Агония
* * *
– Стамбул… Наконец-то! Я уж думал, что эта зима никогда не закончится! Мы понесли огромные убытки, – уныло сказал Саид-ага, капитан галеона, на котором по осени прибыли в столицу грузинская княжна Нана и ее служанка Анна.
Помощник капитана с грустью вспомнил пустой трюм. Матросам нечем платить жалованье, торговля замерла. Они вынуждены были зимовать на Родосе. Проклятые венецианцы заблокировали пролив Дарданеллы, и только сейчас галеону удалость прорваться в столицу, чтобы договориться с каким-нибудь торговцем о перевозке ценного груза. Или найти богатых пассажиров.
– Аллах обязательно поможет нам, Саид-эфенди.
– Интересно, что стало с той строптивой девчонкой? Жива ли? Помнишь ее? Она называла себя невестой султана. Из-за нее мы сбежали тогда из Стамбула, взяв товары не глядя. Гнилье оказалось. И мы застряли на всю зиму на Родосе. Будь она проклята!
– Небось давно уже продали на невольничьем рынке какому-нибудь старику. Или ее купил хозяин веселого заведения. Если строптивица не унялась, ее забили до смерти. Нашли о ком вспомнить, эфенди… Надо бы пойти на базар, там мы узнаем все новости, да и богатого купца скорее отыщем, у которого товар на складе залежался.
Они сразу заметили, что в городе неспокойно. Обсуждали падишаха и его молодую жену.
– Повелитель совершил никях? – удивился Саид-ага. – Каких только чудес на свете не бывает! Жаль, мы с тобой не увидели эту свадьбу, – с сожалением сказал он своему помощнику.
– Вертихвостка Телли совсем вскружила голову нашему и без того слабоумному султану, – презрительно сказал хозяин кофейни, ставя перед ними дымящиеся чашки и холодную воду.
– Тихо ты! Как смеешь обсуждать самого падишаха! – одернул его Саид-ага.
– Давно же вы не были в столице. Все только и делают, что посылают проклятья нашему султану и его беспутной Телли. Он выгнал из дворца свою мать, чтобы угодить вертихвостке. А своих сестер сделал ее служанками. А гаремом теперь вон она заправляет, – презрительно кивнул турок на богато одетую молодую женщину, которая, важничая, вышла из ювелирной лавки явно с покупками.
– Кто это? – переглянулись моряки.
– Главная калфа гарема Топкапы и его казначейша. Госпожа опять послала ее к ювелиру, все никак не насытится. Хорошо, если бедняге заплатили. Даром все забирают, на что эта проклятая Телли положит глаз.
– Постой… – Саид-ага вгляделся в лицо хатум, которое та и не скрывала. Так вели себя только женщины из самого низшего сословия, да неверные. – Да это же…
– Точно! – помощник поднялся и крикнул: – Эй, как там тебя! Калфа!
Женщина недовольно обернулась. Но, похоже, узнала их, потому что направилась прямиком в кофейню. Хозяин заведения поспешно смахнул со стола крошки и залебезил:
– Прошу, хатум. Что для вас?
– Кофе принеси да сладости.
Мужчины, неторопливо потягивающие кофе за другими столами осуждающе покачали головами: видано ли, чтобы женщина так вольно себя вела! А этой все нипочем! Но Анна невозмутимо взяла чашку кофе и тут же за него заплатила. Хозяин расцвел: главная калфа султанского гарема была несказанно щедра.
– Запамятовал, как тебя зовут, девушка, – напряженно посмотрел на нее Саид-ага. – Ты ведь была самой потасканной и никчемной рабыней из тех, кого я вез из Батуми в подарок нашему султану от паши Абашидзе. Не узнать тебя сейчас. Прямо госпожа! А что стало с той, другой? Которая строила из себя принцессу? Нана, кажется. Где она?
– Она теперь законная жена нашего султана, и имя у нее другое – Хюмашах, – поджала губы Анна. – А ваши дела, как я вижу, совсем не идут? – она с усмешкой посмотрела на потрепанную одежду обоих мужчин и их исхудавшие лица.
– Ссудила бы ты деньгами по старой памяти, – униженно попросил Саид-ага. – Выходит, мы тебя доставили прямиком к твоему счастью. А твое имя теперь как, хатум? Как называть тебя велишь?
– Анна я. Мне другое имя ни к чему, не наложница я и не рабыня больше. Делаю, что хочу, хожу, куда хочу. А что корабль твой, эфенди, цел еще?
– Ты только скажи – доставим, куда пожелаешь, – подмигнул Саид-ага. – Были бы деньги у хатум.
– На-ка тебе, – Анна зыркнула по сторонам и полезла в тугой кошель. В подставленные руки удивленного Саида-аги посыпалось золото. – Я буду платить и тебе, и твоим матросам.
– А что ты хочешь взамен? – все больше удивлялся капитан галеона.
– Делай, что скажу. Придет от меня человек – слушай его. Пока отвезешь на Родос товар: ткани, утварь кое-какую, одежду богатую, ковры. Ничему не удивляйся, вопросов не задавай. Все продашь, четверть денег возьмешь себе. Жить будешь во дворце Паргалы, пока в море не выйдешь. Знаешь, где это?
– Как не знать? Да кто же меня туда пустит?
– Дворец этот теперь моей госпожи. Все равно что мой. Я там главная, и все меня слушают. Делают, что скажу. Будешь мне служить. Есть человек один, Исмаил-эфенди. Его тоже будешь слушать, как меня. Золота будет, сколько скажешь. Мне тебя Бог послал. Давно ищу человека, у которого есть свой корабль. Твое судно – мой товар. Понятно я сказала? – Анна без особого удовольствия допила кофе. И что только турки в нем находят? Повсюду эти кофейни, мужчины сидят в них часами, обсуждая новости из дворца и с войны на Крите.
– Откуда столько добра, хатум? – удивился Саид-ага.
– Сказала же – не спрашивай! – прикрикнула Анна. – Знай дело свое делай. Грузи на борт да вези подальше от Стамбула. Главное, чтобы не в убыток. Кому служишь, не говори. Торговец, мол. А что женщина я, так тебе что за дело? Нынче сам султан у женщины под башмаком.
– Вот времена наступили, – переглянулись мужчины.
Но выбирать им не приходилось. Столица захудала, денег не было даже у янычар, война с венецианцами оказалась скорее разорительной, чем богатой на добычу. А в султанском дворце, похоже, хаос. Падишах не ведает, что у него воруют. А коли он дурак, отчего не поживиться?
…Беременная Хюмашах отчаянно капризничала. Ее настроение менялось чуть ли не каждую минуту. То она просила каких-то особенных блюд, много сладкого и чтобы ее постоянно развлекали. То желала наряжаться и новых драгоценностей, говоря, что старые ей надоели. То шла без приглашения к султану и требовала ее впустить. Беспрестанно звала к себе Анну и тут же ее выгоняла, называя никчемной.
Особенное наслаждение доставляло Хюмашах мучить трех султанш, которых Ибрагим отдал ей в услужение. Хюмашах придумывала для несчастных все новые и новые унижения. Айше помогала ей одеваться, Фатьма расчесывала волосы. А Ханзаде велено было подавать жене султана розовую воду для омовения рук после трапезы.
Ибрагим лишь смеялся, когда сестры приходили к нему жаловаться. Сегодня утром пришла Ханзаде и в дверях упала на колени:
– В моих жилах течет благородная кровь отца твоего, великого султана Ахмеда! – со слезами сказала она. – А я омываю руки какой-то девчонке! Как рабыня, не как сестра султана и дочь султана! За что ты наказал меня и сестер, Ибрагим?
– Вы проявили неуважение, уехав со свадьбы. Вы не прислали богатых подарков и не поздравили мою законную жену. Вы не шли впереди нее в Топкапы из дворца Паргалы. Теперь прислуживайте ей, как подлые рабыни! Я сломлю вашу гордость! Если захочу, то завтра ты вымоешь полы в покоях Хюмашах! И будешь стирать ее белье! Потому что я султан! А она – моя жена!
– Ты безумен, – с удивлением сказала Ханзаде. – Ведь знатные турки тебе этого не простят. Кто будет управлять твоим государством, Ибрагим? Конюхи и прачки, которых ты сделаешь визирями и калфами? Хотя все гораздо хуже. Говорят, что эта Анна, которая ходит по дворцу, задрав нос, была девкой в батумском борделе. Ты сделал из своего дворца бордель. Но я честная женщина и султанша. Мне и сестрам здесь жить зазорно.
– Ну так убирайтесь! – рявкнул Ибрагим. – Но учти: как только вы покинете Топкапы, я сочту, что это бунт. Все ваше имущество будет конфисковано в казну, а вы трое объявлены изменщицами. Изменить моей жене – это все равно что изменить мне! А ты только что отказалась ей служить. Эта служба – твой долг. Потому что я твой повелитель.
– Ты был моим братом, – сказала Ханзаде, вставая с колен и вытирая слезы. – Которого больше нет. Я принимаю сторону матери. Надеюсь, мои сестры поступят так же. Мы уезжаем в Старый дворец.
– Вон!!! – затопал ногами Ибрагим. – Не желаю видеть!
