Джорджия куда-то исчезла — это Джуд осознал прежде всего остального. Джорджии рядом нет, а на дворе еще ночь… Стоило перевести дух, изо рта струей вырвался белесый пар. Откинув на сторону тоненькое одеяло, Джуд поднялся с кровати, обхватил ладонями плечи, прижал локти к груди, охваченный кратковременным приступом дрожи.

Подумав о том, что Джорджия на ногах и бродит по дому, он не на шутку встревожился. В голове мутилось спросонья, комната промерзла насквозь. Может, Джорджия, разбуженная холодом, отправилась поглядеть, что стряслось с отоплением? Другой на Джудовом месте так бы и рассудил, но логика — логикой, а Джуд точно знал: нет, дело не в этом. Конечно, спала она беспокойно, ворочалась, бормотала во сне и вполне могла бы, проснувшись, пойти посидеть у телевизора, однако в это Джуду не верилось тоже.

Встревоженный, Джуд едва не закричал, не окликнул Джорджию, но тут же опомнился. Что, если Джорджия не отзовется? Что, если ответом на его крик окажется только звонкая тишина? Нет. Нет. Никаких криков. Никакой беготни. Выскочить из спальни, с воплями мчаться на поиски — все это верный путь к панике, и назад с него будет уже не свернуть. Вдобавок мрак и тишина в спальне порядком подтачивали силу духа, и Джуд понял, что просто боится отправиться на поиски Джорджии, боится того, что может ждать его в коридоре, за дверью.

В нерешительности стоя посреди спальни, он услышал негромкий, басовитый рокот, урчание двигателя на холостых оборотах, донесшееся из-за окна, и поднял взгляд к потолку. Потолок озаряли ледяной белизной лучи чьих-то фар, бьющие внутрь снизу вверх с подъездной дорожки. Шуму мотора вторил собачий лай.

Джуд подошел к окну и сдвинул в сторону штору.

Когда-то пикап, припаркованный во дворе, был синим, однако, сойдя с конвейера по меньшей мере лет двадцать тому назад, покраски больше не видывал и выцвел до дымчато-серого. «Шеви», обычная рабочая лошадка… Два года жизни крутивший гайки в автомастерской, за $1,75 в час, Джуд сразу же оценил мощность движка, вхолостую крутящегося под капотом. Широкий, поблескивавший серебром бампер вроде боксерской капы, стальной «кенгурятник», прикрученный перед решеткой радиатора, — все это придавало «шеви» зловещий, откровенно угрожающий вид. Огни, принятые Джудом за фары, оказались парой дополнительных прожекторов, установленных на «кенгурятник», двумя круглыми пятнами, рассекающими ночную тьму лучами яркого света. Предназначенный для езды по топким, ухабистым дорогам среди болот, сквозь густые заросли, сквозь дебри Дальнего Юга, пикап на четырех массивных тридцатипятидюймовых колесах возвышался над землей почти на целый фут. Двигатель работал. Кабина была пуста.

Собаки ярились, скакали, прыгали на стальную сетку вольера, мерно лязгавшую под ударами лап, лаяли на пустой пикап без умолку. Джуд бросил взгляд вдоль подъездной дорожки, в сторону шоссе. Ворота оказались закрытыми. Чтоб отпереть их, требовалось знать код из шести цифр.

Сомнений быть не могло: пикап принадлежал мертвецу. Джуд понял это с первого же взгляда, однако спокойной уверенности в себе не утратил. «И куда же мы едем, старик?» — подумал он.

На столике у кровати заверещал телефон. Вздрогнув от неожиданности, Джуд выпустил край шторы, обернулся, уставился на аппарат. Часы возле телефона показывали 3:12.

Телефон заверещал снова.

Джуд быстрым шагом, стараясь не наступать всей подошвой на холодные половицы, подошел к столику и устремил взгляд на аппарат. Телефон зазвонил в третий раз.

Отвечать на звонок не хотелось. Следовало полагать, названивал ему мертвец, а разговаривать с ним Джуду вовсе не улыбалось. Голос Крэддока в трубке… только этого ему сейчас и не хватало!

