Глава 22
— Спасибо огромное! Они великолепны! — Тереза вынула из оберточной бумаги пару купленных Анной комбинезончиков и слегка поболтала в воздухе. — Правда, пока великоваты!
Анне и эти-то казались слишком крошечными, однако она согласно закивала. Все ее внимание захватил теплый розовый сверток у нее на руках. Малыш внимательно разглядывал серо-голубыми глазками ее лицо и по-всякому шевелил губками своего маленького ротика. Трудно было понять, намеренно ли он пробует новые навыки или это получается непроизвольно.
— Ничего, что он у тебя? — осведомилась Тереза. — Если что, могу его забрать.
Анна криво усмехнулась и взглянула на свою невестку на другом конце комнаты.
— Это я должна спрашивать: ничего, что он у меня? — поправила Анна. — Я ведь в этом деле вообще чайник.
Тереза кивнула:
— Признаться, я даже рада. Он замечательный, и, с одной стороны, я просто не могу на него наглядеться, но с другой… Скажем так, теперь я понимаю, как себя чувствуют дойные коровы. Этот мальчуган постоянно голоден!
— Сколько он весил, когда родился? — поинтересовалась Анна, слегка покачивая ребенка, потому что тот начал извиваться.
— И трех кило не набралось, — со скептическим видом ответила Тереза, — что было странно, учитывая то, сколько я с ним проходила! Я-то думала, что тех, кто поменьше, легче рожать.
— Были долгие роды?
— Разве Гейл тебе не рассказывала?
— Э-э-э… не то чтобы, — Анна сделала вид, что особенно увлечена игрой с малышом в гляделки, избегая встречаться взглядом с невесткой.
— Ну и дела! — возмутилась Тереза, еще глубже откидываясь в подушки своего кресла. — А Ричард все шутит, что она готова останавливать прохожих, чтобы дать им подробный отчет о родах с последующим полным обзором его жизнедеятельности.
Анна издала какой-то неопределенный звук и продолжила строить выразительные лица своему племяннику.
— В чем дело? — насторожилась Тереза. — Анна?
— Э-э-э, ну… вообще-то она не звонила, — слегка поморщившись, призналась Анна. — А может, звонила, но я, должно быть, пропустила.
Тереза нахмурилась:
— Странно. Мы со Скоттом были так измотаны, и он попросил родителей поделиться новостью.
Анна постаралась улыбнуться как можно искреннее:
— Наверное, просто возникла путаница из-за всего этого волнения.
Тереза поджала губы:
— Ты ведь не думаешь, что она, ну знаешь… сделала это нарочно?
Ребенок в руках Анны заворочался, но все ее внимание было сосредоточено на Терезе.
— Нет, — медленно покачала головой она, игнорируя неприятное чувство в животе. — С чего бы ей было решить мне этого не рассказывать?
Будто понимавший каждое слово, маленький Спенсер, который вертелся теперь все сильнее, вдруг открыл ротик и издал пронзительный визг. Анна тревожно взглянула на Терезу. Ее невестка расстегнула рубашку и с усталым выражением лица протянула к ней руки:
— Ну, что я говорила… Дойная корова! — наконец ребенок мерно зачмокал, и Тереза, расслабившись, улыбнулась Анне: — Ну все, застряла здесь на ближайшие полчаса — в лучшем случае!
— Слушай, раз уж Скотт сбежал в «Сейнсберис», хочешь, я сделаю тебе чай?
— Думала, ты никогда не предложишь, — улыбнулась Тереза.
Анна улыбнулась в ответ и пошла на кухню.
— Значит, дело не только во мне. У тебя тоже с ней трудности, с Гейл? — спросила она, когда вернулась в гостиную.
Тереза вздохнула и опустила глаза — проверить своего сына.
— Я терплю ее ради Скотта. Знаю, она порой перегибает, но в целом она безобидная. Я просто на этом не зацикливаюсь.
Анна села на диван, сцепив руки в замок на коленях:
— Как тебе это удается?
На том семейном обеде после инцидента с волованами она еще как-то сумела сохранить хладнокровие, но оказалось, что дать совет «не реагировать» было куда легче, чем его исполнить.
