На обратном пути в Топкапы Исмаил вдруг вспомнил, что давно уже не навещал отца. Лишь посылал ему весточки: родился внук, которого назвали Джихангиром. Его мать-султанша здорова и счастлива.

Отец даже не знает о смерти Джихангира. С плохими вестями торопиться не следует, но о грядущих переменах сообщить надо. В столице неспокойно, быть может, отцу и сестрам лучше уехать сейчас в деревню к Акопу? Или в Эдирне.

Исмаил развернул коня и поехал на рынок, где была посудная лавка отца. Но дорогу туда ему решительно заступила пожилая женщина:

– Нельзя, эфенди. Моя хозяйка делает покупки.

– Я не стану ей мешать, – улыбнулся Исмаил, внимательно оглядывая старуху. Похожа на кормилицу. – Не бойтесь, хатум, я не разбойник. Куплю то, что хотел, и уйду. Сдается мне, ваша хозяйка в лавке надолго.

Покупки в богатых семьях делали мужчины, а в том, что посетительница лавки из знатной семьи, сомневаться не приходилось. Снаружи ее караулит кормилица, внутрь женщина тоже не войдет без сопровождения. Как минимум двое слуг. Таким, как она, редко удается выбраться из дома, разве что за какой-нибудь мелочью. И уж тогда не сомневайтесь, женщина перевернет всю лавку из-за пары шлепанцев.

Поэтому старуха нехотя посторонилась, проворчав:

– Как же, не разбойник, с такими-то глазами. Держитесь-ка подальше от хатум. Это дочь самого муфтия Муида Ахмеда-эфенди. Самого уважаемого богослова во всем Стамбуле.

Исмаил вскинул брови: что дочка муфтия делает в посудной лавке? Разве что заскучала. Он, насвистывая, вошел:

– Мир вам, хозяин, – сказал беззаботно.

Лицо отца вспыхнуло от радости. Седа, обслуживающая знатную покупательницу, кинулась за младшей сестрой:

– Карине! Скорее иди сюда! Карине!

– Я вам ничуть не помешаю, хатум. – Исмаил обернулся к женщине, закутанной в чадру, и одним искушенным взглядом оценил ее фигуру и точеные руки с множеством колец, оглаживающие крохотные серебряные чашечки из кофейного сервиза. Молода и с хорошими формами. – У меня небольшое дело к хозяину лавки.

– Я уже выбрала, эфенди. – Голос у девушки был низкий, и она явно смутилась. Через мелкую сетку чадры дочь муфтия настороженно рассматривала нового посетителя.

Исмаил улыбнулся и шагнул к прилавку.

– У хатум хороший вкус, – вкрадчиво сказал он. – Этот сервиз наверняка часть вашего приданого. Жених есть уже?

Он не увидел, но почувствовал, как девушка залилась краской. Рабыня, которая была с ней в лавке, стояла, открыв рот и разглядывая красивого, богато одетого господина. «Не сомневаюсь, что мой словесный портрет порадует незнакомку», – мысленно усмехнулся Исмаил. Он не хотел делать ничего дурного, просто позабавиться.

Их с двенадцати лет кутают в чадру и держат взаперти, этих якобы свободных турчанок. Они впервые видят своего жениха только на свадьбе, и никогда вблизи – других мужчин, особенно молодых. Вся жизнь этих несчастных созданий протекает на женской половине дома, мать тут же отсылает туда, если гость покажется ей опасным. А Исмаил опасен для юных женщин.

– Мерьем-хатум еще не помолвлена, – пискнула рабыня, явно не отличающаяся умом.

– Мерьем? Мерьем… – Он повторил ее имя, растягивая последний слог, словно зовя ее за собой. Девушка невольно качнулась ему навстречу.

– Что здесь происходит?! – сунулась в лавку старуха, услышавшая голоса. – А ну живо отсюда, бесстыдницы! Нечего на него глазеть! Ох, ты и змей, – погрозила она высохшим пальцем с желтым обломанным ногтем Исмаилу.

– Покупку надо оплатить, кормилица, – еле слышно сказала Мерьем.

– Ступай отсюда. Я сама расплачусь, – сурово сказала старуха.

– Я могу подарить хатум этот сервиз. На свадьбу, – невозмутимо сказал Исмаил, которому хотелось смеяться.

– Бесстыдник! – погрозила ему кулаком старуха. – Да где это видано, чтобы порядочная девушка принимала подарки от незнакомых мужчин?!

– Исмаил, хранитель султанских покоев, – насмешливо поклонился он.

– Эфенди, простите, – пробормотала старуха. – Вы здесь наверняка по поручению самого султана, но приличия не позволяют моей Мерьем находиться здесь вместе с вами. Она и так уже ночь спать не будет.

– Я ее напугал?

– Она, как голубка божья, живет взаперти. Молится целыми днями, чтобы Аллах послал ей хорошего мужа. Не смущайте девушку, она не для вас.

– Что ж, прощай, Мерьем, – он намеренно произнес еще раз ее имя.

Девушка, словно зачарованная, замерла в дверях, но рабыня потянула хозяйку за руку:

– Идемте.

«Дочь муфтия Ахмеда-эфенди, надо запомнить, – подумал Исмаил. – Нетрудно узнать, где его дом».

