Пока Джорджия, оставшаяся в туалете, приводила себя в порядок, одевалась, меняла бинты на руке, вдевала куда следует многочисленные колечки, штанги да серьги, Джуд вывел наружу давно заждавшуюся прогулки Бон. Зная, что провозится Джорджия минут двадцать, не меньше, он подошел к машине и отыскал в багажнике ее ноутбук. Джорджия даже не знала, что у них он с собой. Ноутбук Джуд прихватил машинально, не думая, так как Джорджия таскала его при себе всюду, куда ни отправится, чтобы держать связь с целой оравой друзей и подруг из самых разных уголков континента, с одними переписываясь по электронной почте, другим строча мгновенные сообщения. Еще она тратила кучу времени, шерстя всевозможные форумы, просматривая чьи-то блоги и анонсы предстоящих концертов либо зависая на сайтах с вампирским порно (идея сама по себе — чистый смех, но воплощение больно уж удручающее). Однако, как только они выехали со двора, о ноутбуке Джуд забыл напрочь, а Джорджия про него не спрашивала, потому и пришлось ему заночевать в багажнике.

Собственным компьютером Джуд так и не обзавелся. С электронной почтой и всеми прочими надобностями касательно интернета за него разбирался Дэнни. Да, Джуд понимал, что принадлежит к день ото дня уменьшающейся прослойке общества — к ретроградам, никак не способным постичь прелестей цифровой эпохи, однако подсаживаться на эти прелести решительно не желал. Четыре года он жил, плотно сидя на кокаине, и этот период жизни промелькнул мимо него, будто фильм, пущенный на огромной скорости, когда день на экране в считаные секунды сменяется ночью, вереницы машин на улицах превращаются в потоки ярких огней, а люди — в расплывчатые, дергающиеся на ходу манекены, возникающие неизвестно откуда, чтоб тут же исчезнуть неизвестно куда. Сейчас эти четыре года казались скорее четырьмя исключительно скверными днями без сна и отдыха, начинавшимися в канун Нового года, а завершавшимися дымом и толчеей рождественских гулянок в окружении толп незнакомцев, с визгливым, нечеловеческим хохотом тянущих к нему руки, норовящих потрогать его, и снова подсаживаться на что бы то ни было ему не хотелось совсем.

Однажды Джуд попробовал объяснить Дэнни, что думает насчет неконтролируемого влечения, и времени, несущегося вскачь, и интернета, и наркоты, но Дэнни всего-навсего приподнял тонкую подвижную бровь и уставился на него с недоуменной глуповатой усмешкой. Ничего общего между компьютерами и кокаином Дэнни не находил, но Джуд, не раз видевший людей, уткнувшихся носом в экран и жмущих, жмущих кнопку обновления страницы в ожидании каких-то исключительно важных (пусть и совершенно бессмысленных) новостей, считал, что разницы между тем и другим нет почти никакой.

И вот сейчас этот пробел настала пора восполнять. Перетащив ноутбук Джорджии в номер, Джуд воткнул штепсель в розетку и подключился к интернету. Проверить почту он даже не попытался: правду сказать, просто не знал как. На компьютере Дэнни имелась программа, настроенная, отлаженная и вылавливавшая из Сети адресованные Джуду письма автоматически, а вот каким образом получить их с чужого компьютера, Джуд даже не подозревал. Однако искать в «Гугле» людей по именам он умел и набрал в строке имя Анны.

Ее некролог оказался коротким, вдвое короче отцовского. Прочесть его Джуд сумел одним духом, на чем достоинства некролога и кончились. Другое дело — фото: при взгляде на него у Джуда тревожно заныло под ложечкой. Следовало полагать, сделано оно было незадолго до конца ее жизни. Анна безучастно глядела в объектив из-под прядей светлых волос, падавших со лба на исхудавшее лицо, кое-как прикрывая темные впадины ввалившихся щек под острыми скулами.

Во времена их знакомства она щеголяла колечками в бровях и двумя парами серег на каждое ухо, однако для съемки ничего подобного не надела, отчего ее бледное как полотно лицо казалось особенно беззащитным. Присмотревшись, Джуд разглядел на картинке следы пирсинга. Выходит, незадолго до смерти Анна отказалась от всех этих серебристых обручей, и крестиков, и анхов, и сверкающих камешков, и штанг, и крючков, и колечек, воткнутых в тело, чтобы казаться отталкивающей, непрошибаемой, неприступно красивой, опасной, на всю голову отмороженной психопаткой. Что ж, доля правды в этом имелась. Красавицей и психопаткой она была в самом деле, и опасность собой представляла нешуточную… только не для окружающих — для себя же самой.