Тереза на мгновение задумалась, лениво поглаживая пушок на макушке младенца:
— Дело в том, как ты это воспринимаешь. Без Гейл Скотт не был бы моим Скоттом. Он гораздо больше похож на нее, чем на своего отца, — только в разбавленном виде. Он спокойный, решительный, не слишком напористый, но именно из этого он черпает свой драйв.
Анна отхлебнула чай.
— Наверно, ты права. Я всегда думала, что Спенсер пошел в отца: спокойный, любит повеселиться, но у него тоже есть этот драйв, который и сподвиг его рискнуть и последовать за своей мечтой.
Анна вдруг осознала, что, будь Спенсер в точности как его папа, он мог бы до самой пенсии преспокойно просидеть в середнячках на одной должности, как и Ричард. По-видимому, свои амбиции, свой творческий потенциал он унаследовал от матери — хоть это и не так очевидно. Неужто Гейл тоже мечтателиница? Едва ли.
Тереза приподняла сонного малыша так, чтобы его подбородок оказался у нее не плече, и хорошенько потерла его по спинке. Через пару мгновений он издал булькающую отрыжку.
— Интересно, каким вырастет этот маленький человечек? Как я или как Скотт? Или просто унаследует что-то от нас обоих, составив свое, ни на кого не похожее сочетание? — она смотрела на сына с такой любовью — Анна едва могла удержать слезы. — И оно уже в нем, — добавила Тереза, — все необходимое в нем уже заложено, но пройдет еще много лет, прежде чем все это проявится и даст свои плоды.
«Как прекрасно, — подумала Анна, — наблюдать за тем, как человек постепенно раскрывается».
Тереза перехватила взгляд Анны. В ее голосе послышалась хрипотца:
— Я столько раз ловила себя на мысли, что хотела бы, чтобы он был как его дядя.
Анна ничего не ответила. Она лишь слабо улыбнулась и подошла обнять свою невестку. На всякий случай, чтобы не разводить девчачьи слюни, маленький Спенсер предпринял самый мужской поступок, какой смог придумать, и разразился громкий пуком. Анна с Терезой переглянулись и прыснули от смеха.
Тереза приподняла его и расстегнула пару кнопок на его ползунках, чтобы заглянуть и проверить масштабы бедствия.
— Вот дерьмо! — с досадой заметила она. — В буквальном смысле. Все выплеснулось из подгузника и вытекло чуть не на половину спину, — она скривилась. — К этому я пока совсем не привыкла, — добавила она, вставая и презрительно глядя на сына. — Дай-ка я сменю ему подгузник. Это уже третий раз за сегодня, а еще даже не полдень!
Только Анна снова присела, раздался звонок в дверь.
— Открой, пожалуйста, — попросила Тереза, поднимаясь по лестнице. — Наверно, очередная доставка цветов.
Но за дверью Анну ожидал вовсе не букет — открыв ее, она лицом к лицу столкнулась со своей свекровью.
— Ого! Это ты? — озвучила Гейл мысли Анны. — Где Тереза? Где малыш?
«И вам здрасьте», — подумала Анна, провожая взглядом проследовавшую мимо Гейл, но промолчала, вспомнив слова Терезы. Возможно, склони она голову под нужным углом и приглядись повнимательнее, она бы смогла заметить в Гейл тот самый отголосок Спенсера. Тогда желание ее придушить несколько бы поутихло.
Ричард вошел следом, как обычно обвешанный сумками. Приветствуя Анну, он приобнял ее одной рукой — осторожно, чтобы не ударить пакетом, очевидно хранившим какой-то приличный улов из детского бутика.
— Дорогая, — обратился он к затылку своей жены, — думаю, ты хотела сказать: «Анна! Какой прекрасный сюрприз!»
— О да, конечно, — машинально бросила Гейл по пути в гостиную. Ричард и Анна не отставали.
— Я ненадолго заскочила их проведать, — объяснила Анна. — Тереза только что ушла поменять ему подгузник.
Словно в подтверждение этих слов, ее невестка уже спускалась обратно.
— А вот и мы, красивые и свежие встречаем бабулю, — объявила она, передавая малыша в руки Гейл, которая, чуть заслышав голос Терезы, мгновенно обернулась и протянула руки вперед.