Он молча смотрел, как расплачивается старуха. Когда она ушла, отец радостно сказал:

– Наконец-то! Дай, сынок, я тебя обниму. Как твоя сестра? Как мой внук?

– Он умер, – голос невольно дрогнул.

– Что ты говоришь? – ахнул отец. Исмаил услышал, как зарыдала чувствительная Карине.

– Джихангира уже похоронили, – сухо сказал Исмаил. – Я пришел узнать, как вы? Спокойно ли здесь? Не ожидаются ли погромы? Что говорит народ?

– Султана ругают, но больше жену его, Телли, – сказал отец, смахнув слезы. – Боюсь я, сынок.

– Ты помнишь дом в Эдирне? – Отец кивнул. – Может случиться так, что я не смогу прийти и отправить вас в безопасное место. Тогда вы уедете в Эдирне. Дом мой, туда не скоро доберутся. Там в погребе есть тайник, – Исмаил нагнулся к отцу: – Внимательно слушай. Третий кирпич слева…

Он вышел из лавки немного успокоенный. Отец стал забывчив, но у Седы память хорошая, цепкая. Сестра все слышала, и другая, Карине, тоже. Может так статься, что Эдирне окажется для них лучшим местом, чем Стамбул.

Итак, Кёсем-султан поставила условие. Нужно разозлить народ какой-то безумной выходкой падишаха. Но как это сделать, если Ибрагим ведет себя примерно? Есть только одна сила, способная поспорить с властью султана: религиозный фанатизм. Если шейх-аль-ислам, муфтии и кадии сплоченно выступят против Ибрагима, ему конец.

Может быть, сестра что-то посоветует?

Он смог ее увидеть лишь на следующий день. Шекер Пара страдала от потери сына и закрылась в своих покоях. Впрочем, кроме нее никто по Джихангиру не скорбел. Анна куда-то исчезла, видимо, боялась попасться Исмаилу на глаза, отчего его подозрения только укрепились.

Наконец он смог через приветливую служанку уговорить сестру выйти в сад. Она была бледна и ко всему безразлична. Исмаил попытался ее встряхнуть:

– Вчера я видел отца и сестер. Карине плакала.

– А у меня уже не осталось слез.

– Я понимаю, как тебе тяжело, но ты должна мне помочь. Валиде хочет, чтобы Ибрагим нарушил закон. Совершил что-нибудь особенно гнусное. Но он даже вина сейчас не пьет.

– Судя по его зрачкам, и зелья Джинджи больше не употребляет. Он очень осторожен.

– И что делать?

– Пусть все идет, как идет.

– Ашхен! Прекрати! Быстро же ты сдалась. Ну неужели ты не хочешь насолить этой никчемной Телли? Ты на равных боролась с Турхан, тебя опасается сама Валиде. И ты отдаешь мужа какой-то девчонке. Глупой и взбалмошной. Гарем, власть.

– Он ее любит, – равнодушно сказала сестра.

– Муж тебя бросил, неужели тебе не обидно?

– Что ты от меня хочешь?

– Придумай, как выставить падишаха исчадьем ада. Он должен совершить нечто ужасное. Времени мало.

– Женщина.

– Что?

– Надругаться над женщиной, свободной турчанкой из знатной семьи. Этого ему не простят. Только Ибрагим не станет этого делать.

– Но можно напоить его тем зельем, которое разжигало в нем похоть.

– Тогда он пойдет к Телли.

– А если в его спальне вместо нее будет другая женщина? Ты ведь знаешь своего мужа. Набросится он на нее?

– Трудно сказать. Ибрагим сильно изменился. Да и где ты возьмешь такую женщину?

– Это моя забота.

– Исмаил, ее отец должен быть уважаемым человеком.

– Муфтий подойдет?

– Дочь муфтия никогда не согласится стать женщиной султана.

– Но у нее есть сердце, как и у любой другой женщины.

– Исмаил, что ты задумал?!

– Есть одна девушка… Она нам вполне подойдет. Я сумею выманить ее из дома, но должно пройти какое-то время. Уж очень она пуглива. Но это то, что нам нужно.

– Когда ты уже остановишься? – в сердцах сказала Шекер Пара. – Неужели тебе не жаль несчастную? Что с ней потом будет?

– А со старым мужем она будет счастлива? – насмешливо спросил Исмаил. – За кого ее может выдать отец? За уважаемого человека, тоже муфтия или челеби. Который закроет ее на женской половине дома. Жизнь кончится, не успев начаться.

– Похоже, что я расплачиваюсь не столько за свои грехи, сколько за твои, – горько сказала сестра.

– Но ты мне поможешь?

– Хорошо, – устало кивнула Шекер Пара. – Что я должна делать?

– Подсыпать мужу в напиток порошок. Когда придет время.

– А Телли?

– Это моя забота. Когда она будет на седьмом или восьмом месяце беременности, в спальню к султану ее уже не позовут.

– Так было раньше.

– Она не придет. Даже если позовут. Я об этом позабочусь. Мы подложим в постель к султану дочь муфтия. И тогда вспыхнет бунт.

– А ты не боишься, что Валиде тебя обманет?

Исмаил заколебался.