— А, мать его, — буркнул он и снял трубку. — Кто там?

— Привет, шеф. Это Дэн.

— Дэнни? Времени — три утра.

— Ого. Я и не знал, что уже так поздно. Ты спал?

— Нет.

С этим Джуд умолк в ожидании продолжения.

— Прости, что я вот так уехал.

— Ты что, пьян? — спросил Джуд и снова взглянул на окно. Над краем шторы ярким иссиня-белым заревом сияли огни дополнительных прожекторов. — Напился и насчет возвращения на работу звонишь? Ну, если так, то время ты, блин, выбрал…

— Нет, Джуд. Вернуться я не… не могу. Звоню просто, чтоб извиниться за все. Прости меня. Прости, что я об этом призраке на продажу тебе рассказал. Нет бы мне промолчать…

— Слушай, топай-ка спать.

— Не выйдет.

— Да что за херня там с тобой?

— Я не дома. Вышел, забрел в темноте куда-то. И даже не знаю, куда меня занесло.

Предплечья Джуда немедля покрылись гусиной кожей. Известие о том, что Дэнни посреди ночи болтается где-то по улицам, блуждает во мраке, вопреки всякому здравому смыслу, встревожило его куда сильнее, чем следовало.

— Как ты там оказался?

— Просто пошел прогуляться. Сам не пойму зачем.

— Бог мой, ну ты и наклюкался! Оглядись, отыщи табличку с названием улицы да вызови, блин, такси! — рявкнул Джуд и повесил трубку. Повесил, признаться, с радостью: очень уж не понравился ему тон Дэнни — рассеянность, тоска, замешательство в голосе бывшего секретаря.

Нет, Дэнни не сказал ничего невероятного, ничего удивительного. Просто подобных разговоров они никогда прежде меж собой не вели. Ни разу в жизни Дэнни не звонил ему за полночь, а уж тем более выпивши. Вдобавок представить его себе отправившимся на прогулку в три часа утра, да еще ушедшим так далеко от дома, чтоб заблудиться, оказалось, откровенно сказать, трудновато. Решать проблемы Дэнни при всех своих недостатках умел превосходно, оттого Джуд и держал его на жалованье вот уже восемь лет. Даже в хламину бухой, Дэнни не стал бы, заблудившись, прежде всего звонить Джуду. Скорее уж дошел бы до ближайшего «Севен-илевен» и спросил дорогу. Или остановил бы проезжающий мимо полицейский патруль.

Нет, дело тут явно нечисто. Телефонный звонок, пикап мертвеца на подъездной дорожке — наверняка то и другое связано единым замыслом, это Джуд понял сразу. Нервы подсказывали, не говоря уж об опустевшей кровати.

Подумав об этом, он вновь бросил взгляд на штору, освещенную с той стороны лучами прожекторов. Собаки в вольере бесновались вовсю.

Джорджия. Джорджию надо искать, вот что сейчас главное. Потом вместе они и с пикапом как-нибудь разберутся, и со всем остальным.

Глянув на дверь в коридор, Джуд потер ладонь о ладонь, размял окоченевшие от холода пальцы. Выходить из спальни не хотелось отчаянно: откроешь дверь, а там — Крэддок, все в том же шейкерском кресле, со шляпой на коленях, с кривой бритвой на цепочке, свисающей из кулака.

Однако мысли о новом столкновении с мертвецом, о шаге навстречу тому, что ждет его дальше, надолго Джуда не задержали. Очнувшись от оцепенения, он прошел к двери и распахнул ее.

— Ну, давай, — сказал он в полутьму коридора, не успев даже разглядеть, есть ли там кто-нибудь.

Коридор оказался пуст.

Остановившись, Джуд вслушался в тишину, нарушаемую лишь его собственным, слегка учащенным дыханием. Длинный коридор окутывала темнота, шейкерское кресло у стены пустовало… хотя нет. Не пустовало. На сиденье покоилась черная шляпа-федора.

