«Гореславич»

После смерти Ярослава Мудрого его последняя воля казалась мудрой недолго. Первые полтора десятилетия «лествица» кое-как держалась, в ней даже стало меньше «ступеней», потому что двое братьев умерли и страну поделили между собой старший Изяслав, князь киевский и новгородский, средний Всеволод, которому достались Переяслав с Ростовым, и младший Святослав, владевший Черниговом.

Но уже начали проявляться симптомы болезни, которая подорвет силы государства. Великий князь не являлся полноценным монархом, он был всего лишь первым среди равных, и его решения не воспринимались всеми членами большого рода как нечто неоспоримое. При распределении «освободившихся» земель Изяслав сумел договориться с братьями, но имелись и другие родичи, которые чувствовали себя обойденными.

Эта коллизия потом будет повторяться множество раз, порождая войны, убийства и всяческие злодейства. Возникнут так называемые «князья-изгои», возмутители спокойствия. «Изгоем» называли княжича, чей отец умер, не дойдя до высшей ступеньки «лествицы», так что сын оставался либо с маленьким уделом, либо вовсе без наследства. Если такой человек оказывался честолюбив, он начинал бороться за свои права с мечом в руке – ведь, согласно воле Ярослава, Русь принадлежала всему роду Рюриковичей, а не старшему сыну старшего сына.

Первый из плеяды «перераспределителей уделов», Всеслав Брячиславич Полоцкий, правнук Владимира Красное Солнышко, впрочем, не был малоземелен, ему просто хотелось большего. Это весьма колоритный персонаж, его прозвали Чародеем. Всеслав родился с каким-то «язвеном» на голове – то ли кожным наростом, то ли прилипшей частицей плаценты, и современники увидели в том нечто мистическое. Свое «язвено» князь потом носил в ладанке, повергая окружающих в суеверный трепет. Бурная судьба Всеслава, его чрезвычайная жестокость (он был «немилостив на кровопролитье») и увлечение колдовством («волхованьем») потом объяснялись волшебной силой амулета.

Всеслав вознамерился прибрать к рукам весь северо-запад. Спалил окрестности Пскова, разграбил Новгород, прогнал оттуда киевского наместника, но трое Ярославичей объединились против агрессора, нанесли ему поражение, а потом заманили в ловушку и взяли в плен.

В это время на противоположном краю страны сеял смуту другой обиженный – племянник «триумвиров» Ростислав Владимирович. Его отец, старший сын Ярослава, умер, не дожив до великого княжения, поэтому дядья не пускали молодого человека на ту «ступеньку», которой он, по его мнению, заслуживал. Ростислав был предприимчив, «добр на рать» и решил взять свое силой. Он напал на Тмутаракань, где сидел сын Святослава Черниговского, забрал себе это небольшое, но выгодное по торговым связям княжество.

В 1068 году, когда на Русь обрушится грозное испытание, хрупкая Ярославова конструкция и без того уже шаталась.

Всеслав Полоцкий был схвачен, но убить его не решались, он был популярен у киевлян. Опасаясь чародейства, пленника поместили в «поруб» – бревенчатую тюрьму без двери, лишь с узким оконцем (такие темницы возводили вокруг узника).

В Тмутаракани копил силы Ростислав Владимирович, с которым Святослав Черниговский не мог справиться самостоятельно.

В это смутное время проявился еще один фактор нестабильности киевского государства. Столица находилась на самом востоке страны, в опасной близости от Великой Степи. Оттуда, из глубин Азии, после тридцатилетнего затишья, нахлынула очередная миграционная волна – тюркский народ, который на Руси называли «половцами», то ли потому, что они пришли из «поля», то ли от древнего слова «поло́вый», желтый, и тогда это перевод самоназвания «сары-кипчаки», «желтые несчастливцы» (одна из версий перевода старотюркского «кыпчак»). Несчастливость была традиционная, степная: более сильные соперники, уйгуры, прогнали половцев с родных пастбищ, и кочевой народ вслед за своими стадами постепенно докатился по ничейным пространствам до естественной преграды, Киевского государства.