– Мы раньше ладили, – сказал, наконец, он. – Пойми: если Ибрагима свергнут, она станет регентом. Турхан не имеет никакого влияния. И что будет с нами?

– Защищай Ибрагима.

– Он скоро сошлет тебя в Старый дворец. Если Телли родит сына, все хасеки туда отправятся.

– Откуда ты знаешь?

– Анна сказала.

– Хорошо, я сделаю, как ты скажешь. Но женщина…

– Я этим немедленно займусь.

…Первым делом он нашел дом муфтия Ахмеда-эфенди. И убедился, что дом этот похож на крепость. Выкрасть из него Мерьем невозможно. Она должна выйти сама. Но как быть с ее слугами? Если только уломать девчонку, ее рабыню. Но сначала сама Мерьем должна влюбиться так, чтобы потерять всякую осторожность.

Она никуда не ходит, мать караулит Мерьем днем и ночью. Если бы не та случайная встреча в лавке… Видимо, судьба.

Исмаил приходил к дому муфтия вот уже несколько дней. Он загодя написал небольшое любовное письмецо. И ждал рабыню, которая была с Мерьем в посудной лавке. Наконец, ему повезло. Девчонку послали с каким-то поручением.

– Эй, ты, – негромко окликнул он. – Постой.

Та сначала испугалась, но, узнав Исмаила, зарделась:

– Это вы, эфенди. Мы с моей госпожой часто о вас говорим, – простодушно призналась девушка.

«Половина дела сделана», – удовлетворенно подумал он. И спросил:

– И что говорит обо мне твоя госпожа?

– Говорит, что у вас красивый голос. Спрашивала, какой вы из себя. Она видела, что высокий и стройный. Но не могла разглядеть в чадре, что у вас зеленые глаза, – хихикнула девчонка. – Но я ей сказала.

– Я тоже о ней все время думаю. Скажи ей, что Исмаил, недостойный раб, не видит больше ни солнца, ни луны, ни звезд. Свет померк в разлуке. Запомнишь?

– А как же.

– На-ка вот, чтобы нужные слова не забыла, передай госпоже, – он сунул в тонкую девичью руку письмецо. Там было и про луну, и про звезды.

– Ой, что вы! Нельзя!

Он с усмешкой протянул девушке деньги.

– Все равно нельзя, – она попыталась оттолкнуть его руку. – Хозяйка меня убьет!

– Как тебя зовут?

– Зейнаб, эфенди.

– А хотела бы ты, Зейнаб, жить не здесь, а во дворце?

– В самом дворце? У султана?

– Да. И быть калфой, а не какой-то служанкой. Гаремом командовать. И деньги за это большие получать. Потом и замуж можно выйти. Стать госпожой.

Она задумалась. Исмаил не торопил. По делам не убегает, стоит здесь, слушает, и то хорошо. А уж женщин он уговаривать умеет.

– И то сказать, жена у муфтия строгая, – сказала, наконец, Зейнаб, – Все не по ней. Замучила меня придирками. А то и побьют, – пожаловалась она.

– Поможешь мне, и я помогу тебе. Ты любишь свою госпожу? Посмотри на меня!

Девушка робко подняла глаза и сразу покраснела.

– Скажи мне правду, Зейнаб, – вкрадчиво сказал Исмаил. – Ты предана Мерьем из любви к ней?

– Зазнайка она, – невольно вырвалось у Зейнаб. – Сватали ее уже. Жених богатый, и отец согласен. Разве девушек слушают? А Мерьем умолила мать. Мол, давай подождем. А кого ей надо? Шехзаде?

– Передай ей мое письмо. Я приду завтра. Пусть выглянет в окно. Покажешь мне, где ее комната.

– Ой, нельзя, эфенди!

– Я буду стоять в условленном месте. Она ведь хочет меня увидеть?

– Еще как хочет! Уж я ей вас обрисовала!

– Я бы тоже хотел ее увидеть. Без чадры. Лицо твоей госпожи. Она красива?

– Еще как, – нехотя призналась Зейнаб. – Оттого и мать не торопится. Богатая, красивая, отец – уважаемый человек. Любой мужчина будет счастлив жениться на Мерьем. Ну а вы, эфенди? Может, вы тоже жениться хотите на моей госпоже?

– Может, и хочу, – рассмеялся он.

Исмаил знал, что Зейнаб передаст хозяйке этот разговор да половину приврет. А та поверит в то, во что хочет верить. В записке он назначал Мерьем свидание, просил ее выглянуть в окно. Писал, что сгорает от любви.

Он был уверен в успехе. Так и случилось.

Сначала занавеска на окне была недвижима. Исмаил терпеливо ждал. Он стоял в густой тени деревьев и жадно смотрел на окно в комнате Мерьем. Зейнаб подала ему знак, где именно надо ждать. Прошло немало времени, прежде чем дочь муфтия решилась. Всего один шажок, такой невинный жест: отодвинуть плотную занавесь и выглянуть в окно. Мерьем очень уж хотелось увидеть лицо мужчины, голос которого показался ей таким красивым.

Письмо она тут же сожгла, подумав в страхе: «Не приведи Аллах мать узнает!»! Хотя у Исмаила честные намерения. Зейнаб сказала, он не прочь жениться. Мерьем себе цену знала. Ее отец был самым уважаемым богословом в Стамбуле. От женихов отбоя не было. Но Мерьем не хотела замуж за богатого старика. А Исмаил и богат, и молод, и, как говорит Зейнаб, красив. Мерьем всего лишь хотела в этом убедиться. Разве это грех?

