Глава 14

К концу первой недели глициния начала увядать, а цветы розовой акации и персиков опали и укрыли землю нежным ковром. Потом куда-то исчезли фрезии, а ирисы сморщились и утратили былую прелесть. Вместо удалившихся на покой растений во всей красе предстали розы всевозможных сортов и цветов: на клумбах махровые, а на стенах и перголах – роскошные плетистые. Вскоре вошли в силу тамариски и покрылись цветами-мотыльками кусты волчьих ягод, достигли пика цветения лилии. Спустя еще пару дней начали дарить тень финиковые деревья, среди олив расцвели сливы, в свежем розовом одеянии предстали скромные вейгелы, а по камням расползлись плотные лианы с толстыми кожистыми листьями и цветами в виде бордовых и ярко-лимонных звезд.

В конце недели приехал мистер Уилкинс: то есть все произошло именно так, как предвидела жена. Больше того: он так торопился ответить на приглашение согласием, что прислал даже не письмо, а телеграмму.

Иными словами, спешка сомнений не вызывала, и Кэролайн подумала, что это верный признак стремления к семейному воссоединению. Глядя в счастливое лицо Лотти и помня, как та хотела, чтобы Меллерш получил удовольствие от отдыха, она сказала себе, что если вдруг мистер Уилкинс не окажет жене достаточного внимания, то надо подвести его к краю стены и сбросить вниз. Дело в том, что к концу недели миссис Уилкинс и леди Кэролайн Дестер подружились и стали называть друг друга по именам: просто Лотти и Кэролайн.

Впрочем, Лотти проявила дружелюбие с самого начала, однако Кэролайн сопротивлялась, пыталась соблюдать осторожность, но до чего же трудно это оказалось в отношениях с импульсивной Лотти! Лишенная даже тени сдержанности, та общалась настолько свободно и раскованно, что вскоре, сама того не заметив, Кэролайн тоже утратила остатки скрытности. А уж если Лапочка позволяла себе забыть об условностях, то никто не мог сравниться с ней в спонтанности поведения.

Единственная сложность в дружбе с Лотти заключалась в том, что та постоянно отсутствовала. Поймать ее оказалось почти невозможно, как невозможно застать на месте и вовлечь в беседу. Опасения относительно ее агрессивного поведения теперь выглядели смешными. Стремление кого-то поработить, полностью подчинить своей воле отсутствовало в характере совершенно. Саму же ее можно было увидеть только за обедом и в послеобеденные часы. Она на весь день куда-то уходила, а возвращалась ближе к вечеру и представляла собой необыкновенное зрелище: дитя природы с волосами, торчащими в разные стороны и обильно нашпигованными кусочками мха, веточками и листочками, с возросшим количеством веснушек. Возможно, она просто спешила осуществить все свои желания и фантазии до приезда Меллерша, чтобы при нем выглядеть аккуратной и сдержанной.

Кэролайн наблюдала за новой подругой с искренним интересом, удивляясь, как мало той надо для полного, абсолютного счастья. Сан-Сальваторе был прекрасен, погода стояла божественная, но самой Кэролайн пейзажей и погоды никогда не хватало, так как же их могло хватить Лотти, если учесть, что вскоре предстояло покинуть Италию и вернуться к жизни в убогом Хемпстеде? Тем более что существовала неотвратимость появления Меллерша, супруга Лотти, от которого она и сбежала. Да, разделить радость с ближним очень благородно, но ведь это всего лишь красивый жест, а как известно, красивые жесты еще никого не осчастливили. Да и кому понравится быть объектом самопожертвования? Старания благодетеля поэтому всегда напрасны. Правда, следовало признать, что Лотти не совершала ни малейшего усилия и ничуть не старалась: все, что делала и говорила, происходило вполне естественно, потому что сама она была, безусловно, счастлива.

