Глава 16 Профессиональная деформация. Часть четвёртая
Избиение прекратилось лишь когда Иванов перестал хрипеть измученным побоями нутром, ощущая в животе дикий коктейль из саднящих кишок, рези в почках и неудержимое желание отключиться от этого мира.
Последнее ему сделать не дали. Охрана, чутко видя грань между наказанием и ненужными зверствами, вовремя остановилась, тяжело дыша да помалкивая.
Ждали дальнейших распоряжений.
Валяющийся между чужих ботинок инспектор впал в полубессознательное состояние, побулькивая горлом. Голову тюремщики почти не повредили, сконцентрировавшись на туловище, и только это удерживало восприятие здесь, в комнате.
— Поднимите, — отрешённо скомандовал Александрос, возвращаясь к столу.
За спиной узника, пребольно впиваясь в запястья, щёлкнули браслеты. Тело воспарило в воздухе, подхваченное сильными руками и почти рухнуло на стул в углу. Направляющий тычок в плечо не дал Сергею сползти на пол, привалив его к прохладной, шероховатой стене.
Молчание продлилось довольно долго. Македонец что-то обдумывал, сцепив пальцы в замок и хмурясь; мужчины в униформе бдили за оплывшим пленником.
Закрывающие лица забрала превращали их настороженные морды в карикатурные рожи, от вида которых тянуло заорать благим матом. Во всяком случае, именно так виделось парню.
— Из всех неочевидных решений вы, Иванов, выбрали самое эффектное. Признаю, — ровно зазвучало из-за стола. — Показываться на глаза заинтересованным лицам мне с этого дня нельзя. Поймут, кто постарался... Сработало так, как вы и задумали. Я прокололся, говоря на удобном для вас языке.
Комбинатор из Спецотдела непостижимым образом уже вернул себе привычное самообладание и некоторую холодность в общении. Сидел с чуточку усталым видом, немного горбясь, будто происходящее ему вообще не нравится и общается он с Ивановым только по долгу службы, по-человечески сочувствуя.
Смотрелось располагающе.
— Вы совершили ошибку, — продолжил он с грустью. — Я же хотел с вами по-хорошему поговорить. Беседу продумывал, готовил аргументы, доводы, а вы как всегда — топорно, напролом, бездумно игнорируя последствия. Типичное мужланство.
Перед ответом Серёга прокашлялся — потроха отказывались приходить в норму, требуя отдыха и доктора. Во рту появилась густоватая, с горечью, слюна; пониже солнечного сплетения скрутило.
Попытался сплюнуть — угодил на собственные колени, но не расстроился. Грязные штаны — меньшее из того, что его заботило в этом помещении.
— По-хорошему — это когда в гости с поллитрой приходят или в кафе за чайком встречаются. Уважают собеседника... А затрамбовать человека в камеру и требовать от него дружеского расположения... Вы сумасшедший?
Сравнение македонцу понравилось, выразившись в понимающем кивке.
— Я здоров. И телесно, и умственно. Вы удивитесь, но случившееся — вынужденная мера. Требовалось сохранить наши переговоры втайне от всех. И от Фрола в том числе. Вербовать вас для этого бессмысленно, агитировать — слишком долго. Пришлось применить принудительный вариант. К сожалению.
— Расплакаться от трогательности можно? Или снова отметелят?
— Не скоморошествуйте, Сергей. Лицедей из вас отвратительный, — македонец передёрнул плечами. — Перейдём к главному. Произошедшая эскапада для меня не более, чем досадная помеха. Побуду здесь до окончания опрометчиво выкрикнутого вами срока. Отдохну. На придумывание добротной легенды, где я пропадал и почему не вышел на связь, у меня имеется целых десять лет. Поверьте, я справлюсь с задачей. Ваши же дела более плачевны. Пока не договоримся, никто никуда не уйдёт.
Ну вот. Начинается...
— Что от меня нужно? — торговаться инспектор не любил, но умел. — Не крутите вокруг да около, Александрос.
— Знания. Те самые, из Египта.
Иванов позволил себе оскалиться.
— Я стёр память. Наверняка ведь проверяли неоднократно.
По-нордически уравновешенный македонец взвился, стул из-под него с грохотом полетел в сторону. Тюремная охрана напряглась. Им, похоже, такое поведение начальства тоже оказалось в новинку.
Прекраснорылый мужчина впал в бешенство впервые за всё время знакомства с Сергеем. Надсадно дышал, тарабанил пальцами по столешнице, прожигал взглядом. Выпалил, брызжа слюной:
— Вы лжёте!!! Невозможно вас проверить! Защита не даёт! Даже во сне! Пробовал! Пробовал! Никто из ныне живущих столь древний трюк не повторит!
— Так уж и никто? — скептически уточнил пленник, наслаждаясь чужим неистовством.
— Да! Нет! Не... — отмеченного Печатью словно из ведра ледяной водой окатили. Приступ плохо контролируемой ярости прошёл, уступив черёд успокаивающей рассудительности. Излишек адреналинчика сбросился, только и всего, — ... знаю. Во всяком случае, мне иные знатоки полной защиты разума не известны.
Э-э-э... да ты боишься! И страшишься признаться в этом самому себе.
— Ошиблись, — максимально презрительно протянул Иванов. — Ни черта я не помню. Карпович тоже на эту тему нервничал.
— Нашли кого в эксперты записывать, — отмахнулся переговорщик. — Фрол — не того поля ягода. Прямолинейно действует.
При всей изворотливости ума Сергей не представлял, что отвечать. В яблочко угодил спецотдельский. Защита разума — трюк одноразовый. Одноразовый — в смысле один раз сделал, и нормально. Силы почти не потребляет, поддержки и обновления не требует. Архиполезнейший предмет. Как в Египте заклинание задействовал, так и ходил, напрочь позабыв о его существовании.
На том и погорел. А Карпович, выходит, и другу секрет подчинённого не сдал...
— Ну, пусть... — неуверенно согласился инспектор, предполагая, что некоторые размытые уступки дадут фору для поиска оптимальной линии поведения. — Предположим... Допросите под препаратами.
