Прошло два месяца. Осень сменилась стылым декабрем, посыпал снег, задули холодные ветра, а в Босфоре появились льдины. Их несло из Черного моря, они теснились, наползая друг на друга, сбивались в кучи, а мороз и влажность спаивали их в ледяные глыбы, из-за которых корабли не могли войти в пролив. Морской бог от Стамбула, похоже, отвернулся, и его портам грозила полная блокада.

С каждым днем становилось все холоднее. Старики с тревогой заговорили о лютой зиме 1621 года, когда в начале февраля окончательно замерзли Босфор и бухта Золотой Рог, так что люди шли пешком от Ускюдара до Галаты, не опасаясь провалиться под лед. Тогда все боялись, что замерзнут и колодцы, из-за чего Стамбул останется без воды. Нынешняя зима грозила стать такой же суровой.

Более неудачного времени для свадьбы нельзя было, и придумать, но Ибрагим решил поразить всех. А чтобы любимая и семья султана не мерзли, был введен новый налог, и платить его приказано всем без исключения, и знатным людям, и горожанам соболиными мехами.

Столько соболей в империи не было, и в народе началось недовольство. Поговаривали, что и без того слабоумный султан окончательно спятил от любви к девчонке.

Хюмашах жила до свадьбы во дворце Паргалы, в комнате с балконом, который выходил на оживленную площадь. Ибрагим решил, что не будет делить ложе со своей избранницей вплоть до никяха, и Хюмашах отчаянно скучала. Она пыталась капризничать, но султан, который всегда отличался беспутством и думал лишь о своих удовольствиях, неожиданно проявил твердость.

Даже мать заметила, что Ибрагим изменился. У сумасшедших звериное чутье, и, обложенный со всех сторон всеобщей ненавистью, Дели почуял эту смертельную опасность. Все оргии во дворце прекратились, пышные «малышки» откровенно скучали, их больше не баловали подарками, вместо этого султан стал усердно молиться и запретил в Топкапы вино. Он желал очиститься для новой жизни со своей законной супругой и даже распустить после свадьбы гарем, пытаясь подражать Сулейману Великолепному.

Ибрагим желал такую же пышную церемонию, какая была у Сулеймана с Хюррем. Небывалую свадьбу, которая будет длиться две недели. Почувствовав закат великой империи, Ибрагим невольно кинулся подражать тому из своих предков, при ком она достигла небывалого могущества.

Но Ибрагим не был Сулейманом Великолепным, авторитет которого среди янычар и знати десятки лет оставался непререкаем. Не был любим Дели и своим народом. А его невесте недоставало ума, в отличие от Хюррем. Хюмашах от скуки частенько выходила на балкон и глазела на толпу, собравшуюся на площади. Невеста султана хоть и закрывала лицо, но ее все уже успели хорошенько рассмотреть и осудить.

Стоя на балконе, она, бывало, махала кому-нибудь рукой, увешанной золотыми браслетами. Иногда Хюмашах смеялась, и этот ее беспечный смех разбивался о каменные плиты, будто стекло, осколки которого больно резали живущих в нужде людей, которых обложили непомерным и глупым налогом.

– Беспутная! – плевались люди в сторону балкона, где, закутанная в соболя, стояла султанская невеста. – Вертихвостка!

Один из вернувшихся из похода пашей без обиняков заявил, что падишах обезумел.

– Где я возьму ему соболей? – кричал он, стоя на площади и собрав вокруг себя толпу. – С войны я привез только запах пороха и раны! Все мы бедствуем, пока наш султан забавляется! Скоро в Стамбуле не станет хлеба! Море замерзнет, либо венецианцы заблокируют пролив! Мы проиграли эту войну! Люди, посмотрите на меня! Я был под стенами Кандии! Я не привез оттуда богатой добычи, но я привез вам правду! Наш султан дурак, люди!

Пашу унесли на руках, а Кёсем-султан, узнав об этом случае, довольно улыбнулась. Меж тем подготовка к свадьбе шла своим чередом. Хюмашах заявила падишаху, что больше не хочет ждать, и он срочно созвал Диван.

Ибрагим решил дать своей невесте невиданный махр, то есть выделить ей имущество, которое останется Хюмашах навсегда, станет ли она вдовой или султан с ней разведется: годовую казну целой провинции! Бледный от страха Ахмед-паша, Великий визирь, предложил отдать Хюмашах все налоги, собранные за год в Египте. Один из визирей не выдержав такого расточительства, заявил в сердцах, что если султан не передумает жениться, ему придется разорить свой народ. И был тут же казнен. Остальные промолчали, но затаились. Эта свадьба вполне могла прикончить империю, где авторитет верховной власти рухнул из-за прихоти правителя.

Ибрагим же принял молчание Дивана как согласие и потребовал, чтобы каждый из визирей прислал в подарок его невесте по юной красивой рабыне-девственнице и по большому алмазу.

О том, что произошло на Совете, в подробностях доложили Кёсем-султан. Она срочно вызвала к себе Башкадын Турхан-султан. Та сочла благоразумным на время притихнуть и не отпускала от себя Мехмеда. Сначала Шекер Пара, теперь девчонка, на которой Ибрагим вдруг решил жениться. Турхан это не понравилось. Она тоже знала историю Хюррем, которой удалось убрать с дороги законного наследника престола, старшего шехзаде Мустафу.

– Как здоровье Мехмеда, Турхан? – первым делом спросила Валиде.

– Шехзаде здоров и усердно занимается, – сухо сказала Башкадын.

– Тебе придется выбирать: либо ты станешь матерью правящего султана, либо отправишься в ссылку.

– Но Мехмед – наследник!

– У законной жены Ибрагима наверняка родятся дети. Вспомни, как мой сын чуть не убил Мехмеда! Чью сторону ты примешь, мою или мужа, который давно тебя не любит? – Кёсем-султан не мигая уставилась на сноху.

Турхан прекрасно понимала, чего ей будет стоить каждое ее слово. Настало время выбирать.

– Я поддержу вас, Валиде, – еле слышно сказала она.

Кёсем-султан удовлетворенно кивнула. Вопрос с наследником был решен. Пришло время действовать. Она не стала мешать сыну готовиться к свадьбе, это отвлекает его от государственных дел. А не занимаясь ими, потеряешь связь со всеми, у кого есть влияние на армию и народ. Ибрагим сам выроет себе могилу, не надо ему мешать.

…Ночной Стамбул был не лучшим местом для прогулок: с наступлением темноты жизнь в нем замирала. Узкие извилистые улочки, которым, казалось, не видно конца, были полны нечистот, а когда небо сплошь затягивало тучами, в городе становилось так темно, что легко было и заблудиться в нем и угодить в какую-нибудь выгребную яму.

Вымощены эти улочки были скверно, или не вымощены вообще, идя по ним после дождя, можно было по щиколотку увязнуть в грязи, а проехать совсем невозможно.

Блистательная Порта при ближайшем рассмотрении оказывалась грязным унылым городом, где одноэтажные деревянные дома теснились не только на окраинах, но и в центре, и строение с каменным цоколем, да еще выше сорока локтей, заметно выделялось. По-настоящему пригодна для езды была одна только улица, та, по которой кортеж султана отправлялся в Эдирне. По обе ее стороны возвышались самые красивые мечети, а дорога была ровной и относительно прямой.

Но самые известные стамбульские притоны обосновались, разумеется, не здесь, а в порту и на окраинах, в самой что ни на есть клоаке. Их замаскировывали под прачечные, но мужчины-то прекрасно знали, какое «белье» здесь стирают!

Эта ночь была морозной и светлой, так что Исмаил без труда добрался от дворца Паргалы в один из таких притонов. Его встретили радостно, особенно девушки, которые любили Исмаила за щедрость, а главное, за красоту. За ночь с ним они бились, выдирая друг другу волосы и наставляя синяков, и безумно ревновали, когда Исмаил выбирал кого-нибудь из новеньких. Но девушки быстро мирились, жизнь научила их легко относиться и к любви, и к смерти. Драки в борделях случались часто, и убивали здесь охотно и много. Ведь лучшего места для сведения счетов не найти.

– Проходите, эфенди, заждались вас, – радушно сказал хозяин, мигом освободив для важного гостя лучшее место в своем заведении. И шепнул: – Есть новые девочки, вам понравятся.