Обе сестры поддержали Ханзаде. Всего за месяц Телли довела султанш до того, что они видеть ее не могли и даже слышать ее голос. Постоянные капризы. Принеси то не знаю что. Поэтому и Айше, и Фатьма вслед за Ханзаде-султан поспешно собрали свои вещи и уехали к матери.
Хюмашах очень расстроилась, узнав об отъезде султанш. У нее словно отобрали любимые игрушки. Ей так нравилось видеть, как злятся Айше и Фатьма, кланяясь жене своего брата-султана. А Ханзаде беззвучно плачет, вытирая полотенцем руки Хюмашах после омовения. Нравилось их унижение и ненавидящие взгляды. Нравилось посылать их со всякими глупыми поручениями, а потом ругать за то, что эти поручения выполнены плохо. Называть султанш никчемными и глупыми. Кричать на них, доставляя удовольствие мужу.
Ибрагим наслаждался свободой после отъезда матери и мстил своим сестрам за то, что молча приняли ее сторону. Он надеялся сломать Айше, Фатьму и Ханзаде, но их родовая гордость взяла верх над страхом оказаться в нищете. Султанши дружно уехали.
– Почему ты их отпустил? – всхлипнула Хюмашах, прижавшись к Ибрагиму.
– Я отобрал у них все их имущество. Теперь это все – твое. Ты самая богатая женщина во всей Османской империи.
– Надо сказать Анне. Пусть она посмотрит, что там мне досталось от твоих султанш, – надула губы Хюмашах. – А их дворцы тоже теперь мои?
– Все что пожелаешь.
– Вели, чтобы этих подлых женщин никуда не выпускали. Пусть сидят взаперти, пока не попросят у меня прощения.
– Как скажешь, моя госпожа. – Ибрагим нежно взял руки своей Телли и перецеловал каждый пальчик. Ни одного своего ребенка султан не ждал с таким восторгом и трепетом.
Ему казалось, что это будет особенный ребенок. Обязательно мальчик. Сильный и смелый будущий правитель, грозный султан…
– Повелитель! Хасеки рожает!
Он вздрогнул:
– Что такое? Как смел?
Черный евнух попятился к двери, бормоча:
– Исмаил-ага велел сказать, что у султанши Шекер Пара роды начались. Простите, повелитель. Я думал…
– Скажешь, кто родился. Раньше не беспокой. – Ибрагим посмотрел на Телли, которая, похоже, злилась.
– Почему у тебя столько жен?! – топнула ногой она. – Их тоже надо выслать из дворца!
– Но это невозможно, любовь моя. Наследники должны жить здесь.
– А их матери почему должны жить здесь?
– Но кто же будет воспитывать моих шехзаде, Хюмашах?
– Зачем их воспитывать, если султаном станет мой сын?
– Если у тебя родится мальчик, все мои хасеки будут немедленно высланы в Старый дворец. Я тебе обещаю.
– У меня будет сын! И я хочу, чтобы ты забыл про всех остальных своих сыновей! Они не нужны!
– Я никого из них не люблю, – заверил Ибрагим свою ненаглядную Телли. – Мне дорога только ты и твой ребенок…
…– Мальчик, госпожа! – радостно сказала повитуха.
Обессиленная Шекер Пара, осипшая от крика, измученная долгими схватками и потерявшая много крови, еле нашла в себе силы открыть глаза:
– Дай сюда, – она протянула руки и жадно посмотрела на ребенка.
Новорожденные дети такие хрупкие и некрасивые. Этот ребенок тоже был уродливым и хилым: большая безволосая голова, тощее красное тельце. Закричал не сразу, повитухе пришлось долго шлепать его по малюсенькой попке и дуть в рот. Это была мучительная минута, во время которой Шекер Пара почти умерла. Перед глазами стоял крошечный гроб Баязета. Но малыш все-таки закричал. Мальчик?
– Сообщите повелителю, что у него родился сын. – Она отдала ребенка, убедившись, что он дышит и выглядит не хуже, чем другие новорожденные дети, и без сил откинулась на подушки. Хрипло попросила: – Воды…
Никто не придет ее поздравить. Валиде и золовки в Старом дворце. А здесь, в Топкапы, всем распоряжается Телли. Не будет праздника в честь новорожденного шехзаде, муж не придет, сияя счастливой улыбкой. Все его мысли заняты беременной Хюмашах.
– Отдыхайте, госпожа, – сказала калфа, напоив ее. – С мальчиком все будет хорошо.
Шекер Пара отчаянно смотрела, как уносят ее сокровище. Еще один шехзаде, несчастный, чья жизнь продлится ровно столько, сколько будет жить его отец. Если Ибрагим окончательно не сойдет с ума и не прикажет убрать с дороги всех, кто мешает его обожаемой Телли, еще раньше.
«Мне надо выспаться и оправиться после такой потери крови. Я слишком слаба, чтобы бороться сейчас. Но когда я встану, мы посмотрим, кто победит», – подумала Шекер Пара, чувствуя, как проваливается в темноту.
…– Мальчик? – Обрадованный Исмаил дал служанке из гарема золотую монету. – Как чувствует себя… госпожа? – Он чуть было не сказал сестра. Не стоит так часто напоминать об их с Шекер Пара родстве.
– Она здорова, МашАллах. Спит сейчас. Ребенка отдали кормилице.
– Я велел прислать во дворец нескольких.
– Мы отыскали трех здоровых рожениц. Повитуха всех осмотрела, эфенди. Вы не беспокойтесь, ребеночек махонький, говорят, не доносила его госпожа. Молока ему много не надо.
– Оставить всех трех!
– Как прикажете, эфенди. – Девушка испугалась, что сболтнула лишнее. Новорожденный шехзаде оказался хилым, да и вид у него был странный. Голова очень уж большая, а тельце, напротив, махонькое. Разве что недоношенный.
– Не отходить от ребенка и его матери ни днем, ни ночью. И позови ко мне Анну.
Она вошла неслышно и замерла в дверях. Хюмашах за последние дни измучила Анну своими капризами и не отпускала от себя. Где те сладкие ночки во дворце Паргалы? Исмаил держится отстраненно, будто они и не любовники. А Анна так соскучилась.
– Эфенди…
Он резко оглянулся:
– Ты здесь? Сестра родила, ты знаешь?
– Да, Исмаил.
– Говорят, ребенок слабый, недоношенный. Но это мальчик.
– Я сделаю все, чтобы его выходили.
– Но ты понимаешь, что идешь против воли своей хозяйки?
– Хюмашах мне не хозяйка! – вспыхнула Анна. – Она вздорная капризная девчонка, которой повезло окрутить султана. Это я давала ей советы, я учила, как надо обращаться с мужчинами. И будь я помоложе…
– Ты тоже не знала бы, как обращаться с мужчинами, – насмешливо сказал Исмаил.
Анна воровато оглянулась, подошла и повисла у него на шее:
– Сил нет, как я скучаю. Приласкай хотя бы.
– А если увидят?
– Жены у тебя нет, да и я не замужем. Что мне сплетни? Или боишься, султанша твоя узнает?
Исмаил отцепил ее руки, сказал сквозь зубы:
– Дел у меня много. И тебе пора возвращаться к своей Телли.
– У меня есть корабль, – отчаянно сказала Анна.
– Что?!
– Султан отдал Хюмашах все имущество своих сестер. Она велела съездить во дворец и к Фатьме-султан.
– Ты можешь устроить нам свидание там? – жадно спросил Исмаил.
– А что взамен?
– Ты научилась торговаться?
– Ты сам так хотел. А ты хороший учитель, мой сладкий. – Анна облизнула тонкие губы. – Приезжай сегодня вечером во дворец Паргалы. Отберешь сокровища, которые надо будет продать. Я отправлю их на Родос.
– Ловкая ты, – удивился он. – Вот уже и корабль у тебя есть.
– У нас. – Она преданно посмотрела ему в глаза.
– Хорошо. Вечером жди меня в той самой комнате. Помнишь?
– Как не помнить. – Глаза у Анны засияли. Она стала почти красивой. – Я буду ждать тебя, мой сладкий. Ты увидишь, как я богата. Зачем тебе султанша? Все ее имущество будет моим, если захочу. А значит, твоим. Все можно купить.
– Ты и меня покупаешь? – вскинул брови Исмаил.
– А разве ты не богатства хотел, когда ушел ребенком с янычарами из своей нищей деревни?
– Я жалею, что так много рассказал тебе от скуки, – нахмурился он. – Я был пьян, а ты умеешь слушать.
– О да. За десять лет в рабстве я привыкла молчать: когда я открывала рот, меня били палками. Зато теперь я знаю все секреты Хюмашах, которая болтает без умолку. А значит, и султана, который проводит с ней все ночи. Никто в этом огромном дворце не знает больше меня… Так ты придешь?
Анна замерла, жадно разглядывая своего любовника. Во всем Стамбуле нет мужчины красивее Исмаила. Он взрослеет и мужает, наливается силой. Даже глаза потемнели, словно солнце, освещающее зеленую лужайку, зашло за тучу. Или это тень от огромных ресниц? Исмаилу не нравится на нее смотреть, он хмурится. Что ж, Анна с этим смирилась, зато она будет смотреть на него сегодня ночью, сколько захочет. Да и сейчас не откажет себе в этом удовольствии.