Ни о предсмертной записке, ни о самоубийстве в некрологе не поминалось ни словом. Судя по дате, умерла Анна меньше чем за три месяца до смерти отчима.

Тогда Джуд набрал в строке поиска: «Крэддок Макдермотт лозоходство», и в ответ на этот запрос «Гугл» выдал сразу полдюжины ссылок. Первая в списке вела на страницу с девятилетней давности статьей из «Тампа Трибьюн», раздел «Жизнь и культура». Первым делом Джуд взглянул на иллюстрации — их оказалось две — и оцепенел. Оторвать взгляд от этих фото и перейти к тексту удалось далеко не сразу.

Статья называлась «С лозой по следу погибшего», а набранный жирным шрифтом подзаголовок гласил: «Спустя 20 лет после Вьетнама, капитан Крэддок готов хоть отправить призрак прошлого на вечный покой… хоть вернуть его из небытия».

Начиналась статья с рассказа о Рое Хайесе, профессоре биологии на пенсии, в возрасте шестидесяти девяти лет выучившемся пилотировать легкие аэропланы и как-то раз поутру, осенью 1991-го, отправившемся на сверхлегком самолете в полет над Эверглейдс считать белых цапель по поручению местной природоохраны. В 7.13 утра на частном аэродроме к югу от Нейплса приняли от него радио.

— По-моему, у меня инсульт, — сообщил Хайес. — Голова кружится. Высоты и места определить не могу. Нуждаюсь в помощи.

Больше от него никаких известий не поступало. Поисковая партия, около ста человек на тридцати с лишним лодках и катерах, не нашла ничего — ни тела Хайеса, ни обломков его самолета. И вот теперь, через три года после его исчезновения и предполагаемой гибели, родные Хайеса предприняли экстраординарный шаг, пригласив возглавить новые поиски его останков Крэддока Макдермотта, капитана ВС США в отставке.

— Упал он не над Эверглейдс, — уверенно улыбаясь, заявил Макдермотт. — Спасатели вечно ищут не там, где следует. В то утро ветер унес его аэроплан гораздо дальше на север, к самому Биг-Сайпресс. Я полагаю, искать его следует в пределах мили к югу от трассы I-75.

Итак, Макдермотт считает, что сможет сузить область поисков потерпевшего крушение самолета до половины квадратной мили. Но место катастрофы он определил не по данным метеорологических наблюдений на утро исчезновения Хайеса, не изучая его последних выходов на радиосвязь и не копаясь в свидетельствах очевидцев. Потребовались ему только крупномасштабная карта нужного региона да своеобразный серебристый маятник на цепочке. Как только маятник с невероятной быстротой закачался из стороны в сторону над некоей точкой в южной части Биг-Сайпресс, Макдермотт объявил, что место падения найдено.

Ближе к концу текущей недели он поведет в болота Биг-Сайпресс на поиски упавшего сверхлегкого аэроплана собранный частным порядком отряд волонтеров и не возьмет с собой ни сонаров, ни металлоискателей, ни собак-ищеек. Его планы поисков пропавшего без вести профессора много проще… и много жутче. Макдермотт намерен обратиться непосредственно к Рою Хайесу — призвать погибшего доктора, дабы тот сам отвел поисковую партию к месту собственного упокоения.

Далее автор статьи перешел к предыстории — к рассказу о прежних столкновениях Крэддока с необъяснимым. Несколько строк были посвящены кое-каким, так сказать, готическим подробностям его детства. Об отце Крэддока, пятидесятническом проповеднике, обладателе амулета, позволявшего укрощать змей, пропавшем без вести, когда Крэддок еще не вышел из детского возраста, упоминалось лишь вскользь, зато мать удостоилась целого абзаца. Мать Крэддока дважды переезжала с ним чуть ли не через треть страны, а все потому, что видела «того, кто ходит задом наперед» — фантом, предвещающий несчастье. После одного из визитов того, кто ходит задом наперед, маленький Крэддок с матерью съехали из многоквартирного дома в Атланте. Не прошло и трех недель, как дом сгорел дотла из-за неисправности электропроводки.

