«Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети…»

Анна нажала на кнопку завершения вызова. Вот уже в шестой раз, придя с работы, она попадала не на Габи, а на ее автоответчик. Было очень досадно. У Габи что, появилась еще какая-то работа? Корпеть над заказами, которые не терпели отлагательств, для нее было в порядке вещей, но не выходить на связь по сорок восемь часов в этот порядок не входило. Последний раз они общались в субботу, как раз перед тем, как она отправилась с Ли на тот «грандиозный вечер», а между тем уже наступил вечер понедельника. Анна ощутила беспокойство.

В отличие от Габи, Анна не тешила себя надеждами, что Ли собирается свататься, но и никакие мрачные предчувствия ее тоже не одолевали. Возможно, он хотел предложить ей провести с ним незабываемый отпуск или начать жить вместе, но время шло, и Анна все больше и больше сомневалась в этом.

Хотя, может, у нее просто паранойя? Вполне могло оказаться, что Габи и Ли просто уютно устроились в каком-нибудь любовном гнездышке для помолвленной пары. Она отложила телефон на диванную подушку и встала, увлекаемая мыслями о джамбалайе, которую собиралась приготовить себе в тот вечер.

Однако не успела она сделать и трех шагов, как телефон ее зазвонил. Анна остановилась и обернулась проверить имя контакта. Габи! Она нырнула к телефону и приложила его к уху.

— Приветик! — выдавила она, немного задыхаясь. — Какие новости?

В ответ лишь послышалось, как в трубке шмыгнули носом. Слезы счастья? Это на нее похоже. Габи была не прочь поплакать, когда происходило что-то по-настоящему хорошее или плохое. Спенсер безжалостно подшучивал над ней по этому поводу.

Анна дала ей несколько секунд собраться, но, услышав в трубке очередное всхлипывание, она нахмурилась:

— Габи?

— А-Анна…

Анну бросило в холод. Плакала она не от счастья. Она горько рыдала, и при этой мысли у Анны все сжалось в груди.

— В чем дело? — Анна и сама чуть не плакала. — Что случилось? Все в порядке?

— Нет, не в порядке! — отозвалась Габи, и Анна слегка успокоилась, слыша, как сквозь печаль пробивается злость.

— Ли и правда хотел обсудить наши отношения, но не для того, чтобы перевести их во что-то серьезное. Этот ублюдок сказал, что хочет встречаться с другими!

— Где ты? — спросила Анна, разыскивая свои туфли. Если она нужна Габи, она будет рядом.

В трубке снова шмыгнули носом.

— Я стою на твоем крыльце.

Анна метнулась в коридор, распахнула входную дверь и крепко обняла Габи. Та громко расплакалась. Не раскрывая объятий, Анна завела ее внутрь и ногой захлопнула за ними дверь, затем проводила на кухню и усадила за стол.

— Что случилось? — спросила Анна, когда рыдания поутихли.

Оставив одну руку на плече Габи, она изучала лицо подруги, пока та боролась с новой волной слез. Сердце просто разрывалось. Она не понаслышке знала, каково это, когда все твои надежды и мечты о будущем вырывают из рук и втаптывают в грязь.

— Я сделаю тебе горячий шоколад, — сообщила она Габи, достала сотейник и плеснула туда молока, — а когда ты будешь готова, я обязательно тебя выслушаю.

Габи кивнула и крепко сцепила руки в замок перед собой. Несколько минут она молчала, но вот ее взгляд блеснул яростью и решительностью.

— Все шло так хорошо, — заговорила она, — ведь он пригласил меня в «Каприз». Бесподобные французские блюда, безумные цены…

— Ублюдок, — сочувственно вставила Анна, отчего уголок губ Габи чуть дрогнул вверх. Этого Анна и добивалась. Ли знал, что он собирался сообщить Габи. И приятная обстановка ничуть не скрашивала эту новость. Отдавало чувством вины. И трусостью. Анна слегка тряхнула головой, выныривая из собственных мыслей. А ведь у нее было предчувствие о нем, разве нет? Она должна была это предвидеть. Она должна была защитить Габи.

