Солнце припекало плечи. Мысленно улыбаясь, Анна укладывала в багажник своей машины маленький чемоданчик. Завтра наступал тридцать пятый день рождения Спенсера, и этим вечером она на целых две ночи заселялась в бунгало на пляже Камбер-Сэндс. В их бунгало. Она немного расстроилась из-за того, что новые хозяева сделали в нем ремонт. В списке удобств на сайте, где она оформляла бронь, были указаны сушилка для белья, Wi-Fi и горелка для бревен. На этот раз вряд ли стоило ожидать отключения электричества или скрип водопровода. И все же так у нее хотя бы был шанс помянуть Спенсера так, как этого хотелось ей, безо всяких помех, да и погода обещала быть просто великолепной — спасибо теплому фронту под конец мая. Все складывалось как нельзя лучше.

Оставалось всего одно препятствие, прежде чем все это могло стать возможным: запланированный Гейл особый обед у Барри. Анна все еще не оправилась от новости о том, что две недели назад Тереза и Скотт как ни в чем не бывало собирались на обед с родителями ее мужа, но сегодня она не хотела об этом думать. Она не собиралась даже вспоминать об этом, потому что мечты ее были заняты теплыми ночными бризами, плеском прохладной воды у босых ног и шелковистым песком, который ерошит и сминает уходящий прилив.

Один обед — вот и все, что от нее требовалось. Да и проходил он не у Гейл с Ричардом, а в «Синнамон-кафе».

«Это всего лишь пролог, — уговаривала она себя, паркуясь у ресторана рядом с машиной Скотта и Терезы, — все самое главное будет после. Просто не зацикливайся на происходящем ближайший час или два — как Тереза, — а потом ты отправишься по своим делам».

Надо было признать, смена обстановки стала буквально глотком свежего воздуха. Анна и не подозревала, как все они успели порядком устать от этих нескончаемых воскресных встреч у Гейл и Ричарда, как прочно они увязли в этой трясине. Родственников мужа она настигла, когда их уже подводили к круглому столу — прощай, заведенный способ рассадки. Заказали превосходные блюда нетрадиционной для них индийской кухни, которые, кажется, приятно всех удивили — даже Гейл. Правда, она в противном случае всегда могла переключиться на своего новоиспеченного внука, который мирно спал в коляске рядом со столом.

Подали кофе, и Анна принялась отсчитывать секунды, выгадывая, когда можно будет встать и выйти из ресторана. Все ее мысли были лишь о дорожном чемоданчике, томившемся в багажнике ее авто, а потому, вероятно, она и не заметила бы, что Гейл положила на стол большую папку с золотым тиснением, если бы та не кашлянула, чтобы привлечь всеобщее внимание.

— Я решила сделать вам всем небольшой подарок в ознаменование того, что это мог бы быть день рождения Спенсера. Это кое-что особенное, — Гейл легонько похлопала по папке, затем открыла и протянула Анне и Скотту по большому конверту. Анна узнала эту толстую белую бумагу с золотыми буквами, в которую профессиональные фотографы вкладывают снимки для сохранности. Неужели Гейл подарила им фотографии Спенсера? Вот это да! А ведь, между прочим, это было очень любезно с ее стороны.

— Спасибо большое! — искренне поблагодарила она, открывая конверт, чтобы взглянуть на изображение. Этим вечером она сможет взять его с собой на пляж Камбер-Сэндс и поставить на каминную полку.

Явно довольная реакцией, Гейл слегка заважничала.

— Тот мужчина, к которому я обратилась, даже использовал компьютер, чтобы кое-что подправить. И как хорошо получилось! Одна копия в прелестной раме висит у нас с Ричардом в гостиной.

При взгляде на свой подарок Анна испытала нелепый прилив гордости, обнаружив, что Гейл выбрала сольный снимок Спенсера из их свадебного альбома. Однако от дальнейшего изучения лежавшей перед ней на столе фотографии внутри у нее все похолодело. Она отлично знала каждую карточку оттуда — и эта не была исключением. Вот только что-то на ней было не так, чего-то не хватало.