Хюмашах отправила ее с каким-то пустым поручением и уже сто раз передумала. Можно не торопиться.
В Стамбуле что-то происходит. Люди собираются на площадях и слушают дервишей, которые пророчат конец света. Мужчины с утра до вечера сидят в кофейнях, горячась и срываясь на крик. Все говорят об одном: султан Ибрагим слабоумный. Ему нельзя управлять государством. Анна решила придержать корабль, когда тот вернется с Родоса. Если вспыхнет пожар восстания, они с Исмаилом погрузят на борт свои сокровища и уедут подальше от Стамбула. Исмаил не турок, да и она не мусульманка. Ей эта земля не родная, а он найдет своих братьев по крови и утешится.
Есть много славных мест на свете, красивых и обильных, с такими деньгами им везде будут рады. Она выйдет замуж за Исмаила, у них будет семья…
– О чем ты мечтаешь? – Он тронул ее подбородок, заставив поднять голову, и заглянул в глаза. – Ты что-то задумала. Но ты ведь знаешь: я не могу бросить сестру. И ее сын – моя единственная надежда. На то, что Шекер Пара станет Валиде-султан.
– Я о нем позабочусь, – безмятежно сказала Анна.
– Вечером ты мне все расскажешь… Ступай.
Она неслышно исчезла за дверью, наполненная им, его обещаниями. Даже Хюмашах не казалась больше такой вздорной и капризной. Зато ее легко обвести вокруг пальца. И уходить из дворца, когда вздумается, а потом сочинить очередную небылицу.
…Кёсем-султан узнала о начавшихся у Шекер Пара схватках спустя час. Из Топкапы в Старый дворец прискакал гонец.
– Хоть бы этот ребенок умер, – сказала она Фатьме. – Роды начались почти на месяц раньше срока.
Та вздрогнула. Всякая надежда увидеться с Исмаилом была потеряна. Старый дворец похож на тюрьму. Когда-то султанский гарем был здесь, но теперь это руины былого величия. Запущенный сад, треснувшие колонны, потертые ковры, посуда с выщербинами. Прислуга нерадивая, даже Кёсем-султан не может их расшевелить.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – Валиде пронзила дочь ледяным взглядом. – Забудь. Да и он теперь не посмотрит на опальную султаншу, – сказала она насмешливо. – Ты теперь почти что нищая. У тебя отберут все.
– Мне позволено поехать в свой дворец и забрать личные вещи.
– Кем позволено? Ибрагимом?
– Анна прислала письмо.
– Что?! Покажи немедленно!
– Но Валиде…
Фатьма поняла, что спорить бесполезно.
– Можно подумать, что султанша она, – Валиде с яростью скомкала свиток. – Сообщила, что ты можешь забрать свою одежду. Из жалости, должно быть. Твои мужья оставили тебе золото и драгоценности? Надеюсь, они в тайнике?
– Но мне надо съездить за ними во дворец. – Фатьма прекрасно поняла, что означает письмо Анны. Она снова хочет устроить им с Исмаилом свидание. Фатьма замерла, ожидая, что скажет мать.
– Поедешь на днях, – кивнула Кёсем-султан. – Не стоит так кидаться на зов Анны-хатум, пусть-ка подождет. Придет время, и я рассчитаюсь с этой выскочкой… Что там за шум?
– Родила!
– Гонец из Топкапы? Впустите!
Вошел запыхавшийся ага.
– Кто родился? Ну?
– Мальчик, Валиде.
– Ах, так… – В голосе Кёсем-султан было разочарование. Зато Фатьма просияла. – Тем хуже для Шекер Пара и ее брата. Они не станут моими союзниками, значит, станут врагами. Нам надо начинать действовать. Ибрагим укрепил свое положение еще одним шехзаде. Сын перестал устраивать оргии и интересуется государственными делами. Приблизил к себе Исмаила. А он опасен, потому что был на войне и знает, как организовать оборону дворца. Мне нужно увидеть всех иностранных послов. И выяснить, кто из визирей Дивана выступит за меня. Время пришло, – Кёсем-султан встала. – Или я, или Ибрагим.
* * *
– Твое имя Джихангир, твое имя Джихангир, твое имя Джихангир…
Шекер Пара уже вставала с постели, оправившись после тяжелых родов. Прошло больше недели, прежде чем султан соизволил провести обряд наречения имени. Он преподнес Шекер Пара алмазное ожерелье с подвеской из крупного сапфира, словно забыв об особой любви своей хасеки к изумрудам. Из Старого дворца подарков не прислали.
За окном уже вовсю бушевала весна, цвели лимонные деревья, благородные тюльпаны расцветили клумбы, и душа у всех пела. Шекер Пара с радостью подумала, что теперь она может покинуть свои покои, чтобы подышать воздухом в саду, полюбоваться на цветущие деревья, погладить рукой шелковую зеленую травку, такую нежную еще, не опаленную огненным летним солнцем.
Телли на церемонию не пришла и подарок от нее Шекер Пара не получила. Этому никто не удивился: рушились вековые устои, Валиде жила в опале, в Старом дворце, а гаремом управляла необученная малограмотная женщина, она же ведала казной.
Ибрагим прочел молитву и протянул ребенка Шекер Пара. Она умиленно поцеловала Джихангира в лобик: это ее сын! Маленький принц! Красавец, каким бы ни находили его другие.
– В государстве все спокойно, повелитель? – как бы невзначай спросила Шекер Пара.
Султан нахмурился. Преданный Ахмед-паша передал ему сегодня письмо. Валиде писала: «В конце концов он не оставит в живых ни вас, ни меня. Мы потеряли влияние в государственных делах. Уберите его с трона немедленно».
Ибрагим понял, что мать начала действовать. Он бы с удовольствием отдал приказ убить Валиде, но все еще боялся ее. Да и рука не поднималась на ту, которая его родила. Все, что он может сделать, это укрепить свое влияние. Оргии прекратились, султан живет со своей законной женой, не замечая больше других женщин, усердно молится и постится.
– Об этом я и хотел с тобой поговорить, – решился он. И приказал: – Унесите ребенка, отдайте кормилице.
Шекер Пара уже знала, что во дворце неспокойно. Тлетворное влияние улицы просачивается и сюда. По городу ползут сплетни. Кто-то их распространяет.
– Садись. – Ибрагим указал ей место рядом с собой. – Помнишь, я обещал сделать тебя губернатором Дамаска, если ты родишь сына?
– Негоже рабыне напоминать султану о его обещаниях.
– Ты получишь Дамаск. Разберешься со всеми делами. Возьмешь управление на себя. Хоть за одну провинцию я буду спокоен.
– А что с другими?
– Твоему брату я пообещал Румелию. Это крайне важная провинция империи, поставщик солдат для моей армии.
Шекер Пара удивленно смотрела на мужа. Он еще никогда не рассуждал так здраво. Видимо, оргии разрушали не только его организм, но и его мозг. Ибрагим, похоже, перестал употреблять эти гнусные зелья, к которым приучил его Джинджи. Падишах бледен, на лбу испарина, руки подрагивают, но он говорит разумно!
Неужели любовь его излечила? Невероятно! Если так, то Валиде придется нелегко. Зрелый муж на троне всегда предпочтительнее ребенка, за которого страной управляет регент. Особенно, если этот регент – женщина.
Но сколько уже сделано ошибок! Да еще эта Телли…
Поумнел и обезумел одновременно – как такое возможно? Излечился от слабоумия и помешался на любви к слабоумной девчонке. Шекер Пара не понимала, что Ибрагим нашел в этой Телли? Красивых наложниц и до нее в гареме хватало. И у всех покладистый характер, все они обучены, как угодить султану. Поистине, любовь зла. И именно такая, злая любовь настигла Ибрагима уже в зрелом возрасте, кара, должно быть. За сотни погубленных женщин.
– Хорошо, я тебе помогу, – кивнула Шекер Пара.
Ибрагим вдруг схватил ее руку и сжал так, что султанше стало больно. Шекер Пара едва не закричала.
– Мне страшно, Сахарок… – Давно уже муж не называл ее так. – Мать сплела гнусный заговор. Она хочет лишить меня власти. Как только я перестану быть султаном, меня убьют…
– Ты должен бороться. Валиде не всесильна. Она всего лишь женщина.
– Почему ее любят, скажи? А меня нет.
– Ее хранит тень ее мужа, султана Ахмеда. Он был великим правителем, при нем империя процветала. Изобильные годы невольно связывают с Кёсем-султан. А все беды с тобой. Война на Крите была ошибкой, Ибрагим.
– Не смей мне указывать! Кто ты такая?! – он в бешенстве вскочил. – Все великие правители вели войны! Я не виноват, что мои военачальники бездарны!
– Так ты сам казнил способных. – Шекер Пара тоже встала.
– Я?! А кто взорвал Султанзаде Мехмеда?! Кто оклеветал сердара Юсуфа-пашу?!
– Исмаил взял Канею, – тихо напомнила она.