Исмаил оглядел полутемную просторную комнату с нависшим закопченным потолком, где веселье было в разгаре. Гости присматривали среди призывно звенящих браслетами и поясами танцовщиц девушку на ночь. Одна Исмаилу приглянулась, и он бесцеремонно схватил светловолосую красотку за руку:

– Иди сюда, – и усадил ее к себе на колени.

– Девушка пойдет со мной! – мигом вспылил огромный усатый матрос. По-турецки он говорил с заметным акцентом. – Я ее первый присмотрел, и она была согласна!

– Она передумала, – Исмаил провел пальцем по обнаженной чуть ли не до сосков пышной груди. Танцовщица изогнулась и бросила на него манящий взгляд. Она была из новеньких, Исмаил еще ни разу ее не видел. – Как тебя зовут? – спросил он.

– Катерина, – белозубо улыбнулась девчонка. Красивый господин с его умелыми ласками ей понравился, в отличие от неотесанного матроса, который к тому же был ужасно одет и вонял.

– Хороший выбор, эфенди, – кивнул хозяин.

– Я плачу вдвое! – матрос был сильно пьян. Он покачнулся и швырнул на стол несколько монет, которые, покатившись, замерли в винной луже.

– Тебе с ней не справиться, – насмешливо сказал Исмаил. – Иди проспись.

Моряк схватился за нож, девушка взвизгнула. Исмаил смахнул ее с колен и стремительно поднялся, словно пружина распрямилась.

– Парень, иди-ка ты отсюда, – с опаской сказал хозяин пьяному матросу. И умоляюще посмотрел на Исмаила: – Только не здесь, эфенди!

– Я вернусь, – Исмаил поцеловал девушку, словно нарочно не торопясь, растягивая удовольствие. Засунул ей в рот свой язык, косясь на соперника, который выхватил нож.

Исмаил отпрыгнул к двери.

– Бежишь, щенок! – заорал матрос и кинулся за ним.

На улице было светло, как днем: на небе сияла полная луна. И холодно. Исмаил легко уклонился от удара и, когда громадный матрос, промахнувшись, не удержал равновесия, ловко сунул нож ему под ребро, слева. И стремительно отскочил.

Моряк, хрипя, упал. Исмаил равнодушно смотрел, как он сучит ногами. Из двери выглянул хозяин.

– Приберись. – Исмаил сунул ему кошелек. – Надеюсь, здесь хватит денег и за уборку, и за девушку?

– Она ваша, эфенди. Теперь я вижу: вы вернулись.

Поднимаясь в обнимку с довольной девчонкой на второй этаж, Исмаил вдруг заметил в самом углу знакомые глаза. Их обладатель был чернее ночи, поэтому его лицо сливалось с темнотой. Но эти глаза Исмаил не забыл. Оказывается, главный черный евнух тоже был любителем борделей. Особенно с тех пор, как вино в Топкапы больше не лилось рекой.

«Моя жизнь опять не стоит и акче, – подумал Исмаил, крепче обнимая хохочущую девчонку. – Валиде завтра же узнает, что я в Стамбуле. Наконец-то! А то я уже заскучал…»

В свое убежище он вернулся под утро. Встревоженная Анна, лежащая на кровати, где подушки и простыни пропахли ее любимым, тут же проснулась. Не один час Анна ворочалась, прижимая к лицу халат Исмаила и тоскуя. Вот уже два месяца он тайно жил здесь, во дворце Паргалы. Даря Анне пусть не любовь, но хотя бы ночи, когда она чувствовала себя счастливой. Она получила его всего и поцеловала везде, где хотела. Для Анны не осталось тайн во всем, что касалось постели. Она знала, какие поцелуи возбуждают любимого, а каких мест не стоит касаться, как надо его ласкать, чтобы он забылся, и что брать ее сзади Исмаилу нравится больше, возможно потому, что лицо ее некрасиво и ему не хочется на нее смотреть.

Но она умела вдруг ловко перевернуться на спину и получить свое удовольствие, глядя ему в глаза. Ей даже казалось, что со временем она узнает его настолько, что сможет приручить. И вот он исчез. Внезапно, без предупреждения. Анне показалось, что из нее ушла жизнь. Она служила Исмаилу преданно, как собака, делала все, что он хотел и как он хотел. Да, она некрасива и уже не так молода. У нее было много мужчин, но разве в этом есть ее вина? Что ее девочкой захватили в плен и продали в рабство?

Зато теперь она богата и делает что вздумается. Анна без стеснения воровала у своей глупенькой княжны, зная, что деньги дают все. И Анна спешила запастись золотом, пока оно само идет в руки.

Исмаил вошел крадучись, словно хищник, леопард. Но Анна услышала и тут же вскочила, кинувшись ему на шею:

– Где ты был?!

От него пахло кровью, она это сразу почуяла. И женщиной. А еще вином.

– В борделе, – насмешливо сказал Исмаил и отстранился.

Она и сама должна была догадаться. Наверняка кого-то прирезал, потом напился вина и завалил в постель какую-то шлюху. А она, Анна, всю ночь напрасно прождала.

– Чего тебе не хватает? – взмолилась она. – Скажи. Золота? Я дам. Еда, вино, – я все принесу. Любви? Я сделаю все, что ты захочешь. Твоя шлюха не дала тебе того, чего даю я. Зачем ты туда пошел?

– Мне скучно. – Исмаил лег на кровать, растянулся во весь рост и посмотрел на Анну с усмешкой. – Неужели ты думаешь, что я так и буду жить? Есть, пить, спать, заниматься с тобой любовью. И что мне этого довольно. Я хочу вернуться во дворец. Ты это устроила?

– Скоро свадьба. Мы с Хюмашах переедем в Топкапы. Я уговорю ее, и ты вернешься туда вместе с нами.

– Кем? Твоим любовником? Ты поселишь меня где-нибудь в чулане и будешь приходить по ночам, принося мне еду и вино? Знаешь, я подумал, что мне лучше и в самом деле отправиться в Дидимотику…

– Нет! – Анна кинулась к нему и упала на колени рядом с кроватью, пытаясь поймать руку Исмаила. Он не дал. – Не уезжай, молю! Я же умру без тебя!

– Ты просто девка, – насмешливо сказал Исмаил. – Деньги твоей госпожи не смыли с тебя грязи батумских притонов. И ты мне надоела.

– Я… я могу устроить твою встречу с Фатьмой-султан! – отчаянно сказала Анна. – Не уходи!

– Ты и в самом деле можешь это сделать? – Исмаил посмотрел на нее с интересом. Анна наконец завладела его рукой и прижалась к ней горячими губами.

– Во время свадьбы. Я все устрою – вы с султаншей сможете уединиться. И Хюмашах уломаю – ты вернешься во дворец.

– Тебе придется это сделать, – насмешливо сказал Исмаил, – потому что меня видели. Валиде уже сегодня узнает, что я в Стамбуле. Меня станут искать. А я не собираюсь прятаться.

– Исмаил!

– Мне не нравится такая жизнь! – Он вырвал у Анны свою руку. – Я лучше отправлюсь на войну, чем буду продавливать твой матрас! Мне нужна власть, понимаешь?

– Твоя сестра может родить мальчика, – жалобно сказала Анна. – Надо лишь немного подождать. Ты слишком уж нетерпелив. А ведь ты еще так молод, – попыталась подольститься она. – Ты будешь пашой, неважно чей сын взойдет на трон, твоей сестры или моей госпожи. Хюмашах меня не прогонит, она мне доверяет. Я управляю ее дворцом и ее казной. Скоро Хюмашах будет невероятно богатой. Мы купим все: визирей, солдат. Золота будет много, Исмаил. Я клянусь.

– Чего стоят клятвы девки? – рассмеялся он. – Но мне нравится твой запал. Ты и в самом деле готова ради меня поджечь с четырех концов Стамбул, – сказал он с удивлением. – Здесь ты гораздо смелее султанши.

– Разве султанши умеют любить? – Анна робко присела на краешек кровати. – Не ходи туда, где тебя могут убить. Валиде пошлет много людей, среди них опытные воины, настоящие головорезы. А ты еще юноша, – она лаково погладила Исмаила по темным густым волосам. – Я верну тебя во дворец, и ты будешь нежиться в соболиных мехах и купаться в золоте. Зачем пачкаться в грязи стамбульских улиц и якшаться со шлюхами? Ты устал. Спи.

