нехватки. Ему угрожает не дефицит, а избыток. При полнокровии не ложатся и не умирают от физического истощения, а падают с апоплексическим ударом.

Судя по любым стандартам, кроме человеческой удовлетворенности и абсолютной безопасности, сейчас человечество выглядит гораздо богаче, чем в 1918 году. Объем доступной энергии и материальных благ намного больше. То, что называется производительностью, – тоже больше. Но есть веские основания предполагать, что большая часть этой возросшей производительности на самом деле является ускоряющейся и углубляющейся эксплуатацией невосполнимого капитала. Это процесс, который не может продолжаться бесконечно. Он возрастет до максимума, а затем праздник закончится. Природные ресурсы истощаются с огромной скоростью. Повышение производительности работает на военные нужды, целью которых является разрушение, и на пустое потакание бесплодным прихотям. Человек, «наследник веков» – это деморализованный расточитель, живущий в состоянии галопирующего потребления, на стимуляторах.

Если мы обратимся к статистике населения, то обнаружим неопровержимые доказательства того, что везде мы проходим максимум (см., например, «Сумерки отцовства» Энид Чарльз или «Данные по приросту населения» Р.Р. Кучинского) и что быстрый спад неизбежен не только в Западной Европе, но и во всем мире. Есть веские основания сомневаться в якобы огромном росте русского народа. Тем не менее из-за постоянно возрастающей эффективности производственных методов давление нового безработного класса возрастает. «Толпа» двадцатого века разительно отличается от почти животной «толпы» восемнадцатого века. Это беспокойное море неудовлетворенных молодых людей, молодых женщин, которые больше не рожают детей, и молодых мужчин, которые не могут найти выхода своим природным склонностям и амбициям, – молодых людей, готовых «устроить неприятности», как только им покажут, как это делается.

В технически грубом прошлом неграмотные неимущие напрягались и перерабатывали. Грубой работы было достаточно, чтобы обеспечить всех. Такие избыточные массы больше не нужны. Труд больше не продается. Машины могут работать лучше и с меньшим сопротивлением.

Эти отчаявшиеся массы все острее осознают свою ненужность. Отчасти искусственная пропасть между ними и имеющими хороший старт в жизни значительно уменьшилась, потому что теперь все грамотны. Даже для случайной работы им приходилось учиться грамоте, и новая читающая публика породила в

прессе и литературе свои спрос и предложение. Кино и радио ослепляют их картинами роскоши и нестесненной жизни. Они не «фабричное мясо» столетней давности. Они образованы до уровня среднего класса 1889 года. Они и вправду в значительной степени представляют собой вытесненный средний класс, беспокойный, нетерпеливый и, как мы увидим, чрезвычайно опасный. Они вобрали в себя почти все низшие слои, которые прежде были неграмотными работягами.

И это модернизированное избыточное население уже не имеет никакого социального смирения. Оно не верит в непогрешимую мудрость своих правителей. Оно видит их слишком ясно, порой даже с преувеличенной яркостью; оно знает о них, об их расточительстве, пороках и слабостях. Оно не видит причин для того, чтобы такие люди исключали это население из благ жизни. Оно достаточно избавилось от чувства неполноценности, чтобы понять, что большая часть этой неполноценности внушалась необоснованно и искусственно.

Вы можете возразить, что это временное положение вещей, что спад населения вскоре облегчит ситуацию за счет избавления от переизбытка «ненужных».

Но ничего подобного не будет. По мере уменьшения населения будет падать потребление. Промышленность по-прежнему будет работать все эффективней и эффективней, рынок будет сокращаться, понадобится все меньше и меньше рабочих рук. Государство с пятью миллионами людей и полумиллионом бесполезных рук будет в два раза менее устойчивым, чем сорок миллионов с двумя миллионами не у дел. Пока сохраняется нынешнее положение, прослойка растерянных молодых людей «не у дел» будет увеличиваться относительно всего сообщества.

До сих пор не осознано так, как следовало бы, насколько беды настоящего времени обязаны этому новому аспекту социальной головоломки. Но если вы внимательно изучите события последнего полувека в свете этой точки зрения, вы увидите, что разрушительные силы проявляются главным образом посредством этой растущей массы несбывшихся желаний.