Идею с полузаконной химией он выдал не зря. Хотелось посмотреть на реакцию македонца и послушать, что тот скажет. В том, что и такой вариант допроса заранее предусмотрен — Иванов не сомневался.
— Пичканье вас «сыворотками правды» — последнее, чего бы мне хотелось. Малую дозу вы проигнорируете как колдун, большая может привести к непоправимым последствиям. Проще говоря, на владельцах Силы она почти не работает без серьёзных побочных эффектов. Проверено.
— Печать?
— Не тот случай. Мне необходимо, чтобы вы рассказывали, а не отвечали на вопросы. Разные вещи. Я же, по незнанию, могу и не спросить о важном, пропустить краеугольную подробность. В теории можно, конечно, принципиально узнать, помните вы или нет, однако… это многое осложнит, углубив бездну вашего недоверия. Меня же не устроит любой ответ. Не помните — плохо, придётся основательно повозиться. Помните — велика вероятность того, что вы в приступе неконтролируемой ажитации выжжете себе мозг. Извините, я предпочитаю иные методы.
— Пытать любите? — понимая, что усугубляет ситуацию, пленник уколол македонца и с невинным видом пояснил, шипя от боли в животе. — Ну если сломать медициной не выходит, то остаётся или по старинке — ногти рвать, или вкусным пряником распропагандировать.
— Последнее, — голос Александроса подобрел. — Я хочу, чтобы мы вышли с вами отсюда лучшими друзьями, между которыми нет тайн.
— Ого!..
— Пока достаточно. Мотивы узнаете позже. Отдохните. Наши беседы только начинаются. Помните основное, — голова говорящего качнулась сначала вправо, потом влево, напоминая маятник часов с боем, — сбежать невозможно. Мы находимся на глубине двадцати метров от поверхности, в труднодоступных краях. Выход наружу всего один — через подъёмник. Однако если вы до него и прорвётесь, каким-то чудом справившись с сотрудниками, то результат вас разочарует. Запускается устройство исключительно по моему личному распоряжению, сверху шахту закрывает плита. Вам её не сдвинуть. И это не все сюрпризы. Честное слово, — зачем-то добавил пленитель, будто Серёга ему не верил.
Верил, ещё как верил! Не подвергая сомнению ни единое слово!
— Уведите!
***
В камере, завалившись на койку, инспектор принялся за анализ разговора. Занятие это, могло, конечно, и потерпеть, но уж очень хотелось отвлечься от боли в организме.
... Профессионально его обработали. Личные потоки Силы, всесторонне изученные в первую очередь, никаких внутренних кровотечений или разрывов не показали. Общий ушиб всего Серёги. Такого диагноза, конечно, в природе не существует, однако он подходил почти идеально...
Лекарство — покой. С самовосстановлением придётся повременить, поберечь энергию.
Спешить некуда, можно и потерпеть.
Неназванную причину заточения, сознательно упущенную македонцем, Сергей без малейших сомнений отмёл на задворки памяти. По всем канонам, его сейчас «маринуют», томят неизвестностью для пущей сговорчивости и зарождения сомнений. Интригу нагнетают.
Пускай... Вокруг полно и иных, мелких фактов для всестороннего изучения.
Например, закуривая в допросной (другого названия для помещения с охраной, столом и стульями подобрать не удалось), Иванов сначала понаблюдал за огоньком зажигалки – тот вёл себя классически, стремясь строго вверх, а затем стал усердно следить за дымом, пуская его то в ноги, то в потолок.
Вентиляцию искал. Зачем — парень и сам пока не понимал. Инстинктивно стремился собрать как можно больше информации о тюрьме, вникнуть в организацию и устройство. Никогда не знаешь, что пригодится впоследствии.
Клубы дыма стремились ввысь, немного изгибаясь к стене. Вытяжного отверстия рассмотреть не получилось, но если он под землёй, на глубине, то должны присутствовать подающие воздух вентиляторы, иначе дышать станет попросту нечем.
Наружные каналы и в камере, и в коридоре отсутствовали. Спрятаны в стенах? Каменных? Да легче лёгкого. Продолбили по чертежу выемку, скрыли фальшпанелью под цвет основного материала, оставив приточные лючки в труднодоступных местах.
Н-да, смысл есть. Для того же белкооборотня Ерохи любое отверстие — дорожка.
Предусмотрительно.
Гула лопастей не слышно, сквозняка особого нет. Однако воздух сухой, свежий. Если и есть установка, то расположена она далеко, не добраться.
Канализация уходит в пол... а дальше? Герметичный отстойник по принципу выгребной ямы с фекальными насосами и защитами от всего на свете?
Сто процентов.
На всякий случай принюхался. Ну да, ни вони, ни сырости, ни затхлости не ощущается. И это при том, что зима на улице.
Где такое возможно? Тёплая заграница? Допустимо...
Обмозговав проблемы воздухоподачи, инспектор переключился на тюремщиков.
Кожа полностью закрыта униформенными комбинезонами, на руках — перчатки. Головы в шлемах. Для чего?
Для защиты.
Тогда от кого? От него... Александрос про фокус «дерево» знает, позаботился о безопасности подчинённых.
Интересно, из чего одёжка охраны сделана? Обычная ткань откачку жизненных сил останавливает примерно как малолитражка танк. Несколько слоёв — сильнее, но вертухаи не в дюжине штанов передвигаются. Загадка... Проверить?
Глупую мысль пресёк засаднивший бок, откровенно намекая владельцу на чрезмерное любопытство, чреватое новыми побоями.
... Посмотрел Иванов и на ауры всех присутствующих в допросной. У тюремщиков — яркие, колдовские; у македонца — самая мощная. Вот ведь непруха!.. Он никогда не интересовался — колдун Александрос или нет? А это могло бы многое объяснить и подсказать.
Значит, условно будет колдун. Тогда он гораздо опаснее.
Что ещё?
Лупили его без всякой Силы, обычными для тюрем способами: руками, ногами, палками. Никто разум не отключал, никакой артефакт не избирательно не шарахнул. Если откинуть нервное потрясение прекрасномордого, в шоке позабывшего о возможностях персональной Печати и способной вырубить бунтаря в одно касание, то получается... получается...