Исмаил закрыл глаза. Анна легла рядом и замерла. Его невозможно удержать, он похож на вольный ветер, этот красивый мальчик. А она всего лишь девка. Но запалить с четырех концов Стамбул? Лишь бы он не скучал, ее Исмаил…

…Вот уже много лет Кёсем-султан боролась за власть. Валиде приходилось бывать и в опале, и в ссылке. С каждым годом сил у нее становилось все меньше, Кёсем понимала, что это самая кровавая ее война и, возможно, последняя в жизни. Придется принести в жертву сына, которого она спасала и оберегала, как свой последний шанс. Но Валиде так унизили, что она собралась и решила дать отчаянный бой Ибрагиму и этой девчонке. Шпионы Кёсем шныряли повсюду, она следила за тем, что говорит народ о падишахе, чтобы начать восстание, как только момент будет подходящим.

Каждое свое утро она начинала с того, что выслушивала доклады приспешников, еще за утренним кофе. Первым по традиции являлся кизляр-ага, глава черных евнухов. Вот и сегодня он вошел, как только Валиде выпила первую чашку, кофе она любила обжигающий и крепкий. Все знали, что до этого в покои к султанше лучше не входить. А вот когда Кёсем-султан подадут вторую чашку и ее любимый мятный лукум, время для доклада настало. Валиде готова слушать и принимать решения.

– Ты побывал этой ночью в стамбульских притонах, как я тебе велела? – Кёсем-султан с наслаждением сделала маленький глоток обжигающего напитка, который поутру возвращал ее к жизни. Что бы она делала без кофе? Особенно зимой, когда во дворце так холодно и уныло.

Замерший рядом кизляр-ага кивнул. Он молчал, зная, что торопиться не стоит, пока Кёсем-султан наслаждается кофе.

– Что говорит народ? – Валиде с сожалением отставила опустевшую чашку. – Об Ибрагиме и его невесте.

Слово «невеста» Валиде сказала с нескрываемым презрением.

– Их ненавидят, особенно ее. Называют беспутной и вертихвосткой. Падишах велел собрать небывалую дань со своих подданных для этой пышной свадьбы: вино, меха, ткани, украшения. Люди недовольны, особенно лавочники. Их ведь попросту ограбили.

– Замечательно, – кивнула Валиде. – Мой сын делает то, чего не сделали бы даже его враги для свержения султана. Я знала, что Ибрагим безумен, но не полагала, что он настолько глуп. И его любимчик Исмаил теперь не посоветует, как все исправить. Он теперь далеко.

– Валиде, Исмаил в Стамбуле, – приблизился к ней главный евнух. – Я видел его этой ночью.

– Что?!

– В одном из гнусных притонов. Мальчишка вел себя нагло. Он совсем не прячется.

– Да как он смеет?!

– Прикажете найти?

– Где он скрывается, как ты думаешь?

– Должно быть, у одной из своих шлюх.

– Но он ведь навещает отца и сестер. Прикажи день и ночь следить за посудной лавкой. Хотя днем Исмаил туда, конечно, не придет. Все равно – пусть все время следят. Его поступки непредсказуемы.

– Я все понял, сиятельная Валиде. Прикажете убить его на месте или доставить во дворец связанным?

– Я хочу подарить его голову Фатьме на свадьбу, я еще не оставила мысли ее пристроить. Если Исмаил не захочет идти с вами – убейте.

– И еще, Валиде… – кизляр-ага замялся.

– Ну?

– На церемонии я должен быть свидетелем невесты. Султан приказал мне, и я не смелю ослушаться, – пролепетал чернокожий евнух.

– Пусть его женится, – усмехнулась Кёсем-султан. – Ты или кто-то другой, свадьба все равно состоится. Ступай.

Кизляр-ага с облегчением вздохнул. Опять меж двух огней. А скоро еще одна султанша появится в гареме, законная жена. Посмей тут ослушаться!

В день, назначенный для свадьбы, внезапно грянула оттепель, и султан Ибрагим счел это добрым знаком. Процессии предстояло пройти от дворца на Ипподроме до ворот Топкапы, путь хоть и не длинный, но рабыни, составляющие часть приданого Хюмашах, и прочие сопровождающие могут замерзнуть, да и народ охотнее станет глазеть на свадебное шествие не в лютый мороз, а когда пригрело солнце.

Все должны увидеть, как сильно Ибрагим любит свою юную жену и как он щедр. Сначала в султанский дворец отправятся повозки с имуществом, которым султан одарил обожаемую Хюмашах. Домашняя утварь, роскошные ковры, богатая одежда, лучшие ткани и, разумеется, молодые сильные рабы. Впереди кортежа пойдут барабанщики и глашатаи, оповещающие Стамбул о никяхе султана Ибрагима первого и его возлюбенной Хюмашах, потом жонглеры и акробаты, чтобы привлечь народ, а следом – красавицы-рабыни и, наконец, визири Дивана и важные чиновники. Две недели на всех площадях Стамбула будут идти представления, а на Ипподроме построены новые трибуны, там развернется главное действо. Этот праздник надолго запомнится всем.

Хюмашах велела, чтобы Анна сама причесала ей волосы. Для чего в покои невесты принесли целый ворох золотых и серебряных нитей. Ими украшали одежду новобрачной, но жадная до всего блестящего Хюмашах приказала вплести телли и в свои темные кудри. Она хотела сиять, подобно солнцу, и затмить всех.

Анна перебирала плетеные шнуры из драгоценных металлов в надежде, что и к рукам что-нибудь прилипнет. Нет, она не собирается обвешивать себя телли, подобно глупышке Хюмашах, в своей одежде Анна по-прежнему была скромна. Но ведь это же золото! Искусные мастерицы плели эти нити, и цена их немалая. Хюмашах же ничему цены не знает, вон как она резвится, примеряя свадебный наряд и не понимая, что ее появление во дворце не обрадует ни свекровь, ни других хасеки султана Ибрагима.

«А ну как отравят девчонку? – с тревогой думала Анна. – Имущество Наны надо бы прибрать к рукам. Улучу момент – и отправлю потихоньку обратно во дворец Паргалы пару больших сундуков, тайник здесь надежный». Анна все время ждала подвоха: свадебная церемония у мужчин и женщин проходит отдельно, и, кроме нее, Анны, рядом с Хюмашах весь день не будет никого, кто бы за нее порадовался. Ведь это не свадьба, а нарушение вековых устоев. Ни Кёсем-султан, ни ее дочери Ибрагима не одобряют.

Они так и сидели с каменными лицами, Валиде и султанши, не притронувшись ни к еде, ни к напиткам. Всем своим видом выражая протест. Анна с тревогой следила за хасеки султана, которые могли стать для Хюмашах соперницами. Каждая из них родила падишаху сына. Особенно не понравилась Анне похожая на слониху Шекер Пара, хоть она и была родной сестрой Исмаила. Султанша была на шестом месяце беременности и едва держалась на ногах. Но не уходила, внимательно наблюдая за всем, что происходит. Глаза у нее были зеленые, как и у брата, но сейчас потускнели и спрятались в складках припухших век.

Хюмашах словно и не замечала напряжения, царящего среди женщин, особо приближенных к падишаху, резвилась и хлопала в ладоши, словно маленькая девочка, подчас забывая, что она – невеста и вести себя надо сдержанно. В один из таких взрывов задорного смеха Валиде повернулась к Турхан и что-то негромко ей сказала. Видимо, у Шекер Пара слух был чуткий, потому что она это услышала. Раздался ее сочный голос:

– Что с нее взять? Телли!

Все рассмеялись. В самом деле, еще никто не додумался обвешать не только себя, весь свой наряд, но и волосы золотыми и серебряными нитями. Султанши предпочитали солидные, массивные украшения с крупными драгоценными камнями. А в волосах корону. Символ власти. Власть же Телли была легковесной, как и украшавшие ее волосы нити – всего лишь мишура. Блеск и никакого толка. Не султанша, а игрушка. Мало того что молода, еще и глупа.

А ведь Анна ей говорила: веди себя скромнее, на балкон не выходи, людям рукой не маши, да оденься на свадьбу как подобает. Позови старух из Старого дворца, они рады буду услужить юной султанше в отместку Валиде, которую люто ненавидят.