Нетерпеливая и предприимчивая безработная молодежь действительно становится повсюду ударной силой в разрушении старого социального порядка. Они тянутся под руководство какой-либо не знающей сомнений партии или не знающего сомнений Борца, которые организуют их ради революционных или контрреволюционных целей. Неважно, ради каких. Они становятся коммунистами или фашистами, нацистами, Ирландской Республиканской армией, ку-клукс-клановцами и так далее. Суть заключается в сочетании энергии, разочарования и недовольства. Общим для всех этих движений является искреннее негодование по поводу социальных институтов, породивших их, а затем хладнокровно отвергнувших, квазивоенная организация и решимость захватить власть для себя, воплощенная в их лидерах. Мудрое и могущественное правительство предвидело бы и любой ценой предотвратило эти разрушительные действия, обеспечив разнообразной и интересной новой работой и необходимыми условиями успешной жизни каждого. Эти молодые люди – жизнь. Возвышение успешного лидера лишь на время откладывает неприятности. Он захватывает власть во имя своего движения. А потом? Когда захват власти осуществлен, он оказывается обязанным поддерживать ход, искать оправдания для своего руководства, раздувать кампании за или против неотложных вызовов.

Прозорливый лидер, с адекватной технической помощью, мог бы направить большую часть человеческой энергии, которую он воплотил, в творческое русло. Например, он мог бы перестроить грязные, несовершенные города нашего века, превратить все еще неряшливую сельскую местность в сады и игровые площадки, переоблачить, освободить и стимулировать воображение, пока идеи творческого прогресса не станут привычкой ума. Но при этом он столкнется с теми, кто живет предрассудками и убеждениями старого образца. Эти относительно обеспеченные люди будут, спасая свои деньги, торговаться с ним до последнего, мешать ему изымать и использовать землю и материальные ресурсы. Когда он организовывал свою молодежь, ему пришлось обратить их ум и способности от созидательной работы к систематическому насилию и воинственной деятельности. Легко превратить безработного молодого человека в фашиста или бандита, но трудно вернуть его к какой-либо достойной социальной задаче. Вот с чем он столкнется впоследствии. Более того, ведь само его лидерство изначально во многом опиралось на его качества заговорщика и авантюриста. Он сам не годится для творческой работы. Он оказывается боевым вожаком боевой стаи.

Отсюда, если только его страна не масштаба России и Соединенных Штатов, что бы он ни предпринял с целью выполнить свои обещания изобильной жизни, поневоле будет осуществляться в условиях того взаимного давления суверенных государств из-за отмены расстояния и изменения масштаба, которое мы уже рассмотрели. У него нет пространства для маневра. Результатом этих накапливающихся трудностей становится безжалостный разворот его самого и его боевой стаи в направлении все упрощающей, освобождающей и раскрепощающей хищнической войны.

Повсюду в мире, при разности местных условий, мы видим, что правительства в первую очередь озабочены этой главенствующей проблемой – что делать с молодыми людьми, которые не имеют работы при нынешнем положении дел. Мы должны осознать это и постоянно помнить об этом. Проблема эта есть в каждой стране. Самый опасный и неправильный взгляд на мировую ситуацию – рассматривать тоталитарные страны как принципиально отличающиеся от остального мира.

Проблема реабсорбции безработных крайне насущна во всех государствах. Это общий сюжет, к которому сводятся все нынешние политические драмы. Как нам использовать или насытить этот избыток человеческой энергии? Молодые – это живое ядро нашего вида. Поколение младше шестнадцати-семнадцати еще не начало доставлять хлопот, а после сорока отлив жизненных сил склоняет людей примириться с тем, что есть.

Франклин Рузвельт и Сталин оказались во власти над обширными странами в состоянии либо недостаточного, либо искаженного развития, так что их основная энергия уходит на внутреннюю организацию или реорганизацию. Поэтому они не создают напряжения на своих границах и не угрожают войной. Недавние российские аннексии носили предупредительный и оборонительный характер. Но все равно и России, и Америке приходится обслуживать этот беспокойный социальный слой не меньше, чем Европе. Новый курс – это явная попытка достичь рабочего социализма и предотвратить социальный коллапс в Америке; она идет в явную параллель последовательной «политике» и «планам» русского эксперимента. Американцы избегают слова «социализм», но как еще это можно назвать?