Она робко шагнула к окну и тронула занавеску. В тот же миг из тени выступил мужчина. Он был высок, широк в плечах и тонок в талии. Одет богато, но совсем не так, как одевались отец и братья Мерьем. Не всякая женщина смогла бы так ладно подчеркнуть стройность своего стана и выбрать цвет сукна, делающий глаза такими яркими. Мужчины в семье муфтия меньше всего думали о том, чтобы кому-то нравиться. И выбирать одежду к лицу. Таких, как Исмаил, Мерьем еще ни разу не видела. Ей стало и тревожно, и сладко.

Меж тем Исмаил сделал шаг вперед, к самому окну.

Мерьем нетерпеливо взглянула на его лицо, он тоже поднял голову, чтобы ее рассмотреть. Они впервые увидели друг друга безо всяких помех. Мерьем замерла. Глупая Зейнаб! Разве можно передать словами, как красив хранитель султанских покоев? У девчонки-рабыни и слов таких нет.

Они жадно смотрели друг на друга, потом Исмаил еле заметно кивнул. И положил правую руку на грудь, туда, где билось сердце. Мерьем вспыхнула до корней волос. Она смотрела на него, не в силах оторваться.

Этой ночью она так и не уснула. Ворочалась с боку на бок, думая о том, согласится ли отец? А что, если Исмаилу откажут?

Вторым ее шагом в пропасть стала необходимость видеть его каждый день. И ждать его писем, которые становились все смелее. Она сама не заметила, как влюбилась.

…Июль заканчивался. Приближался август.

Хюмашах была не в настроении. Противная Анна! Почему она не сказала, что ждать ребеночка так долго и так мучительно? Живот все рос, Хюмашах стала неповоротливой и толстой. Лицо расплылось и подурнело, волосы потускнели. Ей все не нравилось, она считала дни до родов и постоянно капризничала.

– Долго еще? – допытывалась она у Анны.

– Терпение, султанша. Вы ведь хотите родить здорового сыночка?

– Когда он родится, я вышлю из Топкапы всех других жен!

– Так и будет.

– Принеси мне лед! Жарко! И попить что-нибудь.

– Что, госпожа?

– Придумай. Чтобы и не кисло, и не сладко, и не тошнило.

Анна старалась во всем ей потакать и неслась на кухню. По ее подсчетам осталось каких-то два месяца. Хюмашах рожать в сентябре. Не повезло ей, что последние месяцы беременности пришлись на летнюю жару.

Анна уже немного пожалела, что избавилась от Джихангира. Исмаил, похоже, обо всем догадался. И отдалился от нее. Сначала Анна старалась не попадаться ему на глаза, но через месяц решилась. Исмаил прошел мимо, словно она была пустым местом.

Анна помертвела. А что, если он ей больше ни слова не скажет? Не позовет? Не попросит о какой-нибудь услуге?

Она шныряла по дворцу, собирая сплетни, всячески угождала Хюмашах и сама ей прислуживала, когда беременная хасеки была в покоях у султана. Анна прекрасно понимала, в чем ее ценность: знать все, быть начеку и набивать золотом свой тайник. Корабль Саида-аги вот-вот вернется с Родоса. Надо его спрятать.

Она кусала губы от нетерпения и скулила по ночам:

– Исмаи-ил… Позови, молю…

Анна дошла до того, что велела за ним шпионить. Так она узнала, что Исмаил ходит к дому муфтия, у которого красавица-дочка. «Уж не задумал ли он жениться?» – помертвела Анна. Не выдержав, она подкараулила Исмаила, когда он, отдав распоряжения на кухне, шел в покои повелителя.

– Погоди, не спеши, мой сладкий, – промурлыкала она ему в спину. – Там Хюмашах.

Исмаил резко обернулся:

– А я все ждал, когда у тебя совесть проснется. Ничего не хочешь мне рассказать?

– Совесть?! А твоя совесть молчит, когда ты стоишь под окнами дочки муфтия, а в Старом дворце о тебе день и ночь молится Фатьма-султан?! Ха! Совесть! Да самый бесчестный человек, которого я знаю – это ты!

– И это знаешь? Про Мерьем?

– Да ты ни шагу не можешь ступить, мой сладкий, чтобы мне не стало об этом известно.

Исмаил стремительно шагнул к ней и сжал рукой ее горло:

– Убью…

Анна захрипела.

– Не будь ты мне нужна… – он разжал руку. – Ты хитрая. Никто не догадался. О том, что ты убила шехзаде.

– Тебе не нужна эта девушка. – Анна закашлялась. – Ты ее не любишь. А вот она, бедняжка, очень уж влюблена. Что ты задумал?

– Не твоего ума дело. Придет время – сделаешь, что скажу.

– А плата?

– А разве не ты мне должна? – усмехнулся он. – Жизнь моего племянника дорого стоит.

– Это кормилица во всем виновата. Заспала ребенка. Я тут ни при чем.