Спустя секунду до ушей Джуда донеслись приглушенные голоса на фоне шума прибоя из динамиков телевизора. Разом забыв о шляпе, он бросил взгляд в дальний конец коридора. По краям затворенной двери в студию мерцали, подрагивали синеватые сполохи. Стало быть, Джорджия все-таки там, телик смотрит?

У порога Джуд остановился, прислушался. Из телевизора кто-то что-то кричал по-испански, шум прибоя сделался громче. Собравшись окликнуть подругу по имени, Мэрибет — не Джорджия, Мэрибет, — Джуд вдруг обнаружил, что голос ему отказал: дыхания хватило только на еле слышный, сдавленный сип.

Тогда он осторожно, не без опаски отворил дверь.

Действительно, Джорджия сидела у плоскоэкранного телевизора, в мягком глубоком кресле у дальней стены. С порога Джуду был виден только ее затылок — пушистая копна черных волос в обрамлении неестественно-голубого нимба. Вдобавок голова Джорджии перекрывала большую часть изображения на экране — практически все, кроме верхушек пальм да тропической синевы небес. Лампы в студии не горели, телевизор окружал мрак.

— Джорджия, — негромко сказал Джуд.

Но Джорджия не откликнулась, и тогда Джуду подумалось, что она мертва. Сидит перед телевизором, а глаза закатились под лоб.

Джуд двинулся к креслу, но, стоило ему сделать пару шагов, на рабочем столе зазвонил телефон.

Остановившись, Джуд сумел разглядеть на телеэкране пухлощекого мексиканца в темных очках и бежевом спортивном костюме, стоящего у обочины грунтовой дороги посреди каких-то холмов, густо поросших джунглями. Тут он и понял, что́ Джорджия смотрит, хотя сам не смотрел этой пленки вот уже сколько лет. Тот самый снафф, чтоб его…

Едва телефон подал голос, Джорджия вроде бы слегка повернула голову в сторону стола и тихонько, не без усилий, перевела дух. Значит, жива… но отчего никак больше не реагирует, не оглядывается, не поднимается, чтобы ответить?

Шагнув к столу, Джуд схватил трубку в самом начале второго звонка.

— Это ты, Дэнни? Все еще заплутавши? — спросил он.

— Ага, — с невеселым негромким смехом ответил Дэнни. — Все еще заплутавши. Тут телефон-автомат, посреди глухомани какой-то… смешно: их ведь почти нигде уже не увидишь.

Джорджия, даже не оглянувшаяся на Джудов голос, не отводила взгляд от экрана.

— Надеюсь, ты звонишь не затем, чтоб я ехал тебя искать, — проворчал Джуд. — У меня тут без этого хлопот полон рот. Если еще за тобой ехать придется, лучше прячься как следует.

— Я все понял, шеф. Разобрался, как оказался здесь. На этой темной дороге.

— И как же?

— Покончил с собой. Повесился пару часов назад. А эта дорога в темноте… это вот смерть и есть.

У Джуда волосы поднялись дыбом, затылок и спину будто бы обожгло ледяным холодом.

— Мать моя в точности так же повесилась, — продолжал Дэнни. — Только у нее получилось намного лучше. Она себе шею сломала и умерла сразу. А я в последнюю секунду струсил, упал не так резко и… долго потом умирал.

Из телевизора у противоположной стены донесся прерывистый, сдавленный хрип, будто там тоже кто-то задыхается насмерть.

— Долго я умирал, Джуд, — повторил Дэнни. — Помню: висел, качался, на собственные ноги глядел… Я теперь много, много всякого помню.

— А с чего тебе вешаться вздумалось?

— Он заставил. Мертвец. Пришел со мной повидаться. Я собирался вернуться в офис и отыскать тебе те самые письма. Подумал, что уж это-то дело должен закончить, да и вообще слинял как-то не по-хорошему… пошел в спальню, за курткой, а он там. Ждет. А я ведь даже не знал, как петлю вязать правильно, пока он не показал, — сознался Дэнни. — И с тобой он точно так же покончить думает. До самоубийства тебя собирается довести.

— Не дождется.

