Глава 21
Рассказ Марка Истербрука
I
Вряд ли я когда-нибудь забуду следующие несколько дней. Они смахивали на сбивающий с толку калейдоскоп – беспорядочные, размытые. Джинджер перевезли из квартиры в частную клинику. Мне разрешалось навещать ее только в приемные часы.
По-моему, ее доктор отнесся ко всему этому с высокомерием человека, не сомневающегося в своей правоте. Его диагноз был совершенно ясен: бронхопневмония вследствие гриппа, хоть и осложненная некоторыми слегка необычными симптомами… Но он заметил:
– Такое постоянно случается. Нет более типичного случая. И на некоторых людей не действуют антибиотики.
Конечно, все сказанное им было правдой. У Джинджер была бронхопневмония. В поразившей ее болезни не было ничего загадочного. Она просто заболела ею… В тяжелой форме.
У меня была встреча с психологом из министерства внутренних дел. Этот маленький, похожий на дрозда человечек то и дело приподнимался на носочках, глаза его поблескивали за толстыми стеклами очков.
Он задавал бесчисленные вопросы, в половине из которых я вообще не мог уловить никакого смысла. Но смысл в них наверняка был, потому что специалист с мудрым видом кивал, выслушивая мои ответы. Он наотрез отказался брать на себя какие-либо обязательства, что, вероятно, свидетельствовало о его уме. Время от времени он делал заявления, используя слова, которые я счел его профессиональным жаргоном. Кажется, он испробовал на Джинджер разные методы гипноза, но мне почти никто ничего не рассказывал (похоже, с общего согласия). Возможно, рассказывать было просто нечего.
Я избегал друзей и знакомых, но такая одинокая жизнь была невыносимой, и наконец в полном отчаянии я позвонил в магазин Цветику. Не пообедает ли она со мной? Цветик ответила, что с большим с удовольствием.
Я отвез ее в «Фэнтези». Цветик весело болтала, и я осознал, что ее общество действует на меня успокаивающе. Но пригласил я ее не только из-за ее способности успокаивать. Когда после вкусной еды и вина она впала в счастливую полудрему, я начал осторожную разведку. Мне казалось, что Цветику может быть что-то известно, хотя она сама себе не отдает отчета в том, что это знает. Я спросил ее, помнит ли она мою подругу Джинджер.
Цветик, распахнув огромные голубые глаза, ответила:
– Конечно, – и спросила, как сейчас поживает Джинджер.
– Она очень больна, – ответил я.
– Бедняжка.
Цветик выказала все участие, какое смогла, – не очень-то горячее.
– Она с кем-то спуталась, – сказал я. – Кажется, она советовалась с вами об этом, о «Белом коне». Такую кучу денег на них потратила!
– О! – воскликнула Цветик, еще шире распахнув глаза. – Так это были вы!
Пару мгновений я не мог сообразить, о чем она. Потом меня осенило: Цветик приняла меня за «того самого мужчину», чья жена-инвалид является преградой к счастью Джинджер. Цветика так взволновало это открытие и наша любовная интрига, что она совершенно забыла испугаться упоминания о «Белом коне».
– Это сработало? – возбужденно выдохнула она.
– Почему-то все пошло не совсем так. «Куснувши, околела тварь, а праведник – живой»! – сказал я.
– Какая тварь? – растерянно переспросила Цветик.
Я понял, что в беседе с Цветиком надо почаще употреблять односложные слова.
– Э-э… Все рикошетом ударило по Джинджер. Вы слыхали, чтобы такое случалось раньше?
Цветик никогда о таком не слыхала.
– Конечно, – сказал я, – то, что они вытворяют на вилле «Белый конь» близ Мач-Диппинг… Вы ведь об этом знаете, не так ли?
– Не знаю, где это. Где-то в деревне.
– Я так и не смог выведать у Джинджер, что же они там делают…
После этого я принялся терпеливо ждать.
– Посылают лучи, да? – предположила Цветик. – Что-то типа того. Из космического пространства, – добавила она услужливо. – Как делают русские!
Я решил, что теперь Цветик опирается на свое скудное воображение.
– Что-то типа того, – согласился я. – Но это, видимо, очень опасно. В смысле – оказалось опасным для Джинджер. Вон как она разболелась!
– Но разве заболеть и умереть должна была не ваша жена?
– Да, – сказал я, смирившись с ролью, которую всучили мне Джинджер и Цветик. – Но, похоже, все вышло наоборот. Удар пришелся не по той женщине.