Половецкий воин XII–XIII веков. Реконструкция Г. В. Лебединской

Нельзя сказать, чтобы пришельцы были столь уж многочисленны. Разделенные на полтора десятка сообществ-орд, «несчастливцы» суммарно насчитывали около полумиллиона человек, но зато все мужчины были воинами, и, если орды объединялись для общего похода, собиралось внушительное войско. (Обычный военный коэффициент у кочевых орд составлял 1:5, то есть при полной мобилизации за оружие бралась пятая часть всего населения.)

Именно это произошло в 1068 году. Кочевники избрали кахана («хана ханов») по имени Шарукан и вторглись на восточно-русскую территорию в количестве, которое наша хроника лаконично определяет как «мнозе».

Наследник Ярослава великий князь Изяслав, как сообщает летопись, был «взором красен, телом велик, незлобив нравом», но, увы, «прост умом». Это заметно по тому, как он себя повел во время кризиса. Изяслав явно недооценил противника. Половцы были отличные воины: дисциплинированные, выросшие с луком в руках, сплошь конные. Русское войско, хоть и составленное из дружин всех трех главных князей, по-видимому, было недостаточно сильным. В ночной битве половцы «победиша», а Изяслав, Всеволод и Святослав «побегоша» – притом побегоша в разные стороны: двое старших братьев в Киев, младший – спасать свой Чернигов.

Изяслав совершенно пал духом. Киевляне призывали его собрать новое войско, но он бездействовал. Тогда горожане восстали, изгнали слабого правителя и вызволили из «поруба» Всеслава Чародея, который стал великим князем.

Освобождение Всеслава. Миниатюра Радзивилловской летописи

Половецкое наступление скоро закончилось. Святослав сумел защитить свою Черниговщину, и кочевники, насытившись добычей, вернулись в степь, но на Руси началась междоусобица, длившаяся с перерывами много лет.

Когда четверть века спустя половецкая орда явилась вновь, Русь находилась в плачевном состоянии.

За годы, минувшие со времен первого нашествия, Рюриковичи окончательно между собой перессорились. Чехарда на великокняжеском престоле не прекращалась. Всеслав Полоцкий в Киеве продержался недолго, но слабый Изяслав Ярославич тоже не сумел восстановить свое положение. Он то возвращался, то снова бежал, несколько лет скитался по иноземным дворам, вымаливая помощь – и долгое время ниоткуда ее не получал. Братья отказались признавать его власть. В Киеве сел сначала Святослав, потом, после его смерти, Всеволод. Тут (в 1077 году) опять объявился Изяслав, наконец выпросивший подмоги у польского короля, и согнал младшего брата с престола.

В этот момент на грозовом русском небосклоне загорается яркая, но зловещая звезда, которая скоро затмит тусклых Ярославичей. Их племянник Олег Святославич принесет Руси не меньше горя, чем в свое время Святополк Окаянный. И прозвище у этого авантюриста не менее красноречивое: Гориславич (пишут и «Гореславич»).

Это был один из сыновей Святослава Ярославича, несколько лет бывшего великим князем. Дядья – вернувшийся в Киев Изяслав и переместившийся в Чернигов Всеволод – оставили молодого человека без собственного удела. Тогда Олег бежал в Тмутаракань, которая со времен Мстислава Храброго не раз становилась пристанищем для обиженных членов правящего рода. Маленькое княжество, отделенное от основной русской территории тысячей километров, находилось в непосредственной близости от византийских владений, и греки, сеявшие раздор в соседних странах по принципу «разделяй и властвуй», часто помогали русским «князьям-диссидентам» бороться с центром.

В 1078 году, объединившись с еще двумя беглецами-«изгоями», Олег в первый раз наслал на Русь беду: пришел отвоевывать Чернигов с половецким войском. Это было не иноземное нашествие, как десять лет назад, а всего лишь эпизод междоусобной борьбы за ступеньку на «лествице». Русский князь привел заклятых врагов Руси для того, чтобы убивать соотечественников.

Он захватил Чернигов, но Изяслав и Всеволод снарядили большое войско. Осенью того же года старшие князья разгромили младших, но в бою пал Изяслав. Наследник Ярослава Мудрого погиб в стычке с собственным племянником – злая и жалкая участь.