— Его голос… понимаешь, не слушаться его голоса — дело очень нелегкое. Мне вот не удалось. А еще он слишком много про меня знал. К примеру, что это я дал сестре героин, которым она вмазалась и передоз словила. И еще рассказал, что наша мать повесилась как раз из-за этого: не смогла, сказал, жить, зная, что я натворил. А напоследок сказал: будь во мне хоть капля порядочности, я сам повесился бы давным-давно. И, действительно, прав был…

— Нет, Дэнни! — рявкнул Джуд. — Нет! Хрен там он был прав, и ты зря его…

Казалось, Дэнни задыхается на каждом слове.

— Не зря, Джуд. Не зря. Не поспорить с ним было, пойми. Как с таким голосом спорить? Не в человеческих это силах.

— А вот посмотрим, — сказал Джуд.

На это Дэнни не возразил ни словом. В телевизоре какие-то двое яростно препирались по-испански по ходу действия. Негромкий прерывистый хрип не смолкал. Джорджия по-прежнему не отводила глаз от экрана. Время от времени по ее плечам пробегала волнами частая мелкая дрожь вроде приступов судорог.

— Пора мне, Дэнни.

Однако Дэнни молчал. Слушая негромкий треск помех в трубке, Джуд понял, что Дэнни чего-то ждет, ждет каких-то последних прощальных слов, и наконец добавил:

— Не останавливайся, парень, иди. Любая дорога куда-нибудь да приведет.

Дэнни рассмеялся.

— А ты, Джуд, вовсе не так черств, как думаешь. Ты сам-то об этом знаешь?

— Ага. Только не говори никому.

— Могила, — заверил его Дэнни. — Прощай.

— Прощай, Дэнни.

С этим Джуд подался вперед, аккуратно положил трубку на рычаги и тут, склонившись над столом, обнаружил, что встроенный в пол сейф позади стола отперт. Поначалу ему подумалось, что сейф отпер призрак, однако эту мысль он немедля отверг. Призрак… скорее уж, Джорджия. Код она знает.

Развернувшись, он взглянул на ее затылок, на дрожащий, мерцающий голубой ореол, на экран телевизора за ее креслом.

— Джорджия? Милая, что там с тобой?

Джорджия не откликнулась.

Беззвучно ступая по ворсистому ковру, Джуд подошел к ней поближе. Прежде всего, ему бросилось в глаза изображение на плоском экране: убийцы приканчивали худосочного белого парнишку. После они отвезут его подругу в шлакоблочный домик невдалеке от берега, но пока что остановились на грунтовой дороге где-то посреди заросших лесом холмов над Калифорнийским заливом. Парнишка с белыми пластиковыми наручниками-стяжками на запястьях ничком лежал на земле. В лучах тропического солнца его кожа казалась бледнее рыбьего брюха. Рядом, придавив его шею подошвой ковбойского сапога, стоял косоглазый, рыжеволосый, карликового роста англо с клоунской завивкой «под африканца». Рядом, у обочины, притулился черный микроавтобус с распахнутыми настежь задними дверцами. Возле заднего крыла замер пухлощекий мексиканец в спортивном костюме и темных очках. Казалось, он чем-то глубоко оскорблен.

— Нос эстамос ендо. Аора, — сказал мексиканец в темных очках.

Косоглазый коротышка скривился, отрицательно покачал головой, однако послушно направил ствол крохотного револьвера в затылок пленника и нажал на спуск. Из дула вырвалось пламя. Голова парнишки в наручниках, ударившись оземь, подпрыгнула, окуталась облаком мельчайших кровавых брызг.

Англо убрал ногу с шеи убитого и чуть ли не с балетным изяществом, осторожно, чтоб не запачкать сапог в крови, отступил прочь.

Бледное лицо Джорджии окаменело до полной неподвижности. Раскрыв глаза во всю ширь, она не сводила немигающего взгляда с экрана. Грудь ее прикрывала все та же футболка с «Рамоунс», что и прежде, однако больше на ней не было ни лоскутка; ноги раздвинуты, в руке — в правой, перебинтованной — неловко сжат Джудов револьвер, ствол глубоко засунут в рот, другая рука между ног, большой палец без остановки ходит вверх-вниз…

— Джорджия? — снова окликнул ее Джуд.