– В смысле… – Девушка напрягла все свои умственные способности. – Это как если ты неправильно включаешь утюг в розетку и тебя шарахает током?
– Точно, – подтвердил я. – Именно так. Вы когда-нибудь слышали, чтобы такое случалось прежде?
– Ну, не совсем так…
– Тогда как?
– Ну, я имею в виду, что если кто-нибудь не заплатит… После. Я была знакома с человеком, который не заплатил. – Она испуганно, почти благоговейно понизила голос: – Он погиб в метро… Упал с платформы под поезд.
– Это могло быть несчастным случаем.
– О нет! – Цветика, похоже, шокировало мое предположение. – Это – ОНИ.
Я подлил ей еще шампанского. Я чувствовал, что передо мной особа, которая смогла бы помочь, если б только удалось выудить разрозненные факты, беспорядочно кишащие в том, что она называет своим мозгом. Девушка слышала, как при ней что-то говорят, и половина сказанных фраз осела у нее в голове, хотя основательно перепуталась и перемешалась… Никто не следил за тем, что болтает при ней, ведь «это всего лишь Цветик».
Меня бесило то, что я не знал, что именно у нее спросить. Если я ляпну что-нибудь не то, она, как устрица, в тревоге захлопнет створки, и тогда из нее слова не вытянешь.
– Моя жена все еще болеет, но, похоже, хуже ей не стало, – сказал я.
– Как жаль! – сочувственно сказала Цветик, прихлебывая шампанское.
– Что же мне теперь делать?
Она понятия не имела.
– Понимаете, Джинджер взяла все на себя… А сам я ни с кем не договаривался. Есть кто-нибудь, с кем я могу теперь связаться?
– Есть какое-то место в Бирмингеме, – неуверенно ответила Цветик.
– Оно закрылось, – сказал я. – Вы не знаете кого-нибудь еще, кто был бы в курсе?
– Эйлин Брендон может что-то знать… Хотя вряд ли.
То, что в деле совершенно неожиданно появилась еще какая-то Эйлин Брендон, заставило меня вздрогнуть. Я спросил, кто она такая.
– Да такая страшила, – ответила Цветик. – Совершенно невзрачная. Вся в мелких кудряшках «вечной завивки», никогда не ходит на высоких каблуках. Ну полный отпад. – И пояснила: – Мы вместе учились в школе. И она уже тогда была невзрачной. Зато здорово знала географию.
– А что у нее общего с «Белым конем»?
– Да в общем-то ничего. Ей просто что-то втемяшилось в голову. И она завязала.
– Завязала с чем? – в недоумении спросил я.
– Со своей работой в «МИ».
– Что такое «МИ»?
– Ну точно не знаю. Просто такое название – «МИ». Что-то насчет маркетинговых исследований… или расследований. Такая маленькая конторка.
– И Эйлин Брендон работала на них? И что ей приходилось делать?
– Просто ходить и задавать вопросы… Про зубную пасту, газовые плиты и кто какими губками моется… Та-акая тоска и скука. В смысле – ну кому это интересно?
– По-видимому, «МИ» – интересно.
Я почувствовал легкую дрожь возбуждения.
Похожая контора наняла женщину, которую посетил отец Горман в тот роковой для него вечер. И…
Да… Точно, кто-то занятый маркетинговыми исследованиями заглянул в снятую Джинджер квартиру.
Тут есть какая-то связь.
– А почему она завязала с работой? Потому что ей стало скучно?
– Вряд ли. Платили там очень неплохо. Но ей такое втемяшилось в голову… Что конторка – не то, чем кажется.
– Она подумала, что они каким-то образом могут быть связаны с «Белым конем»? Вот в чем дело?
– Ну не знаю. Что-то типа того. В общем, она работает теперь в эспрессо-кафе-баре на Тоттенхэм-Корт-роуд.
– Дайте мне ее адрес.
– Она совершенно не в вашем вкусе.
– Я не собираюсь к ней подкатывать, – жестко сказал я. – Мне нужно разузнать кое-что о «МИ». Подумываю купить акции одного из таких предприятий.
– А, понятно, – сказала Цветик, полностью удовлетворенная объяснением.
Больше из нее нечего было вытягивать, поэтому мы допили шампанское, я отвез ее домой и поблагодарил за чудесный вечер.