Британская олигархия, деморализованная и размякшая на накопленных за столетие ее верховенства богатствах, на время откупилась от социальных потрясений расчетливой и социально деморализующей подачкой пособия по безработице. Она не предприняла никаких адекватных усилий, чтобы занять или обучить этих лишних людей; она просто сунула им пособие. Она даже пытается откупиться от лидера Лейбористской партии зарплатой в 2000 фунтов в год. Что бы мы ни думали о качествах и деяниях нацистского или фашистского режимов или о безумствах их лидеров, мы должны, во всяком случае, признать, что они пытаются, пусть и неуклюже, перестроить жизнь в коллективистском направлении. Этими попытками приспособиться и перестроить они пока опережают британский правящий класс. Британская империя показала себя наименее конструктивной из всех правительств. Она не продуцирует никаких Новых Курсов, никаких Пятилетних Планов; она и дальше пытается предотвратить неизбежный распад, действуя в прежнем духе, и, по-видимому, будет делать это до тех пор, пока ей больше нечего будет отдавать.

«Мир в наше время», это глупое преждевременное самовосхваление мистера Чемберлена, очевидно, является руководящим принципом британских старых государственных деятелей. Это естественное желание, которое мы все начинаем испытывать в возрасте после шестидесяти: где-нибудь спокойно посидеть. Они любой ценой хотят удержать спокойствие без прогресса, даже ценой превентивной войны. Эта удивительная кучка правителей никогда не выдвигала никакой концепции общего будущего для своей расползающейся империи. Было время, когда эта империя, казалось, должна была стать связующим звеном мировой системы, но теперь очевидно, что у нее нет будущего, кроме распада. А ее правители явно ожидали, что она будет существовать так всегда. Мало-помалу ее составные части отпали и стали почти независимыми в своей политике, в основном после безграмотной борьбы; Ирландия, например, нейтральна в нынешней войне, Южная Африка колебалась.

Сейчас (и вот с целью показать это я пишу настоящую книгу) эти люди, совершив ряд почти невероятных ошибок, втянули то, что осталось от их империи, в великую войну, чтобы «покончить с Гитлером», и у них нет абсолютно никаких идей, что предложить своим противникам и всему миру для эпохи «после Гитлера». По-видимому, они надеются парализовать Германию каким-то пока еще неизвестным образом, а затем вернуться к гольфу или рыбной ловле и дремать у камелька после обеда. Это, безусловно, один из самых поразительных случаев в Истории, когда вероятность смерти и разрушения выше всякой меры, а наши воюющие правительства понятия не имеют о том, что будет после низвержения Гитлера. Они представляются такими же лишенными какого-либо чувства будущего, такими же совершенно ничего не смыслящими в последствиях своих военных кампаний, как те американские консерваторы, которые «всего лишь против Федеральной Резервной Системы, чтоб ее!».

Отсюда, Британская империя остается лишь с накопленными богатством и властью своего прошлого, оплачивая ими свой путь к неизбежному банкротству, покупая себе передышку от запутанных проблем будущего. Она быстро становится самой отсталой политической организацией в мире. Но рано или поздно у нее не останется ни денег на пособие по безработице, ни союзников, от которых она могла бы отказаться, ни доминионов, которые она могла бы уступить местным хозяевам, и тогда, возможно, ее распад завершится (мои соболезнования), поставив в итоге разумных англичан вместе с Америкой и остальным разумным миром перед универсальной проблемой. А именно: как приспособиться к могучим разрушительным силам, сотрясающим человеческое общество в его нынешнем виде?

В небольших странах, ограниченных в своем пространстве и не имеющих огромных природных ресурсов русского и атлантического сообществ, внутреннее напряжение более непосредственно подталкивает к захватнической войне, но основной движущей силой их агрессивности является все та же всеобщая беда: избыток молодых людей.

С этой более широкой точки зрения нынешняя война предстает в своих истинных пропорциях как глупый конфликт по второстепенным вопросам, задерживающий и препятствующий назревшей мировой перестройке. То, что она может убить сотни тысяч людей, ничего не меняет. Идиот с револьвером может убить семью. Но он останется идиотом.

Эпоха 1914–1939 годов была эпохой безрассудств, подлости, увиливаний и злобы, и только очень въедливый и старательный историк взялся бы распределить вину между теми, кто сыграл свою роль в этой эпохе. И даже сделай он это, его труд не будет иметь ни малейшего значения. Перед всеми нами встает почти непреодолимая проблема, и в какой-то мере мы все потеряли голову перед ней, потеряли достоинство, выживали из ума, цеплялись за дешевые решения, глупо ссорились между собой. «Мы ошиблись и сбились с пути. Мы не сделали того, что должны были сделать, и сделали то, чего не должны были делать, мы больны».