– Не до тебя мне сейчас. Но помни: в день, который я назначу, Телли не должна войти в покои султана. Делай, что хочешь, хоть вяжи ее. А потом посчитаемся.

– И кого же ты хочешь вместо нее подложить султану? Уж не… – Анна ахнула, и Исмаил торопливо зажал ей рот:

– Догадалась – молчи!

– Сделаю, как скажешь. Только не гони. Пригожусь еще.

– Иди, – он слегка толкнул ее в спину. – Мне надо к султану. К развязке дело идет.

С Хюмашах они встретились у дверей в покои Ибрагима. Исмаил скользнул по ней внимательным взглядом и склонился с еле заметной улыбкой:

– Госпожа.

Она прошла, едва не задев его огромным животом.

– Вы разве ужинаете не в покоях султана? – спросил Исмаил. – Я распорядился на кухне.

Хюмашах обернулась:

– Я спать хочу. А Ибрагим сказал, что у него дела.

– Да, конечно, – сообразил Исмаил. – Я затем к нему и иду. Доброй ночи.

«Момент настал», – подумал он, войдя в покои падишаха. Супруги, похоже, разругались. Лицо у Ибрагима было мрачное.

– Госпожа вас огорчила? – вкрадчиво спросил Исмаил.

– Она беременна, вот и капризничает.

– Для того и нужен гарем, повелитель. На таком сроке Хюмашах-султан не следует покидать свои покои. И в ваших ей делать нечего. Хотите, я подберу для вас девушку?

– Нет! Мать того и ждет. Здесь полно ее шпионов. Я никому не доверяю!

– Но я займусь этим лично.

– Займись лучше укреплением обороны Топкапы. Скажи, чтобы сюда везли пушки. И побольше.

– Но я не вижу опасности…

– Зато я вижу! Я ее нюхом чувствую, понимаешь, Исмаил? Здесь повсюду запах смерти…

Султан втянул ноздрями воздух, и зрачки его расширились. Исмаил невольно подался назад. А что, если у предательства есть запах? Безумцы видят мир чувствами, не разумом.

– Хотите, сюда придет моя сестра?

– Она не в себе после смерти Джихангира. Не желаю слушать ее нытье.

– Ей уже гораздо лучше. Она ведь ваша хасеки. И это был ваш сын. Поговорите с ней, повелитель.

– Вот уж не думал, что у тебя есть чувства, – удивленно сказал Ибрагим. – Оказывается, ты привязан к своей сестре.

– Она тоскует по вам.

– Хорошо. Зови.

Когда Шекер Пара шла к покоям султана, Исмаил шепнул ей:

– Пора. У него давно уже не было женщины. Подогрей его. И готовь порошок.

Сестра еле заметно кивнула.

Вечером он отправился под окна Мерьем. Зейнаб исправно передавала его страстные письма, и на этот раз Исмаил умолял о свидании в саду. Надо поспешить. Похитить Мерьем не так-то просто.

Но судьба опять ему помогла. Измученная неизвестностью Анна, которая уже не знала, кому верить, решилась на отчаянный поступок. Промучившись три дня, сгорая от любви и ревнуя Исмаила ко всем красивым женщинам в Стамбуле, она пришла в дом муфтия и сказала, что хочет поговорить с ним. Сначала Ахмед-эфенди не пожелал ее принять. Но Анна передала через раба, что всякий раскаявшийся имеет право на отпущение грехов.

Муфтий велел ей прийти в комнату, разделенную ширмой на две половины. Он с неприязнью слушал, как за ширмой дышит женщина, как она садится, оправляя одежду. Анна же терпеливо ждала, когда с ней заговорят.

– Чего ты хочешь, женщина? – спросил, наконец, Ахмед-эфенди. – Я знаю, кто ты. В Стамбуле говорят, ты главная калфа и служишь этой вертихвостке Телли. И ты не мусульманка. Зачем ты меня обманула?

– Ваша дочь в опасности, эфенди.

– Мерьем?!

– Она влюблена. В Исмаила-агу, хранителя султанских покоев. Этот человек недостоин ее. Он ходит по притонам, обхаживает еще и Фатьму-султан. И… он мой любовник.

– Замолчи! Как только твой рот говорит такие поганые слова!

– Исмаил умеет обольщать женщин. Он приходит под окна вашей дочери, и она на него смотрит. А он на нее. Мерьем, быть может, думает, что он на ней женится. Но разве вы отдадите свою дочь такому человеку? Он не турок, его взяли во дворец по девширме. В душе Исмаил так и не принял мусульманство, он презирает вашу веру и ваши устои. Вы можете расспросить о нем кадия, других уважаемых людей. Исмаил ввязывается в драки, разгуливая по стамбульским притонам. Он убийца. Спасите свою дочь, эфенди.

– Мерьем не может так поступить. Встречаться тайком с мужчиной?!

– Спросите у нее сами.

– Ты все сказала?

– Да.

– Иди. Не мне отпускать твои грехи.

Когда Анна ушла, муфтий велел немедленно позвать Мерьем.

– Я решил выдать тебя замуж, – сказал он, внимательно следя за ее лицом. Он увидел, что Мерьем вспыхнула от радости.

– Тебе оказал честь… Юсуф-эфенди, сын муфтия Мехмеда-эфенди…

– Нет! – вырвалось у Мерьем.

