Книга: Будущее нашего мира. Процветание или гибель?
Назад: 8. Новый тип революции
Дальше: 10. Декларация прав человека

9. Политика для здравомыслящего человека

Давайте повторим общие выводы, к которым привело нас все предыдущее обсуждение.
Установление прогрессивного мирового социализма, в котором свобода, здоровье и счастье каждого человека охраняются всеобщим законом, основанным на декларации прав человека, и в котором существует предельная свобода мысли, критики и предложений, является ясной, рациональной целью, стоящей перед нами сейчас. Только эффективное осуществление этой цели может установить мир на земле и остановить нынешнее движение человечества к нищете и разрушению. Треугольник коллективизации, права и знания должен воплощать общую цель всего человечества.
Но между нами и этой целью встают обширные и углубляющиеся беспорядки нашего времени. Новый порядок не может быть создан без гигантских и более или менее скоординированных усилий более здравых и способных представителей человечества. Дело не получится сделать быстро и мелодраматично. Эти усилия должны стать основой для любой разумной социальной и политической деятельности и ПРАКТИЧЕСКИМ КРИТЕРИЕМ ДЛЯ ВСЕХ РЕЛИГИОЗНЫХ И ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЙ. Но так как наш мир бесконечно разнообразен и запутан, то невозможно свести это новое революционное движение к какому-либо одному классу, организации или партии. Оно слишком велико для этого. Ширясь, оно произведет и, возможно, отбросит целый ряд организаций и партий, стремящихся к одной конечной цели. Следовательно, для того чтобы рассмотреть общественно-политическую деятельность здравомыслящих людей в наши дни, мы должны рассматривать их по частям с разных точек зрения. Мы должны рассмотреть возможность наступления на длинном и неоднородном фронте.
Начнем с проблемы здравомыслия соотносительно с политическими методами нашего времени. Что мы должны делать, как голосующие граждане? Думаю, что история так называемых демократий за последние полвека достаточно убедительна. Наши нынешние избирательные методы, которые не дают гражданину иного выбора, кроме двустороннего, и тем самым навязывают ему двухпартийную систему, – просто карикатура на представительное правительство. Они создали по обе стороны Атлантики большие, глупые и коррумпированные партийные машины. Это неизбежно должно было произойти, и все же до сих пор в умах молодых людей, интересующихся политикой, замечается некоторая робость, когда речь заходит о Пропорциональном представительстве. Они думают, что это «немного странно». Что в лучшем случае это второстепенный вопрос. Партийные политики стараются поддерживать эту робость, поскольку ясно понимают: то, что называется Пропорциональным представительством с учетом каждого голоса в больших избирательных округах, откуда проходит за дюжину кандидатов, уничтожит простой захват власти одной партией и разрушит партийные организации.
Механистическая система в Соединенных Штатах более развита, прочнее закреплена – юридически в Конституции и вне закона в принципе «победитель получает все» – и ее может оказаться труднее модернизировать, чем британскую, которая основана на устаревшей кастовой традиции. Но и Парламент, и Конгресс по существу сходны в своих фундаментальных основах. Они торгуют титулами, концессиями и общественным благосостоянием, и только под жестким и долгим давлением поддаются требованиям общественного мнения. Остается открытым вопрос, насколько более чутко они реагируют на общественные настроения, чем диктаторы, которых мы столь безоговорочно осуждаем как антитезу демократии. Они демонстрируют огромное пренебрежение к запросам масс. Они меньше объясняют и больше игнорируют. Диктаторы должны выступать и объяснять, не всегда правдиво, но деваться им некуда. Тупой диктатор немыслим.
В такие напряженные и кризисные времена, как нынешние, непостижимые медлительность, неэффективность и расточительность партийной системы становятся настолько очевидными, что ее худшие претензии частично задвинуты. Партийная игра приостановлена. Оппозиция Его Величества отказывается от видимости защиты интересов простых граждан от негодяев на правительственных скамьях; республиканцы и демократы начали пересекать партийные границы, чтобы обсудить новую ситуацию. Даже те профессионалы парламентского (конгрессменского) жульничества, которые достаточно напуганы положением дел, отказываются от него. Кажется неизбежным появление в скором времени в Великобритании Всепартийного Национального правительства.