Вздрогнув от промелькнувшей догадки, Сергей создал на ладони сгусток Силы размером с горошину и мрачно отметил, как он тает на глазах, будто льдинка в горячем коктейле.
Торопливо попытался убрать — не смог. В белёсый шарик словно вцепились невидимые клещи, остервенело удерживая его и не давая впитаться в руку. Тогда инспектор принялся считать:
— Раз, два, три...
На цифре восемь шарик исчез окончательно. Растворился бесследно.
— Излишки конфискуются...
Новая попытка изучить свойства окружающих стен едва морально не убила. Повторно созданный сгусток, по объёму сходный с мячиком для пинг-понга, закончил испаряться на счёте «пятнадцать», оставив в наследство усилившуюся слабость.
Закономерность прослеживалась примитивная: чем больше энергии Жизни вне человеческого тела, тем быстрее её «конфисковывают». Но происходит это не моментально, требуя какого-то времени. В подтверждение теории свидетельствовал и тот факт, что шлепок служебной меткой по башке македонца сработал как надо.
По-видимому, не успел запуститься механизм защиты.
Тогда почему он жив? Каким образом изымающие артефакты, или что там вместо них используется, отделяют то, что внутри от того, что снаружи? Как это использовать?
Подогревая рассудочную деятельность, Иванов, похлопал себя по лицу. Взбодрило.
... Откалибровали устройства. Настроили так, чтобы живых не трогали. Задачка вполне посильная для умельца, а без умельцев в строительстве тюрьмы по-любому не обошлось. Основательное заведение, на века. Можно до глубокой старости просидеть, ожидая подходящего случая для побега.
Отгораживаясь от уныния, Серёга спешно перешёл к поиску позитива.
... Из положительного: прояснилось непонимание со всякими хитроумными примочками, призванными сдерживать непоседливых колдунов и прочих узников.
В книгах часто писали о всяких ошейниках, делающих арестантов чуть ли не безвольными рабами; о тонких зачарованных цепях, отбирающих Дар. Иванов о таких много в фэнтезийных романах читал и всерьёз опасался обзавестись коварным украшением.
Бред. При сложившихся условиях какой угодно ограничитель — конденсатор отобранной Силы. Следовательно, напяливать его на зэка авантюрно. Более-менее толковый узник рано или поздно догадается, как применить отжатое себе на пользу. Полюса поменяет или закоротит колдовским способом… Способного к трансформации вообще не остановит. Сбросит, разорвёт, вытечет…
А это плюс. Большой, жирный.
***
... Тюремные харчи разнообразием не баловали. Слабосоленая каша с мясом, овощи, чай. Посуда — узкие, пластиковые контейнеры. Такие, чтобы между прутьев свободно проходили. Ложка алюминиевая.
— Ну, хоть без дырки, — иронически порадовался инспектор.
Пока он питался — охранник зорко следил за манипуляциями заключённого. По окончании трапезы забирал ёмкости, пересчитывал, ложку осматривал особо тщательно, педантично.
Приносили корм регулярно, через равные промежутки времени. В разговоры не вступали. Сигарет больше никто не предлагал, да и ту, единственную пачку отобрали, едва парень вернулся за решётку.
Курить хотелось очень.
***
... Вспомнили об инспекторе через семнадцать приёмов пищи.
Привели в допросную, усадили на стул в углу, троица сопровождающих выстроилась у стены.
— Как самочувствие? — скучающе поинтересовался македонец, расположившийся на своём законном месте.
Иванов не ответил. Он голодным удавом уставился на Лану в тюремной робе, сидящую рядом со своим куратором и изучающую какой-то журнал. Ну да, кто бы сомневался, что без неё здесь не обошлось!
Словно чувствуя, в каком аспекте о ней думают, женщина оторвалась от чтения и едко бросила:
— Да. И так случается. Потому сцену с праведным гневом, оскорблениями и гордым посыланием всех на три буквы предлагаю перенести на потом... С тобой поздоровались, Сергей. Прояви воспитание и ответь.
— Не скажу, что рад встрече, — упрямясь, буркнул инспектор.
— Это временно, — Александрос выглядел опечаленным. — Я хочу рассказать вам, почему всё так случилось. Хотите молчать — молчите, возникнут вопросы — спрашивайте. На текущий момент в приоритете стоит ваша информированность. Дальше — определяйтесь самостоятельно.
— В чём?
— В переоценке ценностей, — определение получилось напыщенным, и говорящий, пытаясь упростить и выглядеть более по-свойски, поправился. — В отношении ко мне и моим целям.
— Валяйте, — не видя смысла спорить, с прохладцей согласился Сергей, интересуясь больше букинисткой, нежели македонцем.
Внештатница снова углубилась в чтение, невозмутимо скользя взглядом по страницам. Точно её тут и нет. Терпит по необходимости, отбывает положенное, терпеливо дожидаясь окончания беседы. Ну ладно...
— Что вы знаете о Департаменте?
О как! Умелый ход. Неожиданно... Иванов признал, что похитителю удалось его заинтересовать.
— Толком ничего. Борьба с нечистью. Иерархия, если вы это имели ввиду, мне неизвестна. Кроме Антона и шефа более ни с кем не знаком.
— Пусть. А что скажете о Спецотделе?
— Мудаки! Людей воруют, склочничают, на окружающих как на пыль под ногами глядят.
Характеристика коллег Александроса нисколько не зацепила. Более того, он саркастично поддакнул:
— И это есть. Спорить сложно. Однако я спрашивал о понимании структуры, а не о личном отношении.
— Тогда не знаю. Уровень допуска низкий. В высокие кабинеты приглашений не получал.
— Верю. Хотите, расскажу, почему не знаете?