– Тебе уже шестнадцать. Пора выбрать мужа. Юсуф достойный человек. У тебя будет свой дом, семья, дети. Достаток и почет. Его семья просила устроить смотрины. Юсуф-эфенди о тебе наслышан, осталось уладить формальности.

– Но я совсем не знаю этого господина!

– Быть может, твое сердце уже кому-то отдано? Где ты видела этого мужчину? Как ты посмела? Говори!

– Я не искала этой встречи, отец. Я была в посудной лавке, и Исмаил…

– Довольно. Значит, все правда. Ты думала, это он посватался. Мерьем, девочка, даже если у Исмаила-аги честные намерения, я никогда не отдам тебя этому мужчине. Забудь о нем. Он – само зло.

Мерьем зарыдала. Самое худшее случилось. Ее отдают сыну муфтия. И скоро запрут навечно в четырех стенах. Никогда больше она не увидит Исмаила. За два месяца он сумел добиться многого. Она думала о нем каждую минуту и целый день ждала свидания, забывая даже молиться. Хотя раньше проводила в молитвах долгие часы. Но теперь у нее был другой Бог, зеленоглазый, с обольстительной улыбкой. И никакие молитвы не помогали его забыть.

– Что делать, Зейнаб? – стенала она, когда мать велела готовиться к смотринам.

Зейнаб, получившая от Исмаила щедрый подарок и новые обещания, зашептала:

– Вы должны увидеться с Исмаилом-эфенди. Поговорить с ним. Быть может, своему хранителю покоев вас сосватает сам султан. Разве муфтий ему откажет? Исмаил ждет вас завтра, у ворот.

– Нет! Разве можно?!

– Если вы не решитесь, то никогда его больше не увидите. Вас отдадут этому Юсуфу-челеби. Я его видела: он хромает, потому что у него одна нога короче другой, и носит засаленный халат. Да от одного его вида вас стошнит, госпожа. Как же вы будете его женой? Ступайте к Исмаилу-эфенди и просите, чтобы он вас избавил от такого замужества.

– Но как же моя мать?

– Она ничего не знает. Завтра она пойдет к вашей будущей свекрови. Отец уедет в мечеть на богослужение. Кормилицу я отвлеку. Мы выйдем к воротам только вдвоем. А там уж как судьба решит.

– Хорошо, – сдалась Мерьем. – Я так хочу его увидеть. Услышать его голос. Дотронуться до его руки.

– Я все устрою, – зашептала Зейнаб. – А вы лучше думайте о нарядах. Исмаил-то вон какой красавчик. И вы должны принарядиться.

В тот роковой день, когда изменилась судьба Османской империи, с самого утра стояла невыносимая жара. Воздух, казалось, застыл, и дышать приходилось с усилием. Хюмашах так и не встала с постели. Ей было душно, болела голова. Исмаил, который уже получил весточку от Зейнаб о том, что свидание состоится, велел позвать к себе Анну.

Когда она вошла, он коротко сказал:

– Сегодня.

– Неужто девушка согласилась?!

– Она ничего не знает. А ты делай, что я сказал. Удержи в постели Телли.

– А дальше-то что? – насторожилась Анна.

– Не твоего ума дело.

Когда Анна ушла, Исмаил послал записку сестре. Там было одно только слово: «Сегодня».

К вечеру у него все было готово. Когда Мерьем вышла в сад, то не увидела там Исмаила. Зейнаб потянула ее к воротам. Мерьем была так взволнована, расстроена и напугана, что пошла. За воротами стояла богатая карета. Мерьем и опомниться не успела, как Зейнаб толкнула ее туда. И тут же дочь муфтия подхватили железные руки, которые втащили Мерьем в карету.

– Пошел! – крикнул Измаил вознице.

Мерьем забилась в его руках, уже чувствуя, что происходит что-то дурное, непозволительное, но Исмаил зажал ей рот поцелуем.

– Тихо, не кричи. Верь мне: по-другому мы с тобой не можем быть вместе.

И Мерьем затихла. Она не видела, куда ее везут. Подумала, что в дом Исмаила. Где совершится никях.

– Что ты сделала со старой ведьмой? – с улыбкой спросил Исмаил у Зейнаб, прижимая к себе перепуганную дочь муфтия.

– Спит, как младенец.

– А ты способная, – одобрительно кивнул он. – Пойдешь со мной. И помни: если ты войдешь в Топкапы, обратного пути не будет.

Услышав «Топкапы», Мерьем опять забилась и попыталась закричать, но Исмаил стиснул ее в объятьях и сказал:

– Это мой дом. Я тебя там спрячу.

Глупышка Мерьем была так наивна, что все еще верила ему. Сегодня они поженятся, и будь, что будет. Исмаил прижимал Мерьем к себе, она чувствовала его силу и помимо своей воли подчинялась. Ехали они недолго.

Во дворце Исмаил коротко переговорил со стражей, и их впустили.

– Закутайся в чадру, – велел он Мерьем.

Втроем, он, Зейнаб и дочь муфтия, почти ничего не видящая в сумерках через густую сетку чадры, прошли через второй внутренний двор. Дальше надо было попасть в покои султана. Исмаил надеялся, что обе женщины, и Анна, и сестра, не подвели.