Затем настал 1967-й. Макдермотту, офицеру, командированному во Вьетнам, поручили вести допросы пленной элиты Народной Армии Освобождения. Волею случая ему досталось дело некоего Нгуена Чунга, хироманта, якобы учившегося искусству предсказания будущего у родного брата самого Хо Ши Мина и предлагавшего свои услуги множеству высокопоставленных вьетконговцев. Чтобы скорее найти с пленным общий язык, Макдермотт начал расспрашивать Чунга о его религиозных верованиях. Эти расспросы положили начало целой череде удивительных разговоров о пророческом даре, о природе человеческой души и о мертвых — разговоров, по словам Макдермотта, открывших ему глаза на сверхъестественное повсюду вокруг.

— Во Вьетнаме духи неизменно заняты делом, — заявил Макдермотт, — и Нгуен Чунг научил меня видеть их. А если знаешь, как и куда смотреть, их можно заметить на каждом углу — глаза заштрихованы черным, ноги не касаются земли… Живущие в тех краях нередко поручают мертвым самую разную работу, а дух, полагающий, что у него есть дела, не покинет нашего мира ни за какие блага. Пока не закончит работы, из мира живых не уйдет.

Тогда-то мне и стало ясно: войну эту мы проиграем. Я видел, что происходит на поле сражений. Когда гибли наши ребята, их души вылетали изо рта, будто струйка пара из чайника, и устремлялись в небо. Когда же гибли вьетконговцы, их духи оставались на месте. Мертвые вместе с живыми шли в бой.

Что стало с Чунгом по окончании их бесед, Макдермотт не знал: примерно во время Тетского наступления тот куда-то исчез. Что же до профессора Хайеса, Макдермотт был твердо уверен: его судьба вскоре станет известна.

— Профессора мы отыщем, — сказал Макдермотт. — Сейчас его дух, так сказать, сидит без работы, но я ему дело найду. Вместе поедем, вдвоем — Хайес и я, и он приведет меня прямиком к собственному телу.

Вот это последнее, «вместе поедем, вдвоем», вогнало Джуда в зябкую дрожь, по спине побежали мурашки, но куда хуже оказался диковинный, особого рода страх, охвативший его при взгляде на фотоснимки.

Первый изображал Крэддока, прислонившегося к кенгурятнику знакомого дымчато-синего пикапа. По обе стороны от него на капоте сидели босоногие падчерицы — Анне, наверное, лет двенадцать, а Джессике около пятнадцати. Старшей сестры Анны Джуд прежде не видел, а вот Анну в детские годы видел не в первый раз: выглядела она точно так же, как и в том сне, только без повязки на глазах.

Джессика на фото обвила руками шею улыбающегося худощавого приемного отца. Сама она была почти такой же худой, рослой, стройной, гладкая кожа медвяно-смугла от загара. А вот улыбка ее настораживала — широкая, белозубая, чересчур экзальтированная, чересчур исступленная… вылитый оскал дошедшего до ручки торговца недвижимостью, так и кричащий: «купи же, купи же, купи». Взгляд ее тоже внушал нешуточную тревогу: черные, блестящие, как непросохшие чернильные кляксы, глаза горели хищным огнем.

Анна устроилась от обоих чуть в стороне — костлявая, сплошные коленки да локти, золотистые волосы длиной чуть не до пояса лежат на плечах волнами солнечного света. Вдобавок только она из всей троицы не улыбалась в объектив аппарата и вообще не трудилась изображать каких-либо чувств: на лице — разве что сонное безразличие, устремленный вдаль взгляд рассеян, как у сомнамбулы. Именно такой Джуд запомнил ее, уходящую в черно-белый, перевернутый кверху дном мир депрессии, и сейчас с ужасом, с замиранием сердца понял, что в блужданиях по этому миру она провела большую часть детства.

Однако куда худшее впечатление произвел на него второй снимок, размером поменьше. На нем капитан Крэддок Макдермотт в тропической полевой униформе, в мягкой шляпе-панаме, насквозь промокшей от пота, с M16 через плечо, окруженный еще несколькими джи-ай, стоял посреди утрамбованного множеством ног пятачка желтой глины. За спиной его над стоячей водой высились пальмы — если бы не военная форма и не пленный вьетнамец, снимок вполне мог бы быть сделан где-нибудь в заповеднике Эверглейдс.