Равнодушно пожав плечами, парень промолчал. Однако македонцу этого вполне хватило для того, чтобы встать, принять выспреннюю позу и, с толикой ораторского мастерства, начать:
— Вся соль в том, что политика Департамента многовекторна. Вы, низшее звено, боретесь с нечисть и нежитью. Остальное — не вашего ума дело, по крайней мере официально. Фрол, в дополнение к известным обязанностям, отвечает за контроль над нечистью и агентурную деятельность. Полученные сведения систематизирует, обобщает, докладывает нам. Рассмотрим иерархию дальше. Мои коллеги, параллельно изучая материалы «снизу», занимаются Силой во всех её проявлениях. Искореняют понемногу носителей, уничтожают информацию, отслеживают перспективную молодёжь с задатками, наблюдают за тем, чтобы она не поднялась выше определённых планок. И мне это не нравится. Дар принадлежит людям, как бы это ни парадоксально звучало.
— Почему?
— Топор построил тысячу домов, а потом зарубил человека. Но разве топор виноват? — в стиле притчи ответил Александрос. — Я могу привести сотни доводов о пользе колдовства, о сознательно усечённых возможностях, о концентрации власти в руках болтливых, оборотистых проходимцев, а не достойных. Но зачем? Вы не глупы, вполне способны индивидуально докопаться до сути. Логические цепочки незамысловаты. Поэтому предлагаю опустить подробно-мотивационную часть и перейти к главному.
Изумлённый краткостью македонца инспектор кивнул, не скрывая удивления. Обычно прекраснохарий любил поумничать, порассуждать, нагнать важности, а тут — кратко, ёмко, лаконично: «Хочу всех осчастливить». Но не спросить не смог:
— Вы утопист? Сказок перечитали? Лана мне устраивала краткий курс по истории взаимоотношений человечества и Силы. Хорошего мало.
— Я и не говорил, что его много, — отбрил главный тюремщик. — Для достойных свершений нужны достойные кандидаты, а кандидатам — достойное обучение. По-другому — никак. Выбора нет.
— Хотите перекроить мир?
— Да, — просто ответил он. — Я могу нести добро, мои последователи — тоже. То, чем занимаемся и я, и мои коллеги по службе — борьба с ветряными мельницами. Умышленное лишение человечества шансов на лучшее. Сила дарована всем, без каких-либо условий. Именно так было поначалу. А мы её кромсаем, словно пьяный портной неудачную выкройку… Давно пора создать новый противовес действующему положению вещей. Если бы вы знали, что может обученный человек… от скоротечной борьбы с эпидемиями до мгновенного тушения пожара. Представляете? Ему не нужно ни согласований в двадцати инстанциях, ни особых условий. Он просто берёт, и делает.
— А если кто-то зарвётся? Променяет идеалы на деньги или власть?
— Его остановят. Опыт огромный. Однако, без примеров, похоже, не обойтись... Вам известен Григорий Распутин? Друг царской фамилии?
— Читал о нём. Поверхностно.
— Огорчает... Много потеряли... Он мог остановить вступление России в Первую Мировую войну своим влиянием на императорскую семью. Мог, но не успел по ряду причин... Стечение обстоятельств. Зато отговорил Николая Второго от вступления в Балканскую компанию 1912 года, чем отстрочил генеральную вселенскую бойню на два года. Впечатляет?
Таких подробностей жития «святого чёрта» Сергей не знал.
— Есть маленько. Вы с ним были знакомы?
— Видел. Редкий симбиоз волевых качеств и внутренней необузданности, кое-какие задатки Дара. Его коньком считалось убеждение... Я рассказал о нём для того, чтобы вы осознали, какие возможности даёт малая крупица Силы, приложенная в нужное время в нужном месте. А теперь представьте десяток Распутиных, способных являть чудеса и появляющихся там, где необходимо. Способных вести за собой людей; мечтающих о настоящем, о всеобщем благополучии человечества как такового... Григорий Ефимович — весьма слабый пример, приведенный, скорее, из-за исторической близости к настоящему. Имелись и другие неординарные личности, деяниями своими спасшие миллионы душ, вот только в канонических учебниках о них — ни слова.
Понемногу Иванов начинал понимать Алекандроса.
— Агентов влияния хотите наклепать? В серые кардиналы записаться? Прекратить, по возможности, войны?
— Терминология мне не нравится, но пусть будет так... Достали вы, ныне живущие, меня с вашей материальной моделью бытия. Извратили реальность, свели духовное к телесериалам и неадекватной гонке за деньгами. Из всех утюгов только и слышно «Успешный», «Богатый», «Ищи возможности» ... И никогда «Помоги ближнему», «Накорми голодного», — при упоминании новомодных тезисов его покоробило. — Можете считать меня психом, «профессионально деформированным» — не возражаю! Я устал делать ненужный труд, устал бороться с тем, что может приносить пользу. От вас же, Сергей, мне всего лишь нужно добровольное сотрудничество. Знания, сокрытые в вашей голове. И не надо рассказывать о склерозе! — останавливая возражения, повысил он голос. — Всё вы помните. А если и забыли — вспомним вместе. Я приложу для этого все усилия. Лана поможет... Про причины для сотрудничества, равно и о его безбрежных перспективах, поговорим позже. Я сказал и так слишком много. Переварите, пережуйте мою речь. Тогда и продолжим.
Букинистка, оторвавшись от журнала, положила чтиво на стол и убеждённо подтвердила заявление куратора:
— Приложу все усилия. Серёжа — сообразительный молодой человек. Постепенно поймёт...
***
По возвращении в камеру инспектор с неудовольствием увидел не одну, а две койки, расположенные под углом девяносто градусов друг к другу, изголовье к изголовью. Имелась и вторая тумбочка, и новенькие тапки на полу.
Раздражённо перекинув подушку на противоположную сторону, он услышал новый лязг замков. Обернулся. По коридору шла Лана в сопровождении конвойных. К удивлению, послаблений для неё никто делать не стал, сохранив процедуру сопровождения стандартной: тюремщики строго следовали правилам и за каждой решёткой торчал человек в униформе. Единственное — наручники на ней отсутствовали и, помимо робы, выдали банный халат.
Перед входом в узилище прозвучало требование, приглушенное забралом шлема:
— Отойти. Лицо к стене.
Подчинившись, Иванов дождался, пока раздадутся удаляющиеся шаги тюремщика и развернулся.
