Сестренкам-китаянкам, отвечавшим за кухню на базе Пелиндаба, довольно быстро приелись кровяной пудинг, вареная колбаса и сухие хлебцы, и они занялись готовкой еды – для себя и всех остальных жильцов дома на Фредсгатан. Готовить они и правда умели, так что Хольгер-2 охотно финансировал их труд за счет сверхприбылей подушечного бизнеса.

Кроме того, номеру второму с подсказки Номбеко удалось перепоручить сбыт юной злюке, хотя поначалу переговоры буксовали. Только поняв, что ей предлагают незаконную езду на машине с чужими номерами, Селестина загорелась по-настоящему.

Конечно, имелось три мегатонны оснований не привлекать полицейского внимания к дому на Фредсгатан (пусть юная злюка об этом и не догадывалась). Номерные таблички на внешне ничем не примечательном грузовике изначально были краденые и никак не связывали его с Гнестой. Но тут еще несовершеннолетний водитель, не имеющий прав. Поэтому на случай, если ее тормознут, злюку проинструктировали не говорить ничего, даже как ее зовут.

Юная злюка сомневалась, что сможет смолчать при встрече с полицейскими. Слишком уж она их не любила.

Тогда Хольгер-2 предложил ей в подобной ситуации что-нибудь запеть – чтобы и полицию выбесить, и не проболтаться.

В итоге они договорились, что в случае задержания Селестина назовется Эдит Пиаф, включит дурочку (к чему, по мнению второго номера, у нее имелись природные данные) и запоет Non, je ne regrette rien. И больше ничего, пока не появится возможность воспользоваться телефоном, чтобы сделать звонок Хольгеру. В разговоре следует ограничиться той же музыкальной фразой, второй номер сам все поймет.

Продолжать он не стал, позволив юной злюке сделать вывод, что он тотчас бросится ей на выручку. Хотя рассчитывал перво-наперво сбагрить со склада бомбу, пока Селестина сидит под надежной охраной.

Юной злюке предложение понравилось.

– Какой кайф – постебаться над мусорами! Ненавижу этих фашистов, – заключила она и пообещала вызубрить французский классический текст назубок.

И столько было в ее глазах предвкушения, что Хольгеру-2 пришлось дополнительно подчеркнуть: попасться полиции – не самоцель. Наоборот, в числе задач дистрибьютора подушек – даже не пытаться угодить в КПЗ.

Юная злюка кивнула. Теперь уже не такая довольная.

Она поняла?

– Да поняла, блин. Все я поняла.

Примерно тогда же Номбеко удалось, причем с неожиданным успехом, всерьез отвлечь внимание Хольгера-1 от ящика на складе. Поначалу она думала отправить первого номера на курсы пилотов-вертолетчиков. Никакой опасности это не представляло: вероятность осуществления Хольгером его замысла была бесконечно мала.

От получения лицензии на управление вертолетом курсанта отделяло в среднем не меньше года учебы, а этого конкретного курсанта – не меньше четырех. Временной промежуток, более чем достаточный для Номбеко, второго номера и бомбы.

Но, углубившись в подробности, Номбеко выяснила, что номеру первому придется сдавать экзамены по бортовым системам, безопасности полета, пилотажу, маршрутизации, метеорологии, навигации, правилам эксплуатации воздушного судна и аэродинамике. И поняла: восьми предметов такому курсанту не потянуть. А сами курсы ему надоедят за пару месяцев, если его не выпрут раньше.

Номбеко стала думать дальше. Подключила к делу номера второго. День за днем оба изучали газетные объявления о вакансиях, прежде чем наткнулись на кое-что подходящее.

Оставалось произвести небольшую косметическую операцию. Или, как это называется в шведской юриспруденции, подделку документов. То есть сделать запредельно неквалифицированного брата второго номера другим человеком.

Номер второй писал, вырезал и вклеивал – под неизменным руководством Номбеко. Пока она, довольная, не взяла результат под мышку и не отправилась к Хольгеру-1.

– На случай, если хочешь получить работу, – сообщила она.

– Пф, – сказал номер первый.

Однако Номбеко имела в виду не работу вообще. И объяснила, что АО «Вертолетное такси» в Бромме ищет представителя для взаимодействия с клиентами и прочего в том же роде. Получив эту должность, первый номер смог бы и нужные связи завести, и узнать, как водят вертолет. Чтобы быть готовым, когда настанет момент.

Номбеко не верила ни единому собственному слову.

– Класс! – решил Хольгер-1.

Но как ему пробиться на это место – что думает мисс Номбеко?

А известно ли Хольгеру, что библиотека в Гнесте только что приобрела новый ксерокс, который делает копии в четыре цвета с любой бумаги?

И она показала ему готовенькие документы и превосходные рекомендации на имя Хольгера-1 (и в этом смысле одновременно на Хольгера-2). Для чего понадобилось немало повозиться и даже выдрать несколько страниц из публикаций Королевского технологического института. Но все вместе выглядело неплохо.

– Королевского? – скептически переспросил Хольгер-1.

Номбеко, воздержавшись от комментариев, продолжила:

– Вот это – диплом об окончании КТИ, его королевского инженерного факультета. Ты – инженер и знаешь кучу всего о всевозможных воздушных судах.

– Я?

– Это – справка о том, что ты четыре года проработал помощником авиадиспетчера в аэропорту Стуруп, близ Мальмё. А это – что ты четыре года работал диспетчером в «Такси Сконе».

– Но я не… – начал было Хольгер-1.

– Так что марш подавать заявление, – перебила его Номбеко. – Даже не раздумывай. Иди и подавай.

Он пошел и подал. И его в самом деле взяли на работу.