– Ты хочешь, чтобы я отдал огромную армию мальчишке?! Да кто станет его слушать? Твой брат жив лишь потому, что он мне верен. И он ненавидит Валиде. Если мне захочется и в самом деле ее убить, я знаю, кто это сделает.
– Нет! – вздрогнула она.
– Ты за него боишься, да?
– Мой брат не убийца.
Ибрагим расхохотался:
– Ошибаешься, Сахарок. Исмаил самый безжалостный и бесчувственный убийца с тех пор, как утопил свою первую женщину. Он своими руками завязал мешок, а ведь девушка так старалась той ночью. Она умоляла его и плакала. Исмаил развлекается, затевая ссоры с пьяными матросами. А я его поощряю. Мне надо, чтобы он убивал. Убивал каждый день.
– Бедный мальчик, – прошептала она.
– Мальчик?! Исмаил давно мужчина. Я знаю, чего он хочет. Мою сестру Фатьму. У всего есть цена, Сахарок. Мать ни за что не позволит Исмаилу жениться на Фатьме. А вот я подумаю.
Когда султан ушел, она хотела немедленно идти в сад и вызвать туда брата. Убить Валиде его руками?! Паши не должны проливать царскую кровь. Если Исмаил хочет возвыситься, ему нельзя этого делать. Во дворце убивают палачи и евнухи. Фатьма не сможет выйти замуж за убийцу матери. План Ибрагима чудовищный. Им движет страх. Это, похоже, агония…
…Кёсем-султан из-под опущенных век внимательно изучала французского посла. Говорят, что французы все как один – дамские угодники. Но все же. С чего начать разговор на щекотливую тему?
– Что думают при дворе вашего правителя о моем сыне Ибрагиме? – спросила, наконец, она.
– Вы говорите о моем короле, малолетнем Людовике, за которого Францией правят мать и кардинал Мазарини? О, слухи самые разные. И… крайне неприятные, хоть мне и непросто говорить об этом вам, Валиде-султан. В Париж недавно прибыл венецианский купец, который, по его словам, еле выбрался из осажденной Кандии. А накануне войны побывал в Стамбуле. Он написал… э-э-э… книжонку. О нравах султанского гарема. Прошу вас не обижаться, Валиде.
– Напротив, – живо откликнулась Кёсем-султан, – я сама живу здесь, в Старом дворце, из-за того, что мой сын погряз в разврате.
Она приняла посла в саду, куда француза провели тайно. Кёсем-султан была знакома со всеми знатными иностранцами, живущими в Стамбуле, многие получали от нее дорогие подарки.
– Рассказывайте, – поощрительно улыбнулась она.
– Купец, называющий себя путешественником и исследователем, тоже пишет, что султан Ибрагим предался похоти. Все свое время он проводит в плотских удовольствиях, а когда его организм истощается, поддерживает свои силы… м-м-м… различными зельями. Каждую пятницу к нему приводят красивую девственницу, а все стены его покоев покрыты зеркалами. А еще купец пишет… Но нет, я не смею.
– Продолжайте!
– Но это крайне неприлично, – смутился посол, – не для женских ушей.
– Я не женщина, я Валиде. Я правила этой страной, еще когда Ибрагим был ребенком и сидел взаперти в Кафесе. Это плохо повлияло на его рассудок.
– Но извращения…
– Говорите!
– Путешественник пишет, что любимая игра султана называется «Конь». Ибрагим якобы собирает девственниц в дворцовом саду, который называется «Охота». Султан заставляет девушек раздеться, а сам, обнаженный, носится среди них, издавая конское ржание и овладевая то одной, то другой. И велит им при этом сопротивляться, потому что падишаха это возбуждает.
«Какой ужас! Этот купец сам извращенец с его чудовищными фантазиями! – мысленно возмутилась Кёсем-султан. – Мой сын, конечно, безумен и развратен, но ржать подобно коню?! И голым бегать по саду, нападая на женщин?! Ведь этого никто не видел. Потому что этого никогда не было. Почему он такое написал? Но мне это выгодно, увы».
– Все сказанное вами – чистая правда, – сказала она, опустив глаза.
– Чудовищно! Вы несчастная мать! Я преклоняюсь перед вашим мужеством, – посол почтительно нагнул голову.
– Значит, из Парижа это… гм-м… это сочинение распространилось по всей Европе?
– Конечно. Автор пишет живо и чрезвычайно увлекательно.
– Надеюсь, вы понимаете, что такой человек, как Ибрагим не может управлять государством?
– История знала немало монархов не менее развратных и со странными наклонностями, – осторожно заметил француз. – Взять Калигулу или Нерона, римских императоров.
– Я плохо знаю историю. Но разве все они не кончили плохо, эти монархи?
– О да. Их свергли и убили.
– Весьма показательно.
– Но говорят еще, что, женившись, султан Ибрагим образумился.
– Это лишь слухи, которые распускают верные ему люди, чтобы остаться у власти. Я его мать, кому как не мне знать правду?
– Вам нельзя не верить, Валиде. Но хотелось бы подтверждения. Никто из иностранцев не может проникнуть в гарем. Мы не можем даже поговорить ни с одной из женщин султана. А поверить слухам… – развел руками посол.
– Откуда же ваш купец обо всем узнал? – насмешливо спросила Кёсем-султан. – А ведь ему верят.
Француз смутился.
– Все, что связано с сералем чрезвычайно интересует моих соотечественников и не только их. Запертые во дворце, полном сокровищ, сказочные красавицы, все обязанности которых заключаются лишь в удовлетворении желаний своего господина. Многоженство. У султана Ибрагима, если я не ошибаюсь, восемь жен.
– Вы не ошибаетесь, – кивнула Кёсем-султан.
– Это ведь совершенно другая культура, другой мир, – взволнованно сказал посол. – Неудивительно, что возникают всякие домыслы, и есть люди, которые хотят на этом заработать. Выдают себя за путешественников, называют якобы свидетелей, ссылаются на случайную встречу с одалиской из гарема, которая, расчувствовавшись, рассказала правду.
– Наложницам запрещено даже смотреть на мужчин, не то что разговаривать с ними, – возмущенно сказала Валиде.
– Вы сами создали из жизни в гареме тайну, – развел руками француз.
– Увы, я не могу пригласить вас в гарем. Да и не собираюсь. – Валиде кивнула, давая понять, что аудиенция окончена. – Но вы можете сказать своим соотечественникам, что в рассказах этого купца есть доля правды.
– Ссылаясь на вас?
– Ссылаясь на меня.
«Какая мерзость, – подумала она, когда француз ушел. – На что только приходится идти, чтобы свергнуть Ибрагима с престола. Но если я этого не сделаю, он прикажет меня убить. Такая же участь грозит Мехмеду и Сулейману. И кто сядет на трон? Сын Телли? А она станет Валиде? Никогда!»
– Скажи, Мелек, Эвлия Челеби сейчас в Стамбуле? – спросила она у верной служанки. Кёсем-султан использовала сметливую и проворную Мелек для особых поручений. – Этот молодой ученый муж подает надежды. Я хотела бы с ним поговорить.
– Я узнаю, Валиде. Прикажете привезти его сюда?
– Да, я приму его здесь. Угли тлеют, а мне надо, чтобы как можно скорее вспыхнуло пламя.
Эвлия был родом из большой и знатной семьи, его двоюродные братья подавали большие надежды. Они учились в дворцовой школе Топкапы и стали заметными чиновниками в Османской империи. Если бы они приняли ее сторону, Кёсем-султан охотно назначила бы их на ключевые посты. Сам Эвлия не проявлял интереса к государственной деятельности, он ездил по санджакам, выполняя поручения своих братьев, описывал то, что увидел, и составлял для них отчеты. Писатель, путешественник, в будущем возможно, историк и философ. Вот кто был нужен сейчас Кёсем-султан.
Ее младший сын Ибрагим никогда не интересовался науками и литературой. Он не ценил ни писателей, ни ученых. Не понимая, какую силу имеет слово. И то, что образ правителя останется в истории таким, какой создаст перо какого-нибудь незаметного челеби, склонившегося над книгами в дальних покоях дворца.
Но Валиде была мудра. Нельзя просто так свергнуть султана, восемь лет просидевшего на троне. Потомки должны узнать, что это был единственный выход, потому что безумный сластолюбец не может управлять огромной империей. Нужны мемуары от человека, которому доверяют и который признан челеби, ученым мужем. Поэтому Кёсем-султан с нетерпением ждала Эвлию.
Эти писаки из Европы сочиняют небылицы о султанском гареме, где правители Османов якобы глупцы и развратники. Но сейчас интересы гнусных сочинителей совпадают с интересами Валиде. Важно не просто свергнуть Ибрагима, важно сделать так, чтобы его проклинали потомки, свалить на него вину за все, что произошло за последние три года.
Эвлия Челеби появился в Старом дворце вечером следующего дня. Он был взволнован.
– Валиде. – Челеби стоял на почтительном расстоянии, склонившись. – До меня дошли слухи, что вы в опале, но я не поверил.
– Ты помнишь, чем мне обязана твоя семья? Особенно твои братья?
– Ваш сын султан Мурад возвысил их по вашей воле. Мы этого никогда не забудем.
– Настало время послужить государству, Эвлия. Ты много ездишь по стране, расскажи, как идут дела?