Великобритания фактически стала социалистической за пару месяцев; приостановлены и партийные политические игры, точно так, как это было в Соединенных Штаты во время Великой депрессии. И в обоих случаях это произошло потому, что гнилость и неэффективность партийной политики перед лицом опасности воняла до небес. А так как в обоих случаях партийное правительство поднимало руки и ныряло в кусты, то есть ли хоть одна мыслимая причина, почему мы должны позволить ему вернуться, едва забрезжит перспектива победы или восстановления? Почему мы не должны двигаться вперед от нынешнего положения дел к менее своевольному социалистическому режиму при постоянной беспартийной администрации, к реальности, если не к форме постоянного социалистического правительства?
Насчет Америки мне нечего пока предположить. Я, например, никогда не пытался разобраться в последствиях отсутствия исполнительных министров в законодательном органе. Я склонен думать, что это одно из слабых мест в их Конституции и что английская практика, обязывающая министра запрашивать слово в Палате представителей, и делает его движителем законодательства, касающегося его ведомства, и что она менее сложна и, следовательно, более демократична, чем американская. А полномочия и функции Президента и Сената настолько отличаются от консолидированных полномочий Кабинета и премьер-министра, что даже если англичанин почти наизусть заучит статьи их Конституции, он все равно будет так же не в состоянии понять живую реальность, как если бы ему показали партитуру оперы до того, как он услышал ее исполнение, или кальки чертежей машины, которую он никогда не видел в действии. Очень немногие европейцы понимают историю Вудро Вильсона, Сената и его Лиги Наций. Они считают, что «Америка», которую они представляют себе как большую отдельную личность, навязала последний институт Европе, а затем сознательно сняла с себя ответственность за него, и они никогда не будут считать иначе. А еще они считают, что «Америка» держалась в стороне от войны до последнего предела приличия, втридорога продавала нам боеприпасы, которые способствовали общей победе, и обиделась, когда долг за них не был погашен. Они так считают, а в это же время американцы смотрят так, будто ни один англичанин не погиб между 1914 и 1918 годами (у нас было 800 000 убитых), пока благородные американские призывники не прибыли, чтобы умереть за них (около 50 000). Полюбуйтесь, например, на заголовок Куинси Хоу «Англия ожидает, что каждый американец выполнит свой долг». Подлейший из заголовков, но многим американцам он, похоже, нравится.
Сейчас, пока я пишу, на моем столе лежит брошюра некоего Роберта Рэндалла, красиво изданная и оформленная, призывающая к совместному нападению на Соединенные Штаты как к решению проблемы Европы. Никакие страны не ощутят своего единства, если у них нет общего врага, а естественным общим врагом для Европы, как утверждается, являются Соединенные Штаты. Итак, чтобы создать Соединенные Штаты Европы, мы должны начать с осуждения доктрины Монро. Я верю в честность и добрые намерения мистера Роберта Рэндалла; я уверен, что он не больше на содержании у Германии, прямо или косвенно, чем мистер Куинси Хоу или мистер Гарри Элмер Барнс… Но кто бы из самых блестящих нацистских пропагандистов войны сумел придумать более эффективную разъединяющую идею?
Но я отклоняюсь от темы. Я не знаю, насколько здравомыслящие люди в Америке способны ослабить удушающую хватку Конституции, вырвать контроль над собственной страной из рук неуклюжих, высокопарных и ушлых политиков с их огромными, сильными челюстями, разработанными жевательной резинкой и громогласными речами. чьи фотографии на страницах Времени смотришь не без доли ужаса. Насколько они способны отменить систему «победитель получает все», найти и обучить широкий круг компетентного чиновничества, которое сумеет выполнить приторможенные обещания Нового курса и продвинуть Америку к соответствию с реконструкцией остального мира? Но я вижу, что в политике, да и вообще во многих вещах, юмор и здравомыслие американцев умеют находить обходные пути и делать невозможное, и я так же мало сомневаюсь, что им это удастся, так же как не сомневаюсь, когда вижу связанного цепям уличного артиста на стульчике и коврике, что он освободится, когда в шляпе наберется достаточно пенни, чтобы оправдать его усилия.