Я не вижу никакого иного пути к решению проблемы мира во всем мире, кроме как начать с признания всеобщей неправоты в мышлении и действиях. Вот тогда мы сможем приступить к поискам решения вопроса, имея сколько-то разумную перспективу найти ответ.

Теперь допустим, что «мы» – это ряд разумных людей, немцев, французов, англичан, американцев, итальянцев, китайцев и т. д., которые решили, в результате войны и вопреки войне, пока война еще продолжается, выкинуть из головы все накопившиеся обиды и обсудить ясно и просто нынешнее положение человечества. Что делать с миром? Давайте подытожим соображения, изложенные до этого момента, а затем рассмотрим, куда они нас ведут, какие другие общие соображения могут их дополнить и какие перспективы они открывают, если таковые вообще имеются… Для какого-то обнадеживающего согласованного действия, действия, которое настолько революционизирует человеческое мировоззрение, чтобы навсегда покончить с войной и приступами повторяющегося разбазаривания человеческих жизней и счастья.

Во-первых, было ясно показано, что человечество находится в конце эпохи, эпохи раздробленности в управлении своими делами, политической раздробленности между отдельными суверенными государствами, и экономической – между неограниченными деловыми организациями, конкурирующими за прибыль. Уничтожение дистанции, колоссальное увеличение доступной энергии, эти коренные причины всех наших бед, внезапно превратили то, что когда-то было сносной рабочей системой – системой, которая, возможно, со всем ее неравенством и несправедливостями была единственной практичной рабочей системой в свое время – в чрезвычайно опасную и расточительную. И она угрожает полностью истощить и уничтожить наш мир. Человек оказался подобен безответственному наследнику, который, вдруг дождавшись капитала, тратит его так, как если бы это был доход. Мы живем в период неистовых и невосполнимых расходов. Между нациями и отдельными людьми усиливается борьба за то, чтобы приобрести, монополизировать и потратить. Обездоленная молодежь оказывается не у дел, если не прибегает к насилию. Это подразумевает возрастающую нестабильность. Только всеобъемлющая коллективизация человеческих дел может остановить это беспорядочное саморазрушение человечества. Все это вполне ясно из изложенного ранее.

Эта сущностная проблема, проблема коллективизации, может быть рассмотрена с двух перекликающихся точек зрения и сформулирована двумя различными способами. Мы можем поставить два вопроса: либо «Что нужно сделать, чтобы положить конец мировому хаосу?», либо «Как мы можем предложить простому молодому человеку разумную и стимулирующую перспективу полноценной жизни?».

Эти два вопроса являются и прямой, и оборотной сторонами одного и того же вопроса. Ответ на один дает ответ и на другой. И ответ на оба вопроса состоит в том, что мы должны коллективизировать мир как единую систему, в которой каждый играет достаточно устраивающую его роль. По здравым практическим соображениям, помимо любых этических или сентиментальных соображений, мы должны разработать коллективизацию, которая не будет ни деградировать, ни порабощать.

И тогда наша воображаемая всемирная конференция должна обратиться к вопросу о том, как коллективизировать мир, чтобы он оставался коллективизированным и в то же время предприимчивым, интересным и достаточно счастливым, чтобы удовлетворить того простого молодого человека, который в противном случае снова будет торчать, растерянный и угрюмый, на углах улиц и снова повергнет мир в смятение. Этой проблеме и будет посвящена остальная часть этой книги.

На самом деле совершенно очевидно, что в настоящее время миру очень быстро навязывается своего рода коллективизация. Каждый учтен, получает приказы, поставлен под контроль на отведенном ему месте – даже если это всего лишь эвакуация, концлагерь или нечто в этом роде. Этот процесс коллективизации затронул природу вещей, и нет никаких оснований полагать, что он обратим. Есть люди, воображающие себе мир во всем мире как конец этого процесса. Коллективизация будет побеждена, а смутно представляемое царство закона будет восстановлено и защитит собственность, христианство, индивидуализм – все, что привычно для респектабельных и успешных. Гораздо разумнее полагать, что мир во всем мире должен быть необходимым завершением этого процесса и что альтернативой ему является упадническая анархия.

Об этом, о неизбежности коллективизации как единственной альтернативы всеобщему разбою и социальному коллапсу, наша всемирная конференция должна заявить совершенно ясно.

Затем она должна обратиться к гораздо более сложному и запутанному вопросу о том, КАК это сделать.