– Все плохо, Валиде. Народ недоволен. Война с венецианцами крайне разорительна. Налоги растут.
– А что говорят о султане Ибрагиме?
– Никто не любит его молодую жену. Она проявляет неуважение к нашим обычаям.
– По-твоему, будет бунт?
Эвлия заколебался.
– Говори как есть.
– Ваш пасынок, султан Осман, был столь же недальновиден, это правда. Но падишах Ибрагим вызывает у народа жалость, поскольку он болен. Все сваливают на его женщину. Достаточно убрать одну Телли.
– Появится другая.
– Но кто будет править страной, если… Если по воле Аллаха султан Ибрагим вдруг покинет нас?
– А кто правил до этого? Мой сын никогда не занимался государственными делами.
– Он много строил…
– Глупости! Он предавался похоти и осквернял вековые устои! Ты знаешь, что говорят о нем в Европе?
– Ходят слухи о каких-то непотребствах.
– Ага! Значит, и в Стамбуле уже об этом говорят?
– Здесь живет много иноверцев. Но я не знаю, Валиде, верить ли этим слухам?
– Про зеркала в спальне моего сына чистая правда, – сухо сказала Кёсем-султан. – Они везде, даже на потолке. Что касается прочего… Ты не должен этого опровергать в своих мемуарах.
– Но Валиде-султан! Историк должен описывать все события беспристрастно!
– Как же историк может описать гарем, если ни разу там не был? И мужчинам не позволено беседовать с наложницами? Это мой приказ, – жестко сказала Кёсем-султан. – Выставить Ибрагима перед всеми развратным сластолюбцем, который окончательно сошел с ума. Ты веришь мне, его матери?
– Да, Валиде, – поклонился Эвлия челеби. – Как я могу сомневаться в ваших словах? Вы ведь уехали из Топкапы. Значит, были на то причины.
– Вот и опиши эти причины. Так, чтобы об этом узнал весь Стамбул. Ты получишь достойное вознаграждение, когда я стану регентом. Я тебя не забуду, Эвлия челеби. Можешь идти.
Валиде смотрела на сереющее небо, на заходящее солнце в кровавой пене облаков и напряженно думала. Слухи скоро поползут по городу. Но они ничем не подтверждены, никакими действиями сына. Напротив, он стал умерен во всем. Живет с законной женой и постится. Не пьет вина. Не устраивает больше сексуальных оргий.
Что же делать?
– Госпожа…
Она вздрогнула: задумалась.
– Мелек! У меня для тебя есть еще одно поручение. Дервиши, которым мы платим, что говорят на рынках и городских площадях?
– Как вы и велели. Конец света, мол, грядет.
– Пусть говорят теперь о непотребствах в Топкапы. Что Ибрагим обезумел от похоти. И позови ко мне Фатьму.
Дочь, вскоре появившаяся в саду, посмотрела на нее с неприязнью. Кёсем-султан мысленно усмехнулась. Все сохнет по этому мальчишке.
– Ты можешь поехать в свой дворец, – сказала она. – Мне нужно будет твое золото. Надо заплатить солдатам.
– А если Анна увяжется со мной?
– Откуда бы ей знать, что ты туда поедешь? Она что, вездесуща? И откуда только у девки из борделя столько мозгов? Ну, всех прибрала к рукам! Не удивлюсь, если у этой Анны повсюду шпионы, – Кёсем-султан тяжело вздохнула. – Должно же у нее быть слабое место. Она чего-то хочет… Или кого-то…
Кёсем-султан заметила, как вздрогнула Фатьма. Что-то тут не чисто. Дочь не умеет скрывать своих чувств.
– Поезжай во дворец прямо завтра, – сказала она как можно мягче. – Не получится заглянуть в тайник, так что ж. Заберешь хотя бы то, что тебе дорого. Негоже оставлять какой-то Телли личные письма.
– Можно я поеду туда вечером? Не хочу, чтобы на меня все смотрели. Народ сейчас готов закидать грязью любую богатую карету.
– Это разумно. В Стамбуле и впрямь неспокойно. Народ обнищал. Вот до чего довел государство мой слабоумный сын. Пусть не жалуется потом. Надо было слушать мать, а не взбалмошную девчонку.
Когда обрадованная Фатьма ушла, Валиде поманила Мелек:
– Проследить. Глаз не спускать. Уж не делят ли они одного мужчину? Если так, то Анна попалась. Я приготовлю для нее ловушку. Ах, Исмаил! Все в тебе хорошо, да только тянет тебя к непотребным девкам. Грех этим не воспользоваться… Если Фатьма пошлет в Топкапы записку, не мешай ей, Мелек, поняла?
– А если они с Исмаилом встретятся? Прикажете его схватить?
– Он сейчас слишком дорог моему сыну. Я поступлю по-другому…
* * *
Фатьма дрожала от нетерпения, сидя в трясущейся на неровной дороге карете в сгущающихся сумерках: неужели получилось? Мать занята делами государства, все время с кем-то встречается, кому-то пишет, секретничает целыми днями с этой Мелек. А у нее глаза бегают. Проныра. Сначала Ширин, теперь эта. Ширин притихла еще на свадьбе, после того как Анна с ней поговорила. А в Старом дворце и вовсе стала незаметной.
Фатьма увидела у нее как-то богатое украшение. Откуда, если хозяйка в опале, а все ее имущество конфисковано в казну? Фатьма своим служанкам давно уже ничего не дарила. Это бакшиш. А вот за что…
С собой она сегодня взяла не Ширин, а другую девушку. Письмецо отправилось в Топкапы еще вчера. Из осторожности Фатьма написала Анне. И теперь гадала: как она поступит? В руках у Анны теперь власть, а эта женщина хочет Исмаила для себя. Грядут перемены.
А если верх возьмет не мать, а брат? Фатьма разволновалась. Она прекрасно знала, чего хочет, но понятия не имела, как это устроить. Ее волю сломали, девочкой выдав замуж за старого пашу. Никогда не забыть Фатьме первой брачной ночи. Ей надо было исполнить свой долг, не опозорить семью и династию, а муж внушал такое отвращение, что, когда он на нее навалился, Фатьма потеряла сознание. От дикой боли, от страха, от вторжения в ее невинную девичью жизнь чего-то настолько чужого, грязного, отвратительного, что Фатьма предпочла ничего не чувствовать и не видеть.
Несколько дней после этого она не говорила. Ее поили горькими отварами, снимали порчу, целыми днями читали в ее покоях Коран. При мысли, что ночью ее муж снова войдет в спальню, у девочки язык отнимался. Она едва созрела и не понимала, почему ее теперь считают женщиной. И с ней можно делать все эти мерзости.
Мать говорила тогда, что так надо. Такова участь всех женщин. Удовольствие от близости получают мужчины, а женщинам достается боль. В конце концов Фатьма ей поверила и смирилась. Но оказалось, что мать-то лгала. У нее самой все было по-другому, она по ночам не как на эшафот шла в спальню к мужу, а отправлялась прямиком на небеса. В рай, где ласки мужчины дарят небывалое наслаждение. Теперь и Фатьма это знала.
Почему же мать не хочет для нее счастья? Она торгует своими дочерьми, укрепляя свою власть. Да есть ли у Кёсем-султан сердце?!
– Приехали, госпожа.
Она вышла из кареты, опираясь на руку евнуха. И торопливо прошла в дом. Никакого тайника у нее не было. Фатьма мало заботилась о своем будущем. У нее был дворец, были рабы, брат подарил ее мужьям богатые угодья, которые остались Фатьме, когда она стала вдовой. А теперь забрал их обратно. Так что ж. Жизнь переменчива. Другой правитель эти угодья вернет. Фатьма – султанша по рождению, в ней кровь династии.
Она возьмет сегодня лишь свои личные вещи: одежду, письма, милые безделушки. И скажет Валиде, что во дворце полно соглядатаев. Султан решил все имущество опальных сестер забрать себе.
На самом деле во дворце было пусто.
– Помочь вам собрать вещи, госпожа? – спросила служанка.
– Да, я тебя позову. Мне надо побыть одной. Я хочу поплакать над своим прошлым.
– Понимаю, госпожа. Не торопитесь, Валиде не будет вас искать.
«Что она имела в виду? – волновалась Фатьма, идя в свою спальню. – Неужели и она получила бакшиш?»
Она вошла и с отвращением посмотрела на огромную кровать, застеленную дорогим парчовым покрывалом. Последний муж Фатьмы вместе с сестрой султана получил пост великого визиря. Как и двое других, он был стариком, у него были седые волосы и жесткие короткие усы, которые кололи Фатьму во время поцелуев. Ее шея, грудь и бедра все время были красные, будто от сыпи.
К этому времени Фатьма уже смирилась с необходимостью исполнять супружеский долг и ничего уже не чувствовала. Ни боли, ни омерзения. Лежала, как бревно, закрыв глаза и стиснув зубы. Но теперь она, наконец, поняла, что женское счастье могло пройти мимо, не встреть она Исмаила.
– Наконец-то в спальне, – услышал она его вкрадчивый голос.
Фатьма резко обернулась. Он стоял за спиной и, прищурившись, улыбался.