Маленький Спенсер закопошился, Тереза поднялась и, взяв его на руки, стала покачивать, при этом не прерывая начатую с Гейл дискуссию о том, когда братья были больше похожи друг на друга: в детстве или в старшем возрасте. Анна склонила голову набок и слегка прищурилась. Что именно было не так?.. Чего не хватало? Все равно что вдевать нитку в иголку, не надев очки.

И тут ее осенило.

Это она.

Она была той деталью, которой недоставало на фотографии.

Анна вскочила на ноги, опрокидывая кофе с молоком не только на свою кремовую блузку, но и на улыбающееся лицо своего мертвого мужа.

Это был не одиночный портрет Спенсера в день их свадьбы, который его свидетель успел сделать еще до церемонии. На этом снимке они были вдвоем со Спенсером после обручения. Да вот же: у него на плече еще осталась пара пастельных хлопьев конфетти.

Гейл назвала это «подправить». Только это явно означало отфотошопить.

Она просто удалила ее с фотографии.

Громко хлопнув дверью своего дома, Анна устремилась вверх по лестнице. Нет, она отправилась не на пляж Камбер-Сэндс. Во всяком случае, пока. После этого проклятого обеда возникла еще пара дел, которые следовало решить до отъезда.

Она прошла в свою спальню, сняла заляпанную кофе блузку, бросила ее на пол и подошла к гардеробу. Не своему, а Спенсера. Открыв дверь, она стянула с вешалки первую рубашку, которую нащупали пальцы, ту самую, которую купила ему несколько лет назад, — белую, льняную, без воротника. Анна натянула ее поверх лифчика, развернулась и направилась обратно вниз.

Это Гейл во всем виновата! Эта женщина все испортила. Снова.

Ни на какие воскресные обеды Анна больше приходить не собиралась — ни за что на свете. Что было даже к лучшему, учитывая, что теперь у Гейл и Ричарда ей, вероятно, в любом случае будут не рады.

Она собиралась вернуться к машине, где ее ожидал чемодан, и уже была в прихожей, когда вдруг, резко развернувшись, проследовала прямиком в кухню. Она открыла холодильник и склонилась, чтобы выдвинуть самый нижний ящик, где под коркой льда хранились все вышедшие за рамки срока годности продукты. Ее пальцы обхватили небольшой пластиковый контейнер и вытянули его наружу. Содержимое слегка шуршало и трещало. Этот звук пробудил в ней бешенство вперемешку с волнением.

Анна огляделась. Нет, место было неподходящее.

Не выпуская контейнер из рук, она вышла из кухни и двинулась через коридор в совмещенную с обеденным залом гостиную; приблизилась к эркерному окну, выходящему на проезжую часть, и повернулась к нему спиной. До французских окон с видом на сад отсюда было достаточно далеко. Идеально.

Откинув крышку коробки, она сунула руку внутрь и вынула один из двух десятков волованов. Он тут же начал потрескивать. От холода жгло пальцы, но она еще чуть-чуть поддержала его в руке, сверля взглядом точку на другом конце комнаты, затем замахнулась и что было сил швырнула подальше.

Сердце замерло в ожидании. Несколько секунд полета, а потом — бац! — врезался в окно, и замороженное слоеное тесто распалось на, казалось, миллион крошечных кусочков. У Анны чуть не вырвался радостный смешок. Затем она взяла другой волован и запустила его вслед за первым.

У этого не получилось разлететься так же эффектно, но удовольствия при этом было не меньше, особенно от того глухого стука, с которым замороженная начинка упала на пол. Понеслось. Теперь ее было не остановить. Она так и бросала их, пока контейнер не опустел, а противоположный конец гостиной не обрел такой вид, будто после потасовки на званом обеде где-то в семидесятых.

Анна расслабила пальцы, и пустая пластиковая коробка упала на пол. Безо всякой мысли о том, чтобы взяться за пылесос или совок с веником, она с улыбкой повернулась и зашагала прочь. Села в машину, осторожно выехала с подъездной дорожки, вывернула в сторону Камбер-Сэндс и нажала на газ.