Светясь от счастья, Гейл принялась убаюкивать внука у себя на руках.
— Он уже так подрос! — изумилась она, оборачиваясь к Ричарду.
— Мы же только вчера его видели. Как тут вообще можно судить о росте?
Но его жена уже вновь сосредоточилась на малыше. Она прошла в гостиную и села в уголок дивана.
— Он так похож на Спенсера, — едва ли не шепотом заметила она.
У Ричарда вырвался один из его усталых, тяжелых вздохов, который, казалось, один лишь и выручал, когда жена начинала немного раздражать.
— Потому что он и есть Спенсер.
— Нет, — возразила Гейл, щекоча малыша под подбородком, отчего тот открыл ротик и широко распахнул глазки, — я говорю про своего Спенсера.
Ричард бросил взгляд на Анну:
— Ты имела в виду «нашего» Спенсера?
И тут Гейл сделала самую странную вещь. На несколько секунд она оторвалась от ребенка и захихикала. По-настоящему захихикала.
— Вот я балда! Ну конечно, я имела в виду нашего Спенсера, — она улыбнулась мужу ничего не подозревающей улыбкой, а затем произошло совершенно невероятное — все ту же улыбку она вдруг обратила к Анне, как бы приглашая присоединиться к общему веселью: — Ну ведь похож, тебе так не кажется?
В этих глазах было столько надежды, что Анна покорно пересекла комнату и вновь оглядела своего племянника. На ее взгляд, на Спенсера он был похож не больше любого другого малыша. Светлые волосики (хоть и с легким намеком на персиковый пушок), голубые глаза и четкое понимание того, как заставить себя слушать и завладеть всеобщим вниманием, где бы он ни находился.
— Наверно, да.
Гейл вновь расплылась в улыбке. Анна уже начинала думать, что этот малыш не человек, а неведомое магическое существо. Казалось, одно его присутствие оказывало на его бабушку просто удивительный эффект. Анна улыбнулась Гейл в ответ. Это оказалось приятно. Обнадеживающе.
Ей просто не терпелось поделиться всем с Броуди. Что касается Габи, то она, при всей ее лояльности к людям, после случая с волованами считала Гейл врагом номер один. Пришлось бы долго ее уговаривать, доказывая, что идея восстановления близких отношений с Гейл имела право на существование.
А вот Броуди… Броуди бы сразу все понял. Он бы просто тихо ее поздравил. Тихо — потому что она просто не могла себе представить, чтобы он мог делать что-нибудь шумно или наспех. Он всегда казался ей таким сдержанным, таким спокойным.
За последнее время она вот уже в который раз задавалась вопросом, кем он был, если не считать тех моментов, когда выполнял роль ее жилетки. Чем, к примеру, он занимался на работе? Она знала, что он любил природу и жил далеко от города, — может, это было что-то, связанное с сельским хозяйством или лесничеством?
Какое-то время Анна наблюдала, как Гейл хлопотливо разрывалась между возней с маленьким Спенсером и наставлениями Терезе о тонкостях использования навороченного молокоотсоса и видеоняни, которые она принесла с собой, но затем взгляд ее метнулся к стрелкам наручных часов.
— Я поеду, — объявила она.
Она пробыла здесь уже часа два, так что наверняка пора было понемногу ослаблять натиск нахлынувшей на Терезу толпы.
— Ну что ж, было приятно тебя повидать, — отозвался Ричард.
Гейл даже оторвалась от Спенсера и с улыбкой присоединилась к его словам. Чудеса не заканчивались.
Проводив Анну до двери, Тереза обняла ее на прощание.
— Только не пропадай, — попросила она, когда они отстранились друг от друга.
— Не буду.
— Я всегда чувствовала, что наши мужья — самая большая ценность в семье Барри, — добавила Тереза, — так что нам, аутсайдерам, нужно держаться вместе.
Она еще разок стиснула Анну в своих объятиях. Та уже направилась к своей машине, как Тереза вдруг крикнула:
— Увидимся в следующее воскресенье?
Анна остановилась и обернулась с явно озадаченным видом.