– Исмаил! – она бросилась ему на шею.
– Т-с-с… Не кричи. Хоть твои слуги и подкуплены, не надо, чтобы они нас услышали.
– Анна здесь?
– Нет. Ты ее боишься?
– Она тебя любит.
– Это не та любовь, которой можно гордиться. Забудь об Анне. Она нужна, чтобы устраивать нам свидания.
Он принялся осыпать ее поцелуями. Фатьма застонала:
– Я скучала… Я думаю только о тебе… Каждое утро, каждую ночь. Как бы вырваться из дворца на свободу…
– Мы занимаемся любовью то в пыльной кладовой, то в карете. Как тяжело любить женщину, когда вот-вот начнется война… и как сладко… – Исмаил потянул ее на кровать.
Фатьма сейчас мстила всем своим мужьям. Если бы можно было, она приняла бы Исмаила не на одном супружеском ложе, а на всех трех. И везде кричала бы, изнемогая от страсти. Хотя Исмаил все время напоминал:
– Тс-с-с… Тихо, принцесса.
…Анна была здесь. Она приехала сюда тайно, после того как ей доложили, что Фатьма-султан поехала в свой дворец. За три дня до этого они с Исмаилом встретились в той самой комнате, где он два месяца скрывался, и где Анна влюбилась в него так, что теперь, словно собака, взяла след и, скуля, пошла увидеть, как хозяин ласкает другую.
«Одно мое слово, и он умрет, – думала Анна, стоя под дверью спальни с сжатыми кулаками. – Я могу пойти прямо к султану, сказать, что по делам гарема, срочно. Он меня примет. И я скажу, чем занимается его сестра с хранителем покоев. Что Исмаил лишил ее чести. И что он мой любовник. Я устраиваю им свидания. Мы оба умрем, даже заступничество Хюмашах не поможет. Так почему я тут стою?»
Она жадно ловила каждый стон, вспоминая, как это было у них с Исмаилом всего три дня назад. Любит ли он Фатьму также, или это истинная страсть? Нет сил как хотелось Анне узнать, смотрит ли он в глаза своей султанше или тоже переворачивает ее на живот. Как они это делают? И что такого в ней, Анне, что мужчине после нее требуется другая женщина?
«Ведь я все умею. Я делаю его счастливым, иногда он даже говорит мое имя, когда ему особенно хорошо. Мое, а не ее. Успокойся, – велела она себе. – Мужчины все таковы. Ни один из них не остановится лишь на одной женщине. Исмаил не хуже и не лучше других. Просто он красив. Очень красив. Женщины умирают, когда смотрят в его зеленые глаза. Такой редкий цвет. Такие густые, пышные волосы. Красивое сильное тело…»
Она, закрыв глаза, прислонилась спиной к двери. «Не буду смотреть». Ее обдало жаром. Анна, закусив губу, сползла по двери вниз, на пол, когда Фатьма застонала особенно громко. «Он мой… Он там со мной, не с ней…»
Она так хорошо узнала его тело, что ей и не надо было смотреть. Они даже не знают, что в спальне их сейчас трое. Какое мучительное чувство… И какое сладкое…
…За дверью теперь было тихо. Анна медленно поднялась. Ни один мужчина ни разу не принадлежал только ей. Ее хозяева имели жен, любовники – других женщин, одновременно с ней или до. Имели и после. Убить Исмаила? Не-е-ет…
Она его украдет.
…Кёсем-султан задумчиво рассматривала безделушки, привезенные дочерью из дворца, который у нее недавно отобрали. «И кого ты хочешь провести, дурочка?»
– Ну что, Мелек? – подозвала она служанку. – Исмаил там был, верно?
– Да, Валиде. Фатьма-султан пробыла в своем дворце два часа, и все это время… – Мелек опустила глаза.
– Она была в спальне, понятно, – насмешливо сказала Кёсем-султан. – Это же замечательно.
– Валиде?
– Больше ничего особенного не заметила?
– Заметила, Валиде. Во дворце была еще одна женщина. Она приехала туда раньше Фатьмы-султан, а вышла позже. Я подумала: мне надо дождаться, когда и она покинет дворец.
– Эта женщина – Анна?
– Да, Валиде. Как вы догадались?
– Устрой-ка мне с ней встречу. Время пришло. Нам пора поговорить. Раньше я не знала ее цену. Но теперь Анна мне по карману. Как же мне нравятся влюбленные дурочки. У моего сына скоро не останется союзников. Спасибо мальчишке, у которого такие необычные глаза. Он даже не знает, почем я их продам. За трон Османской империи. Найди Анну и скажи, что я хочу ее видеть. А если она не пойдет, скажи, что речь пойдет об Исмаиле.
… – Зачем это меня хочет видеть Валиде-султан? – удивилась Анна.
– У нее есть для тебя служба.
– Для меня? Я главная калфа гарема и казначейша! Моя госпожа – сама Хюмашах! Законная жена повелителя!
– Скажи об этом Валиде сама. – Мелек с интересом разглядывала маленькую некрасивую женщину, которой удалось так возвыситься за короткий срок. И что в ней такого особенного, в этой Анне? Но во дворце теперь без ее ведома ни шагу нельзя ступить.
В Старый дворец Анна поехала только к вечеру. Гадая, что же нужно от нее самой Валиде? Они ни разу наедине не разговаривали с тех пор, как Анна оказалась в Топкапы. Валиде ее просто не замечала. И вдруг – приглашение! Когда Анна вошла в покои царственной султанши, невольно заробела, как и в тот первый раз. Вот это госпожа! На голове корона, лицо словно застыло. Красота и величие. Заробеешь тут.
– Ты не торопилась, – сказала Кёсем-султан, внимательно разглядывая Анну. – А ведь еще совсем недавно любая рабыня неслась ко мне со всех ног, стоило мне только позвать.
– Дел у меня много, – пробурчала Анна, стараясь принять независимый вид.
– Проходи, присядь. – Анна заколебалась. – Что же ты? Сама Кёсем-султан дозволяет тебе сесть рядом. Ты молодец. Знала бы я, что в тебе скрыты такие таланты, служила бы ты сейчас мне, а не Хюмашах. А ведь с виду и не скажешь, – Кёсем-султан внимательно осмотрела ее с головы до ног.
Анна все же решилась приблизиться.
– Садись, не бойся. – Анна села. – Я хочу купить тебя, – без обиняков сказала Валиде. – Будешь мне служить, а не Телли.
– У вас денег столько нет, – брякнула Анна. – Дворцы у вас отобрали, казну тоже. Я теперь побогаче вас буду и ваших дочек-султанш.
– А кто сказал, что я тебе деньги предлагаю?
– А что еще? Дороже золота ничего нет.
– Разве? – Кёсем-султан посмотрела насмешливо, хотя глаза остались ледяными. – Ты ведь не ради денег так стараешься, – вкрадчиво сказала она. – Ты копишь золото, чтобы тебя не бросил мужчина. Назвать его имя?
Анна невольно залилась краской. Как же Валиде прознала?
– Но ты ведь понимаешь, кто ты для Исмаила. Какова твоя ценность. Если он будет выбирать между тобой и моей дочерью, как думаешь, кого он предпочтет? Даже со всеми твоими богатствами. Мужчины тщеславны. Дочь султана, госпожа по рождению – ценный приз для любого, а Исмаил сам-то безродный. Он даже не турок. И он мечтает породниться с нами, стать зятем династии. Что ты можешь предложить ему взамен?
– А вы мне что предложите? Если не деньги, то что?
– Исмаила. Ты его увезешь. Когда он потеряет все, твои деньги будут ему нужны. И он будет твоим.
– А… – Анна судорожно сглотнула. – А как же Фатьма-султан?
– Фатьма останется здесь и выйдет за пашу. Как это было и раньше.
– Но… Но что он должен будет сделать, Исмаил? Вы ведь от меня чего-то хотите? Я должна его на что-то уговорить?
– Уговорить? – Кёсем-султан рассмеялась. – Не льсти себе. Ни деньгами, ни уговорами ты от него ничего не добьешься. Мне же надо, чтобы Исмаил сдал дворец Топкапы. Но пока там его племянник, он этого ни за что не сделает. Пока шехзаде жив, независимо от его возраста и от его умственных способностей, у него есть шанс стать султаном. Джихангир сейчас последний в очереди на Османский престол, но такова же была и участь Ибрагима. И тем не менее он падишах. Исмаил ни за что не сдаст Топкапы, пока у его сестры есть хотя бы призрачный шанс стать Валиде-султан. Тогда он сможет жениться на Фатьме и стать даже великим визирем. Поэтому Исмаил будет драться за Топкапы и Ибрагима, как лев. Увы, юноша неплохо знает военное дело. Канея это доказала. А мне надо, чтобы ворота дворца открылись перед моей армией без кровопролития. И чем быстрее, тем лучше. Ты меня понимаешь? Ты ведь не глупа.
– Как же это сделать?