– Говорят, что Хюррем-султан поведала как-то свой секрет: за каждым великим правителем стоит умная женщина, – громко сказала вдруг Шекер Пара. – Это позволило Хюррем до самой смерти остаться у власти. И быть главной женщиной в жизни супруга. Браки заключаются по воле Аллаха, а не только султана.

Ее услышали все. Валиде одобрительно кивнула, хоть и не любила эту свою сноху. Такая жена как Хюмашах сделает Ибрагима ничтожеством в глазах и народа, и знати. Она, похоже, единственная, кто не понял, что Шекер Пара только что выпустила в Хюмашах ядовитую стрелу. Уже вторую за сегодня. Теперь все будут звать девчонку не иначе как Телли.

Но Хюмашах была занята лишь собой. Наконец-то праздник! И сегодня у нее будет первая брачная ночь! Хюмашах так хотелось ребеночка.

На улице холодало, да и темнело в декабре рано, поэтому церемонию затягивать не стали. Никях совершили во внутреннем дворе дворца Ибрагима-паши в наступающих сумерках, свидетелями стали глава черных евнухов и главный визирь. Валиде сказалась больной и вскоре ушла с праздника, за ней последовали и дочери: Айше, Фатьма и Ханзаде. Шекер Пара тоже удалилась, сказав, что плохо себя чувствует из-за беременности. Нашла предлог, чтобы уйти и Баш-кадын, Турхан-султан – сын остался один и скучает по маме.

Анна чуяла: что-то неладное происходит. Знать отказывается признавать брак Хюмашах. Султан их, конечно, заставил присутствовать, но Телли успела за каких-то полдня натворить столько глупостей, что Валиде, ее дочери и Баш-кадын почувствовали себя оскорбленными. А Шекер Пара высказала вслух то, что думали все: Хюмашах недостойна своего титула.

Когда Ибрагиму доложили, что кареты Валиде и султанш опередили свадебную процессию и Хюмашах поедет в Топкапы одна, без блестящей женской свиты, султан пришел в бешенство.

– Да как они смеют?! – заорал он. – Это моя свадьба! Вернуть!

– Но это невозможно, повелитель, – испуганно сказал кизляр-ага. – На улицах полно народа, они ждут свадебный кортеж. Толпу не разогнать, а карета Валиде уже проехала. Дорога перекрыта.

– Почему сразу не доложили?! – взревел Ибрагим. – Не остановили почему?!

– Так ведь свадьба, повелитель! – взмолился кизляр-ага. – У вас в гостях вся Стамбульская знать. Как я смею прервать вашу трапезу и церемонию вручения подарков?

– Я вскоре с ними рассчитаюсь, – скрипнул зубами султан. – Они пожалеют о том, что сегодня случилось.

Меж тем сумерки сгущались. Приказано было разжечь огромные костры на площадях и осветить дорогу, по которой пойдет свадебная процессия, при помощи факелов. К ночи ожидали фейерверк.

Валиде ехала со старшей дочерью Айше и двумя служанками. За ними следовали две кареты со свитой.

– Ибрагим, конечно, придет в бешенство, – сказала Кёсем-султан, обращаясь к дочери. – И это лишь начало. Девчонка захочет управлять гаремом, она своевольная и наглая. Посмотрим, как ее станут слушаться. А где карета Фатьмы? – с тревогой спросила Валиде, когда они оказались наконец в Топкапы.

– Народ ждет свадебный кортеж, – доложил ага из дворцовой стражи, бостанджи.

– Должно быть, Фатьма-султан застряла в этой толпе. Она приедет в Топкапы другой дорогой.

– Ну так найди ее, эту дорогу! – вскипела Валиде. – Я хочу знать, где моя дочь?!

– Но уже темно… – заикнулся было ага.

– Речь идет о султанше! Отыщите ее! Немедленно! Послать людей!

Бостанджи поклонился и исчез. Легко сказать: найдите карету в праздничном городе, где полно развлечений! Люди от мала до велика высыпали на улицы. Всем раздают угощение, сейчас в Топкапы пойдут барабанщики и акробаты. Красивые девушки, которых подарили Хюмашах визири из Дивана. Повезут невиданные богатства. Да когда еще случится такое зрелище?! Карету сейчас отыскать все равно что иголку в стоге сена, тем более если Фатьма-султан и в самом деле велела свернуть на одну из боковых улиц и выбрала другой путь в Топкапы. Но Валиде ослушаться не посмели. Всадники помчались назад, к дворцу Паргалы, пытаясь пробиться сквозь толпу. Но Фатьма-султан как сквозь землю провалилась.

Накануне к ней пришла Анна, Фатьма ее сразу узнала, несмотря на то что рабыня совершенно изменилась и сама была теперь похожа на госпожу. Фатьма заволновалась. Отослала Ширин, которая все время крутилась рядом.

– Ну? – нетерпеливо спросила султанша.

– Исмаил в Стамбуле, – одними губами сказала Анна. – Т-с-с! Его ищут. Завтра постарайтесь уехать со свадьбы пораньше, еще до того, как кортеж невесты двинется в Топкапы. Да сверните на одну из улочек, подальше от главной дороги. Я пришлю человека – он покажет. Там и ждите.

– Я его увижу? – жадно спросила Фатьма.

– Если сделаете все, как я скажу, то увидите. Тс-с-с! – Анна прижала палец к губам. – Не погубите!

– Но ведь ты служишь Хюмашах, – удивленно сказала Фатьма. – Какие у тебя дела с…

– Толкую же вам: молчите! Время придет – все узнаете.

– Но Ширин… Она от меня не отходит!

– Это моя забота.

Валиде сама помогла Фатьме осуществить задуманное, решив уехать раньше. Придержать лошадей ничего не стоило. Фатьма с тревогой ждала. Проехать здесь почти невозможно. Хоть и подморозило, колеса не увязнут в грязи, но улочка слишком уж узкая. И что это за место? О нем ли говорила Анна? И куда исчезла Ширин после того, как женщины о чем-то пошептались?

«Я что-то напутала, – с тревогой думала Фатьма, сидя в темноте и дрожа от страха. Вернуться было невозможно: процессия уже вы двинулась в Топкапы, и в толпе началась давка. – Что я делаю?! – в ужасе подумала Фатьма. – Меня, похоже, обманули».

– Иди, глянь, что там, – велела она служанке. – И можно ли нам проехать во дворец.

С Фатьмой были только эта девушка и кучер. Так велела Анна. Ее человек, который показывал дорогу, исчез. Это Анна все устроила. «Она ведь любит Исмаила, – догадалась Фатьма. – И ревнует его. Анна задумала меня убить. Я погибла!»

И вдруг ее схватили сильные руки. Мужчина запрыгнул в карету неслышно, словно хищник за добычей. И стиснул Фатьму так, что кости захрустели. Она хотела закричать, но узнала его запах. И губы, которые нетерпеливо искали в темноте ее рот.

– Исмаил… – сдавленно сказала она.

– Соскучился…

И тьма исчезла. Исмаил нетерпеливо стал расстегивать ее платье. Фатьма, которая окоченела от страха и холода, пока сидела в карете, почувствовала, как внутри разливается раскаленная лава.

Он был здесь, рядом с ней, ее любимый, тот, из-за кого она до утра не спала, ворочаясь на влажных от пота простынях, потому что ее тело пылало от желания, кого видела и во снах и наяву, принимая за Исмаила любого высокого темноволосого мужчину, увиденного издалека. Сладкая греза ее ночей, зеленоглазая мечта, единственный смысл ее жизни. И он уже не сдерживался. Не думал ни о ее чести, ни о том, что будет с ними завтра. Сказал только:

– Я буду острожен. Ты не забеременеешь, не волнуйся.

– Я очень хочу детей… от тебя… Они будут красивые…

Она понимала: нельзя. Если бы не случай и не помощь Анны, не выпала бы и эта ночь, которая может оказаться единственной. Краденная у судьбы, но оттого еще более сладкая. Служанка и кучер ушли смотреть представление, весь город был там, где много света и зрелищ. Туда же потянулись все городские нищие и воры в надежде наесться и поживиться. Они с Исмаилом оказались одни в этой темноте и декабрьском холоде. Исмаил согревал любимую своим дыханием и ласками. Укутывал в меха, когда они отдыхали и молча смотрели в темное окно.