Сомнения относительно того, хватит ли времени настолько утвердиться в безмятежности, чтобы оставаться спокойной даже в условиях круглосуточного присутствия Меллерша, к середине недели развеялись. Она чувствовала, что теперь уже ничто не способно расстроить ее и вывести из состояния райского блаженства. Что бы Меллерш ни сделал и ни сказал, душа ее не вздрогнет и не ужаснется. Напротив, она собиралась взять мужа за руку, привести в новообретенный рай, посадить рядом на ласковом солнышке и вместе с ним весело посмеяться над тем, что в Хемпстеде ужасно его боялась, а потому решилась на обман. Но его даже не потребуется брать за руку и приводить. Через день-другой он сам попадет в рай, унесенный ароматной волной божественного эфира, и найдет себе место среди звезд. Так думала миссис Уилкинс, в чьей голове, среди массы разнообразного мусора, порой попадались жемчужины поэтических образов. Представив Меллерша – своего респектабельного семейного поверенного в цилиндре и черном костюме – среди звезд, она рассмеялась, с любовью и почти материнской гордостью мысленно любуясь прекрасной картиной, и прошептала с нежностью:

– Бедный ягненок! Все, что ему необходимо, так это хорошенько отдохнуть и подышать свежим воздухом.

Такие мысли посещали миссис Уилкинс в первой половине недели, а во второй половине, перед самым приездом мужа, она даже перестала убеждать себя, что в полной мере прониклась атмосферой места и теперь ничто не способно вывести ее из состояния блаженства. Она уже привыкла к новому существованию и научилась принимать блаженство как данность. Если можно так сказать (а миссис Уилкинс выразилась именно так, причем не только мысленно, но и в разговоре с леди Кэролайн), она обрела небесное спокойствие.

Вопреки представлениям миссис Фишер о приличии – разумеется, вопреки: чего еще ожидать от миссис Уилкинс? – она не поехала встречать мужа в Меццаго, а просто спустилась в Кастаньедо – туда, где Беппо высаживал из пролетки гостей вместе с багажом. Миссис Фишер не одобряла приезда мистера Уилкинса, считая, что тот, кто женился на миссис Уилкинс, по меньшей мере лишен способности рассуждать здраво. И все же мужа, каким бы он ни был, следовало должным образом встретить. Сама миссис Фишер всегда встречала мистера Фишера должным образом. На всем протяжении семейной жизни он ни разу не приезжал и не уезжал без того, чтобы супруга не встретила его на станции и не проводила. Несложные ритуалы укрепляли личные связи и позволяли мужу чувствовать, что жена постоянно рядом, что на нее всегда можно положиться. Находиться рядом – вот в чем состоит один из главных секретов умной женщины. Лучше не думать о том, что стало бы с мистером Фишером, если бы сама она не придерживалась данного принципа. На его долю все равно выпало достаточно неприятностей: сколько ни следи, в супружеской жизни остается немало прорех.

Миссис Уилкинс, однако, поступила по-своему, то есть крайне легкомысленно: просто спустилась с холма, беспечно напевая, – миссис Фишер собственными ушами слышала ее голос, – и подобрала мужа на улице так же небрежно, как подобрала бы упавшую булавку. Три другие гостьи еще лежали в постелях, потому что вставать было рано, и слышали, как она прошла под окнами к ведущей вниз тропинке, чтобы встретить мистера Уилкинса. Он должен был приехать утренним поездом. Леди Кэролайн улыбнулась, Роуз вздохнула, а миссис Фишер позвонила в колокольчик и приказала Франческе подать завтрак в комнату. Дабы не выдавать своего состояния так вот, сразу, этим утром все завтракали у себя.

Кэролайн никогда не выходила по утрам к столу, а сейчас особенно стремилась к уединению, поэтому уже во время завтрака решила провести весь день в комнате. Впрочем, возможно, решение больше пригодилось бы завтра: сегодня мистер Меллерш наверняка не останется без внимания: о новоприбывшем госте обязательно позаботятся. Он наверняка захочет принять ванну, что в Сан-Сальваторе дело совсем не простое. Если постоялец требовал горячую ванну, то на подготовку уходило немало времени, а в работе участвовал весь обслуживающий персонал. Доменико и мальчик Джузеппе растапливали снабженную котлом печь и сдерживали огонь, если он разгорался слишком активно; раздували мехами, если грозил погаснуть; разводили снова, если пламя все-таки угасало. В то же время Франческа заботливо опекала бак с водой, регулируя напор воды. Если кран открывался полностью, то почему-то текла холодная вода, а если открывался недостаточно, то бак переполнялся и заливал помещение. Тогда Констанце и Анжеле приходилось ведрами носить горячую воду из кухни, чтобы исправить оплошность.