– Шехзаде Джихангир. Говорят, он хилый и неполноценный. Несчастный ребенок, из-за которого могут пролиться реки крови. У него умная мать и отважный дядя. У них есть власть, которую дал им султан. Сейчас Шекер Пара и Исмаил – мои смертельные враги. И все из-за какого-то ребенка, – с досадой сказала Валиде. – Ты понимаешь, чего я от тебя хочу? Если Джихангир взойдет на трон, регентом станет Шекер Пара. И Исмаил получит все, в том числе и Фатьму. И что тогда будет с тобой? Он вышвырнет тебя из дворца. Вернешься в бордель? Но ведь ты же любишь Исмаила. Что-то мне подсказывает, ты этой любовью и дышишь. Что тебе деньги, власть? Исмаил, вот кто тебе нужен. И как ты будешь жить без него?
– А если… Если не будет этого ребенка, то что?
– Шекер Пара и ее брат переметнутся ко мне. Я знаю, что им пообещать. Когда все случится, я разрешу им уехать со всем, чем они успели разжиться. При условии, что они возьмут тебя. Я отдам Исмаила тебе.
– Но вы ведь не это ему пообещаете, – усмехнулась Анна. – Значит, обманете.
– Верно.
– Так вы и меня обманете.
– Он тебя обманет скорее. Тебе придется выбирать. Это нелегкий выбор. Подумай, я не тороплю. В конце концов, я могу просто подослать к нему убийц. Его зарежут или застрелят, – равнодушно сказала Кёсем-султан. – Поверь, я не питаю к Исмаилу ненависти. Я просто не хочу, чтобы он лез в государственные дела. И был бы подальше от Стамбула.
– Но он же обесчестил вашу дочь! – вырвалось у Анны. – Как так: вы его отпускаете?
– У меня три дочери. Сын, внуки и внучки. Их так много, и они доставляют столько хлопот, что судьба каждого из них меня волнует мало. Фатьма нужна мне как товар, который я могу обменять на верность нужного человека. А то, что товар слегка подпорчен… Она ведь трижды была замужем. Исмаил далеко не первый. Ты разве ненавидишь всех женщин, с которыми он был близок? О! Их у него было много! Юноша красив. Ты возьмешь его таким, какой он есть, и будешь его любить, пока не умрешь. Разве не так?
– Так.
– Если ты примешь неверное решение, судьбу его трудно предсказать. Но вместе мы спасем ему хотя бы жизнь. Мой сын, султан Ибрагим, обречен. Не знаю, зачем я тебе это говорю, ты не разбираешься в политике. Но ты мне почему-то нравишься. Ты неглупа и амбициозна. Хоть и некрасива. Забирай свое сокровище и уезжай подальше от Стамбула. Но сначала помоги мне свергнуть моего сына.
– Я не могу так сразу. Вы очень умная женщина, Валиде-султан. А я всего лишь малограмотная рабыня. Я вам не верю, уж вы не обессудьте.
– Что ж, думай. Либо ты со мной, либо против меня. И о шехзаде Джихангире подумай хорошенько. Этот ребенок все равно обречен. В лучшем случае его запрут в Кафесе, где он сойдет с ума. Лучше уж он отправится в рай, не успев согрешить. Помоги ему.
Кёсем-султан кивнула, давая понять, что сказала Анне все, что хотела. И она может идти.
А в Топкапы к ней тут же кинулась калфа:
– Анна-хатум! Где вы были? Султанша вас ищет. Ногами топает. Кричит: «Где Анна?!»
– Да иду я, иду!
Она воровато посмотрела на второй этаж, где были покои Шекер Пара. Молока у нее мало, ребенка часто отдают кормилице. Надо бы с ней познакомиться поближе. Анна еще ничего не решила, но ее острый житейский ум уже прикидывал: чей верх-то будет?
Она не верила, что ей удастся надолго удержать в руках гарем. Это возможно, лишь пока Хюмашах жена султана. Со смертью Ибрагима она станет никем, а вместе с ней и Анна. Богатства легко отобрать, падишах даже своих сестер не пощадил. Все, что есть здесь, в Стамбуле, в случае если восстание все же вспыхнет, не удастся спасти. Значит, золото надо увезти.
Свобода, вот что ей нужно. Свобода и деньги. И Исмаил, конечно. Валиде не знает, что у Анны есть корабль. Кёсем-султан, само собой, попытается обмануть. Отпустить отпустила, но куда ты денешься? О корабле Валиде не знает. И не узнает: галеон в пути на Родос. Когда вернется, Анна спрячет его в отдаленном порту. До поры.
Забрать Джихангира и его мать с собой? Шехзаде – опасная игрушка. Его не оставят в покое. Недаром есть закон Фатиха. Все единокровные братья султана должны умереть, дабы не было междоусобицы. Принц на свободе! Да у него мигом найдутся сторонники. Какая разница, который из детей Ибрагима сядет на трон? Все они – дети. А власть у регента.
Да Исмаил же и первый кинется собирать армию. И уйдет на войну. Пока жив его племянник, Исмаил не перестанет мечтать о троне для него и безграничной власти для себя.
Анне же хотелось лишь тихой семейной жизни. В покое и достатке. И она понимала, какую опасность представляет для нее шехзаде Джихангир.
Подсознательно она уже приняла решение.
* * *
Ниса понимала, как ей повезло. Девочка родилась слабенькая. Это был уже шестой ребенок, и муж недовольно сказал:
– Еще один рот.
Понятно, что он хотел сына. Дочек у них было аж четыре, а вот сын один. Ниса чувствовала свою вину. И когда ребенок запылал от жара, вздохнула с облегчением. Хорошо бы Аллах прибрал девочку, у которой и имени-то еще нет.
Так и случилось. А потом пришла калфа из самого султанского дворца. Внимательно осмотрела Нису:
– Ты, говорят, на днях родила? Молока много?
Ниса кивнула, она едва могла говорить от жгучей боли: грудь налилась молоком, а сосать его было теперь некому. Приходилось сцеживать, да и это плохо помогало. «Перетерплю», – думала Ниса.
– Моя девочка умерла, – тихо сказала она.
– Пойдешь со мной во дворец. Там тебя осмотрит повитуха. Шехзаде кормилица нужна.
Так Ниса попала в Топкапы. Будто в рай. Деньги она отдавала мужу. У нее самой все было. Кормили так, что Ниса готова была и еду прятать, чтобы отослать потом своим ненаглядным дочкам и единственному сыночку. Ей дали отдельные покои, в них стояла кроватка для шехзаде. Другие две кормилицы жили вместе со своими детьми. Шехзаде Джихангира им приносили редко, но домой их почему-то не отпускали. Сказали, мол, так распорядился хранитель султанских покоев. Ниса поняла, что это важный человек и очень страшный. Все его боятся.
Однажды она вышла погулять в сад и увидела его. Он шел рядом с огромной женщиной, матерью ребенка, которого приносили Нисе. С султаншей. Сначала Ниса испугалась: он же берет жену падишаха за руку! Как так?!
– Это его сестра, – шепнули ей. Ниса держала на руках крохотного шехзаде.
Хранитель покоев обернулся и поманил ее:
– Иди сюда.
Ниса в испуге закрыла лицо до самых глаз. Она хоть и замужняя женщина, свободная турчанка, но негоже ему смотреть.
Господин оказался очень молодым. Она сначала подумала, что увидела ангела. У него было красивое лицо, гладкое, со смуглой кожей, на щеках играл румянец, глаза улыбались. Ниса с восторгом подумала, что они зеленые. Нет, он не был похож на ангела, как она потом поняла. Его улыбка была недоброй, а руки злыми. Ласков он был только с одной женщиной, с толстой султаншей.
– Мальчик здоров? – кивнул красивый господин на ребенка, которого Ниса держала на руках.
– Да, эфенди, – она присела и невольно залилась краской. Было что-то порочное в том, чтобы вот так на него смотреть. Запретное. Но не смотреть она не могла.
– Я тобой доволен. – он дал ей золотую монету. Ниса вспыхнула, теперь уже от радости.
А вечером к ней пришла женщина. Тоже очень важная. Сказали: главная калфа. Долго расспрашивала о ребенке и была ласкова. Ниса сказала, что шехзаде хорошо кушает, он славный малыш и она его очень любит.
Важная женщина, Анна, внимательно осмотрела Нисину комнату и в особенности кроватку шехзаде. Спросила, где Ниса его кормит и не засыпает ли во время кормления. Ниса заверила, что она очень внимательная и дорожит своей работой. Потом им с Анной принесли щербет. Очень вкусный.
Анна стала заходить часто. Они мило болтали, ели фрукты и пили сладкий щербет. Постепенно Ниса привыкла к своей частой гостье и стала считать ее своей подругой.
Ниса даже не сразу поняла, что случилось. Почему она вдруг заснула. Сон был тяжелым и липким. Ниса проснулась от крика. Она лежала на кровати, под боком у нее – шехзаде Джихангир. Мертвый. Кричала рабыня, которая пришла за ребенком.
– Я не знаю, как это случилось, эфенди! Пощадите! – умоляла она красивого господина, который вдруг стал похож на демона. Его зеленые глаза горели ненавистью.
Ниса поняла, что ее ведут в ад.
– Веревки для тебя жалко, – плюнул в ее сторону зеленоглазый демон.
Ее запихнули в мешок живой. Ниса кричала от ужаса. Она не понимала: за что?!