— Обед у Гейл с Ричардом, — подсказала Тереза.
— Разве мы не договорились, что теперь обедаем только раз в месяц? И следующая встреча только за день до дня рождения Спенсера. Впереди еще несколько недель.
— Ну, да… — смутилась Тереза, — я просто подумала, что мы вернулись к прежнему расписанию.
Анна сильнее сдвинула брови, и Тереза продолжила:
— То есть, мне просто показалось, что в позапрошлый раз у тебя не получилось.
— В позапрошлый раз? — голос Анны взлетел вверх.
Тереза явно смутилась. Она оглянулась в сторону гостиной, откуда доносилось громкое сюсюканье нянчившейся с малышом Гейл.
— Мы обедали второго числа.
Анну бросило в холод.
— Ты хочешь сказать, что вы продолжаете собираться на семейные обеды каждые две недели без меня?
— Нет. То есть, я не знаю… это было всего один раз. Может, Гейл пригласила нас из жалости, потому что я была глубоко беременная, и она хотела спасти меня от готовки?
— Но ты ведь, кажется, только что сказала, что вы собираетесь встретиться и на следующей неделе?
Тереза вздохнула:
— Ну пойми, Гейл хочет как можно больше времени проводить с малышом, — она ненадолго опустила глаза, изучая камни своей дорожки к дому, и снова подняла взгляд на Анну. — Я не думаю, что это было подстроено, правда.
Анна кивнула, чмокнула Терезу в щеку и улыбнулась — плотно стиснув зубы. Взгляд ее оставался холоден. Она повернулась и зашагала к припаркованному на обочине авто.
* * *
Когда ранним воскресным утром Броуди стоял, уставившись в лежавший у него на столе блокнот, все внутри него взывало: «Беги!» Ему хотелось сорваться, выбежать из своего коттеджа и, миновав двор, укрыться в стенах своей мастерской. Хотелось взять в руки стамеску и забыться, отдавшись бездумному вырезанию фигурок из дерева.
Но Броуди не сорвался. Вместо этого он выдвинул из-за стола свой стул и сел. Посидев примерно с минуту, он настроился и открыл лежавший на столе блокнот, взял в руки перьевую ручку и прижал ее кончик к странице.
«Пиши, — приказал он сам себе. — Напиши что-нибудь. Хоть что-то!»
Кончик ручки ожил. На бумаге начало появляться слово.
«Боль».
Броуди понятия не имел, откуда оно взялось, но слово было уже перед ним. Не совсем то слово, которое ему бы хотелось читать. Да и думать о нем желания не было. Но это было слово, и душа его наполнилась ликованием вперемешку с легким чувством неловкости. Он снова повел ручку по бумаге.
«Скорбь… Вина… ЯРОСТЬ».
Броуди посмотрел на написанное. Он вдруг осознал, что злится, но не мог понять, на кого. Он попытался снова.
«Прости, прости, прости…»
Колотящееся сердце припустило еще быстрее. А здесь достаточно кислорода? Уверенности не было. Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох.
— Давай! — скомандовал он вслух. — Хватит уже. Напиши хоть одно чертово предложение!
Он снова принялся писать. По крайней мере, он собирался это сделать, вот только у его подсознания имелись другие планы. Ручка начала рисовать мужчину. Он стоял один, и пущенное Броуди в полет воображение стало возводить вокруг него пейзаж. Вот за ним появились горы, суровые и бугристые, а прямо у его ног — край пропасти. Броуди догадался, что мужчина смотрел в эту зиявшую в земле рану. Причем смотрел уже так долго, что позабыл, что мог бы сделать что-нибудь другое.
Злость в груди Броуди стала нарастать, и ручка все быстрее царапала по бумаге, прорисовывая контуры, накладывая на рисунок тени и тьму. Он не останавливался, пока запал не угас, и, когда очнулся, вдруг понял, что мужчина ушел.
Логика подсказывала, что тот все еще оставался на странице, что он просто скрыл его фигуру под слоем чернил в своем приступе помутнения, но сам Броуди знал, что это не так. Он совершенно точно знал, куда делся этот мужчина.
Этот мужчина был на дне пропасти.