…Третий день султан Ибрагим чувствовал себя разбитым. Как в те времена, когда Джинджи-ходжа пичкал его своими возбуждающими зельями. Но Хюмашах занемогла, да и желание заниматься с ней любовью пропадало, когда Ибрагим видел ее огромный живот и потухшие глаза. Сама она хотела только одного: поскорее родить. Ребенок бился внутри, словно и он истомился. Повитуха говорила, что во всем виновата жара, и пичкала Телли горькими отварами, чтобы роды не начались раньше срока.

Три ночи Ибрагим провел в полубреду, ему чудились обнаженные наложницы, купающиеся в фонтане. В покоях снова запахло серой амброй. Или это начались галлюцинации? Ибрагим метался в постели от неудовлетворенного желания. Это было невыносимо.

Вечером он все же послал за Хюмашах. Вместо нее пришла Анна, которая сообщила, что у госпожи расстройство желудка. И она не может выйти из своих покоев. Слабительное Анна дала Телли в обед, да велела приготовить побольше жирного, сладкого и пряного. Напичкав свою хозяйку едой, Анна ждала, когда Телли захочет пить. Жара и пряная пища сделали жажду неутолимой.

– Пить… – стонала Телли, засовывая отекшие ноги в медный таз со стремительно таящим льдом.

К вечеру беременная султанша была в таком состоянии, что Анна забеспокоилась: а не перестаралась ли она? Живот у Телли раздулся, ее мучили газы, потом начался понос. Послали за лекарем.

Ибрагим же, получив отказ, вспомнил, что у него есть и другие жены. И отправился к Шекер Пара. Она встретила его ласково. Предложила прохладный мятный щербет и сладости. У шербета был непривычный вкус.

– Что со мной происходит? – удивленно спросил Ибрагим. – Я будто в бреду. У меня, похоже, озноб.

– Это все от жары, – Шекер Пара погладила его руку. Она была огненной, а не холодной.

На миг ей стало его жалко. Сказать, чтобы остался? Или пойти с ним, в его покои? Приласкать? Но она быстро взяла себя в руки, вспомнив, какая участь ей грозит, если Телли родит сына:

– Выпей еще щербета.

Ибрагим взял из ее рук стакан и жадно стал пить. Который день его пища имела странный вкус. Ибрагим был непривычно возбужден, его зрачки расширились, а движения сделались ищущими, беспокойными.

– Не надо так мучиться, – вкрадчиво заговорила Шекер Пара. – В покоях тебя ждет девушка. Юная и красивая. Исмаил провел ее в Топкапы тайно. Никто ничего не узнает. И твоя жена тоже.

– Что за девушка? – встрепенулся он.

– О! Она очень красива. Большая грудь, налитые бедра, пышные волосы и огромные глаза. И она девственница. Одна ночь ничего не решает. Девушку ты завтра же отошлешь из дворца и снова будешь со своей Телли. Но сегодня тебя ждет прекрасная наложница.

– Мне не терпится на нее взглянуть, – Ибрагим встал.

Шекер Пара с грустью смотрела, как ее муж идет к двери. Все еще можно было изменить. Одно только слово. Но она его так и не сказала. Два ее сына умерли, пока она боролась за власть. Пожалел ли несчастную Ашхен Ибрагим? Так пусть идет в расставленную ловушку.

Ибрагим окончательно сломался, когда Шекер Пара расписала ему прелести новой наложницы. Беременные женщины, даже когда они любимы, порою становятся несносны. Почему бы не отдохнуть и не развлечься? Наложницу привел Исмаил, а ему можно доверять.

Мерьем сняла чадру, только оказавшись в султанских покоях.

– Где я? – удивленно спросила она.

– Я сейчас уйду, но ты не должна бояться, – ласково сказал Исмаил. – Твоя судьба сегодня изменится. Но так надо.

– А ты? Ты будешь со мной? – жадно спросила девушка.

– Конечно.

– Ты уходишь?! – Она вцепилась в его руку.

– Я скоро вернусь. Это ненадолго. Служба.

Когда он ушел, Мерьем огляделась. Покои были огромные и богатые. В центре стояла кровать под балдахином, тоже огромная. Пахло чем-то сладким, медово-пряным, запах щекотал ноздри. Мерьем стало жарко, и она расстегнула платье. Наконец, она заметила балкон и хотела было туда выйти, чтобы подышать вечерней свежестью, но в этот момент послышались тяжелые шаги.

– Повелитель, у вас в покоях наложница, – поклонился султану Исмаил, ждущий у дверей.

– Я знаю, твоя сестра мне сказала. Где ты ее взял, эту девушку?

– Не в гареме, не волнуйтесь. Хюмашах-султан ничего не узнает. Я хотел сделать вам сюрприз.

Сначала Ибрагим подумал, что хранителю покоев это удалось. Девушка и впрямь была чудо как хороша. Ибрагим давно уже не был с женщиной, да и зелье его подогрело. Шекер Пара по указанию брата опять подсыпала сегодня в щербет возбуждающий желание порошок.

Мерьем же, увидев вместо Исмаила тучного бородатого мужчину со странными глазами, испугалась и закричала. Его же это только раззадорило.

– Я султан Ибрагим хазретлири. – Он подошел и рванул ее платье.