Эти различия в методах, темпах и традициях – большое несчастье для всего англоязычного мира. Мы, англичане, недостаточно уважаем американцев; мы слишком склонны думать, что все они – Куинси Хоу, Гарри Элмер Барнс, Бора и тому подобные – самодовольные и подозрительные антибританские мономаньяки, которых надо задобрить любой ценой. Вот почему мы никогда не бываем с ними так откровенны и резки, как они того заслуживают. Но с чем большими усилиями мы сдерживаемся, тем меньше мы их любим. Настоящие братья могут ругаться друг с другом и оставаться друзьями. Когда-нибудь Британия выскажет Колумбии все напрямую, и это, наверно, очистит атмосферу. На днях один весьма разгоряченный англичанин сказал мне: «Я молю Бога, чтобы они все-таки не вмешались до самого конца ЭТОЙ войны, иначе конца войны мы никогда не дождемся».
Тем не менее, наши два народа движутся в разных темпах к одинаковым целям, и прискорбно то, что разница в произношении и идиомах приносит больше вреда, чем разница в языке.
Что касается Великобритании, то она мне намного ближе и понятнее, и мне кажется, что сейчас прекрасный момент подловить страну на состоянии социализации, покончить с партийными политиками и удержаться на этом. Логичным, но часто игнорируемым следствием действительного создания Всепартийного национального правительства и отмены избирательных гонок является то, что, поскольку нет оппозиции, партийная критика должна будет уступить место индивидуальной критике министров, и вместо того, чтобы свергать правительство в целом, мы должны будем убирать отдельных неудачливых управленцев. Нам больше не нужно будет ограничивать выбор государственных служащих политическими карьеристами. Мы будем продвигать людей, которые уже что-то сделали и умеют делать. И всякий раз во время выборов мы сможем организовать блок беспартийных избирателей, которые будут голосовать, если понадобится, за аутсайдера с доказанными способностями и будут настаивать на ясном отчете от каждого кандидата в парламент о его прежней конкретной работе на благо страны, если таковая имеется, о его прошлых и нынешних финансовых затруднениях, его семейном положении и титуле, которым он обладает. Мы сможем публиковать эти необходимые сведения и брать на заметку, какие газеты от этого уклоняются. А если на выбор останутся одни лишь политики, мы сможем, по крайней мере, проголосовать тем, что испортим наши избирательные карточки в знак протеста.
В настоящее время мы видим, как одна государственная служба за другой впадают в хаос из-за неумелого обращения с партийной мотыгой и невидимой деятельности заинтересованных сторон. Люди уже интересуются, почему сэр Артур Солтер не управляет вновь судоходством Союзников, сэр Джон Орр руководит нашими продовольственными поставками с помощью, вероятно, сэра Фредерика Кибла. Сэр Роберт Ванситтарт сидит в Министерстве иностранных дел. Мы желаем лично знать ответственных за неспособность наших разведывательных и пропагандистских министерств, чтобы заставить их уйти из общественной жизни. Сейчас было бы довольно легко поднять множество встревоженных людей кличем «Компетентность, а не партия!».
Большинство людей на Британских островах искренне устали от мистера Чемберлена и его правительства, но они не могут допустить политического раскола в военное время, и мистер Чемберлен держится на своем посту с прилипчивостью моллюска. Но если мы будем нападать не на правительство в целом, а на отдельных министров, и заменять их одного за другим, то вскоре мы получим правительство настолько обновленное, что даже мистер Чемберлен поймет и примет, что ему пора на пенсию. Вполне небольшая группа общественно неравнодушных людей могла бы организовать Дозорное Общество, чтобы продвигать эти идеи массовому избирателю и начать устранение худших элементов из нашей общественной жизни. Для нашего политического возрождения это была бы практическая работа первостепенной важности. Она привела бы непосредственно к созданию новой и более эффективной политической структуры, которая сохранилась бы и после того, как нынешняя война закончится.
А вслед за этой кампанией по бесповоротным похоронам отыгравшей свое партийной системы возникнет необходимость гораздо более напряженного поиска административных и технических ресурсов по всей стране. Нельзя упустить ни одного юноши, который мог бы быть полезен в великом деле переустройства Великобритании после того, как она окажется грубо, неуклюже и с большими потерями социализирована нашими военными потрясениями, так чтобы социалистическая структура могла стать постоянной эффективной системой.