Фатьма навсегда запомнила, как, почти раздавленная молодым и сильным мужским телом, изнемогая от поцелуев и оказавшись на небе, не иначе, она открыла глаза и вдруг увидела, как за окном расцвел огненный цветок. Потом еще один, и еще… Она не сразу поняла, что это фейерверк, в ее животе тоже были огненные сполохи, а потом сияние, которое медленно разлилось по всем ее телу. Так же как небо, бывшее до этого черным, стало вдруг разноцветным и по-летнему светлым, так и Фатьма забыла о своей ночи, о том, что ей надо будет вернуться в гарем.

– Ты счастлива? – тихо спросил Исмаил.

– Ты все, что у меня есть. Я жила в тюрьме – ты дал мне свободу. Я отдавалась старикам, потому что так надо было династии, и впервые живу для себя, а не для нее. Такая ночь стоит целой жизни за стенами гарема… Как ты это устроил? – спохватилась Фатьма.

– Главное, как ты объяснишь матери, свое исчезновение, – рассмеялся Исмаил.

– Карета застряла в толпе.

– И всю ночь ты смотрела на фейерверк?

– Но ведь это правда. Я смотрела на тебя. Ты, как сияние. Я чувствовала тебя. Я любила тебя. И никогда уже этого не забуду.

– Толпа скоро разойдется. Ты сможешь проехать.

– Вот она! Это ее карета! – раздались вдруг крики за окном.

– Нас, похоже, нашли! – ахнула Фатьма.

Исмаил торопливо привел в порядок одежду.

– Сказка кончилась, принцесса. Жди: я приду.

Он исчез так же неслышно, как и появился. Спрыгнул в темноту и растворился в ней. Фатьма торопливо натянула на плечи платье и дрожащими руками принялась застегивать бесчисленные пуговицы. Она едва успела пригладить волосы.

– Султанша! – дверца ее кареты распахнулась, бостанджи, солдаты из дворцовой охраны низко склонились.

Фатьма притворно взвизгнула и закрыла лицо. Мужчины попятились. Она обрадовалась, что густая вуаль скроет следы минувшей ночи. Никто не имеет права смотреть на султаншу.

– Госпожа, с вами все в порядке? – почтительно спросил один из стражников, не смея поднять глаз. – И где ваши слуги?

– Пошли смотреть фейерверк, – с усмешкой сказала Фатьма.

– Позвольте сопроводить вашу карету во дворец. Валиде волнуется.

Фатьма молча кивнула и откинулась на спинку обитой сафьяном скамьи, которая еще хранила тепло и запах Исмаила. Плотнее закуталась в меха и закрыла глаза. Мать наверняка легла уже спать, допрос будет завтра.

…Она вошла в свои покои и невольно вздрогнула: Валиде не спала. Она сидела здесь и ждала свою дочь. Когда Фатьма вошла, Кёсем-султан резко встала.

– Где ты была? – она подошла и посмотрела на припухшие губы дочери, которые алели на бледном лице.

– Я заблудилась. – Фатьма невольно опустила глаза.

– Скажи лучше: блудила. – Валиде с размаху ударила ее по щеке. Фатьма охнула.

– Он в Стамбуле, да? Кто устроил тебе свидание? Говори!

– Валиде, вы ошибаетесь. Я провела ночь в карете…

– Конечно, в карете! Я даже знаю с кем!

– Я была там одна.

– Я родила одиннадцать детей и прекрасно знаю, откуда они берутся! Или ты думаешь, я не женщина?

– Вы камень.

– О! Ты ошибаешься! Я любила твоего отца так сильно, как только женщина может любить мужчину! И у меня наутро было такое же лицо, как сейчас у тебя! Поэтому я ни с чем не спутаю распухшие от поцелуев губы и сияющие от счастья глаза! Надеюсь, он понимал, что надо быть острожным?

– Валиде!

– Конечно понимал. Он не глуп. Я отыщу этого мальчишку! Из-под земли достану! Он ходит по ночам в бордели, ты знаешь?

– Вы лжете!

– У меня есть свидетель – кизляр-ага. Или ты готова простить Исмаилу все? Я переверну весь город, но найду ту шлюху, которая его прячет. А сейчас ты пойдешь в баню.

– Но Валиде!

– И смоешь с себя все. Смотреть на тебя противно.

– О нет! Вы просто завидуете!

Фатьма не успела уклониться еще от одной пощечины. Мать была в бешенстве.

– Если ты немедленно не отправишься в хамам, тебя туда силой отволокут! Я велю повитухе приготовить отвар. Ты его выпьешь, пока будешь в хамаме. Твою служанку и кучера немедлено казнят. Я сотру следы этой ночи и из твоей памяти, и из твоего тела. Ты месяц не выйдешь из своих покоев, пока я не буду уверена, что ты не беременна.

Валиде резко развернулась и ушла. Фатьма хотела заплакать, но не смогла. Свадьба султана в разгаре, еще много дней будет продолжаться гуляние. Но для Фатьмы-султан праздник закончился. Остается уповать на перемены, которые неминуемо произойдут в Топкапы сейчас, когда здесь поселилась очередная хасеки султана Ибрагима.

Перемены не заставили себя ждать. Хюмашах быстро освоилась в Топкапы в новой роли законной жены падишаха. Через три дня после брачной ночи она спросила у Ибрагима:

– Кто главнее, Валиде или я?

– Гаремом управляет старшая из женщин. Моя мать. Таков закон.

– Но она меня не любит! И тебя она не любит! Я это вижу! Никто не проводил меня сюда после нашей свадьбы, ни Валиде, ни твои сестры! Твоя мать за все эти дни не сказала мне ни слова! Не пришла нас поздравить! Она никак не выразила мне свое почтение! Анна говорит, что я теперь султанша и ровня твоей матери. А она мне даже подарок не прислала! Разве это справедливо?

Ибрагим помрачнел. На свадьбе его публично унизили. Валиде дала понять, что не одобряет этот брак. Радовался лишь Ахмед-паша, остальные визири были скупы на поздравления. И что делать? Ибрагим понял, что ему не хватает советов Исмаила и мудрости Шекер Пара. Вот уже больше месяца его хасеки, ссылаясь на беременность, почти не выходит из своих покоев. И никак о себе не напоминает.

Ибрагим посмотрел на Хюмашах, которая разрумянилась от поцелуев и была чудо как хороша. Его сердце расцветало по ночам от любви, словно роза, а поутру сжималось в упругий бутон от нежности, но он видел девочку, которая хочет лишь праздника, ни одно важное дело не по ней. Но Валиде надо проучить.

– Оставайся здесь, – сказал он своей жене. – А мне надо поговорить с матерью.

– Пусть позовут ко мне Анну, пока тебя не будет, – капризно надула губки Хюмашах.

– Почему ты так привязана к ней? – удивился Ибрагим.

Ему не нравилась эта женщина, хотя она старалась быть при нем незаметной. Но, как оказалось, Хюмашах поверяла ей все свои тайны. И повторяла вслед за Анной то, что она говорила. Ибрагим каким-то звериным чутьем угадал в Анне опасность, хотя не мог понять, в чем она заключается. Анна услужлива, почтительна, проворна, когда дело касается прихотей её госпожи. Не успеет Хюмашах что-нибудь пожелать – Анна спешит исполнить. В гареме ее уже побаиваются.

– Анна – моя подруга, – простодушно сказала Хюмашах. – Мы плыли вместе на корабле сюда, в Стамбул. Она меня развлекает, когда мне скучно. Лучше нее этого никто не умеет.

– Хорошо, пусть придет.

Когда султан вышел из своих покоев, Анна за его спиной неслышно скользнула за дверь. Ибрагим почувствовал холодок, будто змея заползла под рубашку. Но отогнал дурные мысли: почудилось.

Мать только что встала и пила утренний кофе.

– Раздели со мной трапезу, сынок, – жестом она указала Ибрагиму место рядом с собой.

– Я сыт, – он исподлобья посмотрел на Валиде.

Какой невинный у нее вид. И безмятежный. Будто ничего не происходит. И нет между ними никакой вражды.

– Что-то случилось? – Кёсем-султан не спеша допила кофе.

– Случилось уже на свадьбе. Просто я был занят.

– Понимаю: новая жена, – тонко улыбнулась Валиде.