– Отпустите! – закричала Мерьем.

Ибрагим повалил ее на кровать и жадно стал целовать. Мерьем отбивалась и кричала. Ее охватил ужас. Она не понимала, что происходит. Ее похитили, привезли во дворец, и вместо муллы пришел этот незнакомый возбужденный мужчина, который утверждает, что он султан!

У нее в голове все смешалось. Совсем еще ребенка вырвали из привычного мирка и швырнули в объятья взрослого опытного мужчины, который жадно рвал на ней платье. Мерьем рыдала, царапалась и отбивалась изо всех сил. Ибрагим, наконец, понял: что-то не то.

Он остановился и гневно спросил:

– Ты что, не поняла? Я султан!

– Я не хочу! Пустите! – с отвращением оттолкнула его Мерьем.

– Кто ты? Откуда? Как оказалась в моем гареме?

Услышав, что она в гареме у султана, Мерьем помертвела. Неужели ее обманули?! Никакого никяха не будет, ее сейчас опозорят, и бедный отец помешается от горя. А что будет с матерью? Мерьем сейчас думала не о себе, а о том, каким позором покроет ее бесчестье семью.

– Отпустите меня! – взмолилась она. – Я… я невеста!

– Ты помолвлена? – с изумлением спросил Ибрагим. В глазах немного прояснилось.

– Я дочь муфтия Ахмеда-эфенди.

– Но как ты оказалась тут?!

– Меня украли.

– Исмаил! – заревел султан. – Сюда!

Он вошел, и для Мерьем словно опять взошло солнце. Влюбленные до конца отказываются верить в предательство.

– Что происходит?! – гневно спросил султан. – Ты что себе позволяешь?! Как ты посмел сюда привести свободную женщину?!

– А разве она не хороша?

– Немедленно уведи! Отвези ее домой! И молись, чтобы я оставил тебя в живых! Если ее отец подаст жалобу кадию, я велю тебя казнить!

Мерьем помертвела.

– Идем, – позвал ее Исмаил.

– Позовите ко мне лекаря, – велел султан страже. Его било в лихорадке, нервное напряжение последних дней истощило организм.

Он чуть было не изнасиловал свободную женщину! И если бы не слабость, он разобрался бы с Исмаилом немедленно. Но Ибрагиму было так плохо, что он без сил рухнул на кровать: перед глазами все плыло. Похоже, Шекер Пара перестаралась с возбуждающим зельем.

– Куда мы идем? – дрожа, спросила Мерьем.

Исмаил молча завел ее в свою комнату. Вид у девушки был жалкий: платье разорвано и висело на одном плече, волосы спутаны, взгляд отчаянный.

– Султан тебя изнасиловал? – спросил Исмаил, ласково проведя рукой по ее раскрасневшейся от переживаний щеке.

– Нет. Он… он не смог.

– Жаль. – Исмаил отвел с лица Мерьем спутанные черные волосы. – Поверь, мне очень не хочется этого делать, но у меня нет выбора… Ведь если тебе не будет больно, то кто же нам поверит? – И он рывком стянул с нее платье…

…В доме муфтия всю ночь выла от горя обезумевшая мать. Мерьем пропала! Красавица Мерьем, единственная дочка! Сокровище, которое берегли для достойного человека, ее мужа. Пропала вместе с Зейнаб, этой никчемной девчонкой, которая не способна оказалась защитить свою госпожу.

Кормилица, которую допрашивали и муфтий, и его жена, и сыновья, все трое, по очереди, ничего не могла сказать, кроме того, что внезапно уснула. Кто-то из слуг видел, как к воротам подъехала карета. Но никому и в голову не могло прийти, что Мерьем куда-то пойдет, тем более осмелится покинуть садик, разбитый во внутреннем дворе.

Муфтий слышал, как рыдает жена, и молился. Он молился всю ночь. Лишь бы его девочка была жива.

…Она вошла в ворота на рассвете. Робко прошла через сад к двери на женскую половину. И остановилась, словно не решаясь войти. В доме всю ночь не спали, поэтому Мерьем увидели. Сразу сказали отцу.

Муфтий Ахмед-эфенди, чувствуя, как внутри разливается холод, дрожащими руками открыл дверь. И подумал: «Лучше бы она умерла».

Мерьем стягивала на груди разорванное платье дрожащими пальцами. Губы ее распухли, на нежной шее муфтий увидел лиловые синяки и изо всех старался не смотреть на едва прикрытую тканью грудь. Глаза у Мерьем были огромные, безумные, влажные от слез, но было в ее взгляде и еще что-то. Будто она этой ночью попала в ад и, чтобы не сгореть в огне, продала свою душу. Она испытала не только боль, но и наслаждение. И уже не понимала, ад это был или рай? И готова была снова шагнуть в огонь.

Муфтий почувствовал, как сердце оборвалось. Кто тот дьявол, что за одну ночь сделал из его невинной девочки шлюху?

– Кто? – хриплым голосом спросил он. – Назови мне имя того негодяя, который опозорил мою семью.

Она какое-то время молчала. Муфтий уж было заподозрил, что его дочь от горя помешалась. Но Мерьем вдруг выпрямилась и звонко сказала:

– Султан Ибрагим. Меня обесчестил султан Ибрагим, папа.