II
На следующее утро я попытался дозвониться Лежену – безрезультатно. Однако, хоть это и было непросто, я связался с Джимом Корриганом.
– Как насчет того психологического ничтожества, с которым ты сводил меня, Корриган? Что он говорит о Джинджер?
– Говорит много длинных слов. Но сдается мне, Марк, он в полном замешательстве. И, как ты знаешь, люди нередко болеют пневмонией. В этом нет ничего загадочного и необычного.
– Да, – ответил я. – И, как мы знаем, несколько человек из определенного списка умерли от бронхопневмонии, гастроэнтерита, бульбарного паралича, опухоли мозга, эпилепсии, паратифа и других болезней, диагноз которых был поставлен очень точно.
– Я знаю, каково тебе… Но что мы можем сделать?
– Ей хуже, да? – спросил я.
– Ну… да.
– Значит, нужно что-то сделать!
– Например?
– У меня есть пара идей. Поехать в Мач-Диппинг, взяться за Тирзу Грей, вытрясти из нее всю душу и заставить отменить чары, или что она там сотворила…
– Хм… Может, это что-то и даст.
– А еще я могу пойти к Винаблзу…
– К Винаблзу? – резко спросил Корриган. – Но он вне игры. Как он может быть с этим связан? Он же калека.
– Как знать… Я могу пойти к нему, сдернуть плед с его колен и проверить, атрофированы на самом деле его ноги или нет!
– Мы это уже проверяли…
– Погоди. Я случайно встретился в Мач-Диппинг с тем маленьким аптекарем, Осборном. И хочу пересказать тебе его соображения.
Я обрисовал теорию Осборна о маскировке.
– У этого человека навязчивая идея, – сказал Корриган. – Он из тех, что всегда должны быть правы.
– Но скажи-ка, разве не может оказаться все так, как он говорит? Ведь это возможно, верно?
Помолчав минуту-другую, мой приятель медленно сказал:
– Да. Должен признать, такое возможно. Но тогда об этом должны были бы знать несколько человек – и им должны были бы очень щедро платить, чтобы они держали язык за зубами.
– Ну и что? Он же купается в деньгах! Лежен уже выяснил, как он сколотил такое состояние?
– Нет. Не совсем… Я тебе кое в чем признаюсь. С этим парнем не все чисто. У него темное прошлое. Но на все деньги у него имеются очень умно составленные, всеобъемлющие документы. Их невозможно проверить, не потратив на расследование долгие годы. Полиции приходилось заниматься такими делами и раньше – когда она сталкивалась с финансовыми мошенниками, заметающими следы с помощью безгранично сложной паутины. Полагаю, управление налоговых сборов уже некоторое время рыщет вокруг Винаблза. Но он умен. А кто он, по-твоему, – голова всего предприятия?
– Да, я так думаю. По-моему, именно он все и планирует.
– Возможно. Я согласен с тем, что, судя по описаниям этого человека, у него хватило бы для такого мозгов. Но он наверняка не стал бы заниматься настолько грязной работой, чтобы собственноручно убивать отца Гормана!
– Стал бы, если б это требовалось проделать срочно. Скажем, отцу Горману требовалось заткнуть рот, прежде чем тот передаст дальше сведения о деятельности виллы «Белый конь», которые узнал от умирающей женщины. Кроме того…
Я резко замолчал.
– Алло… Ты там?
– Да, просто думаю… Пришла в голову одна мысль.
– Какая мысль?
– Пока не скажу точно… Насчет того, что полную безопасность можно было обеспечить только одним способом. Я еще не до конца все продумал… Во всяком случае, я должен идти. У меня свидание в кафе.
– Вот уж не знал, что ты завсегдатай кафешек в Челси!
– Ничего подобного. Вообще-то, это кафе на Тоттенхэм-Корт-роуд.
Я положил трубку, взглянул на часы, направился к двери, и тут зазвонил телефон.
Я заколебался. Десять к одному, что это опять Джим Корриган – перезванивает, чтобы расспросить подробнее насчет моей идеи.
Сейчас мне не хотелось разговаривать с Джимом, и я зашагал к двери… Но телефон настойчиво, раздражающе трезвонил. А вдруг звонят из больницы? Джинджер…
Я не мог рисковать пропустить такой звонок. Нетерпеливо подойдя, я сорвал трубку с крюка.
– Алло!
– Это вы, Марк?
– Да, кто говорит?
