Сам не заметив как, он оказался за порогом палаты. Шесть футов ростом, двести сорок фунтов живого веса, пятидесяти четырех лет от роду, обросший длинной, всклокоченной черной бородой, в больничной сорочке с завязками сзади, развевающейся за спиной, обнажая костлявую безволосую задницу, Джуд быстрым шагом двинулся вдоль коридора. Рядом рысцой семенил доктор, сестры суетились вокруг, норовя развернуть его и увести в палату, но Джуд с пути не сворачивал — шел прямо, не обращая внимания ни на иглу капельницы в вене, ни на роликовый кронштейн с пластиковым мешком, с лязгом катившийся следом. В голове прояснилось, сна ни в одном глазу, руки не беспокоят, дышится легко, что еще нужно для счастья? Не замедляя шага, он принялся громко звать Мэрибет. Голос тоже звучал на удивление чисто.

— Мистер Койн, — заговорил доктор. — Мистер Койн, до выздоровления ей еще далеко, и вам тоже. Сейчас не время для…

Бон, обогнав Джуда, умчалась вперед, свернула вправо и скрылась за углом. Ускорив шаг, Джуд свернул за ней следом и едва успел разглядеть, как Бон проскользнула в проем двустворчатой двери футах так в двадцати дальше по коридору. Створки двери с негромким шипением пневматических петель сомкнулись за ее спиной. На светящейся табличке над притолокой значилось: «ICU».

Здесь Джуду заступил путь невысокий, кряжистого сложения больничный охранник, но Джуд обогнул его, и топтуну тоже поневоле пришлось, отдуваясь, сопя, трусить за ним следом. Толкнув двери, он переступил порог реанимационного отделения.

Бон снова скрылась из виду, шмыгнув в темную комнатку слева. Джуд двинулся за ней по пятам. Бон за порогом комнатки не оказалось, зато на единственной кровати, с черными швами под подбородком, с воздушным шлангом в носу, окруженная довольно попискивающей во мраке электроникой, лежала она, Мэрибет. Как только вошедший Джуд окликнул ее по имени, ее опухшие веки дрогнули, приоткрыв щелочки глаз. Грязновато-бледное, сплошь в синяках, лицо Мэрибет страшно осунулось. При виде нее у Джуда сладостно защемило сердце. Не заметив, как оказался рядом с ней, на краю матраса, Джуд обнял ее, осторожно привлек к себе. Кожа — будто бумага, кости — чисто бамбуковые прутики… Уткнувшись носом в ее рассеченное горло, в волосы, он сделал долгий, глубокий вдох. В эту минуту ему как никогда было нужно почувствовать ее запах, лишний раз убедиться, что она здесь, жива. Рука Мэрибет, скользнув по его боку, легонько коснулась спины. Целуя ее, Джуд почувствовал, как холодны, как дрожат ее губы.

— Я уж думал, ты с концами отъехала, — сказал он. — Мы — ты, я и Анна — снова оказались в «Мустанге», и… я и подумал, что ты отправилась… сама знаешь куда.

— А-а, блин, — еле слышно, на выдохе прошептала в ответ Мэрибет. — Знаешь, выбралась я из машины, не поехала никуда. Надоела мне эта езда — сил нет. Когда нас домой отпустят, полетим самолетом, ладно?