Хольгер был доволен. Он не похитил короля на вертолете и по-прежнему не имел ни летного удостоверения, ни воздушного судна, ни идеи. Но теперь он будет иметь дело с вертолетом (вернее, с тремя), время от времени слушать бесплатные лекции пилотов воздушных такси и – в точном соответствии с планом Номбеко – сохранит верность своей безумной мечте.

К тому же, приступив к работе, он перебрался в просторную однушку в Блаккеберге, откуда до Броммы, считай, рукой подать, – ну, двумя. Так что от бомбы не слишком одаренного братца Хольгера-2 удалось на некоторое обозримое время несколько отдалить. Оптимальным было бы отправить следом за ним его еще менее одаренную подружку, но та, охладев к проблемам энергетики (все известные формы энергии суть зло), вдруг увлеклась борьбой за женское равноправие. Оно, на ее взгляд, подразумевало, в частности, ее право водить грузовик, не имея водительских прав, и перетаскивать за один раз столько подушек, сколько не по силам ни одному мужчине. Поэтому она по-прежнему жила в доме под снос и ишачила за зарплату, а с любимым Хольгером виделась только урывками.

К вещам, которые постепенно налаживались, относилось и общее состояние американского гончара. Каждый новый ее визит, замечала Номбеко, напрягал американца все меньше. К тому же сама возможность поделиться хоть с кем-нибудь своими страхами перед всесильным ЦРУ приносила ему облегчение. Номбеко охотно шла ему навстречу: слушать гончара было ничуть не менее интересно, чем в свое время истории об африканских подвигах Табо. Согласно гончару, эта американская спецслужба присутствовала примерно везде. Да будет известно Номбеко, новые автоматизированные системы заказа такси, используемые по всей стране, разработаны в Сан-Франциско. Однако обзвон из телефона-автомата всех подряд компаний показал, что по крайней мере одна из них отказалась следовать в фарватере американской разведки: «Бурленге-Такси» до сих пор практикует прием заказов в ручном режиме.

– Это может пригодиться вам, мисс Номбеко, если надумаете куда-нибудь поехать.

Номбеко не знала, где расположен Бурленге относительно Гнесты, так что эта глупость, в отличие от многих других, сошла американцу с рук.

В общем, психика у вьетнамского дезертира-ветерана шалила, и ему вечно что-то мерещилось. Зато в том, что касалось создания прекрасных вещей из керамики или фарфора с глазурью всех оттенков цвета «желтый напалм», ему не было равных. Ими он и торговал на рынках в базарные дни. Всякий раз, когда ему нужны были деньги, он отправлялся на автобусе или «Бурленге-Такси» на очередной рынок. Никогда на поезде, поскольку всем известно: Шведские железные дороги давно спелись с ЦРУ. С собой он брал две тяжеленные сумки своей продукции. Уходила она за несколько часов, потому что цену он ставил бросовую. Если он еще и вызывал «Бурленге-Такси», то и вовсе нес убытки. За двести двадцать километров даром никто не повезет. В число вещей, доступных пониманию гончара, не входило ни соотношение дебета и кредита, ни масштаб собственного таланта.

Довольно скоро Номбеко уже говорила на сносном шведском с Хольгерами и Селестиной, на китайском диалекте у – с сестренками и по-английски – с американским гончаром. А книги в городской библиотеке Гнесты брала в таких количествах, что вскоре была вынуждена отказаться – от имени Селестины – от почетной должности главы Литературного объединения Гнесты (ЛОГ).

В основном она общалась со сравнительно нормальным Хольгером-2. Помогала ему вести подушечную бухгалтерию и предлагала эффективные решения касательно закупки, продажи и доставки. Номер второй был признателен за помощь, но лишь в начале лета 1988 года понял, что Номбеко умеет считать. Вернее – СЧИТАТЬ.

Это случилось ясным июньским утром. Когда Хольгер вошел на склад, Номбеко приветствовала его словами:

– Восемьдесят четыре тысячи четыреста восемьдесят.

– И тебе доброе утро, – ответил Хольгер. – Что ты сказала?

А дело было в том, что накануне Хольгер костерил покойного предпринимателя на чем свет стоит: тот погиб, не успев оформить, как полагается, передачу имущества. Например, объем подушечного запаса так и остался неизвестен.

И вот Номбеко протянула Хольгеру четыре листка бумаги. Пока он валялся в постели, она промерила склад шагами, рассчитала объем одной подушки и вычислила их точное количество.

Хольгер посмотрел на первый листок и ровным счетом ничего не понял. Номбеко ответила, что это неудивительно: на уравнение следует смотреть как на единое целое.

– Вот гляди, – сказала она и взяла следующий листок.

– Тень Е? – задал вопрос Хольгер-2 за неимением других.

– Да, я воспользовалась моментом, когда сюда заглянуло солнце, чтобы рассчитать объем склада.

И она взяла следующий листок.

– Что это за человечек? – задал Хольгер-2 вопрос – опять-таки за отсутствием иных.

– Это я, – сказала Номбеко. – Лицо малость беловатое, а в остальном, позволю себе заметить, похоже. С тех пор как инженер любезно выправил мне паспорт, свой рост я знаю. Осталось замерить тень по отношению к размерам чердака. Солнце в этой стране, слава богу, высоко не поднимается. Что бы я делала на экваторе – фиг его знает. Или в дождь.

Видя, что Хольгер по-прежнему не понимает, Номбеко предприняла следующий заход.

– Все очень просто, – начала она и собралась взять следующий листок, когда Хольгер ее перебил:

– А вот и нет. Ты учла подушки на ящике?

– Да. Все пятнадцать.

– А твою, у тебя в комнате?

– Забыла.