– Я, конечно, – укоризненно раздалось в трубке. – Послушайте, мне нужно кое-что вам рассказать.
– А, это вы… – Я узнал миссис Оливер. – Послушайте, я очень тороплюсь, мне надо бежать. Перезвоню позже.
– Не выйдет! – твердо заявила писательница. – Вы должны выслушать меня немедленно. Это важно.
– Тогда говорите быстрее. У меня свидание.
– Тьфу! – ответила она. – На свидание всегда можно опоздать. Все опаздывают. Тем больше вас будут ценить.
– Но мне и вправду нужно…
– Послушайте, Марк. Это важно. Я уверена, что это важно. Это должно быть важно!
Глядя на часы, я как мог смирил свое нетерпение.
– Ну?
– У моей Милли тонзиллит. Ей стало очень худо, и она уехала за город… К сестре.
Я скрипнул зубами:
– Ужасно сожалею насчет Милли, но, честное слово…
– Слушайте. Я еще даже не начала. О чем это я? Ах да. Милли пришлось уехать в деревню, поэтому я позвонила в агентство по найму, в которое всегда обращаюсь, – «Ридженси»… Название всегда казалось мне очень глупым. Прямо как название кинотеатра…
– Я действительно должен…
– …И спросила, кого они могут прислать. А они сказали, что сейчас с персоналом так сложно… Вообще-то, они всегда так говорят… Но, дескать, они сделают все возможное…
Еще никогда моя подруга миссис Оливер не доводила меня до такого исступления.
– …И вот сегодня утром от них приходит женщина. И кем, по-вашему, она оказалась?
– Понятия не имею. Послушайте…
– Женщина по имени Эдит Биннз – смешное имя, правда? И вы ее знаете.
– Нет, не знаю. Никогда не слышал о женщине по имени Эдит Биннз.
– И все-таки вы ее знаете и не так давно ее видели. Она много лет служила у вашей крестной, леди Хескет-Дюбуа.
– А, вот вы о ком!
– Да. Она вас видела в тот день, когда вы приходили за картинами.
– Что ж, все это очень мило, и я надеюсь, вам с ней повезет. Я считаю ее самой надежной, достойной доверия и все такое прочее. Так о ней отзывалась тетушка Мин. Но вообще-то в данный момент…
– Подождите! Вы что, не можете подождать? Я еще не перешла к главному. Она села и принялась изливаться насчет леди Хескет-Дюбуа, и ее последней болезни, и всякого такого, потому что все любят поговорить о болезнях и смертях. А потом сказала это.
– Сказала что?
– То, что привлекло мое внимание. Нечто вроде: «Бедная дорогая госпожа, она так страдала! Сказали – у нее что-то ужасное с мозгом, а ведь она только что была совсем здорова. И как жалко было видеть ее в больнице. У нее были такие красивые густые седые волосы, она обязательно подкрашивала их в голубой раз в две недели, и так жаль было видеть, как они выпадают, – прямо вся подушка в волосах… Выпадали клочьями». И тогда, Марк, я вспомнила Мэри Делафонтейн, мою подругу. У нее выпадали волосы. И я вспомнила, как вы рассказывали, что в кафе в Челси девушки подрались и одна другой повыдирала пригоршни волос. А ведь волосы не так-то легко вырвать, Марк. Вот попробуйте – просто попробуйте выдернуть свои волосы, совсем немножко, с корнем! Просто попробуйте! И увидите. Это неестественно, Марк, что у всех этих людей волосы выпадали с корнем. Это неестественно! Наверное, это какая-то особая, новая болезнь… Это должно быть неспроста!
Я сжал в руке трубку, у меня закружилась голова. Разрозненные факты, полузабытые обрывки информации сложились воедино. Рода и ее собака на лужайке… Статья в медицинском журнале, которую я читал в Нью-Йорке… Конечно… конечно!
Я внезапно осознал, что миссис Оливер все еще бодро о чем-то трещит.
– Благослови вас Бог, – сказал я. – Вы замечательная!
Я грохнул трубку на рычаг, тут же схватил ее снова, набрал номер – и на сей раз мне повезло: я сразу попал на Лежена.
– Слушайте, – сказал я, – у Джинджер волосы выпадают с корнем, прямо пригоршнями?
– Ну… Вообще-то, да. Думаю, от высокой температуры.
– Какая, к черту, температура! Джинджер страдает – как страдали и все остальные – от отравления таллием. Молю тебя, Господи, мы должны успеть…