– Хюмашах не новая, а одна! – вспылил Ибрагим. – Я заключил с ней никях! Она моя законная супруга! Почему вы нас не поздравили и не прислали подарок?!

– Не нашла достойный твоей невесты. Боюсь, мои украшения для нее слишком тяжелы. А дешевки для Телли у меня, уж извини, Ибрагим, нет. Я Кёсем-султан, – она гордо выпрямила спину.

– Вот как вы думаете о моей жене! – взревел он.

– Так думают все. И Хюмашах еще не сделала ничего, чтобы люди думали о ней иначе.

– Потому что вы велели так о ней думать! Но я положу этому конец! Завтра вы уедете в Старый дворец!

– Ты высылаешь меня из Топкапы?! Свою мать?!

– Вы мой враг! Сами так сказали! Я высылаю из своего дома заклятого врага!

– Что ж. – Кёсем-султан медленно встала. – Я уеду. У тебя еще есть время одуматься, пока я собираю вещи. Ты волен выбрать жизнь или смерть. Такая жена как Хюмашах быстро доведет тебя до могилы, помни это.

– Вы мне угрожаете?! Я султан! Правитель империи!

– Ты, прежде всего, глупец, – презрительно сказала Валиде. – Твой брат, султан Мурад тоже был не очень-то умен. Но он хотя бы был грозен. Мне не повезло с сыновьями, лучших забрала смерть, пока они были молоды. Мне остались лишь жалкие тени моего мужа, султана Ахмеда. Одна была огромная, черная, а другая оказалась карликом. Ты не способен править, Ибрагим. Власть – слишком уж тяжкое бремя для тебя. Я спасу тебе жизнь, если ты отречешься от власти. Подумай, пока я еще здесь, в Топкапы.

– Вон!!! – заорал он. – Убирайтесь! С этого дня в моем доме новые порядки! Моя жена отныне здесь главная! А все остальные будут ее слугами! Женщина не может править империей! А мои сыновья еще слишком малы! Пока они подрастут, я раздавлю вас, Валиде, как ядовитую змею! Либо вы склонитесь!

– Никогда! – Кёсем-султан была на голову ниже сына, но это султан вынужден был наклониться, чтобы заглянуть ей в глаза. Ибрагим увидел там ненависть и желание отомстить. Никакой любви к нему, хотя бы жалости.

– Вы не мать, – удивленно сказал он. – Вы чужая мне женщина… Если вы умрете, мне будет не жаль.

– Аллах покарает тебя за такие слова, Ибрагим. Нет никого дороже матери, ее почитают больше всех прочих, и сын, который желает своей матери смерти, хуже собаки. У тебя нет души. Ты потерял ее, еще будучи ребенком. Я уеду. Ты сам сделал выбор. Завтра же меня здесь не будет. Берегись! В Топкапы начнется хаос. Неужели ты думаешь, все будут слушаться какую-то девчонку? Телли? Да она читать-писать едва умеет. Где уж ей разобраться в цифрах.

– Я найду того, кто разберется, успокойся, – он повернулся к матери спиной.

В чем-то она права. Кто будет управлять гаремом? Смотреть расходные книги, раздавать рабам жалование? Хюмашах? Для нее это скука.

Поэтому от матери Ибрагим пошел к Шекер Пара. В ее покоях раскалились жаровни и было душно. Шекер Пара лежала, обложенная со всех сторон подушками, рядом сидели две рабыни и показывали ей украшения. Вокруг стояли открытые шкатулки.

– Для кого ты решила принарядиться? – ревниво спросил Ибрагим. – Для брата? Он далеко отсюда, в Дидимотике. Скажи спасибо, что жив.

– Мне просто скучно, повелитель. Я счастлива, что вы решили меня навестить.

Шекер Пара неторопливо встала, чтобы приветствовать супруга. Они давно уже не виделись.

– Я выгнал мать из дворца. – Ибрагим внимательно посмотрел на свою хасеки.

– Что ж. – Лицо Шекер Пара было спокойно. – И ты не знаешь, что будет теперь с гаремом?

– Я хотел бы, чтобы ты занялась расходными книгами. Не допустила бы воровства и чрезмерных трат.

– Я плохо себя чувствую, Ибрагим. – Шекер Пара опустилась обратно на кровать. – Ты знаешь, что я тяжело переношу беременность.

– Ты мне отказываешь?

– Нет, – сказала она, поколебавшись. – Но я не могу все взять на себя.

– У тебя будет помощница. – Он подумал об Анне. У той неплохо получается, опыта не хватает. Да и не обучена она. Но зато Анна старательная, а главное, верна Хюмашах.

– Почему ты не сделал это для меня? – глаза Шекер Пара ярко вспыхнули, совсем как в те времена, когда муж любил ее одну и никто больше не входил в спальню султана.

– Ты говоришь о никяхе? – Ибрагим нахмурился. – Потому что я так хочу! Я выбрал себе женщину! Мне больше не нужен гарем!

– А что будет со мной и моим ребенком?

– С вами поступят по закону… Так ты выполнишь мою просьбу?

– Я посмотрю, что можно сделать. – Шекер Пара устало закрыла глаза. Ей хотелось пить.

Она ничуть не удивилась, когда вечером к ней пришла Валиде. Шекер Пара догадывалась, что Кёсем-султан не смирится.

– Как ты себя чувствуешь, Айше? – Валиде ощупала глазами ее живот и с удовлетворением кивнула: – Похоже, будет мальчик.

– Мне плохо, вы же видите. Я тяжело переношу все, связанное с материнством. Так было и с… Баязетом, – еле выговорила она через невыносимую боль. Сердце заныло.

– Я знаю, что Ибрагим был сегодня у тебя. Он просил помощи в управлении гаремом? Его жена глупа, она ни строчки не поймет в расходных книгах. Что ты ответила?

– Вы хотите, чтобы я запутала всю бухгалтерию настолько, чтобы даже главный казначей не смог бы во всем этом разобраться?

– Я всегда знала, что ты умна, Айше, – удовлетворенно кивнула Валиде.

– Почему вы меня так называете?

– Потому что ты уже не сладкий кусочек сахара для моего сына, и ты сама прекрасно это знаешь. Твое место заняла другая. А ты лишь сосуд для ребенка султана. Твое будущее незавидно. Я пришла тебе помочь.

– Вы хотите убить моего брата. Меня вы тоже хотели сослать на остров слез. Зачем мне вам помогать?

– Потому что власти Ибрагима пришел конец. Ты же не хочешь навечно в Старый дворец?

– А что вы мне предложите взамен? Если я вас поддержу?

– Я тебя отпущу со всеми твоими деньгами. Ты ведь успела неплохо поживиться. Алмазы, изумруды, рубины. Сундуки, набитые золотом. Ты долго была единственной, кого принимал у себя падишах. Ибрагим несказанно щедр к своим фаворитам. Это касается и твоего брата. Теперь я понимаю, почему мальчишка так быстро возвысился. Это ведь ты подсказала султану сделать Исмаила хранителем покоев?

– Мне хотелось, чтобы рядом был хоть кто-то, кто меня искренне любит.

– С Фатьмой-султан тоже ты его свела?

– Исмаилу не нужна чья-то помощь, чтобы женщины его любили, – насмешливо сказала Шекер Пара.

– Странно, вы совсем не похожи. Твой брат красивый мужчина, но, в отличие от тебя, он строен и темноволос. Разве что глаза… Я давно должна была догадаться.

– Что будет с Исмаилом? он вернется?

– Он оскорбил Фатьму, – нахмурилась Валиде. – Может быть, ты не знаешь, но твой брат в Стамбуле. Разве тебе не передали весточку?

– Кто бы это мог сделать?

– Тот же, кто устроил его свидание с Фатьмой, – Валиде пронзила ее взглядом.

Шекер Пара молчала. Она поняла, что Валиде даже не догадывается о связи Исмаила с Анной. Разумеется, Шекер Пара шепнули на ушко, что ни в какую Дидимотику Исмаил не поехал. Но хитрая султанша сделала вид, что слышит об этом впервые.

– А мой сын? – спросила Шекер Пара, поколебавшись. – Если родится мальчик, его казнят?

Валиде молчала. Это молчание сказало Шекер Пара правду красноречивее любых слов.

– Я тоже мать, – сказала наконец Кёсем-султан. – Мои сыновья мертвы, кроме одного. Но я готова пожертвовать и им.