В Киеве сел последний из Ярославичей, Всеволод; в Чернигове – его сын Владимир, который войдет в историю под именем Мономаха. (Час его величия наступит еще нескоро.) Олег же бежал обратно в Тмутаракань, но там не задержался. При каких-то драматических, но неизвестных историкам обстоятельствах мятежного князя схватили некие хазары и увезли в Константинополь.

Началась византийская глава головокружительной повести о приключениях «Гореславича». Нам известна лишь их общая канва, остальное потомки могут только домысливать.

По какой-то причине Олег вызвал гнев старого императора Никифора III. Похоже, что неугомонный князь принял участие в неудачном заговоре русско-варяжской гвардии базилевса, после чего был сослан на остров Родос. Там Олег, вероятно, и сгинул бы, но год спустя в Царьграде случился переворот, и новый император Алексей Комнин решил использовать бойкого русича в своих целях.

Олег во второй раз привел чужое войско, на сей раз византийское. Он захватил Тмутаракань и, по некоторым сведениям, передал этот важный черноморский пункт под власть Византии. Но, даже став вассалом Константинополя, князь не перестал зариться на русские земли.

Несколько лет он выжидал, готовился.

Удобный момент настал, когда в 1093 году умер великий князь Всеволод. Согласно «лествичному» праву, ему наследовал старший из племянников, Святополк Изяславич. Неизбежной при смене власти сумятицей решили воспользоваться половцы.

Началось второе половецкое нашествие, еще более масштабное, чем первое. Оно могло окончательно уничтожить подточенную неурядицами державу. Хан Тугоркан, вошедший в былины как страшилище Тугарин Змеевич, привел большую орду, которая сначала разбила союзную княжескую рать, а затем, дойдя до Киева, разгромила и дружину великого князя Святополка.

В этот тяжелый для Руси час Олег нагрянул из своей Тмутаракани – помогать не соотечественникам, а половцам. Князю хотелось вернуть себе богатый Чернигов, где когда-то правил его отец Святослав.

Ослабленный борьбой с захватчиками Владимир Мономах, теперешний владетель Чернигова, был вынужден уйти оттуда. Заодно «Гореславичу» достались соседние Рязань и Муром. На время Олег стал самым сильным из князей, поскольку не враждовал с половцами, «бе бо сам повелел им воевати».

Великий князь Святополк был вынужден заключить унизительный мир с Тугорканом и даже принял в жены дочь «Змеевича» – разительный контраст с русской матримониальной географией времен Ярослава Мудрого.

Однако передышка позволила Святополку и его союзнику Мономаху собрать новое войско. Воспользовавшись тем, что основная орда ушла, они изгнали остатки половцев и после этого взялись за Олега.

Тому пришлось туго. Он потерял Муром и оказался перед угрозой лишиться главного своего владения, Чернигова.

Начался новый виток междоусобной войны. И опять на помощь «Гореславичу» пришли половцы.

Пока русское войско отражало натиск степняков, Олег переместился в Смоленск, а оттуда ударил на Муром, которым теперь владел Изяслав Владимирович, сын Мономаха. «Гореславич» убил его, захватил весь северо-восток Руси и повел наступление на Новгород. Тут военная удача в очередной раз изменила Олегу. Он был разбит и бежал к своим друзьям половцам.

Единственное изображение Олега – на монете – удивительно точно передает характер «Гореславича»

Нет никакого сомнения, что через некоторое время «Гореславич» сызнова навлек бы на Русь беду, но здесь – нечастый в отечественной истории (да и вообще в истории) случай – внезапно возобладал разум.

В 1097 году гений компромисса Владимир Мономах сумел решить затяжной династический конфликт без кровопролития. С этого времени Олег Святославич угомонился, перестал быть для Руси вечным источником злосчастий и потом много лет, до конца жизни, вел себя тихо. Летопись, правда, все равно волнуется за душу князя-злодея: «Его же греха дабы и Бог простил, понеже много хрестьян изгублено бысть».

О том, как и почему «Гореславич» перестал сеять горе, я расскажу в следующей главе, посвященной самому интересному деятелю древнерусской истории Владимиру Мономаху.