Эта ванна появилась в замке недавно и сразу стала одновременно гордостью и кошмаром всех слуг. Система оказалась очень сложной: никто не понимал ее устройства. На стене висела подробная инструкция по эксплуатации, где то и дело повторялось слово «pericoloso». Когда миссис Фишер приехала и, войдя в ванную комнату, увидела это слово, то сразу вернулась к себе и потребовала таз и губку. Все остальные все-таки осмелились принять горячую ванну, однако, испытав процедуру на себе, гостьи узнали, что слуги боятся оставить их наедине с печкой, а Франческа и вообще отказывается выходить: стоит, отвернувшись, и следит за краном, в то время как горничные и истопники в тревоге ждут за дверью. В результате в следующий раз они тоже предпочли тазик с губкой.

В отличие от дам мистер Уилкинс не мог обойтись без большой горячей ванны. Кэролайн рассудила, что процедура займет его надолго, потом еще надо распаковать чемодан. Покончив с делами, после проведенной в поезде ночи он, скорее всего, проспит до самого вечера. Таким образом, в первый день можно не опасаться, что гость появится раньше обеда.

В результате напряженных размышлений леди Кэролайн пришла к выводу, что можно смело выйти в сад, и, как обычно, после завтрака встала и, тоже как обычно, начала неторопливо приводить себя в порядок и одеваться, между делом прислушиваясь к доносившимся извне звукам. Вот мистер Уилкинс прибыл, вот его чемоданы отнесли в расположенную в противоположном конце холла комнату Лотти, вот раздался интеллигентный голос, сначала спросивший, надо ли что-то дать доставившему багаж парню, а потом осведомившийся, можно ли принять горячую ванну. В ответ голос Лотти жизнерадостно заверил, что парню давать ничего не надо, потому что он садовник, а горячую ванну принять можно. Вскоре из холла долетели знакомые звуки, сообщившие, что слуги несут дрова и воду. Торопливые шаги и лаконичные реплики свидетельствовали о приготовлении ванны.

Лапочка оделась и, выжидая, когда мистер Уилкинс пройдет в ванную комнату, подошла к окну. Как только гость надежно там устроится, можно будет тут же выскользнуть из спальни, спрятаться в саду и продолжить поиски смысла жизни. Она уже значительно продвинулась в размышлениях: заметно меньше дремала и начинала привыкать к мысли, что слово «безвкусный» точно характеризует прошлое существование, – а еще боялась, что будущее предстанет в черном цвете.

И вот снова донесся интеллигентный голос мистера Уилкинса. Дверь открылась, он вышел и спросил, где находится ванная комната.

– Там, где собралась толпа, – ответила Лотти.

Кэролайн с радостью отметила, что произнесла она это по-прежнему жизнерадостно.

Мистер Уилкинс прошел по холлу, а Лотти, судя по всему, направилась вниз по лестнице. Затем у двери ванной комнаты произошла краткая ссора – точнее, не ссора, а дружный хор с одной стороны и, как вообразила Кэролайн, молчаливая решимость принять ванну в одиночестве – с другой.

Итальянского языка мистер Уилкинс не знал, так что слово «pericoloso» оставило его равнодушным, или оставило бы, если бы он прочитал инструкцию. Но, разумеется, он не обратил внимания на висевший на стене лист бумаги. Вытолкнув упорно пытавшегося проникнуть внутрь Доменико, он плотно закрыл за собой дверь и, как положено мужчине, задвинул засов, рассудив, что, следуя своим диким понятиям, иностранцы обоих полов стремятся присутствовать при омовении. Говорят, в Финляндии женщины не только проникают в помещение, но даже моют уставшего с дороги путешественника. Впрочем, относительно итальянских обычаев ничего подобного не слышно. Наверное, эта страна достигла более высокого уровня цивилизации – возможно, именно потому, что его соотечественники ездят именно сюда, а не в Финляндию.

Объективно оценив предположение, тщательно взвесив отношение Италии и Финляндии к цивилизации, мистер Уилкинс ступил в ванну и открыл кран. Разумеется, а как же иначе? Однако инструкция красными буквами предупреждала, что кран ни в коем случае нельзя открывать, пока огонь в печке не погаснет. Кран должен оставаться закрытым – не совсем плотно, но закрытым – до тех пор, пока пламя полностью не исчезнет. В ином случае – здесь снова фигурировало слово «pericoloso» – печка взорвется.