– Но у вас есть внуки.

– Значит, мы с тобой враги?

Теперь молчала Шекер Пара.

– Я слишком слаба, – сказала она после долгой паузы, во время которой Валиде ждала ее решения с завидным терпением. – Мое положение меня защищает.

– Пока защищает, – напомнила Валиде.

– Вы так уверены в своей победе?

– Если бы Ибрагим женился на тебе, силы были бы равны. Но Телли мне не соперница. Если ты мне поможешь, все случится быстро.

– А мой брат? – напомнила Шекер Пара.

Кёсем-султан заколебалась:

– Мне, похоже, придется искать союза с моими врагами, – улыбнулась вдруг она. – Пусть Исмаил подумает, что он может мне предложить. Схватка началась, Айше. Прольются реки крови. Подумайте. И ты, и твой брат. Хорошенько подумайте, чью сторону принять.

Когда она вышла, Шекер Пара без сил откинулась на подушки. Скорей бы родить! Если это будет девочка, придется принять сторону Кёсем-султан. Они с Исмаилом в этом случае теряют всякую надежду. Но если родится мальчик…

Она погладила живот: «О нет! Ты не умрешь! В тебе кровь османских султанов. А каждый, в ком она течет, имеет право на трон своего отца!»

– Она уезжает, ты слышала?! Уезжает! – Хюмашах захлопала в ладоши, словно маленькая девочка. – Валиде сослали в Старый дворец!

«Телли», – невольно подумала Анна. С легкой руки беременной султанши все теперь звали законную супругу Ибрагима только так.

Кёсем-султан удалось оттянуть свой отъезд на неделю. Валиде надеялась, что Ибрагим одумается, но он был непреклонен. Да и Хюмашах его подзуживала.

– Кто за порядком-то теперь будет следить? – пробурчала Анна. – Неужто вы?

– Порядок теперь будет один, – важно сказала Телли. – Я – жена. Все другие женщины мне прислуживают. Делают, как я скажу. Гарем теперь не нужен. Ибрагим никого из девушек к себе больше не позовет.

– Он мужчина, – ехидно сказала Анна. – Не слыхала я, чтобы они постились, имея под боком сотню красавиц. А у вашего мужа их и поболе будет. Как же: султан! А вы, может, уже ребеночка ждете.

– С ребеночком в животе разве нельзя играть в любовь? – искренне удивилась Телли.

– Можно-то можно, – вздохнула Анна. – А ну как выкинете? Такой подарочек надо беречь. Без сына вы не до конца султанша.

– Как это я не султанша?! – взвилась Хюмашах. – Свадьба же была!

– Сына надо родить. А вы как коза скачите. А ну случится что-нибудь с вашим султаном? Главной тогда снова станет Валиде. Что тогда с нами будет?

Анна и в самом деле стала об этом всерьез задумываться. О своей судьбе. Исмаил был благодарен за устроенное ему свидание с султаншей, и Анна получила за свою преданность сполна. Главное, ее вспыльчивый красавец на время успокоился и передумал покидать Стамбул. Анна все дни и ночи думала лишь о том, как бы вернуть Исмаила обратно в Топкапы. Валиде уезжает, а она этому главная противница.

– Надо бы на важные посты назначить верных людей, – сказала Анна, бережно расчесывая густые волосы своей госпожи. Вот уж на что Бог не поскупился! Что глаза, что брови, что черные кудри хороши у Хюмашах. Ума только в этой прелестной головке нет ни капельки.

– Вот ты и назначь, – поморщилась Телли, которая не выносила серьезных разговоров. – Ты-то мне на что?

– Да разве султан послушает моего совета? – вспыхнула от радости Анна. Вот он, шанс!

– Ты скажи мне, а я ему.

– Вот, к примеру, хранитель султанских покоев, – стараясь казаться равнодушной, ринулась в атаку Анна. – Он ведь шпионит для Валиде.

– Да, мне он ух как не нравится, – сморщила носик Телли. – Скучный какой-то. И глаза у него бегают.

– А того, кто вас от смерти спас, сослали. А ведь он вам верен. Исмаил-ага его, кажется, зовут, – расческа в руке у Анны замерла.

– Но если его сослали, откуда же он здесь возьмется?

– Вам стоит только пожелать, – вкрадчиво сказала Анна. – Поговорите с султаном. Сами же сказали: теперь здесь новые порядки.

– А ведь и верно. Как захочу – так и будет.

…Валиде провожали молча. У нее на глазах не было ни слезинки, Кёсем-султан шла к воротам гарема с прямой спиной и непокрытой головой, увенчанной украшенной кровавыми рубинами короной. На волосы Кёсем-султан, кружась, ложились крупные снежинки, но лицо Валиде удивительным образом не старело из-за того, что она, казалось, седела прямо на глазах, припорошенная белым, а лишь молодело.

Она не сдалась и не смирилась. Власть по-прежнему была у нее в руках. Она уезжала, чтобы вернуться сюда, в Топкапы, с огромной армией. И взять дворец штурмом, если потребуется. Турхан-султан, нахмурившись, смотрела на свекровь с балкона, прижимая к себе маленького Мехмеда. Сзади робко стояла Салиха с Сулейманом на руках. Судьба обоих шехзаде и их матерей висела на волоске. Власть в гареме перешла в руки взбалмошной девчонки. Которая сама созрела для материнства, несмотря на скудость своего ума.

Лишь дойдя до самых ворот, Кёсем-султан накинула на голову черное вдовье покрывало и обернулась в надежде увидеть сына. Но Ибрагим не вышел ее проводить. Он велел позвать к себе Хюмашах, и в то время, как мать садилась в карету, чтобы покинуть дворец, Ибрагим придавил своим тучным телом разомлевшую от его ласк Телли и растворился в ее теле, пытаясь забыться.

Он входил в нее снова и снова, и не мог понять, что мешает ему кончить и перестать уже мучить и ее и себя. Мать уехала, ее больше нет во дворце. Но страх, который испытывал Ибрагим, не только остался, он сделался еще сильнее.

Испуганная Хюмашах давно затихла. Она еще никогда не видела мужа таким. Сегодня он была похож на демона, безумные глаза и безжалостные руки. Лицо чернее тучи. И у них впервые ничего не получалось. Она попыталась приласкать Ибрагима.

– Сахарок, – простонал он, прижавшись к ее пышной груди. Казалось, султан не понимает, где он и кто с ним. – Они меня убьют…

Он так и уснул, а скорее забылся, навалившись на Телли, так, что она почти не могла дышать. Она не знала, что делать: уйти или остаться? Хюмашах была напугана. Она ничего не знала о смерти, пустышку Телли словно вырвали из вечного праздника и показали изнанку дворцовой жизни. Которая вся – сплошные интриги. И как здесь жить, а тем более выжить, Телли не знала.

Но утром Ибрагим проснулся бодрым: наваждение прошло. Хюмашах тоже поспала и порадовала его своей юностью и свежестью. После того как муж получил то, что хотел, забыв о неудачах минувшей ночи, Телли успокоилась и решила и его успокоить.

– Анна сказала, что теперь, когда Валиде уехала, надо вместо ее людей назначить своих, – деловито сказала она.

Ибрагим удивился и ее тону, и неумелой попытке ему помочь.

– И кого предлагает Анна? – с иронией спросил он.

Мысль о том, что политикой огромной империи теперь заправляет неотесанная и необразованная девка, султана забавляла. Да откуда она взялась, эта Анна? И что у нее на уме?

– Хранителем твоих покоев снова может стать Исмаил.

– Исмаил далеко, – помрачнел султан.

Ему, признаться, тоже не хватало проворного и неглупого ичоглана, к которому Ибрагим успел привязаться за столько лет. И которого он возвысил до хранителя своих покоев, о чем ни разу не пожалел.

Интрига с Фатьмой уже в прошлом. Исмаила хотела казнить Валиде, он ее смертельный враг. А ее враги теперь – лучшие друзья султана.

– Анна сказала, стоит только пожелать.

– Ну, пожелал я вернуть Исмаила немедленно, – насмешливо сказал Падишах. – Анна что, ведьма? Может его наколдовать?

– Я ей велю, – простодушно сказала Хюмашах.

– Что ж… Если он через день будет здесь, в Топкапы, так и быть. Я сделаю его опять хранителем своих покоев.