Бритоголовый, крепко сложенный, в черном мундире, с широкоскулым, располагающим к себе лицом и безмятежным взглядом буддийского монаха, пленный стоял возле Крэддока, чуть позади. Пленного вьетнамца Джуд узнал мигом: его он тоже видел во сне, да и приметы вернее отрубленных пальцев правой руки еще поди поищи. Обрубки пальцев на зернистом, скверного качества цветном фото были совсем недавно зашиты черными нитками.

В той же врезке, где сообщалось имя пленного — Нгуен Чунг, говорилось, что снимок сделан в полевом госпитале базы Донгтам, где Чунгу, получившему ранение во время боевых действий, оказывали медицинскую помощь. Да, здесь автор статьи почти не соврал. Собственные пальцы Чунг отсек только потому, что ждал от них нападения — то есть можно сказать, в бою. А что случилось с ним дальше, Джуд, кажется, знал. Скорее всего, рассказав Крэддоку Макдермотту о духах и их работе все, что мог рассказать, Нгуен Чунг отправился прокатиться по ночной дороге.

Сумел ли Макдермотт отыскать Роя Хайеса, отставного профессора и пилота легкой авиации, в статье не упоминалось, однако Джуд в этом не сомневался, хотя никаких разумных оснований так полагать у него не имелось. Для очистки совести он вбил в строку поиска новый запрос. Как выяснилось, останки Роя Хайеса предали земле пятью неделями позже, только отыскал их, строго говоря, не Крэддок — то есть не Крэддок лично. Болото в месте падения самолета оказалось слишком глубоким, и тело извлекла из-под воды группа аквалангистов полиции штата, а Крэддок всего-навсего показал им, где нужно нырять.

Тут Джорджия распахнула дверь туалета, и Джуд закрыл браузер.

— Чего это ты? — спросила она.

— Пробую разобраться, как тут почту проверить, — соврал Джуд. — Тебе интернет нужен?

Джорджия задумчиво взглянула на свой ноутбук, сморщила нос и отрицательно покачала головой.

— Нет. Что-то не хочется мне рыться в Сети. Смешно, правда? Обычно ты меня оттащить от экрана не мог, а теперь…

— Вот видишь? Есть в бегстве ради спасения жизни и кое-какие плюсы. Глянь, как характер воспитывает!

Вновь выдернув ящик комода, Джуд вывалил в него еще банку «Альпо».

— Странно, — заметила Джорджия. — Вечером меня от этой вони чуть наизнанку не вывернуло, а сейчас, с утра, наоборот, есть захотелось.

— Тогда идем. Здесь «Деннис» есть неподалеку. Заодно прогуляемся.

Отворив дверь, он протянул Джорджии руку. Переодевшаяся в черные потертые джинсы, тяжелые черные башмаки и черную, слишком широкую для ее худобы безрукавку, Джорджия сидела на краю кровати. В золотистом луче солнца, проникшем в номер снаружи, сквозь проем двери, ее кожа казалась бледной, тонкой до полупрозрачности — прикоснешься слегка, и синяк обеспечен.

Прежде чем встать, она бросила взгляд на собак. Ангус с Бон, склонившись над ящиком комода голова к голове, самозабвенно чавкали кормом. Видя, как Джорджия хмурится, Джуд сразу же понял, что у нее на уме. И вправду, далеко от собак отходить не стоило, однако Джорджия перевела взгляд на Джуда, сощурилась, привстала навстречу солнечному лучу, протянула руку вперед и, увлекаемая Джудом, поднялась на ноги. День выдался ясным. За дверью их дожидалось утро.

За себя Джуд не опасался. Казалось, новая, только сегодня придуманная песня все еще бережет его от беды, как будто, написав ее, он начертил вокруг них обоих магический круг и внутрь этого круга мертвецу хода нет. Казалось, отвадить призрака удалось — по крайней мере, на время.

Сами не замечая, что держатся за руки, чего сроду не делали, они двинулись через стоянку, и на ходу Джуд отчего-то оглянулся назад. Ангус с Бон за панорамным окном, стоя бок о бок на задних лапах, а передними опершись о стекло, с абсолютно одинаковой тревогой в глазах глядели им вслед.