— Привет, — сухо поздоровалась женщина, осматриваясь. — Я с тобой буду жить. На разговорах не настаиваю, заботы не прошу. Если совершишь усилие и не станешь надоедать — моя благодарность тебе обеспечена.
— А ты смелая. Не боишься, что придушу?
— Попробуй. Жопу подтирать потом ногами станешь. Грабли повыдергаю. Навыки имеются... Наберись терпения, Серёжа. Я не навсегда. Перевербую, и уйду.
— Смешно, — без тени улыбки ответил инспектор. — Родину продавать заставишь? Оптом или в розницу?
— Не по моей части. Согласишься на предложение Александроса — я свалю. С радостью.
Проиграв словесную дуэль, парень лёг на койку и уткнулся в стену, из вредности закинув ноги на низкую кроватную спинку так, чтобы пятки торчали над подушкой сокамерницы.
— Копыта прибери! — по ступням ощутимо стукнули. — Поворачивайся подсматривать, малолетний засранец. Я в душ пойду. Обещаю молчать, пока ты в штанишках рукоблудствуешь.
— Не, я голых старух не того... — пробубнил узник, не меняя положения. — Обвислыми прелестями не увлекаюсь.
Женщина рассмеялась.
— Других баб тут нет. Смотри, придётся тебе скудными фантазиями довольствоваться.
— Они, по крайней мере, разнообразны.
Зашуршала одежда, гулко ударили по поддону первые капли.
— Много теряешь, Иванов! — Лана веселилась вовсю. — А хочешь, я медленно мыться стану? Как в твоей любимой порнухе! Тебе как больше нравится, когда дама себя снизу вверх гладит, или наоборот? И язычком, вот так...
Что там творилось с языком — Сергей не узнал. Потому что не повернулся. Казалось, важно проявить твёрдость духа, показать всем... правда, что и зачем — непонятно.
***
Новый день (Сергей делил сутки на ночь — когда спишь, и день — когда бодрствуешь) принёс уныние. После кормёжки его проводили в допросную, сунули увесистую пачку бумаг.
— Тесты, — пояснила пришедшая первой букинистка, разместившись за столом. — Отвечай.
Выдали мягкий, тупой карандаш из жирноватого материала, напоминавшего парафин.
... Мероприятие затянулось надолго. Вопросы чередовались, повторялись в различных формах, регулярно впадали в абстрактную философию, а некоторые ставили в тупик.
«Как часто вы стараетесь идти по тротуарной плитке одного цвета?» и ответы: «Часто», «Не часто».
Да он этой фигнёй с детства не страдал! Даже на межплиточные швы наступать не боялся.
«Когда у вас появляется праздничное настроение?»
И варианты: «За неделю», «За три дня», «Вообще не появляется».
А что делать, если не помнишь? О каких праздниках идёт речь?
Недоумевая, Иванов, тем не менее, читал внимательно, отвечая про себя искренне и нарочно ставя галочки напротив наиболее придурочных вариантов.
Развлекался.
Увели кормить. Лана осталась изучать исчёрканные листы.
По возвращении в допросной оказался македонец. Значительно окинул взглядом узника, пожелал женщине удачи и ушёл, не удостоив инспектора ни единым словом.
Тестирование продолжилось.
Ужин, сон, кипа бумаги, карандаш...
Ужин, сон, снова...
Бедный Серёга и не предполагал, что на свете существует столько чокнутых листов с шизофреническими буквами. Алфавит стал ненавистен. При появлении на столе очередной пачки тестов непроизвольно дёргался глаз.
От попытки взбунтоваться, продемонстрировать несгибаемое «Я» инспектора сдерживали лишь три охранника, неусыпно следящие за малейшим движением.
Стоят, паразиты, и не чешутся. Наблюдают, дубинки поглаживают...
Смысл всех этих однообразных процессов тоже от парня ускользал. Психологический портрет составить? — он давно готов стараниями Ланы, в уточнениях вряд ли нуждается. Загадить мозги? Измотать? Довести до нервного срыва? Перевести все тюремные запасы бумаги?
Как-то Иванов об этом спросил и получил маловразумительный ответ:
— Заполняй. После узнаешь.
... «Вечерние» часы, предполагавшие по любым распорядкам отдых и личное время, целенаправленно омрачала соседка. Вместо того, чтобы предаваться выпавшему безделью, она подолгу мылась, наплевав на видеонаблюдение, напевала, перестилала постель, рылась в тумбочке, стирала нижнее бельё, развешивая кружевные шнурочки на поперечинах решётки, приставала с издёвками, вводя сокамерника в состояние холодного бешенства.
— Ну Серёженька, ну лапочка, ну повернись, — доносилось из душевого угла под шум воды. — Мне, может, зрителей не хватает...
Она добилась своего. Парень, до этого привычно изучавший шершавый рельеф стены, вызверился, резко перекатился на другой бок и прошипел:
— Легче стало?!
— Почти.
Грациозно, покачивая бёдрами, женщина переступила через край поддона на пол, давая себя рассмотреть, как следует. Стройная, тренированная, гладкая, ни намёка на дряблость или целлюлит. Рельеф мышц не особо заметен, но чувствуется... С такой фигурой родиться нельзя. Её куют в спортзалах долгими годами, да и то при условии, что изначально имеются необходимые задатки. Короткая, полумальчишечья стрижка, точёная шея, грудь, масляные глаза, лишённый волос низ живота, нога слегка отодвинулась, демонстрируя...
Шлёп... шлёп...
Четыре шага, и вот она рядом с койкой Сергея. Мокрая, красивая. Наклонилась, положила ладонь на инспекторский бок.
— Сейчас я тебе покажу, каким местом мужчине нужно затыкать рот болтливым бабам.
Прозвучало томно, развратно.
— Да пошла ты!
— Именно туда я и хочу пойти, — рука сползла к паху, погладила. — Давай развлечёмся. Не будь букой. Зачем тебе спермотоксикоз?
Удар кулака в плоский животик Лана отбила играючи.
— Мальчик обожает пожёстче? Я — за.
Новый тычок, в колено, провалился в пустоту.