Мистер Уилкинс ступил в ванну и открыл кран, после чего в полном соответствии с печатной инструкцией печка взорвалась. К счастью, взрыв произошел только внутри агрегата, но создал ужасный шум. Мистер Уилкинс выпрыгнул из ванны и бросился к двери. Только приобретенный с годами защитный инстинкт заставил его по пути схватить полотенце.

Леди Кэролайн услышала взрыв, и пересекая холл по дороге в сад, воскликнула испуганно:

– Боже милостивый! Это же мистер Уилкинс!

Она бросилась к лестнице, чтобы позвать слуг, в то же время из ванной комнаты выскочил мистер Уилкинс в полотенце, и пути их пересеклись.

– Будь проклята чертова печка! – крикнул плохо скрытый от посторонних глаз мистер Уилкинс. Сверху из полотенца торчали плечи, а снизу вылезали ноги – и все это на виду у леди Кэролайн, ради встречи с которой он подавил гнев на жену и примчался в Италию.

В письме Лотти сообщила, кто именно живет в Сальваторе вместе с ней и миссис Арбутнот, и супруг сразу понял, что перед ним открывается счастливая возможность, которая, скорее всего, больше никогда не повторится. Лотти написала просто и ясно: «Здесь с нами отдыхают еще две женщины: миссис Фишер и леди Кэролайн Дестер», – но этого оказалось более чем достаточно. О семействе Дройтвич, к которому принадлежала молодая леди, он знал буквально все: финансовое положение, связи, роль в истории и, конечно, способность осчастливить еще одного поверенного, включив его в армию уже существующих помощников. Некоторые состоятельные клиенты нанимали отдельного поверенного на каждый род деятельности. В жизни Дройтвичей должно существовать множество различных аспектов. Считая своим долгом все слушать и все запоминать, мистер Уилкинс не мог не знать о красоте их единственной дочери. Даже если сами Дройтвичи не нуждались в его услугах, дочери он вполне мог пригодиться. Красота нередко заводит в странные ситуации, и мудрый совет никогда не станет лишним, но, если даже никто из членов семьи – ни родители, ни дочь, ни блестящие сыновья – не заинтересуется им в профессиональной ипостаси, знакомство все равно окажется исключительно ценным: откроет новые пути, предоставит новые возможности. Иначе можно годами жить в Хемпстеде и больше никогда не получить столь удачного шанса.

Прочитав письмо жены, мистер Уилкинс немедленно телеграфировал о приезде и собрался в путь. Бизнес требовал действий, а он не привык терять время, когда речь шла об успехе в делах, равно как не привык терять удачную возможность, пренебрегая любезностью. Жену он встретил со всем возможным дружелюбием, понимая, что в данном случае того требует мудрость, к тому же действительно был настроен любезно. Очень любезно, потому что сейчас Лотти по-настоящему ему помогла. Покинув пролетку Беппо, он нежно ее поцеловал и выразил сожаление, что бедняжке пришлось слишком рано встать. По пути к замку ни разу не посетовал на крутизну подъема, подробно рассказал о поездке и даже послушно восхитился пейзажем. В голове сложилось четкое расписание первого дня: сначала надо побриться, потом принять ванну, переодеться во все чистое, немного поспать и, наконец, за ленчем познакомиться с леди Кэролайн.

В поезде мистер Уилкинс тщательно продумал приветственную речь и подобрал нужные слова. Прежде всего необходимо легкое упоминание о чести встретить особу, о которой, как и все, немало слышал, но, конечно, это должно быть деликатное, крайне деликатное упоминание. Затем полезно ненавязчивое указание на знаменитых родителей и важную роль семьи в истории Англии – разумеется, весьма тактичное. Пригодится пара почтительных фраз о ее старшем брате лорде Уинчкомбе, в недавней войне получившем крест Виктории при обстоятельствах – это можно добавить или опустить, – наполнивших сердце каждого англичанина гордостью. Таким способом мистеру Уилкинсу предстояло сделать первый шаг к поворотной точке в карьере.

И вот теперь… Нет, невероятно! Что может быть хуже? Предстать перед леди во всей красе: едва прикрытым полотенцем, с мокрыми ногами да еще и с проклятием на устах. Оплошность он осознал, как только прозвучало проклятие. Мистер Уилкинс крайне редко произносил грязные слова и никогда, никогда не прибегал к брани в присутствии леди или клиента. А что касается полотенца… зачем, зачем он сюда приехал? Почему не остался в Хемпстеде? Печать позора не сотрется вовеки.

