Бумаги, кружившие под потолком, негромко шурша, осели кучкой обратно на кухонный стол почти в том же самом месте, откуда взлетели. Наступившую тишину нарушал только нежный, басовитый, ритмичный гул — мелодия, которую Джуд не столько услышал, сколько почувствовал. Звук возвышался и опадал, возвышался и опадал, сливаясь в некую музыку — нечеловеческую, однако довольно приятную на слух. Ни один из знакомых Джуду инструментов подобным звучанием не обладал. Пожалуй, больше всего это напоминало стихийную музыку шин автомобиля, мчащегося по асфальту. Негромкая, мощная, неизвестно откуда звучащая музыка чувствовалась всем телом, пробирала до самых костей, сотрясала воздух. Казалось, ее несет с собой свет, льющийся в кухню сквозь кривой четырехугольник посреди пола. Моргнув, сощурившись, Джуд поискал взглядом Мэрибет. Где же она?

«Мертвые — рано ли, поздно — свое возьмут… Отдай мертвым что причитается и не греши», — с дрожью подумал он.

Нет. Минуту назад, отворяя дверь, Мэрибет была жива. Не могла, не могла она просто так сгинуть, не оставив на земле ни следа.

Собравшись с силами, Джуд пополз к двери. Кроме него, в кухне не двигалось, не шевелилось ничто. После всего происшедшего этот мертвый покой поражал воображение куда сильней, чем дыра меж миров. Болело все — ладони, щека, в груди убийственно жгло, кололо, будто ледяными иголками, однако на этот счет Джуд не опасался: было б ему на роду написано сегодня инфаркт словить, давно бы словил, и, может, даже не раз. Кроме непрестанного гула тишину кухни нарушало только его прерывистое, судорожное дыхание да скрип линолеума под ладонями, а раз до ушей Джуда донесся собственный голос, зовущий Мэрибет.

Чем ближе к свету, тем трудней становилось смотреть вперед. Закрыв глаза, Джуд обнаружил, что кухня по-прежнему видна как на ладони, будто сквозь легкую занавесь из серебристого шелка. Свет проникал сквозь сомкнутые веки, нервы позади глазных яблок трепетали точно в такт волнам мерного гула.

Не выдержав натиска света, Джуд повернул голову вбок и пополз дальше, и потому не заметил, что порог распахнутой двери близок, пока ладони не потеряли опору. Мэрибет — или, может быть, Анна? — парила над дверным проемом, будто лежа на листе стекла, но Джуд рухнул вниз, как приговоренный к повешению сквозь люк эшафота, и, не успев даже вскрикнуть, полетел, полетел в слепящую бездну.