Аптечка первой помощи, сопровождавшая их со дня отъезда из штата Нью-Йорк, отправилась на пол возле задних сидений. Теперь в ней не осталось ничего, кроме единственного рулончика бинта, булавок и серебристого, жутко неудобного для открывания блистера мотрина. Первым делом Джуд принял мотрин, разорвав упаковку зубами и насухо, без запивки, проглотив таблетки — все шесть, тысячу двести миллиграммов. Лошадиная доза… однако этого не хватило: рука по-прежнему казалась раскаленным слитком железа на наковальне, где ее медленно, но неумолимо плющат кузнечным молотом.

В то же время боль разгоняла туман в голове, служила сознанию якорем, цепью, удерживающей Джуда в мире реального — хайвэя, зеленых дистанционных знаков, мелькающих за окном, урчания кондиционера.

Не зная, долго ли еще продержится в ясном уме, Джуд решил не терять даром времени и все объяснить. Перевязывая изувеченную ладонь, он заговорил — с запинкой, сквозь крепко сжатые зубы:

— Отцовская ферма сразу же за границей Луизианы, в Мурз-Корнер. Езды — меньше трех часов. За три часа я кровью не истеку. Отец болен, в сознание приходит редко. С ним в доме старуха, тетка моя, жена брата матери, дипломированная фельдшерица. Она за ним смотрит. Я ей плачу. Там есть морфин. Для отца. Обезболивающее. И собаки там есть. По-моему… ах, мать… ах… мать… твою… по-моему, две. Две собаки. Овчарки, как у меня. Дикие зверюги…

Истратив бинт целиком, Джуд понадежнее закрепил его «крокодильчиками», кое-как, носком за задники, сковырнул с ног башмаки и натянул на правую руку носок. Другим носком он перетянул запястье вместо жгута — не слишком туго, так, чтоб замедлить, но не перекрыть приток крови. Окинув взглядом импровизированную куклу-рукавичку, он принялся размышлять, сумеет ли выучиться строить аккорды без указательного пальца. Глиссандо сыграет наверняка. А может, снова переключится на левую руку, как в юности…

При этой мысли его опять разобрал смех.

— Прекрати, — попросила Мэрибет.

Джуд как можно крепче стиснул коренные зубы. Действительно, смех этот казался истерическим даже ему самому.

— А копов твоя престарелая тетушка по нашу душу не вызовет? И доктора к тебе пригласить не захочет?

— Нет. Ни докторов, ни копов она вызывать не станет.

— Почему это?

— Мы не допустим.

После этого Мэрибет надолго умолкла. Машину она вела гладко, автоматически, огибая попутные автомобили по полосе обгона и плавно возвращая «Мустанг» в правый ряд, а там держа ровно семьдесят; с рулем управлялась осторожно, одной побледневшей, болезненно сморщенной левой, а правой, распухшей, руля не касалась вообще.

— И чем, по-твоему, все это кончится? — наконец спросила она.

На это у Джуда ответа не нашлось. Ответил ей Ангус — негромко, жалобно заскулив.