Однако обо всем этом мистер Уилкинс подумал, не зная Кэролайн. На самом же деле, став свидетельницей удивительного явления, она совершила колоссальное усилие, чтобы не рассмеяться, а подавив смех и придав лицу серьезное выражение, произнесла так невозмутимо, как будто джентльмен стоял перед ней в полном облачении:

– Доброе утро.

Что за безупречная тактичность! Мистер Уилкинс был готов ее боготворить. Изысканное отсутствие внимания к деталям. Вот что значит голубая кровь.

Исполненный благодарности, он пожал предложенную руку и ответил:

– Доброе утро.

Простые слова магическим образом вернули ситуацию в нормальное русло. После естественного, предписанного правилами этикета рукопожатия и спокойного приветствия мистер Уилкинс испытал столь глубокое облегчение, что сразу забыл о полотенце и приобрел уверенную профессиональную манеру. Да, он уже не помнил, как выглядит, но в то же время ясно сознавал, что перед ним стоит леди Кэролайн Дестер собственной персоной – та самая, ради которой он не поленился приехать в Италию. И вот в ее присутствии, непосредственно перед прелестным и столь значимым для карьеры лицом прозвучало ужасное, порочное восклицание. Необходимо немедленно вымолить прощение. Произнести такое слово при любой леди, но из всех возможных именно при этой…

– Боюсь, что использовал непростительное выражение, – проговорил мистер Уилкинс таким серьезным тоном, будто стоял одетым.

– А мне оно показалось вполне уместным, – возразила привыкшая к проклятиям Кэролайн.

Мистер Уилкинс вновь испытал облегчение и успокоился. Значит, она не оскорблена. Голубая кровь. Только голубая кровь способна вызвать столь свободное поведение, столь понимающее и уважительное отношение.

– Имею честь говорить с леди Кэролайн Дестер, не так ли? – осведомился мистер Уилкинс самым учтивым из всех возможных тоном, стараясь скрыть все чрезмерные чувства: облегчение, удовольствие – получившего милостивое прощение грешника.

– Да, – не сумев сдержать улыбку, подтвердила Кэролайн.

Губы растянулись сами собой, против ее воли. Она вовсе не собиралась насмехаться над мистером Уилкинсом. Ни за что! Но выглядел он неподражаемо, а говорил так, как будто ни полотенца, ни голых ног не существовало в природе, а сам он только что вышел из церкви.

– Позвольте представиться, – продолжил джентльмен с уместной в светской гостиной церемонностью. – Меня зовут Меллерш Уилкинс.

При этих словах он инстинктивно подал руку во второй раз.

– Я сообразила, – ответила Кэролайн, во второй раз пожав ладонь и во второй раз не удержавшись от улыбки.

Совершенно упустив из виду, что на нем нет одежды, джентльмен собрался произнести приготовленную в поезде хвалебную речь, однако в этот момент прибежали слуги, а в дверях своей гостиной появилась миссис Фишер. Все произошло очень быстро, так что, услышав шум, слуги едва успели подняться из кухни, а миссис Фишер вернулась со стены только ко второму рукопожатию.

Слуги сразу поняли, что произошло, и, не обратив внимания на фигуру в полотенце, бросились в ванную, чтобы попытаться остановить потоп, но миссис Фишер не разобралась в причине суматохи и, выйдя из своей комнаты, застыла на пороге.

Зрелище действительно могло потрясти кого угодно. Леди Кэролайн пожимала руку голому мужчине, который, если бы оделся, скорее всего оказался мужем миссис Уилкинс. При этом оба разговаривали так, словно…

Мисс Кэролайн, заметив миссис Фишер, сразу же к ней любезно обратилась:

– Позвольте представить вам мистера Меллерша Уилкинса. – Он только что приехал. А это, – пояснила она джентльмену, – миссис Фишер.

Воспитанный мистер Уилкинс моментально отреагировал на привычную формулу знакомства: почтительно поклонился стоявшей в дверях пожилой леди, а потом подошел, оставляя на полу следы мокрых ног, вежливо подал руку и произнес самым светским тоном:

– Очень рад встрече с подругой жены.

Тем временем Кэролайн незаметно выскользнула в сад.