— Мы поели и уже хотели перейти к тирамису, как он объявил, что нам нужно поговорить о наших отношениях, — Габи плотно сжала губы и покачала головой, сдерживая подступавшие слезы. — Я опустила ложку и улыбнулась. Я старалась не увлекаться, как ты и говорила, Анна, но я никак не могла перестать надеяться, что он вот-вот достанет из кармана маленькую коробочку. Потом он потянулся ко мне. Погладил мою руку. И сказал, что мы не должны топтаться на месте…

Она опустила голову и продолжила рассказывать, обращаясь скорее к столу, чем к собеседнице:

— Я была так настроена на то, что он, как я думала, собирался сказать, что подлинные его слова перестали иметь для меня значение. Я так и сидела с этой огромной тупой ухмылкой… а потом, одно за другим, слова начали обретать смысл. Меня словно из ведра окатили.

Анна оставила молоко греться на конфорке и опустилась на стул напротив Габи:

— И что именно он сказал?

Габи подняла на нее взгляд:

— Я ему нравлюсь, и ему со мной очень весело, но…

— Но?

У Габи задрожала нижняя губа.

— Но, видимо, со мной одной не так уж весело…

— Так, значит, расставаться он не хочет? — переспросила Анна, чтобы убедиться, верно ли она все понимает.

— Нет.

— Но он бы хотел встречаться с кем-то еще?

Габи закивала, на глазах все больше впадая в отчаяние.

В эту минуту закипело молоко и пеной полезло через край сотейника, с шипением заливая стальную поверхность плиты. Анна подскочила, схватила кастрюльку и убрала ее с раскочегаренной конфорки. Затем взглянула на беспорядок.

— К черту! — заключила она и, оставив сотейник на столешнице, отправилась в гостиную. — Забудь про шоколад. В этой ситуации подойдет лишь один напиток.

Она вернулась, держа в руках два стакана «Лагавулина», и поставила один перед Габи.

— Виски? — недоверчиво нахмурилась Габи.

— Потом еще спасибо скажешь, — отозвалась Анна и снова опустилась на свой стул.

Они с Габи посмотрели друг другу в глаза, подняли бокалы, сделали глоток и поморщились в унисон.

Габи закашлялась, затем сказала что-то на португальском — из того репертуара, который мама бы, вероятно, не одобрила. Она прикрыла глаза и приложила руки к основанию горла — было похоже, что она пыталась на чем-то сосредоточиться. Открыв глаза вновь, она протянула свой стакан Анне:

— Еще.

Анна сходила за бутылкой и поставила ее на стол между ними:

— Ну… и что ты сказала ему?

Габи опустошила второй стакан и с приятным глухим стуком поставила его обратно на стол:

— Я сказала, что он может встречаться со столькими девушками, со сколькими ему угодно, только меня в их числе не будет.

— Умница! И что ты сделала после? Кому-нибудь понадобилось накладывать швы?

Габи покачала головой, губы ее тронула тень едва заметной улыбки.

— Но я вышла из ресторана, оставив его с тирамису на голове.

Анна рассмеялась. Она подняла свой бокал, посвящая тост дерзости Габи.

Улыбка Габи угасла. Несколько мгновений она сверлила глазами свой пустой стакан, затем снова развалилась на столе — длинные волосы ее рассыпались по плечам — и расплакалась. Анна поднялась, обошла стол и, опустившись рядом с подругой на корточки, прижала ее к себе и погладила по спине:

— Хочешь остаться сегодня здесь?

Шуршание кудряшек по столу подсказало Анне, что Габи кивала. Рыдания усилились.

Анна так и сидела рядом, обнимая ее. Вот и вся помощь. И от этого сердце ее разрывалось в клочья. Если бы только возможно было предпринять что-нибудь, чтобы это остановить, — изобрести лекарство, принести себя в жертву богам, вселиться в тело Габи и самой страдать от душевных мук, — она бы ни перед чем не остановилась. Но она понимала, что это недостижимо. Равно как и Габи была не в силах сделать то же ради нее.

Анна проводила Габи на второй этаж и показала гостевую спальню. Она разыскала туалетные принадлежности с новой зубной щеткой и выдала ей свободную пижаму. Умытая и переодетая, Габи забралась в постель и улеглась на облака подушек. Вид у нее был совершенно измученный — она уже не могла ни думать, ни разговаривать.

Анна прекрасно понимала это чувство: когда из тебя выжали все эмоции, то единственное, чего тебе хочется, это просто остаться одной и свернуться в маленький комочек. Спрятаться под одеялом и притвориться, будто остальной мир перестал существовать.

В очередной раз она мысленно простила Габи за ее назойливость прошлых лет. Нелегко целый вечер быть свидетелем того, как страдает твой лучший друг. Должно быть, Габи пришлось особенно трудно наблюдать это неделями, месяцами, годами. Неудивительно, что порой она немного перегибала палку.