Женщине надоело забавляться с озлобленным парнем. Она отступила, скрестила руки на груди, демонстрируя оскорблённую невинность и спокойно, без всяких подтекстов, сказала, будто попросила передать за проезд в переполненной маршрутке:
— Иванов! Давай потрахаемся. Разнообразим однообразие.
— К охране иди. Их там трое. Ублажат как следует, — не повёлся инспектор, перемещаясь с бока на спину.
— Я тебя хочу. Не выделывайся. Вон, штаны скоро порвутся.
Непроизвольно покосившись в район трусов, узник признал, что представление не прошло бесследно. Реакция имелась правильная, здоровая, можно сказать.
А букинистка подзуживала:
— Ни к чему это тебя не обяжет. Считай, помощь окажешь. Интимную. Ну приспичило тётке молоденького мясца... Ну что поделать? Хочется... Не переживай! Болезней не имею, на алименты не подам.
«Согласиться, что ли? — промелькнула предательская мыслишка в глубинах инспекторского разума. — Расслаблюсь, сброшу напряжение»...
Колеблющийся Серёга ни на мгновение не забывал, кто с ним разговаривает. Верная подручная Александроса, профессиональный психолог, умнейшая личность. Пытается изнасилование пришить? Какой пустяк... он уже за решёткой, никто не поверит.
Или правду говорит? Лана — особа с придурью. Семь пятниц на неделе. А... не поймёшь её. То тестами до заикания изводит, то в постель рвётся.
Когда ещё такой шанс выпадет?
Груди призывно качнулись... И победили.
— Смотрят, пишут, слушают, — привёл инспектор последнее соображение.
— Мне по барабану, — отмахнулась обнажённая внештатница и акробатическим пируэтом запрыгнула на парня. — Путь завидуют...
... Когда они переместились в душ, под тёплые, нежные струи так и не выключенной воды — Иванов не помнил. Начавшееся в койке действо поглотило его целиком, растворяя в океане удовольствий.
Букинистка творила такое... что можно было с уверенностью, до пены на губах утверждать — талантище. Ей бы в Brazzers трудоустроиться, с мониторов являть порноискусство массам — озолотилась бы, Топ 10 порвала!
Извивалась, изгибалась, вытягивалась в струну, впивалась, насаживалась, стонала, кусалась, меняла позиции, требовала продолжения...
... Прижавшись спиной к мокрой от льющейся воды стене, женщина свела пальцы за шеей инспектора, обхватила ногами мужские бёдра и ритмично двигаясь, стала покрывать партнёра поцелуями. Губы, подбородок, щёки...
— Привет от Маши.
Тихий голос до сознания добрался с замедлением. Инспектор дёрнулся, однако внештатница предусмотрела подобное развитие событий. Прижалась ещё сильнее, прихватила зубами мочу уха. Скороговоркой продолжила:
— Сбежать нельзя. Окно с человеком в конце коридора — обманка. Голографическая проекция. Вздумаешь прыгнуть — окажешься в каземате без выхода. За дверью — постоянно активная ловушка. Ты здесь навсегда... Ой! У тебя падает.
Скользнув вниз, женщина умело вернула очумевшему от поворота событий парню нужный уровень потенции. Демонстративно облизнулась, чмокнула и развернулась спиной, оттопырив зад.
Настала очередь инспектора прижиматься, не без приятности облапив сочную женскую грудь.
— Пока ты не согласишься... — почти неслышные слова чередовались громкими постанываниями, — останешься тут... и потом останешься... наверное... Не знаю... Пронести ничего не смогу... меня за периметр не выпускают... Александрос под подозрением у твоего шефа... Есть идеи, что делать?..
Отыгрывая роль (что крайне больно било по Серёгиному самолюбию — вместо добротного секса вытанцовывалась агентурная встреча), букинистка не забывала вворачивать страстное: «Да!», «Ещё!», «Глубже!», «Не останавливайся!». Охи с ахами тоже удавались в тему.
Со стороны посмотреть — счастлива баба. Вот-вот «Das ist fantastisch» завопит и затрясётся от оргазма. Охране точно пикантное видео понравится.
Н-да... Иванов бы и сам не отказался от копии. Для личного пользования, чтобы в старости вспоминать.
И как смекалисто придумано! Затащить под душ, где вода глушит звуки, устроить шоу, и заговорить под конец, когда все заинтересованные лица сконцентрируются на действии, а не шевелении губ.
Впоследствии, конечно, под чутким руководством Александроса запись разберут на микроны и, если ничего не услышат, то наверняка попытаются по речевой артикуляции разобраться. А не угадали! Они к камерам спинами или боком постоянно, инспектор только теперь заметил. Главное, позы сохранять.
Зарвался... Техника в двадцать первом веке далеко шагнула. Звукоснимающей аппаратуры пруд пруди, под какие хочешь задачи; ну и остаётся допрос под Печатью... Или Лана и об этом позаботилась? Но там не обхитришь. Спросят — отвечаешь честно. Неоднократно убеждался.
Провокация?
Оказавшемуся в двусмысленном положении инспектору приходилось туго. Нужно и процесс не прекращать, и думать.
Врёт? Очередная хитрость? Или сама вляпалась по уши в эту историю? Получила билет в один конец?
Как проверить?
Давя сомнения, Сергей посмотрел на образовавшуюся проблему с иной стороны. Что он теряет, пообщавшись с букинисткой? Ничего. Промолчит он, настучит — разницы нет. Выпустить его не выпустят, извиняться не станут, орден не дадут.
Надо рисковать.
— Мне требуется немного Силы и Александрос.
Продолжать не стал, довольный собой. Обтекаемо получилось, без подробностей. Понимай, как нравится. В случае провала можно на непокорный нрав списать. Возмечтал лишний раз репу прекрасномордому начистить — примитивные, понятные любому желание и мотивы.
— Тогда сейчас... — вклинилось среди стонов.
Покладистость букинистки заставила понервничать, однако отступать — поздно.
— Тюремщики?
— Помогу... Устрой истерику... Силу возьмёшь у меня после того, как я с конвоем разберусь... постарайся не убить... У тебя будет меньше минуты, потом подмога примчится... И кто такая Юлька?!!