Беспомощно, с мольбой в глазах покосившись на него, Джорджия тут же перевела взгляд назад, на экран телевизора. Револьвер в забинтованной руке развернулся стволом кверху, уперся дулом в нёбо, отчего Джорджия слегка поперхнулась.

Схватив пульт дистанционного управления, лежавший рядом с нею на подлокотнике, Джуд лихорадочно нажал кнопку «выкл.». Экран телевизора моргнул и погас. Плечи Джорджии резко, нервно дернулись кверху, по телу волной пробежала дрожь, из горла вырвался сдавленный страдальческий стон, однако левая рука между ног продолжала работать как ни в чем не бывало.

— Прекрати, — сказал Джуд.

Взведенный большим пальцем, курок револьвера громко клацнул, нарушив безмолвие студии.

Джуд, дотянувшись до револьвера, осторожно высвободил оружие из ее пальцев. Вмиг одеревеневшее тело Джорджии замерло без движения. Дышала она с присвистом, часто, неглубоко, мокрые губы неярко поблескивали в темноте. Ноздри защекотал ее запах, взгляд сам собой скользнул вниз, к тонким пальцам, дразнящим клитор, и Джуд почувствовал: а болт-то, считай, готов к делу… и сидит она вон как удобно, высота самая подходящая. Если обойти кресло, да заправить ей в рот, а ствол револьвера сунуть поглубже в ухо…

Тут взгляд Джуда привлекло нечто, отразившееся в стекле чуть приоткрытого окна позади стола. Вскинув голову, присмотревшись, он разглядел в отражении себя самого и мертвеца, стоящего рядом, сгорбившегося, нашептывающего что-то в самое его ухо. А еще разглядел, как его собственная рука, отражающаяся в окне, поднимается и приставляет ствол револьвера к голове Джорджии.

Насыщенная адреналином кровь бурным потоком хлынула к сжавшемуся сердцу. Опустив взгляд, Джуд убедился, что все так и есть: ствол револьвера у виска Джорджии. Остановиться бы… но нет, поздно — спуск подался под нажимом. Джуд замер от ужаса. Сейчас боек разобьет капсюль, и…

Однако капсюля боек не коснулся: спусковой крючок под пальцем замер, не одолев последней четверти дюйма. Предохранитель… предохранитель не снят…

— М-мать, — с облегчением выдохнул Джуд и опустил револьвер.

Дрожа всем телом, он снял оружие с боевого взвода, а едва курок встал на место, отшвырнул револьвер подальше. «Суперблэкхок» с громким, увесистым лязгом рухнул на стол. От грохота Джорджия вздрогнула, но оборачиваться даже не подумала — так и осталась сидеть, не сводя взгляда с какой-то воображаемой точки прямо перед собой.

Джуд оглянулся в поисках призрака Крэддока, но в студии не оказалось никого. Никого, кроме него да Джорджии. Тогда он, стиснув в ладони ее тонкое молочно-белое запястье, потянул Джорджию на себя.

— Подымайся, — сказал он. — Давай подымайся. Едем. Прямо сейчас. Не знаю куда — лишь бы подальше отсюда. Поедем куда-нибудь, где куча народу и всюду огни, а там уж во всем разберемся. Вставай, вставай, слышишь?

О логике, удерживавшей его от бегства, он уже позабыл. Вся эта логика — мимо кассы.

— Он от нас все равно не отвяжется, — с дрожью в голосе прошептала Джорджия.

Джуд потянул сильнее, однако Джорджия и не думала подниматься — уперлась, застыла в кресле, как каменная. Ни на Джуда, ни куда-либо еще она по-прежнему не смотрела. Взгляд ее был устремлен прямо вперед.

— Вставай же, — зарычал Джуд. — Едем, пока время есть.

— Нет у нас времени. Нет, — отозвалась Джорджия.

Телевизор, моргнув, заработал снова.