– Ребенка заспала. Шехзаде.
Она убила шехзаде?! Потом был короткий полет в бездну, хлынувшая в рот и нос соленая вода и темнота.
* * *
– Мальчик мой! Джихангир!!!
Шекер Пара застонала и потеряла сознание. Опять эта дикая жара и снова смерть. Крохотное тельце Баязета на ее руках. Он не дышит. Или это Джихангир? Она потеряла обоих сыновей.
Как там сказал астролог? «Все сыновья султана Ибрагима, которые переживут младенчество, станут правителями.»
Не быть ей Валиде-султан. Никогда. Ибрагим ее больше не зовет, а оба сына мертвы. Конец всем надеждам…
– Сестра… – Она смотрела на Баграта и не видела его. В глазах стоял туман от нескончаемых слез.
Ее сыновья должны были стать такими же. Она так мечтала, что у Баязета будут зеленые глаза, а Джихангир возьмет в руки саблю, и его сила станет для всех очевидна. Как же так? Его убила безграмотная женщина, которая заснула во время кормления! Но ведь к шехзаде было приставлено столько слуг!
– Они все мертвы, – Исмаил словно прочитал ее мысли. – Ты их не увидишь больше.
– Разве это вернет мне Джихангира? – горько сказала она.
– Я понимаю: ты подавлена. Мое горе тоже безмерно. Но ведь мы еще так молоды, Ашхен.
– Жизнь была коротка. Но временами красива. Достань мне яд, Баграт! Умоляю! Такой, чтобы смерть была быстрой и безболезненной.
– Прекрати! – он стиснул ее руку. – Я хочу, чтобы ты жила!
– Зачем? Меня теперь сошлют в Старый дворец. И там забудут.
– У тебя не будет власти, но ты будешь жить в достатке. И не в Старом дворце.
– А где?
– Мне надо увидеть Валиде-султан.
– Ты хочешь с ней договориться?!
– Выхода нет, Ашхен. Я буду не договариваться, а отчаянно торговаться. Я хочу купить тебе свободу.
– А ты? Что будет с тобой?
– Я женюсь на Фатьме и стану пашой. Когда все забудется, я устрою твой брак с хорошим человеком.
– Мне надо побыть одной. У меня в глазах стоят слезы. Мой малыш, мой сынок, Джихангир… Жизнь кончена, Баграт. Я проклята. У меня столько золота, что его не потратить до конца жизни, но я нищая. Ни мужа, ни детей. Ни будущего.
– Ступай, отдохни, Ашхен. – Он ласково погладил ее по руке.
В самом деле: как так вышло? Кормилица заспала ребенка? Ниса показалась Исмаилу доброй женщиной и ответственной. И вдруг уснула, навалившись на малыша.
Перед тем как казнить слуг, которым было поручено присматривать за шехзаде и его кормилицами, Исмаил всех тщательно допросил.
Разозленный, он воткнул одному из евнухов нож под ребро, но не убил, а стал медленно проворачивать лезвие в ране, чувствуя, как правую руку до локтя заливает кровь.
– Кто? Говори!
– Анна-хатум, – прохрипел, наконец, евнух. – Она ходила к…
Он захлебнулся кровью, хлынувшей изо рта, а Исмаил принялся за следующего. В конце концов, он выяснил, что Ниса и Анна стали подругами. Болтали по часу, пили щербет.
Но ведь Джихангир умер далеко не сразу. Если бы Анна хотела его убить, стала бы она тянуть почти три месяца? Исмаил колебался. Разве может Анна быть так умна и так осторожна?
Очередная мертвая рабыня лежала у его ног, не выдержав пытки. Она ничего не могла сказать, кроме того, что принесла в комнату Нисы лимонный щербет. Было очень жарко, и женщины попросили прохладительные напитки. Анна вскоре ушла, а Нису через час нашли крепко спящей. Шехзаде Джихангир был мертв.
«Анна могла удушить его подушкой, а потом подложить под Нису, – подумал Исмаил. – Кормилице подсыпала снотворный порошок. Никто не поймет, доказательств нет. Так это было или не так?»
Он уже хотел идти к Анне. Избить ее так, чтобы она лежала в луже крови у его ног. А потом пытками вытянуть правду. Плевать, что Хюмашах затеет ссору и нажалуется султану. Анна всем успела досадить. Ее в гареме ненавидят.
Он с трудом остановился. Говорят же: месть надо подавать к столу холодной. Чувства должны остыть, и разум тогда подскажет, как не просто отомстить, а превратить это в невыносимую пытку. Джихангира все равно не вернешь.
Но зачем Анна это сделала? Чем ей так мешал этот ребенок?
…Он ехал к Валиде-султан. Исмаил был уверен, что она его примет. И что он выйдет из Старого дворца живым. Он прекрасно знал, какие слухи гуляют по городу. И что недовольство народа султаном растет.
Но необходима последняя капля. Это Исмаил тоже понимал.
– Я ждала тебя, хранитель покоев, – насмешливо сказала Валиде-султан. – Подойди.
Эти два шага дались ему с трудом. Хотелось прыгнуть по-звериному и вцепиться ей в горло. Валиде его перехитрила. Он проиграл. Исмаил еле держался.
– Что с тобой случилось, Исмаил? – Он мог поклясться, что в голосе Кёсем-султан неприкрытая забота о нем. Как же она искусна во лжи! – Ты бледен. У тебя такие грустные глаза.
– Смерть моего племянника – это ваших рук дело?
– О чем ты? В Топкапы лишь верные тебе люди. Ты сам выбирал и кормилиц, и слуг.
– Анна, да?
– Эта женщина верна тебе, как собака. Она даже сводничеством ради тебя занимается. Возит к тебе мою дочь.
– Что вы ей пообещали, Валиде? Чем смогли купить?
– Какая теперь разница? Ведь ты пришел.
– Ну а от меня что вам нужно?
– Голову моего сына, султана Ибрагима.
– Я не буду его убивать.
– И не надо. Рано еще. Ты должен придумать, как запалить Стамбул. Разжечь бунт. Нужны доказательства того, что жизнь в разврате и оргиях сделали моего сына безумным. И он не способен больше управлять государством. У тебя есть умная сестра. Не сможешь сам – посоветуйся с Шекер Пара. Вы же придумали, как сделать ее фавориткой. Мне мало неприязни знати и народа к Ибрагиму, мне нужна лютая ненависть. Сделай это.
– И что я получу?
– Мою дочь, Фатьму.
– Вы дадите согласие на наш брак?
– Я сама его устрою. Сделаешь то, о чем я тебя попросила – станешь пашой и супругом Фатьмы. О будущем твоей сестры мы потом поговорим.
– Я могу увидеть Фатьму-султан?
– Конечно. В присутствии служанок и евнухов. Остальное зависит от тебя. Я даже разрешу вам оставаться наедине. Как только увижу, что ты действуешь. Каждый твой шаг в нужном мне направлении будет поощряться.
«Это ловушка». – Он пытался понять, что задумала Кёсем-султан? Хитрая, как змея, и такая же скользкая. Но выбора у него не было. Со смертью племянника Исмаил лишился надежды править от его имени. Надо заслужить доверие Валиде, а там будет видно.
– Так мы договорились? – внимательно посмотрела на него Кёсем-султан. Он кивнул. – Ты всегда мне нравился, Исмаил. Еще когда был ичогланом, одним из сотни. Тебя отличала не только красота. В тебе есть твердость, ты похож на алмаз. Если бы ты был и холоден, как алмаз. Но ты поддаешься страсти. Я тоже когда-то любила. Но мои чувства быстро остыли. Я обольстила своего пасынка Османа, заменив ему мать. Внушила ему, что не делаю разницы между ним и своими сыновьями. Мне это почти удалось. Двум из них я сумела сохранить жизнь. Теперь я делаю все, чтобы ее отнять. Ты думаешь, у меня нет материнских чувств?
– Вы скорее камень, чем мать.
– Ошибаешься. Но если я дам им волю, этим чувствам, погибнет не только Ибрагим. Империя рухнет. Династия пресечется. Нас просто сметут. Власть держится не на чувствах, а на бесчувствии. Я смогу навести порядок, успокоить чернь, щедро одарить знать и выиграть эту затянувшуюся войну на Крите. Провести переговоры так, что мы выйдем из нее с минимальными потерями, а это все равно что победа. Ты понимаешь, кому ты должен служить?
– Да, Валиде, – он поклонился. – Я все сделаю.
– Фатьма ждет тебя в саду. Я буду любоваться в окно, как вы воркуете. Знойная страсть и знойное лето – какое волнующее зрелище. Как хорошо быть старой женщиной. Меня уже ничто не обжигает. Даже твои глаза. Жаль, что ты еще так молод. Гореть и гореть тебе, юноша. Ступай, не заставляй мою дочь томиться.
«Твоя власть не вечна, потому что женщина не может править империей, – думал он, идя к дверям. Ему не терпелось увидеть Фатьму. – Но если выбирать между умной Валиде и глупой, то нет никакого смысла поддерживать Телли. Я должен уговорить сестру».
Наступило очередное жаркое лето. И противостояние двух враждующих сторон тоже вошло в зенит. Приближалась развязка.