И от основания образовательной пирамиды до ее вершин, до повышения образования преподавателей, заведующих кафедрами и научных работников, необходимо такое пробуждение умов и оживление методов, которое может обеспечить только более или менее организованное движение здравомыслящих и критически настроенных людей. Да, нам нужны в каждом ведомстве министры высочайшего качества, но ни в одной отрасли общественной жизни не требуется человек такого творческого понимания, смелой инициативы и административных способностей, как в Министерстве образования.
В Британской империи течение системы образования было столь безмятежным и ненавязчивым, что кажется почти скандальным и безусловно «вульгарным» предполагать, что нам нужен свой Союз Рыжих, чтобы найти и поддержать такого министра. Нам нужен министр образования, который мог бы встряхнуть учителей, заставляя их заниматься самоанализом, и либо подзарядить электричеством и омолодить старых профессоров, либо запереть их в башни из слоновой кости, призвав более молодых. При партийной системе Министерство образования всегда было синекурой для какого-нибудь достойного партийного политика, малодушно пасовавшего перед своим учреждением и его постоянными служащими. Во время войны, когда просыпаются другие ведомства, ведомство образования погружается в еще большую летаргию. Нельзя припомнить ни одного британского министра образования с тех пор, как в истории наших островов появились министры образования, который бы хоть что-то значил для образования или по собственной инициативе сделал хоть что-то, достойное упоминания.
А вдруг мы очень скоро найдем живого министра – и пусть сражается!
Это намного революционнее, чем бросать бомбы в невинных полицейских или убивать безобидных властителей или бывших властителей. Хотя на деле все сводится лишь к пожеланию, чтобы существующее ведомство было тем, чем должно быть.
Третье направление, на которое всякому большому объединению здравомыслящих людей придется обратить свое внимание – это грубая несправедливость и извилистость наших нынешних методов экспроприации прежних зажиточных классов. Единственный принцип, который можно разглядеть: вдовы и дети – первыми. Социализация осуществляется, как в Британии, так и в Америке, не путем откровенной экспроприации (с компенсацией или без нее), а путем усиления государственного контроля и увеличения налогов. Оба наших великих народа идут к социализму задом наперед и даже по сторонам не глядят. Это хорошо в той мере, в какой технический опыт и руководящие способности постепенно переходят из полностью частных предприятий на государственную службу, и с этой точки зрения здравомыслящим и неравнодушным гражданам мало что остается делать, кроме как добиваться от процесса его самоосознанности, а от общественности – понимания реальной природы перемен. Но это плохо тем, что происходит произвольное уничтожение сбережений, наиболее уязвимой стороны старой системы. Они изымаются как через контроль над прибылью, так и через налоги, и одновременно их покупательная способность страдает от ускорения процесса денежной инфляции, которая неизбежна при перерасходах общества, являясь и корректировкой, и заявлением о банкротстве общества.
Класс акционеров сокращается и отмирает. Вдовы и сироты, старики, которые уже не работают, и немощные, которые не способны работать, вынуждены в свои преклонные годы мучительно ужиматься в своем образе жизни. Да, социальные потери, несомненно, уменьшаются, но вместе с тем происходит и оскудение свободного мнения и свободной научной и художественной инициативы, поскольку бесконечные общества, учреждения и службы, которые обогащали нашу жизнь, в значительной степени зависят от добровольных пожертвований, которые резко падают. В настоящее время значительная часть наших научных, художественных, литературных и социальных работников получила образование за счет частных сбережений.
При революции классовой войны эти экономически очень беззащитные, но очень удобные для социального битья люди подвергаются злорадным унижениям, которые их ничтожные соседи почитают своим великим триумфом… Но разумно проведенная революция наверняка разработает систему безотлагательных пенсий и компенсаций, а также – помощи некогда добровольным объединениям. Это смягчит социальные потрясения, вызванные исчезновением целого слоя относительно свободных и независимых людей, пока преемники этого слоя, то есть растущий класс отставных чиновников, государственных управленцев и т. д., не встанут на ноги и не обретут собственные пути самоутверждения и предпринимательства.
Назад: 8. Новый тип революции
Дальше: 10. Декларация прав человека