Извернувшись, женщина впилась ногтями в ногу инспектора с такой силой, что тот заорал. По-настоящему, от неожиданности позабыв о ритмичности движений.
Партнёрша стремительно отстранилась, оставляя мужскую конечность в покое, и резво выскочила из душевого поддона, напоследок до упора открыв кран с холодной водой.
— Импотент! — дурным голосом истошно завопила букинистка. Визгливый голос, многократно отражённый от стен камеры, резанул по ушам.
Сверху рухнул ледяной водопад, мгновенно покрыв шкуру Иванова крупными пупырышками.
На худенькие плечи уже бывшей партнёрши порхнул халат, взметнувшиеся крыльями полы спрятали мокрую фигуру, пояс с остервенением обмотался вокруг талии. Подбородок Ланы негодующе вздёрнулся.
— Козёл! Дрочило малолетнее!
— А-а-а! — то ли от холода, то ли от обиды завопил инспектор, выпрыгивая на кафельный пол. При приземлении поскользнулся, упал, рассадив локоть и звучно чвякнув голыми ягодицами. — Сука! Сука! Вонючая сука!!! Убью нах!..
Заканчивая матерную фразу, узник и сам не понимал — понарошку или по-настоящему всё вокруг происходит. Истерика далась сама собой, слишком легко для уравновешенной психи, и не хотела отпускать, застилая здравомыслие. Тянуло крушить, драть глотку, выплёскивать на кого угодно накопившиеся обиды, назначив того виновным.
Спонтанно брызнули слёзы. Устал он...
— Охрана! — крик букинистки практически остался незамеченным на фоне мужских завываний. Пришлось ей кричать второй раз и громче. — Охрана!
По коридору уже спешили тюремщики...
***
— У вас стресс? — более идиотского вопроса от македонца инспектор не ожидал.
То же помещение для бесед, рядом троица затянутых в комбезы мудаков с дубинками, Лана в халате небрежно вытирает прихваченным из камеры полотенцем волосы, Главный тюремщик за столом, в льняных брюках с такой же рубашкой, взгляд — заинтересованный.
Согнувшись, точно стыдясь наготы, узник мелко закивал, трясясь от всхлипов. Представил себя со стороны: руки за спиной, на запястьях — браслеты. Из одежды — природная шерсть и холодный стул под задницей. Почти Аполлон на минималках.
— Снимите наручники, — распорядилась женщина, прекращая возню с полотенцем и перекидывая влажную тряпку через локоть, но её никто не послушал. Вышколенные охранники ждали распоряжения непосредственного начальства. Видя в кураторе сомнения, она добавила. — Во время тестирования с этим проблем не возникало. У Сергея эмоциональный срыв. Ему забота нужна, покой, антидепрессанты.
— Ты смогла, — игнорируя требование, произнёс Александрос, с уважением глядя на Лану. — Не подозревал, что так скоро справишься.
Дальше развить очень интересные для инспектора сентенции у него не получилось. Перебивая, сокамерница настояла на своём:
— Снимите наручники! Отойдите на пару шагов. Дайте мне с мальчиком поговорить. Будем ковать железо, пока горячо.
— Согласен. Исполняйте, — македонец поднялся из-за стола, с полупоклоном указывая букинистке на освободившееся место. — Прошу. Руководи. Я в стороне постою. Однако твои методы...
— Ты мне не муж, чтобы отчитывать!
Пока ближайший из мужиков в шлеме возился с браслетами, на корточки перед Ивановым присела бывшая партнёрша по плотским утехам. По-матерински провела ладонью по скуле парня, горько вздохнула.
— Постарайся.
То, что случилось потом, инспектор видел на границе восприятия. Смазано, кусками.
... Букинистка рысью прыгнула в сторону, одновременно срывая полотенце с руки и распахивая халат; взорвалась серией свистящих ударов, предпочитая колотить по паховым областям охранников, выстроившихся у стены.
Полотенце липко шлёпнулось на шлем одного, закрывая обзор; заорал, сгибаясь пополам, другой; протяжно хекнул третий, пытаясь схватиться за дубинку на поясе.
А Лана уже дубасила неповоротливых, заторможенных на её фоне мужчин по новому кругу, впечатывая миниатюрные кулачки в наиболее уязвимые места корпуса и добавляя ногами в коленные суставы.
Кто-то из вертухаев протяжно завопил, пропустив особо болезненную плюху.
Сергей, до этого пассивно наблюдавший за дракой, бросился наперерез Александросу, преодолевшему почти всю допросную и заносящему ладонь с Печатью над головой находящейся в постоянном движении женщины.
Это же с какой скоростью она била?! Пулемётной?! Тут бежать — всего четыре шага!..
Грудь в грудь инспектор сшибаться не стал. Кинулся в ноги, целясь сбить меченного друга Фрола Карповича на пол и выиграть для букинистки ещё пару секунд.
Но наткнулся на удар остроносой туфли в грудь, отшвырнувший его прямо на расходившуюся в боевом азарте Лану.
Упали все. И женщина, и Иванов, и двое из троицы тюремщиков, неуклюже повалив последнего за собой. Образовалась куча мала, причём затянутые в униформу мужчины оказались сверху.
В ухо Иванова прилетел скользящий удар, по темени увесисто приложился чей-то кулак. Женщине не удалось отключить физически здоровых противников, и они понемногу приходили в себя, отрабатывая зарплату.
Однако не тут-то было! Придавленная чужими тушами зачинщица драки и не подумала сдаваться, коленями оттолкнув парня и уже вскакивая с зажатой в руке дубинкой, чудесным образом отобранной в свалке. Халат распахнулся полностью, демонстрируя отсутствие нижнего белья и красное пятно на бедре от падения.
Паники — ноль. Сплошная концентрация да жажда победы.
Рухнувшим в ураган столбом служебная метка македонца ударила по голове с полумальчишеской причёской.
Ни стона, ни вскрика. Банный халат неуверенно пополз вниз, увлекая хозяйку...
Пора!
Изловчившись, Сергей схватил бессознательную помощницу за лодыжку.