«Тогда и Шекер Пара будет на моей стороне. Мне больше не придется беспокоиться за казну гарема. Четыре верных человека у нас с Хюмашах будет: Исмаил со своей сестрой и Анна. И великий визирь, Ахмед-паша. Эти четверо наведут здесь порядок».

Ибрагим успокоился. Огромная тень Кёсем-султан, накрывшая дворец, потихоньку бледнела и уменьшалась в размерах. А свой страх перед матерью султан загнал так глубоко, как только смог.

Въехав в Имперские ворота, Исмаил неторопливо спешился. Анна дала знать, что он прощен и султан его ждет. И в который раз удивила. Похоже, законная жена падишаха и впрямь смотрит Анне в рот. Исмаил вспомнил, как впервые увидел ее, напуганную до смерти, стоящую перед ним на коленях и умоляющую о помощи. Грязная рабыня для самой черной работы. И вот спустя несколько месяцев именно Анна возвращает его во дворец. Какой стремительный взлет девицы из батумского притона!

– Исмаил-ага, – знакомый бостанжди с почтением принял у него коня. – Проходите, вас ждут.

Он с усмешкой посмотрел на зловещую башню смерти: «Я вернулся. От судьбы, видать, не уйдешь». Было холодно, в воздухе кружились редкие снежинки. Исмаил не мог избавиться от дурного предчувствия. В его жизни, похоже, тоже наступила зима. Несмотря на его молодость и желание бороться за себя и сестру. Но так легко было именно сейчас ошибиться…

Султан принял его в своих покоях. Он был один. Исмаил стоял в дверях, согнувшись в нижайшем поклоне. Падишах долго молчал, внимательно его разглядывая. Наконец он сказал:

– Подойди.

Исмаил опустился на колени, целуя руку повелителя, унизанную перстнями.

– Кто подарил тебе крылья, что Дидимотика стала так близко? – насмешливо спросил Ибрагим. – Впрочем, я догадываюсь. Ты знаешь, что я могу вас обоих казнить? Меня не волнует, чем ты прельстил эту девку, что она за тебя так хлопочет. Но ты нарушил мой приказ. Я велел тебе покинуть Стамбул.

– Я счел возможным остаться, повелитель. Для вашего же блага. Я был в стамбульских притонах и много чего услышал.

– Встань.

Исмаил поднялся с колен, и вдруг султан его порывисто обнял. Прижал к груди, отстранил, посмотрел в глаза.

– Все так же красив. Возмужал. Прирезал кого-нибудь, как обычно, пока разгуливал по борделям? Расскажи. Мой дворец затянуло паутиной. Я скучал по твоим рассказам. И… по тебе.

Исмаил невольно улыбнулся. Он вырос здесь, в этих покоях. Здесь ему подарили первую ночь любви и впервые заставили убить. Он придворный до мозга костей, его таким растили, выбивая палками непочтение и глупость. Из него делали раба, но умного раба, способного управлять государством. Учили читать и писать, военному делу и математике. Биться на ятаганах, метко стрелять и умирать за своего господина. Но и господин ничто без своих верных слуг. Они – одно целое.

А дворец и в самом деле затянуло паутиной.

О возращении брата Шекер Пара узнала в тот же день. И вспыхнула от радости. Теперь, когда султан все знает, они с Исмаилом могут встречаться, не вызывая пересудов в гареме. И ревности падишаха. Даже лицо теперь не обязательно закрывать.

Она торопливо вышла в сад и дала знать Исмаилу, что ждет его там. Он вскоре пришел.

– Сестра… – Шекер Пара жадно смотрела в любимые глаза самого дорогого ей теперь человека. Муж нашел другую женщину и отдалился, но Исмаил никогда не покинет свою Ашхен.

– Баграт… – еле слышно прошептала она. – Ты вернулся.

– Я всегда возвращаюсь, – самодовольно улыбнулся он. – И вот я опять хранитель покоев.

– Но только я больше не фаворитка, – горько сказала Шекер Пара. – У султана есть законная жена.

– Эта девочка одинока в огромном дворце. А у тебя есть я. И… Анна. Она на моей стороне.

– Но почему она так преданно тебе служит? Ах, о чем это я. Она в тебя влюблена, только слепой этого не заметит.

– Война началась, Ашхен. Не та, что на Крите, а та, что в столице Османской империи. Ставки высоки. Жизнь или смерть. Все зависит от ребенка, которого ты родишь, – он ласково посмотрел на ее большой живот.

– Валиде не должна сюда вернуться, понимаю, – кивнула Шекер Пара.

– Нам нужно золото. Много золота. Во дворце Паргалы есть тайник, – еле слышно сказал он. – Анна о нем знает. Найди возможность переправить часть своих сокровищ туда. Мы должны быть готовы ко всему.

Она еле заметно кивнула.

– Надо потихоньку подкупать бостанджи, Ашхен. Нам нужны солдаты.

– Ты будешь защищать Ибрагима?

– До последнего, если ты родишь сына.

– Я верю, что ты станешь великим визирем, Исмаил.

Он рассмеялся:

– Мне нагадали, что меня заберет морской бог. И пока я хожу по суше, смерть мне не грозит.

– Все равно будь осторожен.

Он еле заметно пожал вялую полную руку сестры. И вдруг увидел бегущего к нему белого евнуха:

– Вас ищут, Исмаил-ага. В гареме неспокойно.

– Что случилось? – нахмурился он.

– Похоже, бунт. Вы должны защитить супругу султана.

Оказалось, что этим утром падишах объявил свою волю. Отныне гаремом управляет его законная жена Хюмашах. Все остальные хасеки ей подчиняются, и их положение в дворцовой иерархии на ступеньку ниже. Так они и должны появляться на всех дворцовых празднествах и официальных церемониях. Первой идет Хюмашах, за ней, в отсутствие Валиде, сестры султана по старшинству, затем его хасеки, родившие сыновей, первая – мать наследника Турхан.

Сестры султана Айше, Фатьма и Ханзаде назначаются служанками Хюмашах. Обязанности между ними распределит она сама.

Это было неслыханно. Султанши в служанках у девчонки?! Чье происхождение гораздо ниже. Но такова была воля султана. Хюмашах чуть не разорвали на клочки. Евнухи и калфы едва утихомирили наложниц, которых подбивали на бунт султанши. Да и сами девушки были недовольны: прошел слух, будто Ибрагим скоро вообще распустит свой гарем.

Плачущую Хюмашах Исмаил нашел в покоях султана. Сам Ибрагим был страшно зол.

– Отныне ты должен охранять мою жену и защищать ее ото всех, кто посмеет проявить недовольство и непочтение, – сказал он Исмаилу. – Моя воля священна. Я так хочу. Докладывай мне обо всем, что происходит в гареме, немедленно. Кизляр-аге я не доверяю, он на стороне Валиде. Тебе же будет все рассказывать Анна. Я только что назначил ее главной калфой. И заодно казначеем гарема.

– Она едва умеет считать, – хмыкнул Исмаил.

– Твоя сестра ей поможет. Возьмите управление финансами в свои руки. Отчитываться будешь мне лично.

– Мне будет нелегко.

– А зачем я тебя тогда вернул? Ступай. Наведи порядок во дворце. И я сделаю тебя бейлербеем, ну скажем, Румелии.

«Это верхняя ступенька на брачное ложе Фатьмы, став правителем Румелии, я смогу жениться на сестре султана», – вспыхнул он от радости и низко склонился:

– Благодарю, повелитель. Я все сделаю.

Где уговорами, где подкупом, а где с помощью Анны ему удалось утихомирить обитателей огромного дворца. Хотя Исмаил понимал, что это затишье перед бурей. Никогда женщины царской крови не смирятся со своим положением служанок.

Под Стамбул словно заложили пороховую бочку. Кёсем-султан принимала в Старом дворце всех, недовольных поведением и указами султана Ибрагима. А таких нашлось немало.

В довершение всего через месяц после свадьбы Хюмашах узнала, что ждет ребенка. Новость тут же распространилась из гарема, где в честь этого события всех рабов щедро одарили золотом, по всему Стамбулу.

Вертихвостка ждет ребенка! Телли беременна!

Дитя двух слабоумных наверняка заявит права на трон! И что тогда ждет Великую Порту?! Какова судьба огромной Османской империи?

Приближалась весна…