«Дерево!»
Поток энергии Жизни хлынул в руку. Горячий, родной, придающий уверенности.
Всё не забрал. Лана просила и ей что-то оставить.
Бросок вперёд. Эх, подняться бы!..
Некогда. Македонец нависал, занося полыхающий на ладони круг почти напротив инспекторского виска.
Плохо... Нет! Хорошо!!!
Как там шеф говорил? «Молот Тора»? Триста лет никто не использовал? Застоялось названьице, обновить не повредит!.. А почему название скандинавское, если его в песках северной Африки напропалую использовали с давних пор? Или в разных частях света называют по-разному?..
Лишь бы не подвело.
… Сила покрыла руку в движении, от кулака к плечу. Где пальцы — потолще, дальше — по убывающей. Привет от старых колдунов, разработавших гибрид боевого заклинания и Дара избранных. Страшная штука. Призванная проламывать доспехи и прочую защиту, включая зачарованную.
Недаром тогда, в палатке посреди египетских холмов, Фрол Карпович аж изумился до крайности, когда увидел. А Александрос напрягся, и особо этого не скрывал. Доводилось им наблюдать такие финты в действии — полунамёками признались.
Пробил час посмотреть, чего тогда испугались боярин с македонцем...
Сжатые пальцы впечатались костяшками в живот противника — до челюсти достать не удалось, инспектор лежал, враг — стоял. Но ему хватило. Кулак, даже не почувствовав сопротивления внутренних органов, казалось, упёрся в позвоночник. С прокручиванием.
Из горла пленителя вырвался вой, принося с собой в допросную фонтан крови с дурнопахнущей жидкостью. От чудовищного удара материальная плоть прекрасномордого отлетела назад.
Не теряя драгоценных мгновений, Серёга вскочил и, размахнувшись по-деревенски, растопыренной пятернёй шарахнул по шлемам очухивающейся охраны. Наотмашь, единым подзатыльником. По среднему промахнулся, однако быстро исправил оплошность.
Досталось каждому, никому не уйти обиженным. Пластмассовый треск шлемов это подтвердил.
Оставался главный. Македонец.
Кинетическая энергия удара отбросила его почти до ножек стола, плашмя, на спину. Красивое лицо обезображено тёмными сгустками, с губы свисает... да хрен его знает, что там могло свисать! Александрос вставал!
Опасаясь поскользнуться, обнажённый инспектор прыгнул на поднимающегося, мечтая поскорее завершить начатое. Повалил, уцепившись одной рукой за ворот рубашки, а другой проводя короткий прямой в висок.
Удар оказался почти холостым. Подействовала откачка Силы, о которой много размышлял Серёга. Помордасина вышла стандартная, уличная, без усилителя.
Противник зарычал, изогнулся, и борцовским приёмом сбросил голого парня.
Сражение грозило перейти в партер. У обоих поединщиков горели Печати. Каждый бросил в служебную метку дополнительную энергию, переводя драку в гонки на выносливость. Кто дольше продержит её активной — тот и победил.
Впрочем, схватку тоже никто не отменял, просто правила слегка поменялись: в выигрыше окажется первый дотронувшийся до головы врага.
И ещё, в инспекторской башке светящейся лампочкой выскочила подсказка: у македонца время есть, у него — нет. Прибежит подмога — затопчут.
Бей на опережение.
... Харкающий внутренностями Александрос уклоняться не стал. Перехватил летящую в лоб руку парня за запястье, рванул вверх и на себя, выворачивая. Повторил Серёгин приём «дерево». Владеет... Чудом не отключил.
Спасло то, что инспектор пытался проделать то же самое, пусть и не ладонью.
Слабея и сопротивляясь, пропустил тычок между ног, взвыв от боли и непроизвольно рванулся с такой силой, что македонец не смог его удержать.
Отвалился подальше, судорожно ловя ртом воздух.
Плюющийся буро-чёрным противник перешёл в атаку. Больно ему, ох и больно... Навалился медведем сверху, оставив каверзные приёмчики в прошлом, и вцепился в горло парня.
Тот тоже позабыл обо всём, остервенело пытаясь оторвать чужие пальцы от кадыка.
... Сопротивление Иванова ослабевало. Враг оказался по всем параметрам сильнее, подготовленнее, опытнее. В глазах заплясали чёрные круги, в лёгких расползался пожар от отсутствия воздуха.
Из носа необъяснимо пошла кровь.
Обезумевший Александрос лишь наращивал мощь, комкая гортань парня.
— Ты!.. — ругательно выдохнул он, вперившись в жертву мутным, с поволокой взглядом впадающего в бешенство. — Ты!!!
— Я-а-а! — выплюнул инспектор, тоже теряя над собой остатки контроля. — Я!!!
... Между их лицами оказалось сантиметров десять. Противник в боевом безумии то ли вознамерился откусить ему нос, то ли решил ударить наотмашь головой...
Не отдавая отчёта в том, что творит, Серёга выбросил вперёд нить Силы. Совсем как на тренировках с гоферовой змеёй и Муркой. Мало на что надеясь.
Македонец моргнул.
— А-а-а...
Нить, отбирая последние ресурсы, выросла до размеров верёвки, троса, каната... вспыхнуло.
Чья-то омерзительная, забрызганная тёмным рожа мелькнула перед сознанием парня. Протяжный вой заложил уши. По горлу прошла судорога. На веко шмякнулась вязкая, тёплая слюна.
Захват ослаб.
Печать!
Печать!
Печать!!!
Грузное тело отвалилось в бок, давая больше воздуха. Больше! Ещё больше! Разорвать стянувший грудину обруч!
Надышаться невозможно...
Мечтая поскорее покончить с творящимся рукотворным кошмаром, Иванов взобрался на поверженного Александроса, обеими руками вцепился в ухоженные кудри, приподнял ненавистную голову и, почти ощущая оргазм, приложил того затылком о кафельный пол.
Бил, бил, бил... ничего не видя, кроме заляпанной кровью морды. Бил... бил... рыча по-звериному. Лишь единожды пробилось, отдалённо человеческое:
— Сдохни, сволочь!
